Осколки судьбы

      Когда тебе четырнадцать, ты уверен в своих поступках. Тебе кажется, что добро и зло невозможно спутать, поэтому нет ничего проще, чем сделать правильный выбор. Но чем старше ты становишься, тем больше ты понимаешь, что грань, казавшаяся такой явной, зыбка. Так было и со мной.       Чем старше я становилась, тем сложнее было понять, какой выбор правильный. Каждый поступок влек за собой последствия. И теперь приходилось выбирать исходя уже из последствий, а не правильности.       Казалось бы, спасти Сириуса Блэка от неминуемой гибели, помочь Гарри защитить человека, который может подарить ему семью, которой у него не было — это верное решение. Однако для меня этот поступок в дальнейшем обернулся настоящей катастрофой.       Невинный поцелуй руки несовершеннолетней ведьмы, как знак благодарности и галантная привычка, превратился в бушующий пожар, в котором сгорели мы оба: я и Сириус Блэк.       Он обернулся ко мне с легкой усмешкой на губах. В его глазах плясали озорные бесята. Совершенно ничего общего с тем телом, которое Сириус представлял из себя полчаса назад. Уверенность, что это начало чего-то нового и прекрасного, крепла в нем на глазах. От легкого прикосновения сухих губ к моей руке по телу пробежал ток, сворачиваясь в тугой узел где-то внизу живота. Щеки мгновенно вспыхнули, однако в ночной темноте этого не было заметно.       — Ты будешь отличной ведьмой! — сказал он мне на прощание. Его голос был лающим, надломленным, как он сам, и все же для меня в тот момент он казался самым будоражащим. Сириус Блэк улетел, не подозревая, что одним своим прикосновением изменил всю мою жизнь. Всего парой слов он разбудил во мне то, о чем мне только предстояло узнать. Он разбудил во мне женщину.

***

      С того дня в моей жизни начались кардинальные изменения. Заклинания и зелья, помогающие усмирить непослушные волосы и придать особый блеск коже — вся эта чепуха, коими они мне казались до определенного момента, внезапно стала полезными знаниями. Я столько времени проводила в компании Гарри и Рона, что сама стала походить на мальчишку. А сейчас мне захотелось быть красивой.       Глупо было предполагать, что я столкнусь с Сириусом Блэком где-нибудь на улице. Но ведь судьба-злодейка — крайне непредсказуемая дама, поэтому все лето я старалась не выходить на улицу без макияжа и прически. Никогда бы не подумала, насколько это бывает утомительно. Мама, заметив эти изменения, с загадочной улыбкой повела меня в магазин, обновить гардероб перед школой, полагая, что ее дочь влюбилась в однокурсника. Не хотела бы я увидеть ее реакцию, узнай она о моем предмете воздыхания. Однако, пара новых обтягивающих блузок и свитеров появилась в моем гардеробе.       На четвертом курсе прибытия в Хогвартс нас ждал сюрприз в виде Турнира Трех Волшебников. Событие редкое и запоминающееся, как собственно и все, что происходит в Хогвартсе. Наличие иностранных студентов в качестве гостей добавляло градуса во всеобщее возбуждение, витающее в воздухе с самого лета.       Изменения в моем внешнем виде заметили не только девушки, периодически шептавшиеся у меня за спиной, но и юноши, начавшие провожать меня заинтересованными взглядами. Это новое, неизведанное мною ранее чувство окрыляло. И только для моих старых-добрых друзей я осталась всё той же Гермионой, что даст списать в случае необходимости и поможет с чем угодно. Думаю, они до последнего курса не воспринимали меня как девушку. Рон подтвердил моё предположение своим неловким и, я бы даже сказала, оскорбительным приглашением на Святочный бал.       Я искренне пыталась избавиться от мыслей о Сириусе Блэке, старательно занимаясь учебой. Но незаметно для себя стала чаще бывать рядом с Гарри в надежде, что он что-нибудь расскажет о Сириусе или, возможно, даже прочтет от него письмо. О, как же мне хотелось порой вырвать из рук такой желанный клочок пергамента, чтобы увидеть несколько строчек каллиграфического почерка, провести по нему рукой, вдохнуть его запах… Я настолько погрузилась в свой внутренний конфликт, что не сразу заметила причину, по которой женская половина Хогвартса (и даже парочка молодых людей) ополчилась на меня. А когда Виктор Крам подошел ко мне в очередной раз, чтобы поговорить, и пригласил меня на Бал, я немного впала в ступор. Он и раньше подходил ко мне с разговорами, однако мне казалось, что это чисто из вежливости. Столь внезапное внимание к моей персоне звезды мирового масштаба невольно вытеснило мысли о Сириусе Блэке из моей головы, но только на время.       Первый поцелуй я подарила Виктору после Бала в одной из темных ниш. Я была в состоянии легкой эйфории от праздника, всеобщего внимания и обожания в глазах парня, с которым отлично провела время. Но как только теплые губы коснулись моих, перед мысленным взором предстали синие смеющиеся глаза, а в ушах прозвучал знакомый скрипучий голос: «Ты будешь отличной ведьмой…». И я поняла, что пропала.       Пропала в тот самым момент, когда меня привезли на площадь Гриммо 12 и сообщили об Ордене Феникса. Пропала в тот самый момент, когда узнала, чей это дом.

