Прошлое возвращается

Пробуждение было сложным и болезненным. За окном было ещё темно, а тишина странно резала слух, почему-то зарождая страх одиночества и пустоты. Пустота. Простая такая пустота, обыденная, но пугающая большинство людей. Раньше её никогда не пугала пустота, с ней Ирине было проще, спокойнее и уютнее. Но теперь, когда она в зрелом возрасте познала истинную любовь, когда она была счастлива и готова была быть маленькой, хрупкой и нежной женщиной, счастье рухнуло на её глазах. Ирина удивлялась сама себе. Раньше она бы разорвала на части и его, и его новую подружку, а тогда она просто сняла телефонную трубку и позвонила своему знакомому в СК. – Игорь Анатольевич, мы могли бы с вами встретиться? – спокойным ровным голосом проговорила Зимина, глядя на аккуратно написанный рапорт Глухарёва. Через полчаса она ждала Зиновьева в кафе, теребя пуговицу на кителе. И вот наконец-то, её знакомый появился. Он нежно поцеловал её руку и присел за столиком напротив. Она редко просила за себя, ну вот привыкла она всего добиваться сама. Она могла в любой момент вот так снять трубку и найти человека, который поможет ей сменить должность, отдел или же уйти в УВД, чтобы было проще и спокойнее работать, чтобы чаще видеть сына, чтобы легко обеспечивать свою семью, но это не было её целью. Конечно, карьерный рост был важен, но для неё было ещё важнее поступательное движение. Каждое новое продвижение приносило умиротворение и поощряло её самолюбие. Но, с другой стороны, она с лёгкостью просила за тех, кто был ей дорог, а как теперь было понятно, просила и за тех, кто её обидел, кто дал невидимую пощёчину. Вот только его действия не смогли убить её любовь, не смогли разбудить в ней зверя. Глупая, глупая Зимина, возомнившая себя любимой женщиной, решившая, что её кто-то может полюбить, что для кого-то она может стать той единственной, неповторимой, самой желанной, самой дорогой… А она всего лишь стала временным пристанищем для амбициозного молодого человека. Как же страшно и противно было тогда ощущать саму себя, смотреть на себя в зеркало, слышать свой голос. Она искренне любила, может не так, как он того заслуживал, может, слишком резко с ним обращалась и не так часто демонстрировала свою любовь при каждой их встрече. Но сейчас, сидя в кафе перед полковником из СК, она могла доказать свою любовь человеку, который пару часов отшвырнул её от себя, как не нужную больше игрушку. Её обаянию и искренней лучезарной улыбке не мог отказать ни один полковник, да, никто не мог отказать. Вот уже на следующий день телефонный звонок, который устроил будущее Глухарёва и навсегда развёл их жизненные пути, как тогда казалось. Из воспоминаний Иру бесцеремонно вырвал будильник. Она медленно оторвала голову от подушки и вдруг неожиданно поймала себя на мысли, что её воспоминания как никогда стали яркими и слишком болезненными. Медленно дойдя до душа, она с облегчением выдохнула, когда горячие капли дотронулись до её кожи. Она довольно сильно втирала шампунь в кожу головы, как будто это могло убрать из неё все мысли, как будто это поможет ей мыслить адекватно, спокойно и, главное, без эмоций. Как же не хотелось вылезать из душа, как же хотелось целый день стоять вот так, смывая с себя все, что ей сейчас доставляло неудобство и причиняло боль. К сожалению, мечты редко сбываются в нашей современности, и Зимина медленно вышла из ванной, укутавшись в тёплый махровый халат. Через пятнадцать минут надо было будить Сашку, а пока она должна поставить чайник и приготовить завтрак. Мало кто знал, что полковник Зимина любила быть просто мамой, просто утром готовить завтрак любимому сыну и просто ощущать себя нужной для дорого ребёнка. Сливочное масло, горячие тосты, пара яиц всмятку и горячий чай уже заняли свои места на столе, и можно было пойти вынимать из пут Морфея Сашеньку. Ирина вошла в тёмную комнату и с невероятной нежностью в глазах любовалась своим спящим сыном. Он был красив, умён и сообразителен. Конечно, для каждой матери её ребёнок был самым