***

      Я неловко топталась в дверях, не зная, куда себя деть и что делать. Молли вовсю хлопотала на кухне. Артур, который меня доставил, почти сразу исчез по вызову из Министерства. Я даже не успела спросить, где Рон или Джинни. Неуверенно оглядевшись, я решила пройти на кухню в поисках миссис Уизли. Однако сделав пару шагов, я краем глаза заметила статную фигуру в одной из комнат. Он стоял ко мне спиной и что-то разглядывал в окне. На нем был дорогой костюм с каким-то немыслимым аляпистым пиджаком. Кудрявые волосы аккуратными волнами ложились на широкие плечи. В комнате пахло сигарами.       — Здравствуй, принцесса, — тот же сухой голос, но уже увереннее, глубже. Его вибрации прошили мою грудную клетку насквозь, выбив весь воздух. Мужчина обернулся и подмигнул мне. Я ощутила легкое головокружение. Все мои попытки отвлечься и как-то вырвать из груди его образ рассыпались в прах. Я стояла, впитывая в себя каждую деталь этой прекрасной картины, стараясь не упустить ни малейшей подробности.       — Добро пожаловать, — мужчина слегка наклонил голову. — Чувствуй себя, как дома.       — Спасибо, сэр, — непослушными губами пробормотала я.       — Позволь, я покажу тебе твою комнату, — с этими словами Сириус слегка приобнял меня за талию, ведя к лестнице. Ноги стали ватными. Ощущения его руки на моей талии жгли раскаленным железом. Меня бросило в жар от его непосредственной близости. Пока я медленно сходила с ума, мужчина как ни в чем не бывало что-то мне рассказывал. Я видела, как открывался и закрывался его рот, и мечтала лишь об одном — прикоснуться к его прекрасным губам хотя бы кончиком пальца.       — Вот и твои покои, — бодро сообщил мне Сириус, распахивая передо мной дверь и убирая руку с моей талии. Я едва сдержала вздох разочарования. — Джинни уже заждалась тебя. Нелегко переносить такое количество мужчин в одном доме без моральной поддержки сверстницы, — он снова подмигнул и исчез, оставив меня пылать, как олимпийский факел.       Ужин выдался чудесным. Миссис Уизли, как всегда, приготовила столько вкусностей, что уйти голодным было просто невозможно. После десерта мужчины достали вино и огневиски, а я и Джинни отправились помогать миссис Уизли на кухню. На возражения Сириуса, что в этом доме есть один невыносимый домовик, прохлаждавшийся без дела много лет, миссис Уизли лишь возмущенно махнула на него полотенцем. Я собирала тарелки, когда на мое плечо легла изящная горячая рука:       — Вы похорошели, мисс Грейнджер, — бархатистый тон заставлял краснеть, а непосредственная близость сводила с ума. — Я был прав, когда говорил, что вы станете удивительной ведьмой.       — Кажется, вы пророчили стать мне хорошей ведьмой, — попыталась отшутиться я.       — Но одно другому не мешает, верно? — подмигнув мне напоследок, мужчина ловко забрал у меня тарелки из рук и скрылся в дверном проеме.       Так и проходили мои дни: в диком смущении и жгучем желании постоянно быть рядом, чтобы наблюдать, разговаривать и изредка прикасаться. За столом во время завтрака, случайно в коридоре (хвала Мерлину и всем зодчим, что строили это поместье, сделав коридоры такими узкими), иногда в гостиной.       Каждое прикосновение, словно разряд тока, каждый взгляд, как удар бладжера. По ночам мне казалось, что я медленно схожу с ума от посещавших меня видений, в которых горячие тонкие пальцы доводили меня до исступления своими прикосновениями, а синие глаза насмешливо наблюдали за мной. С каждым днем я все отчетливей осознавала, что хочу большего, но принимала невозможность моих надежд. И все же оставляла место для чуда.       Чудом оказалась полоска тусклого света, пробивавшаяся из приоткрытой двери в спальню Сириуса Блэка, возле которой я завела привычку проводить несколько минут перед сном. С момента приезда мой путь от ванной в нашу с Джинни спальню пролегал по длинному коридору мимо этой заветной комнаты. Этот крюк мне удавалось совершать с необыкновенной хитростью и изворотливостью, какой позавидовали бы братья Уизли во время своих проделок, ведь за пару месяцев, что я здесь провела, ни одна живая душа не догадывалась о моих маневрах.       Как обычно, скользнув взглядом по двери, я ожидала увидеть ее закрытой, но сегодня из нее через небольшую щель сочился тусклый теплый свет. Движимая неведомой силой, я на цыпочках подкралась к двери, заглянув внутрь. Сириус сидел на кровати, лицом к двери, разглядывая альбом с колдографиями. На нем была расстёгнутая рубашка, обнажающая поджарый живот, грудь с темными кудрявыми волосками и кучей татуировок. Я не видела его глаз, но губы были поджаты, словно он думал о чем-то неприятном. Возможно, я бы так простояла вечно, впитывая в себя увиденное в мельчайших подробностях, но дверь случайно скрипнула, когда я положила на нее руку для удобства, и, испугавшись, я залетела в комнату, как напуганная шишуга. Запнувшись об ковер, я растянулась у ног мистера Блэка, который с хлопком закрыл альбом и уставился на меня своими темными глазами. Я успела заметить боль, которая стремительно скрывалась за напускным негодованием.       — Нехорошо юной леди подглядывать за взрослым мужчиной, — сказал он, откладывая альбом и протягивая мне руку. Его голос слегка хрипел, словно он только что плакал. Я робко поднялась на ноги, не смея взглянуть ему в глаза.       — Простите, мистер Блэк, я просто шла к себе в спальню, увидела, что дверь не заперта… — смущенно пробормотала я, теребя край футболки, в которой обычно сплю.       — И решила заглянуть на огонек? — с какой-то злобной иронией спросил Сириус, но, заметив мое смущение, устало потер шею и усмехнулся. — Что ж… Любопытство не порок, но тебе не стоило стоять под дверью. Это неприлично, — добавил мужчина более мягким голосом.       — Еще раз простите, этого больше не повторится, — с виноватым видом ответила я, пялясь в пол и чувствуя себя в этот момент последней идиоткой. Дав мне еще немного времени на самобичевание, мистер Блэк грациозно потянулся.       — Не мне судить тебя, — ухмыльнулся он. — Все-таки в своё время я посетил немало спален, — самодовольно заявил он. — Но это не повод для гордости! — назидательным тоном закончил он, заметив тень улыбки на моем лице. Пригрозив мне пальцем, мистер Блэк по привычке приобнял меня за талию и повел к двери.       — Вы чертовски умная ведьма, мисс Грейнджер, — сообщил он мне, глядя в глаза, в которых начали сгущаться тучи воспоминаний. — Вы мне очень напоминаете одну знакомую, — легкое прикосновение к моим волосам вызвало трепет во всем теле. — Тот же ум и доброта, та же храбрость и готовность прийти на помощь, та же тяга к приключениям… — мужчина наклонился и поцеловал кончики моих пальцев, глядя мне в глаза.       Я задержала дыхание, наблюдая, как его горячие губы касаются моих остывших пальцев, как его зрачки медленно расширяются и в них пляшут блики огня от свечей. Внизу живота змеи пустились в дикий пляс, заставляя щеки пылать.       — Доброй ночи, мисс Грейнджер, — почти в губы прошептал мне коварный искуситель.       — Доброй ночи, мистер Блэк, — шепотом ответила я, наблюдая, как меня медленно выталкивают из спальни, а затем плавно закрывают дверь. Последнее, что я увидела, оказавшись в темноте, — улыбку, достойную чеширского кота.

***

      — Мисс Грейнджер, у меня дежавю? — вкрадчивый голос, раздавшийся из-за спины, заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Наткнувшись на проницательный взгляд насмешливых глаз, я забыла все заготовленные заранее фразы, которые репетировала в течение дня. Всю прошлую ночь я провела в метаниях по кровати, терзаемая сладостными воспоминаниями о мимолетных прикосновениях невыносимо желанных рук к моим волосам и талии. На автомате, после душа я направилась не в свою спальню, а к заветной двери, которая, как и вчера, оказалась приоткрытой, но не успела я заглянуть внутрь, как была поймана с поличным хозяином дома.       — Ну и ну. Мне показалось, я ясно дал понять, что юной леди не стоит подглядывать за взрослым мужчиной?       — Простите, мистер Блэк, я…       — Я знаю о твоих маневрах, девочка, — Сириус говорил в своей обычной насмешливой манере. — Мальчишки явно на тебя дурно влияют.       Я молчала, краснея и пытаясь унять бешеное сердцебиение. В голове не было ни одного достойного ответа.       — А если серьёзно, — его тон стал холодным, а лицо приобрело суровое выражение. — Тебе не стоит приходить сюда, Гермиона. Ты ещё так юна, у тебя вся жизнь впереди. Не стоит тратить время в обществе бродячего пса.       — Мистер Блэк, я…       — Нет, — мужчина поднял руку в останавливающем жесте. — Иди спать, Гермиона. Уверяю тебя, скоро это пройдёт.       — Нет! — отчеканила я, удивляясь металлу, зазвеневшему в нём. Лицо мужчины вытянулось от удивления. — Не пройдёт. Это не простуда или детский каприз. Неужели вы не видите? — я с вызовом посмотрела Сириусу в глаза. — Я сгораю, сгораю каждый раз, когда вы… Ты… — я слегка запнулась, отводя взгляд, но тут же взяла себя в руки и продолжила, гордо вскинув подбородок. — Смотришь на меня, когда касаешься. Я сплю с твоей рубашкой, которую умыкнула из спальни, — лёгкий смешок и учтивый поклон головы, как предложение к продолжению. — Я стою возле твоей двери в надежде, что ты впустишь меня… в свой мир. Я же вижу, — глаза Блэка опасно блеснули в полумраке, начиная темнеть. — Вижу, как ты мучаешься в одиночестве, пытаясь заглушить вину. Я вижу, как раз за разом ты проигрываешь и топишь себя в огневиски. Сириус… — мужчина вздрогнул, когда я назвала его по имени. — Я хочу тебе помочь. Позволь… — я сделала неуверенный шаг и протянула руку, чтобы коснуться напряжённого плеча. — Позволь разделить с тобой боль. Позволь помочь тебе. Позволь мне быть рядом… — в конце я перешла на умоляющий шёпот, держась за ткань рубашки, как за спасительную соломинку.       Меня била мелкая дрожь от осознания, что я наконец-то высказала всё, что меня терзало эти месяцы. Выпустила джина из бутылки. Вот только теперь его не засунуть обратно. Угроза, что Сириус не поймёт, не примет, оттолкнет, зависла надо мной, как дамоклов меч. Судорожно сглотнув, я решила, что отступать уже поздно. Слегка сжав ткань рубашки, я отпустила её, проведя ладонью вниз до предплечья. Сириус молчал, наблюдая за моими движениями с какой-то отстраненностью, словно был не здесь. Я медленно, чтобы не спугнуть, обняла его, бережно проводя рукой по спине. Минуту спустя я ощутила тёплые руки на своей. Сначала неуверенно, но потом всё сильнее и сильнее Сириус сжимал меня в своих объятиях. Я перебирала пальцами его волосы, слушая шумное дыхание. Вдыхая его аромат, нежась в его объятиях. Шальная мысль мелькнула в моей голове, как молния. Не давая времени появиться сомнениям, я осторожно повернула голову и невесомо коснулась губами горячей небритой щеки. Кажется, я услышала выстрел, потому что в следующее мгновение я покрывала лицо Сириуса поцелуями. Мужчина нехотя отстранил меня от себя, слегка встряхивая.       — Нет, Гермиона, нет, это… Это неправильно, так не должно быть. Слезы градом покатились по моему лицу. Я всхлипнула:       — Зачем ты это делаешь? — прошептала я. — Я же вижу, что нравлюсь тебе. Ты не заигрываешь с Джинни, как со мной. Не подмигиваешь ей, не придерживаешь за талию. Почему ты мучаешь меня, если я тебе безразлична?       — Мерлин, котенок, — он начал вытирать мои слезы своими изящными пальцами. — Прошу не плачь. Прости меня. Я не должен был… Прости. Прошу, вытри слезы, ты разбиваешь мне сердце.       — Ты сказал, что это пройдёт. Но это не правда. Это началось не сегодня и не в момент, когда ты поприветствовал меня в своём доме. Я люблю тебя, люблю, — шептала я, стараясь снова прижаться к нему. Но Сириус держал меня на расстоянии вытянутой руки, вглядываясь в моё лицо. — Люблю с момента, когда мы попрощались в Астрономической башне.       — Гермиона! — придушенно прошептал Блэк, глядя на меня, как зверь, попавший в капкан.       — Скажи, что я тебе безразлична! Скажи, что просто играл со мной! Вырви эту любовь из меня! — кажется, в конце я перешла на крик. Удивительно, что не сбежался весь дом.       — Поцелуй меня… — прошептала я, вставая на цыпочки. — Поцелуй или прогони.       И в следующую секунду произошло то, что перевернуло мой мир с ног на голову. Горячие руки сомкнулись вокруг моей талии плотным кольцом, а губы в обрамлении жёсткой бороды впились в мои требовательным поцелуем. Сириус целовал меня со всей страстью, на какую был способен, мысленно продолжая внутреннюю борьбу. Чем громче были доводы разума, тем отчаяннее становились поцелуи. Он сжал мои волосы в кулаке, заставляя подчиняться его воле, углубляя поцелуй, исследуя мой рот своим горячим языком. Никто в жизни больше не целовал меня так, как Сириус Блэк.       В ушах невообразимо шумело, сердце бешено колотилось, гоня по венам электричество, вспышки которого, казалось, искрились вокруг нас.       От Сириуса пахло огневиски, сигарами и мужчиной. Этот запах впитывался в кожу, заполняя легкие. От страсти подкашивались ноги, и я всё ещё сохраняла вертикальное положение лишь благодаря рукам, что вцепились в меня мёртвой хваткой. Вначале, ошалев от напора, я боялась пошевелиться. Но поцелуи не прекращались, становясь всё жарче. Руки сами начали исследовать тело мужчины, а когда Сириус запустил руку под футболку, я чуть не задохнулась от избытка чувств. Слишком горячо, слишком близко. Мне казалось, что я целую само солнце.       — Гермиона, — прорычал мужчина мне в губы, прижимая меня к стене всем своим весом так, что я явственно ощутила его возбуждение. Кажется, это несколько напугало меня, потому что я невольно напряглась. Сириус это заметил и тут же отступил, вызвав у меня вздох сожаления. Он стоял в паре сантиметров от меня, жадно пожирая глазами. Волосы взлохмачены больше обычного, футболка задрана, оголяя плоский живот, губы красные и припухлые, а глаза чёрные, как сама ночь.       — Ты прекрасна… — прошептал мужчина, нежно проводя рукой по моей щеке. Я потянулась к нему всем телом, но он мягко меня отстранил. — Тебе пора спать, котенок, — добавил он, целомудренно целуя меня в лоб. Я горько усмехнулась, покачав головой.       — Я не могу спать, зная, что ты так близко и так далеко одновременно.       — У тебя же есть моя рубашка, — ухмыльнулся Сириус, слегка ущипнув меня за нос. Я улыбнулась, шлепнув его по руке. Улыбка погасла на его лице так же внезапно, как и появилась.       — Тебе пора, — сказал он, отстраняясь и освобождая мне проход. — Завтра нужна ясная голова, чтобы спланировать прибытие Гарри.       Я неохотно кивнула и медленно побрела в свою спальню, сражаясь с желанием оглянуться. Перед самой лестницей я не выдержала. Сириус смотрел мне вслед, стоя в дверях и сложив руки в карманы. Он кивнул мне напоследок. Я кивнула в ответ. Дверь его комнаты закрылась.