любимым, но тут Ирина адекватно оценивала своего ребёнка. Он редко жаловался на отсутствие матери рядом, не реагировал на её командный голос, который она любила продемонстрировать перед сыном. Он был самостоятельным, что облегчало её жизнь. Но когда он вот так мирно спал, то вызывал в ней море умиления. Ей хотелось прижать его и никогда не отпускать. Как же много она пропустила в его жизни из-за своей работы, попыток устройства личной жизни и прочего. Ирина зашла в комнату и присела на кровать рядом с сыном. Она нежно провела рукой по его растрёпанной макушке и тихо прошептала ему на ухо: «Просыпайся, родной». Сашка заёрзал и, еле разлепив глаза, уставился на мать. – Ты чего? – Сашка уставился на неё ещё мутными ото сна глазами. – Ничего, – Ирина просто гладила его по волосам и улыбалась. Ей тяжело было почему-то оторваться от него. – Мам, ты какая-то странная, – Сашка поднялся на локтях, не отрывая взгляд от матери, и нахмурил брови. – Да ничего, просто… – Ира улыбнулась. – Пошли завтракать. Почему-то взъерошенный и все ещё сонный сын напомнил ей маленького воробушка. От своих мыслей Ирина улыбнулась ещё шире, чем вызвала ещё больше недоумение сына. Потом были сборы, которые как всегда затянулись, и они вылетели из квартиры с бешеными глазами. Она довезла сына до школы и смотрела за тем, как Сашка здоровался у школьного крыльца с друзьями и скрылся за стеклянными дверьми «дома знаний». Тяжело вздохнув, она развернулась и направилась на работу. – Ирина Сергеевна, доброе утро, – встречал с улыбкой её дежурный и протягивал ей ключ и кипу документов. – Доброе, Олег, доброе. Что у нас тут нового? Надеюсь, что все тихо было. – Да вроде тихо. Удивительно, но ночь прошла спокойно. – Не сглазь, – хмыкнула Зимина и пошла к своему кабинету. Это дорога к собственному кабинету периодически надоедала Ирине. Каждый день одно и то же, каждый день все одинаковое и какое-то серое. Хорошо, что такие мысли посещали начальницу довольно редко, а то не смогла бы она тут так долго работать и терпеть все это. Была бы Ирина суеверной, поверила бы в то, что Олег действительно сглазил утро, когда какое-то тело вылетело из-за угла и просто снесло начальницу с ног. Сумка отлетела в одну сторону, ключи от кабинета залетели под стулья для посетителей, а кипа документов разлетелась ,вообще, по всему коридору. Резкая боль в коленке и яркая вспышка перед глазами не дали Зиминой сообразить и отреагировать на произошедшее. Спустя буквально несколько секунд вокруг стало шумно, несколько громких мужских голосов что-то кричали, и чьи-то сильные руки вернули её в вертикальное положение. – Ирина Сергеевна, вы как? – она повернула голову в сторону, откуда шёл звук, и несколько раз проморгалась и встряхнула головой. По голосу она, конечно, узнала Ткачева, а теперь его и наконец-то увидела. Рядом с ним откуда-то нарисовались и Исаев с Терещенко. Её усадили на стул, а голова все не могла придти в норму. – Фомин, ты совсем перепил, что ли? Ты смотри, куда прёшься! Идиот. – Вы чего тут столпились? – голос Измайловой был озабоченным и непонимающим. Она уставилась на сидящую Зимину, которая держалась за голову. Ирина непонимающим взглядом смотрела на Ткачева, который почему-то орал на Фомина. Коленку сильно защипало, и она медленно провела по ней рукой. Было больно, и руки почувствовали что-то липкое. Она медленно опустила голову и посмотрела на коленку. Ссадина была приличной, а колготки пошли в расход. – Так, – голос немного осип, и чтобы привести его в норму, Ирина прокашлялась, – все живо ко мне в кабинет. – Она резко встала со стула и чуть пошатнулась. Как же хорошо, что стены есть, что за них можно держаться, что они так близко. Секунды ей было достаточно, чтобы придти в норму, и она, ещё раз тряхнув головой, пошла в сторону своего кабинета. Только у двери Ирина сообразила, что когда падала, выпустила из рук ключ. Паша уже догнал её с её же сумкой в руках и открыл дверь кабинета. Зимина прошествовала в свой кабинет, а за ней и вся чудаковатая компания. Голова