***

      Я подскочила с постели, едва забрезжил рассвет. Несмотря на то, что я умудрилась урвать всего пару часов сна, меня распирало от энергии и счастья. Чуть ли не пританцовывая, я спустилась на кухню, где уже хлопотала миссис Уизли.       — Доброе утро, — улыбнулась я, садясь за стол.       — Доброе утро, дорогая, — тут же отозвалась женщина, ставя передо мной тарелку с горячими оладьями. — Что-то ты рано сегодня.       — Не спалось, — уклончиво отозвалась я, пряча порозовевшие щеки за шторой из волос.       — Похоже, все сегодня плохо спали, — усмехнулась Молли. — Я слышала, как Сириус с Ремусом уходили рано утром. Следом за ними отправился Аластор. И если последний явно отправился на службу, то где этих двоих носит, я не могу представить.       — Ты кого-то потеряла, Молли? — сонно потирая лицо, Люпин зашёл на кухню. Женщина испуганно вздрогнула.       — Ремус? Я не слышала, как ты вернулся.       — Сказывается Мародерское прошлое, — усмехнулся мужчина, принимая чашку горячего кофе.       — Надо полагать, Сириус тоже сейчас спустится и начнёт опустошать кофейник?       — Нет, Молли, он будет позже. Ему нужно проветрить голову, — ответил Люпин, делая неопределённое движение рукой.       В этот момент мне показалось, что кто-то ударил меня по голове. Я, как во сне, повернулась к Люпину, не решаясь задать вопрос.       — Опять он рискует шеей ради развлечения? — всплеснула руками женщина. — Его безрассудство может стоить ему головы! Какой пример он показывает детям?       Я дёрнулась, как от пощечины. Детям! Слово резануло по сердцу ледяным холодом, постепенно разливающимся по телу. Ну конечно же! Я всего лишь ребенок в глазах всех остальных. И в его? То, что между нами вчера произошло, ничего не значит для него?       Люпин и миссис Уизли еще немного попрепирались на счет поведения Сириуса и принятия детей (миссис Уизли сделала четкий акцент на этом слове) в Орден, но я их не слушала. На глазах выступили слезы. Хотелось вскочить и запереться в комнате, проревев весь день или всю оставшуюся жизнь. Ребенок       Как глупо.       Бесшумной тенью выйдя из-за стола, я отправилась в спальню, но ноги сами меня принесли к двери в комнату Сириуса. Я стояла и пялилась на нее, трясясь от злости, стойко сдерживая слезы. Саданув кулаком по двери, я развернулась и ушла, так и не узнав, что дверь через секунду после моего исчезновения приоткрылась, выпуская наружу своего потрепанного хозяина, проводившего меня взглядом.       Весь день я ходила погруженной в себя. Кое-как отмахивалась от расспросов Молли и Джинни о своем состоянии, списав все на менструальные боли. Я закрылась в спальне, где просидела остаток дня, глядя в потолок.       Вечером в доме появился Гарри, и всеобщее оживление подействовало и на меня. Мне даже удалось забыться на некоторое время, но когда в дверях показался знакомый силуэт, былую легкость как ветром сдуло. Я старалась не смотреть в его сторону за ужином, но когда Сириус произнес тост и я бросила на него мимолетный взгляд, он подмигнул мне. Я невольно покраснела, побыстрее закончила ужин и ушла в спальню.       И вот я опять стою перед треклятой дверью в комнату Сириуса, обуреваемая противоречивыми чувствами. С одной стороны, хотелось вломиться в спальню и взыскать ее хозяину все, что я о нем думаю, а с другой — мне было невообразимо страшно услышать, что он мне на это ответит. Не успела я сделать и шагу, как дверь бесшумно открылась, являя в проеме Сириуса Блэка в расстёгнутой рубашке.       — Я тебя ждал, — тихо проговорил он, сверкая глазами. — Проходи.       На негнущихся ногах я прошла в спальню и, как только дверь за мной закрылась, ощутила острый укол страха. Мне показалось, что я очутилась в логове зверя, который меня сожрет.       — Ты сегодня была чем-то расстроена. Поделишься? — вкрадчивый, бархатный, доносящийся из-за спины голос гипнотизировал. От одного только звука его чертова голоса хотелось застонать и упасть перед ним на колени.       — Я плохо себя чувствовала, — скороговоркой ответила я, боясь повернуться. Ведь стоит мне встретиться с ним взглядом, как я окончательно пропаду.       — А может быть дело в том, что произошло вчера? — Сириус подошел ближе, остановившись у меня за спиной. Затылком я ощущала его горячее дыхание. Казалось, отклонись я чуть назад, ощущу, как медленно вздымается его грудь. Находиться в такой непосредственной близости от него было настоящей пыткой. Мужчина осторожно положил мне руки на плечи, медленно ведя ими до кистей и обратно, снимая с меня напряжение, как ненужную одежду. — Я напугал тебя? — прошептал он мне в ухо. Я резко обернулась. В его глазах читалась вина. О, Мерлин!       — Нет! — Поспешно выпалила я. — Нет! Нет! Это не так.       Мужчина внимательно смотрел мне в глаза, а я неистово краснела. Какая же я дура! Он позволил себе открыться и естественно испугался этого, потому что отвык. А я решила, что он… Я мотнула головой, смаргивая непрошенные слезы.       — Я решила, что ты… — прошептала я. — Я решила, что ты испугался того, что сделал, потому что я… — слова давались с трудом, неприятно царапая небо. — Юна.       Мужчина понимающе улыбнулся, а затем притянул меня к себе в объятия. Я вцепилась в него, как в спасательный круг.       — Ты права, я испугался, — тихо проговорил он мне в макушку, нежно поглаживая волосы. — Да, ты молода. Я… Я не имею права претендовать на твое сердце, — от этих слов снова защипало в носу, и я зажмурилась, словно это могло спасти меня от неизбежных слов, которые он произнес потом. — И все же я так многого лишился, так много потерял. Я не смогу самолично отказаться от такого лучика света, как ты.       Я невольно вздрогнула и, распахнув глаза, неверящим взглядом уставилась на Сириуса. Мужчина тепло улыбнулся.       — Пусть меня считают последним эгоистом, но я никому тебя не отдам, Гермиона Грейнджер. Так и знай.

***

      Остаток каникул был похож на волшебный сон. Я, как и прежде, после душа оказывалась возле заветной двери, которая теперь всегда встречала меня теплой полосой света и насмешливым голосом: «Ну здравствуй, котенок».       Мы проводили большую часть ночи вместе в объятиях друг друга. Все было в рамках приличия. Нужно отдать должное выдержке Сириуса, он ни разу не преступил границ дозволенного.       Под утро я возвращалась в свою комнату довольная и счастливая, засыпая сразу же, как только голова касалась подушки. Пару раз Сириус подшучивал, что я свечусь как новенький галлеон и нас могут раскусить, но это меня мало волновало. Счастье затопило меня с головой, наполняя мир яркими красками. И мне казалось, что уже ничто не сможет омрачить моей жизни, ведь у меня был человек, которого я люблю и который любил меня.       Прощание было мучительным, но неизбежным. Проведя почти всю ночь перед отъездом в объятиях Сириуса, я была бестактным образом разбужена и вытолкана из его спальни.       — Тебе нужно собрать вещи и помочь собраться остальным, — насмешливо объявил Сириус, целуя меня в лоб на прощание. Он делал так каждый раз, когда мы прощались. Ему казалось это забавным, а меня слегка раздражало. Этот поцелуй словно каждый раз кричал нам о нашей разнице в возрасте, которая была больной темой, так старательно нами обходимой.       — Я провожу вас до вокзала, — пообещал он. — А теперь иди.       Мне оставалось лишь печально вздохнуть и отправиться в свою спальню, чтобы провести в ней несколько часов в одиночестве.       — Ты будешь мне писать? — по-детски надувая губки, спросила я, когда нам удалось остаться наедине в гостиной.       — Не чаще, чем Гарри, — ухмыльнулся Сириус, привлекая меня к себе. — Он тоже бывает наблюдательным.       Я картинно закатила глаза и поцеловала Сириуса, стараясь вложить в этот поцелуй всю свою страсть и горечь разлуки.       — Мисс Грейнджер, ведите себя сдержанней, — шутливо пригрозив мне пальцем, мужчина отстранился, погладив напоследок меня по щеке. — Будь осторожна, котенок. Наступают трудные времена.       — И ты береги себя, — ответила я, целуя открытую ладонь. — Как я буду засыпать без твоих объятий?       — Я положил тебе в сумку свою нестираную рубашку, — хохотнул Блэк, и я не сдержала улыбки. Печаль плескалась на дне этих синих глаз. Когда я уеду, он опять останется один на один со своими демонами. И если, когда я была рядом, мне как-то удавалось заглушить их шепот, то теперь ему снова придется бороться с ними в одиночку. Заметив мой серьезный взгляд, мужчина ущипнул меня за нос.       — Кажется, среди нас двоих я взрослый, которому полагается беспокоиться о тебе.       — Это не значит, что мне не полагается беспокоиться о тебе, — парировала я, продолжая держать его ладонь. Казалось невыносимой мукой отпустить ее.       — Я уже большой мальчик, справлюсь, — подмигнул мне Сириус, подталкивая к выходу. — Пора, — уже серьезным тоном добавил он. Мне оставалось лишь согласно кивнуть и отправиться на кухню, где миссис Уизли отдавала последние распоряжения перед отъездом. Я оглянулась. Сириус мне кивнул, и я вышла из комнаты.

***

      Он мне писал, как и обещал. Редко. Гораздо реже, чем мне хотелось. Но каждое письмо было лучиком света, озарявшим мою душу. Все эти письма я бережно хранила на дне чемодана, дабы они не попали в чужие руки. Мой секрет. Секрет, что будоражил кровь похлеще бодроперцового зелья. Секрет с синими глазами и бархатным голосом. Секрет, что обещал показать мне мир, когда все закончится. Секрет, который делал меня счастливой одним своим существованием.

***

      Рождество в доме Блэков — это была лучшая идея, не дававшая сойти с ума от тоски. Признаюсь, мне было совестно от того, насколько меня не трогала трагедия, случившаяся с мистером Уизли. И мне было ужасно жаль, что я не могла поделиться своим счастьем с окружающими меня близкими людьми, которым его так не хватало. Но, как говорится, счастье весьма эгоистично.       С момента приезда нам не удалось и секунды побыть наедине. В доме царила предпраздничная суматоха, так что день пролетел незаметно.       Оказавшись перед заветной дверью, я неслышной тенью пробралась внутрь, застав хозяина в одних брюках перед зеркалом. Сверкнув глазами при моем появлении, Сириус обернулся и, обнажив зубы в хищной улыбке, развел руки в стороны в приглашающем жесте.       Я набросилась на него, как голодный на еду. От страсти, захлестнувшей мой разум, потемнело в глазах. Мы упали на кровать, не размыкая объятий. Я жалась к нему, безостановочно водя руками по горячему, такому желанному телу. Кровь кипела. Дыхание было рваным. От опытных рук, водящих по телу, становилось нестерпимо жарко, а между ног полыхало. Я хотела его. Хотела больше, ближе, глубже!       — Гермиона, — прорычал мне в ухо Сириус, зарываясь обеими руками мне в волосы. От звука вибрирующего голоса я непроизвольно застонала. Этот стон потонул в новом мокром поцелуе. Кажется, я была на грани. Невольно сжала бедра плотнее, потерев их друг об друга. Руки сами потянулись к ремню на брюках, начиная их расстёгивать. Сириус хмыкнул, перехватив мои руки.       — Не дразни меня, котенок, — голос Сириуса вибрирующими волнами проник в мою грудную клетку, заставляя чуть ли не стонать от удовольствия. Мужчина поднес мои ладони ко рту, нежно целуя каждую из них. Я жадно следила за его грациозными движениями. — Обещаю, — он снова склонился надо мной, отчего его волосы приятно щекотали лицо. — Когда придет время, — Сириус нежно провел рукой по моей шее, очерчивая большим пальцем контур губ. Я осторожно поцеловала его. — Ты не забудешь этого.

***

      Рождественские каникулы пролетели, словно один миг. Казалось, что всего минуту назад я вошла в гостиную на площади Гриммо 12, как вот я уже снова стою в ней с чемоданом, готовая к отъезду. Прощание было слишком тяжелым на этот раз. Обстановка накалялась, в воздухе витала тревога. Лишь в объятиях Сириуса я чувствовала себя в безопасности.       — Приглядывай за нашими сорванцами, — с улыбкой прошептал Сириус, кивая в сторону дверей. Я молча кивнула. В глазах стояли слезы. Казалось, что если я разомкну губы, они покатятся градом. — Обещаю, как только все наладится, я заберу тебя, — плотнее прижимая меня к себе, шептал Сириус, баюкая меня в своих объятиях, как маленькую девочку. Но сейчас я была совсем не против этого. — И мы проведем в моей спальне столько времени, сколько пожелаешь, — прошептал мужчина мне в самое ухо, обжигая кожу своим дыханием. Я почувствовала, как по телу начинает разливаться жар, а щеки заливаются румянцем. Хохотнув над собственной выходкой, Сириус чмокнул меня в лоб и подтолкнул в сторону двери. Я оглянулась напоследок. Он мне кивнул в ответ.