начала приходить в норму, шум в ушах прекратился, а коленка заныла ещё сильнее. Она достала из ящика стола аптечку и выудила оттуда перекись с ватой. Обильно смочив белоснежную вату, она уселась в кресло и стала мазать свою ссадину. – Сели все, – скомандовала начальница, продолжая оказывать себе первую помощь, – Фомин, мне расценивать это как покушение на мою драгоценную жизнь? – Она склонилась настолько, что за столом её никто не видел, потому что она не могла сдержать улыбки от всего произошедшего, как ни странно. Фомин топтался у самой двери, переваливаясь с ноги на ногу. Его лицо было красным, а глаза бешено метались. Измайлова, опоздавшая к началу спектакля, пыталась всё-таки выяснить причину внешнего вида Зиминой и Фомина, и кипиша в коридоре. Ткачев, который уселся за стол напротив Измайловой, переводил возмущённый взгляд с Фомина на рыжую макушку полковника, торчащую из-под стола. Исаев с Терещенко стояли по обе стороны от участкового, словно конвоиры опасного преступника. - Так, – вынырнувшая из-под стола Зимина резко сдула с лица рыжую прядь и ещё раз оглядела всех присутствующих, – я дождусь сегодня ответа или нет? – Простите… э-э-э… Ирина Сергеевна… я нечаянно, – мямлил Фомин, уставившись на Ирину испуганным взглядом. – За нечаянно, Фомин, бьют… сильно и долго, – еле сдерживая смех, Зимина сложила руки на столе перед собой и, прищурившись, продолжала вопросительно смотреть на участкового. – Да дурак он, – промямлил себе под нос Паша. – Так, ладно, успокоились все. Меня не так просто вывести из игры, мы это уже не раз доказывали, – уже не скрывая улыбки, проговорила Зимина, снова уставившись на свою коленку. – Фомин, ты заслужил наказание за нападение на сотрудника при исполнении, – она обвела взглядом всех присутствующих, – поэтому сегодня ты – дежурный по туалетам в отделе. – И-и-и… Ирина Сергевна! За что?! – возмущенно развёл руками Фомин, когда все в кабинете уже давились от смеха. – Ну а что? – Ирина развела руками и схватилась за Уголовный Кодекс РФ. – О, статья триста восемнадцать: «применение насилия в отношении представителя власти. Пункт два», – она посмотрела на виновника встречи и продолжила чтение, – «применение насилия, опасного для жизни или здоровья, в отношении лиц, указанных в части первой настоящей статьи, – наказывается лишением свободы на срок до десяти лет». Коленка разбита, здоровье подпорчено, поэтому пункт два. В кабинете уже все открыто ржали, наблюдая, как лицо Фомина краснело ещё больше. Остановиться уже никто не мог. В дверь резко постучали, и в дверном проёме показалась голова Стасика Карпова, который, нахмурив брови, обвёл всех присутствующих злым взглядом. – О, Ткачев, ты здесь заседаешь, а я тебя по всему отделу ищу, – сверкнув глазами, Стас перевёл взгляд с опера на начальницу, которая, кажется, была навеселе, – Ир, у нас убийство. Поехали, – пресекая попытку Зиминой возразить на предложение прогуляться, Карпов поднял руку, – надо, Ирина Сергеевна, надо. – Хорошо, дай мне пять минут, – она посмотрела на закрывшуюся за Карповым дверь, и глубоко вздохнула. Ей не понравился ни тон Карпова, ни его озабоченное лицо. Все это поднапрягло полковника, убрав с лица задорную улыбку. – Ткачев, поедешь с нами. Исаев и Терещенко, проверьте, чтобы этот исполнил моё наказание. А Лена свободна. Раздав всем указания, Ирина, выпроваживая подчинённых, прошептала Ткачеву, чтобы он подождал её на улице, и закрыла дверь на ключ. Порывшись в шкафу, Зимина выудила оттуда новые, ещё запакованные капроновые колготки и переоделась. Поморщившись от боли в коленке, вызванной соприкосновением капрона с ссадиной, Ирина быстрым шагом покинула кабинет. – Олег, я на место убийства. Там Фомин наказан, за ним Исаев и Терещенко следят, так что пока они не на маршруте, – Ирина отдала ключ дежурному и уже отправилась к двери, но Олег окрикнул начальницу и потряс нескладной кипой бумаг, которую, видимо, собрал, после того, как она покинула коридор. Махнув рукой, она строго проговорила: – Олег, всё потом. Я спешу.