***

      Зеленый луч устремился в его сторону… Сириус не издал ни звука. Лишь посмотрел на меня и слегка кивнул, а затем начал медленно падать назад, в арку. Послышался шепот. Я не помню, что было дальше. Лишь шепот, называющий мое имя, и темнота…

***

      Темнота… Каждый раз, когда я подрывалась на кровати от своих криков или слез, она окутывала меня со всех сторон липким коконом, пытаясь пробраться в душу, уничтожить все, что у меня осталось на память о нем. Я не могла спать. Каждый раз, когда я закрывала глаза, я видела зеленый луч и его смеющиеся глаза, потемневшие в мгновение ока. Вырвавшись из лап подобных кошмаров, я сидела на кровати до утра, а после отправлялась в парк, подальше от дома. Мне было невыносимо сидеть в четырех стенах, тяжело было видеть растущее беспокойство родителей. Но я не могла им всего рассказать, они бы меня не поняли. Еще хуже, если бы осудили.       Стоя на перроне вокзала Кинг-Кросс, я оглядывалась вокруг, ощущая, что нахожусь в немом черно-белом кино. Все движения были, как в замедленной съемке. Я не слышала ничего, кроме его голоса, зовущего меня по имени…       — Гермиона? — я обнаружила перед собой Рона, который смущенно топтался передо мной, очевидно, уже давно. — Привет.       — Привет, — вяло отозвалась я, желая тут же избавиться от его компании. Но Рональд схватил меня за руку, поворачивая к себе. Первой мыслью было влепить ему пощечину, чтобы он больше никогда в жизни не смел ко мне прикасаться. Больше никто никогда не имел права меня касаться. Однако, с силой подавив этот порыв, я вопросительно посмотрела на него.       — Что у тебя случилось? — от наивности этого вопроса меня чуть не стошнило. Что случилось? Моя жизнь кончена, вот что случилось! Человек, который являлся в прошлом году смыслом моей жизни, мертв, а женщина, повинная в его смерти, жива и прекрасно себя чувствует в компании таких же, как она. Что случилось… Хотелось выплеснуть Рону в лицо все, что мучало меня все это время, как ведро холодной воды. Однако он не был виноват в том, что произошло. И моя злость никак не поможет мне.       — Знаешь, мы с Гарри писали тебе все лето, а ты так и не ответила, — продолжал бубнить Рон, глядя на меня исподлобья своими карими глазами. Не синими. — А потом, когда и Гарри мне перестал отвечать, я начал беспокоиться, уж не попали ли вы оба в беду.       — Я не писала Гарри, — невпопад ответила я, мечтая, чтобы этот бесполезный разговор наконец-то закончился.       — Я и говорю, — поддакнул Рон. — У вас все нормально?       Еще секунда, и я бы вспыхнула, как спичка. Я уже была готова сообщить Рональду Уизли, куда он может идти со своей заботой и дурацкими вопросами, как заметила за его спиной Гарри. Он сильно похудел, выглядел бледным и слегка потерянным. В сердце вонзилась игла сочувствия.       — Гарри! — махнула я рукой, чтобы привлечь его внимание. Юноша слабо улыбнулся и пошел нам на встречу. Когда он подошел ближе, мы все обменялись дежурными улыбками и сели в поезд.       Под мерное покачивание вагона и стук колес я задремала. На удивление мне приснилась не смерть Сириуса, а наш последний разговор на площади Гриммо. Он обнимал меня и просил позаботиться о Гарри с Роном. Я проснулась с ощущением его губ на своем лице. В окно приветливо светило закатное солнце. Оглянувшись, я увидела, что мальчики переговариваются вполголоса, чтобы не разбудить меня. На душе стало чуточку теплее.       Каждый день я играла роль Гермионы Грейнджер — отличницы, друга, той, у кого можно списать, той, у кого можно одолжить чистый свитер, той, которая убережет от очередной шалости. Но когда полог над моей кроватью закрывался и я оставалась одна со своими демонами, я накладывала оглушающие чары и рыдала навзрыд, выпуская всю боль, что медленно сжирала меня изнутри. В момент смерти Сириуса во мне что-то сломалось. И теперь в эту брешь веяло холодом, замораживающим меня изнутри.       Я боролась за право существовать в одиночку, ведь я была уверена, что ни Гарри, ни Джинни, ни кто-то ещё не смогут понять моих чувств. Как только в моей голове возникала мысль разделить с кем-нибудь боль утраты, в голове звучал голос Молли Уизли, упрекающей Сириуса за то, что он многое позволяет «детям». Я боялась увидеть презрение в глазах друзей. Поэтому каждый раз, когда мне становилось невыносимо больно, я поднималась на Астрономическую башню и любовалась звездным небом, зная, что где-то там есть созвездие Большого пса. Моего пса.       Иногда чаша терпения переполнялась, и я давала волю гневу, душащему меня все время. В такие моменты мальчики понимающе переглядывались и старались больше ко мне не подходить. А я уходила прочь из замка и бродила по берегу Темного озера или по Запретному лесу.       Во время одной из таких прогулок я наткнулась на опушке на удивительных созданий, нежащихся на солнышке. Они были похожи на лошадей, а точнее на скелет лошади, обтянутый чёрной шкурой, с огромными кожистыми крыльями, словно у летучей мыши. Мимо меня промчался жеребенок. Он резко остановился и удивленно воззрился своими светящимися белыми глазами без зрачков. Его мордочка чем-то была похожа на морду драконов, какие были на Турнире Трех Волшебников.       — Это — фестрал, — сказал Гарри, появившийся из ниоткуда. Хотя, возможно, он давно уже шел за мной, а я просто не обратила внимания. Я нервно обернулась, однако, опознав друга, расслабилась. — Мы на них летели в Отдел тайн, — добавил он, подходя ближе. Я кивнула, обхватывая себя руками. — Они же тянут повозки, идущие к Хогвартсу.       Я добиралась до замка пешком, так что карет не видела. Отделавшись от Рона предлогом, что нужно поискать Гарри, я побрела в сторону школы, погруженная в свои мысли.       — Гермиона, что происходит? — спросил юноша после недолгого молчания, подходя ближе. — После сражения в Министерстве ты сама не своя, — я молчала, глядя куда угодно, только не на друга. Мне было невыносимо находиться рядом с ним от чувства стыда и гнева одновременно. Я знала, что жизнь Гарри не была легкой, а после смерти Сириуса он потерял шанс обрести некое подобие семьи. Но и я в тот день потеряла важную часть своей жизни. И у меня не было сил и желания поддерживать его. Ведь я ревновала. Да, вот так глупо. Я ревновала Гарри к Сириусу, потому что его чувства были всем понятны, а мои были бы осмеяны обществом.       Гарри повернул меня к себе лицом и внимательно посмотрел в мои глаза. Я почувствовала, как предательски защекотало в носу и на глаза навернулись слезы.       — Как ты спишь по ночам, Гарри? — тихо спросила я, опуская голову, чтобы Поттер не заметил моих слез. — Как ты живешь с этим? — я кивнула в сторону фестралов. Гарри шумно вздохнул и крепко обнял меня. Я уткнулась носом ему в грудь, тихонько шмыгая носом.       — Мне часто снятся кошмары, — гладя меня по голове, ответил парень. — Но когда я открываю глаза, они уходят. Ко всему прочему, я не один. У меня есть вы. А ради вас я готов на все, — и тут я не выдержала и разрыдалась в голос, чувствуя, как вместе со слезами из меня вытекает гнев на лучшего друга. Гарри еще долго прижимал меня к себе, поглаживая по волосам. Кажется, он говорил что-то успокоительное, вроде «Мы забыли, что ты девочка» и «Всегда переносила стойко», но я не слышала, полностью отдаваясь во власть эмоций. Когда от слез стянуло кожу, а нос стал похож на помидор, я неловко отстранилась от Гарри. Юноша ободряюще улыбнулся и легонько ущипнул меня за нос. От этого прикосновения стало тепло на душе. Так делал Сириус. Робкая улыбка озарила мое лицо, как лучик солнца.       — Пойдем, — Гарри сгреб меня в охапку и потащил в сторону замка. Я не особо сопротивлялась, ощущая непривычную легкость вместо давящего чувства глубоко в груди. Но этого не хватило, чтобы залатать брешь насовсем.       Очевидно, Гарри провел разъяснительную беседу с Роном, потому что на следующий день оба юноши были предельно обходительны и внимательны, помогали с тяжелой сумкой, не просили домашнее задание, Рон каждый час интересовался, не голодна ли я. От столь активной заботы было немного не по себе, но все же приятно. Правда, к концу дня, после очередного вопроса Рона о еде, я все же вспылила, попросив их умерить пыл в своей заботе.       — Я оценила ваш жест, — проговорила строгим учительским тоном, глядя на друзей, как на нашкодивших котов. — Но я не немощная старушка, поэтому чрезмерная опека мне ни к чему.       Мальчишки виновато потупились, но согласились, что немного перестарались. На следующий день все вернулось на круги своя, хотя Рон продолжал бубнить, как сердобольная бабуля, что я плохо ем. А потом моя жизнь попала в такой водоворот событий, что я не успевала поднять головы, дабы оглядеться. Кажется, я опомнилась в тот момент, когда узнала, что в замке Пожиратели. В моей голове что-то полыхнуло. Беллатриса! Гнев застилал глаза, когда я неслась по коридорам в поисках этой ведьмы. Я слышала ее истеричный хохот, он разносился по замку, как вопль банши. Однако не успела я и приблизиться к ее предполагаемому местонахождению, как меня перехватила МакГонагалл, всучила мне на попечение каких-то первогодок и велела увести их в крыло. Я не могла их бросить: они были напуганы, в слезах, кто-то в крови. В тот день, когда я в очередной раз её упустила, я поклялась отомстить.       Однако следующая наша встреча произошла столь внезапно, что я оказалась к ней просто не готова.       Столкнувшись с безумным взором её черных глаз, я ощутила липкий ужас, шевелящийся под кожей. Оскал желтых зубов, как покосившийся забор. Вся моя ненависть и гнев, что периодически грели меня в минуты отчаяния, растворились в диком страхе. Страхе за свою жизнь, за жизнь Гарри и за благополучие всего магического мира.       От первого «Круцио» внутренности полыхнули огнем. Я закричала, сжимаясь на деревянном полу, стараясь уменьшиться до точки и исчезнуть. Беллатриса скакала надо мной, вереща о своем хранилище и о том, что мы из него взяли. Но у меня не было сил говорить, лишь выть, как раненное животное, царапая себя и пол в попытках вывернуться из стальной хватки заклятия, что разрывало кости, пронзая болью каждую клеточку моего тела.       — Ты лжешь, мерзкая грязнокровка! — кричала Белла, схватив меня за волосы и заставляя смотреть ей в глаза. — Вы были в моем хранилище! Скажи мне правду! — и новая вспышка боли, крики и истерический хохот ведьмы, танцующей вокруг меня в ужасном танце. В какой-то момент между пытками я заметила знакомые глаза. Они смотрели на меня, не отрываясь. И без того бледное лицо было белым, как полотно. Он так сильно сжал губы, что они превратились в тонкую линию.       — Прошу… — прохрипела я еле слышно, обращая свой умоляющий взор на Малфоя. Но он даже не моргнул в ответ, стоя, как изваяние.

***

      Когда наконец-то я осталась в одиночестве вместе с ненавистной палочкой Беллатрисы Лестрейндж, то первой мыслью было уничтожить этот кусок дерева, отнявший жизнь у Сириуса. Поборов новый приступ ярости, я попыталась припомнить все, что рассказывал Гарри о том, как из палочки Волан-де-Морта вырвались души тех, кого он убил последними. Я хотела попробовать вызвать таким образом Сириуса, но шансы были малы. К тому же я боялась узнать количество погибших от руки этой сумасшедшей.       А потом была битва за Хогвартс, в которой не осталось места для ненависти. Лишь бешеное желание выжить, ведущее вперёд на одних инстинктах и рефлексах. Времени на раздумья не оставалось, ведь каждая фигура, выпрыгнувшая из-за угла, могла быть врагом, и у тебя были лишь доли секунды, чтобы решить, жить ей или нет.       А когда всё закончилось и мы оплакали всех погибших, я ощутила небывалую пустоту. Накал страстей, державший в тонусе и не дававший сдаться, иссяк, унеся в своём чёрном водовороте и хорошее, и плохое.       Я сидела на разрушенной колонне и смотрела перед собой. Пустота. В кои-то веки внутри меня не клокотал гнев и меня не сжирала заживо тоска. Но я не ощущала облегчения от этого, наоборот. Эта пустота с каждой минутой становилась всё больше, засасывая меня целиком. Война закончилась. Я выполнила обещание. Мне больше не нужно бороться… Но что делать дальше?       На глазах выступили слёзы отчаяния. Его нет рядом в этот важный день.       Рядом присел Рон, приобнял меня. В кои-то веки он молчал. И вот от этого молчаливого объятия стало так тепло и уютно. Я позволила себе закрыть глаза и наконец-то расслабиться. Тёплые руки мягко оглаживали плечи. Широкая грудь, на которую я склонила голову, медленно вздымалась. Я слышала мерное биение сердца, убаюкивающее, уносящее в далёкие воспоминания, в которых я так же лежала на широкой груди и слушала биение другого сердца. Хотелось сидеть так вечно.       Рон осторожно склонился и неловко поцеловал меня в уголок рта. Я же, находящаяся глубоко в воспоминаниях, зажмурилась покрепче, пытаясь представить, что меня целует Сириус. Поцелуй вышел неловким и неумелым. У Рональда явно было не так много практики.       Я легонько отстранилась. Рон начал что-то сбивчиво говорить о своих чувствах, но я не слушала его, внимательно разглядывая его лицо. Увы, кроме принадлежности к одному полу, Рон ничем не походил на Сириуса.       «Но если закрыть глаза…», — шептал внутренний голос. Я мотнула головой, отгоняя нелепую мысль.       — Гермиона? — Рон вопросительно посмотрел на меня, явно ожидая реакции на свои слова. Хотелось переспросить, но у юноши был такой взволнованный вид, что слова застряли в горле. «В полумраке его глаза кажутся такими же тёмными, как у Сириуса в момент страсти. А руки такие же горячие… Просто закрой глаза…», — настойчиво твердил внутренний голос.       И я поддалась его уговорам. Просто закрыла глаза и начала целовать своего Блэка, которого видела внутренним взором. Кажется, я немного увлеклась, потому что Рон что-то довольно забурчал, забираясь руками под кофту. Когда он начал снимать с меня одежду, я отпрянула. Промямлила что-то и сбежала.       Именно с этого недоразумения и начались мои отношения с Роном Уизли. Первое время я не придавала им особого значения, у меня были дела и поважнее: помощь в восстановлении замка, участие в поисковых отрядах, подача заявления в новый отдел Министерства по возвращению пропавших за пределами Англии (искала родителей). Потом Рона и Гарри пригласили в Аврорат, я же решила, что с меня достаточно Пожирателей смерти и приключений. Я хотела доучиться и вернуться к своему проекту по защите прав магических существ. Все равно больше идей у меня не было.       В связи с таким плотным графиком у нас не было много времени на нежности, а в те редкие моменты, когда мы оставались наедине, я была с воображаемым Сириусом. Хотя это не всегда спасало. Рон был совсем другим. По другому пах, говорил, касался меня. Иногда это особенно сильно раздражало, а при условии, что младший Уизли был весьма вспыльчив, ссоры были постоянно. Потом он с Гарри отправился в подготовительный лагерь перед поступлением в Академию, а я осталась в замке. Мы переписывались. Изредка Гарри и Рон навещали нас на выходных, мы гуляли по Хогсмиду, сидели в Трех метлах. И, вроде бы, всё было хорошо, но стоило нам остаться наедине, как на меня накатывало раздражение. Мы снова ругались, потом мирились. Так длилось до самого выпускного. А затем случилось нечто, о чем я до сих пор не могу вспоминать без содрогания.       Выпускной бал был пышным и шумным. Наконец-то жизнь вошла в более-менее спокойное русло, и все в некоторой мере справились с последствиями войны. Кто-то лучше, кто-то хуже. Первое время студенты ходили дерганные, вздрагивали от громких звуков, кто-то на автомате выхватывал волшебную палочку. В спальнях то и дело по ночам раздавались крики тех, кого преследуют кошмары. Министерство даже выделило несколько колдомедиков, наподобие магловских психологов, чтобы помочь справиться с посттравматическим синдромом.       Но как быть, если ты уже до этого был сломан, а война окончательно тебя разрушила? Как жить дальше, если не хотелось просыпаться, потому что сновидения дарили больше счастья, нежели явь? Я была с ним там, в царстве Морфея. Мы были счастливы. Но каждый раз, когда я открывала глаза и видела полог школьной кровати, знание о смерти Сириуса прошивало мой мозг острой иглой, заставляя корчиться в муках.       Год был непростым для всех, но меня он окончательно доконал. Я думала, что если останусь в замке, то мне будет легче. Но призраки прошлого затаились, казалось, в каждом уголке Хогвартса.       Даже сейчас, на Балу, когда все веселились и танцевали, то здесь, то там можно было выхватить из толпы посеревшее лицо студента, заблудшего в коридорах своей памяти.       Я не хотела идти на праздник, но Джинни настояла, что после всего пережитого (под пережитым подразумевались две недели выпускных экзаменов) мы просто обязаны оторваться по полной. Я старательно делала вид, что мне весело, но спустя какое-то время у меня разболелась голова. Видимо, сказывался недосып и перенапряжение. Я решила подышать свежим воздухом, и Рон вызвался меня проводить. Я всячески отнекивалась, но он был непреклонен. И пригубив очередной стакан с огневиски, пронесенный контрабандой, пошёл вместе со мной на берег озера.       Ночь была лунной и тёплой. То здесь, то там в темноте слышались приглушённые голоса парочек, которые, как и я, искали уединения, но совсем по другой причине. Отойдя ото всех на приличное расстояние, мы уселись на влажную траву, глядя на звезды.       Я думала о Сириусе, а также о том, чем мне заняться после выпуска, потому что осознавала, что если буду сидеть без дела, быстро сойду с ума. Можно было написать очередное обращение в Министерство касательно поиска моих родителей. Все предыдущие имели один и тот же результат — поиски ведутся. А лучше самой отправиться в путешествие. Развеяться.       И в этот самый момент, когда я в уме подсчитала свои сбережения, прикидывая, как мне лучше добираться до Австралии — самолётом или через порт-ключ — произошло это.       Рон, приобнявший меня, как только мы сели, сначала перебирал мои волосы, лежащие на плечах мягкими волнами, а затем невесомо поцеловал меня в шею. Я слегка отодвинулась, но он не отступал. Обхватил меня второй рукой, прижимая к себе, а сам начал слюнявить шею и ключицы.       — Не надо, — твёрдо сказала я, упираясь ладонями ему в грудь, однако Рон не отреагировал. Его хватка становилась сильнее, а поцелуи требовательней. Когда он повалил меня на землю, придавливая своим весом, я попыталась вырваться. Меня начала накрывать паника. Рон с лёгкостью сломил моё сопротивление, жарко зашептав на ухо:       — Я тебя хочу. Я так долго ждал…       Когда его руки, шарившие по моему телу, забрались под юбку и устремились вверх, к бедрам, мой разум помутился.       Дикий ужас, какой я испытала в Малфой-меноре, накрыл меня с головой, заставляя брыкаться, кусаться и кричать.       Когда я пришла в себя, то обнаружила Рона в крови и с выражением страха и злости на лице. На крик уже бежали студенты и преподаватели.       Первые, обнаружив нас, зашептались, вторые неверяще уставились на меня. Заметив среди толпы бледное лицо Гарри, я невольно отступила назад. В его глазах я читала страх и… осуждение?       В этот момент я ощутила, как лопнула последняя ниточка, связывающая меня с друзьями. Сделав ещё несколько шагов назад, я выронила палочку и бросилась в сторону Запретного леса.       Меня обнаружили ближе к утру. Я забилась между корней огромного дерева и раскачивалась из стороны в сторону. Колдомедики в сопровождении авроров доставили меня в Мунго, где я провела почти три месяца. А когда вышла, узнала цену своих поступков.