Привычка выживать

Подумать только, но тот, кого считали всего лишь несчастным влюбленным парнем, в одно мгновение негласно становится врагом государства номер один. Аврелий пытается списать все на истерики уставшей женщины, но не может. Его переубеждают записи личных бесед президента Сноу. Конечно, выкрадывать их из темной комнаты в момент отсутствия президента на посту, не стоило, но, спустя даже несколько дней доктор думает о том, что именно этот неблаговидный поступок был тем единственным правильным поступком, который он совершил за всю свою жизнь. Сноу чертовски убедительный оратор. Конечно, эта черта его характера стала незаметной на фоне непередаваемой любви ко всякого рода ядам и противоядиям. Но на записях, которые президент, очевидно, делал для самого себя, он проявляет свою подлинную суть политика с самой лучшей стороны. Сперва он не собирается применять пытки, он просто говорит с пленным Питом Мелларком, как с равным себе человеком. Да, он изящно угрожает, но это не тот уровень, когда от угроз волосы становятся дыбом на голове. - Я уже говорил однажды с вашей соотечественницей, - голос у Сноу мягкий, немного вкрадчивый. Президент сидит лицом к камере, а вот Пита почти не видно. Во всем облике Сноу чувствуется нарциссизм, самолюбование. Он будто пробует новую агитационную тактику, и после намеревается выдавить из нынешнего выступления все сильные и слабые стороны своих слов. Он одет в привычный глазу костюм, в петлице пиджака – белая роза. Аврелию кажется, что все купе его личного поезда провоняло розами. - Я говорил ей все тоже, что могу повторить вам. Я предлагал быть с нею честным, и я был предельно честен в отношении нее. У нас не было сделки в полном смысле слова, - президент усмехается, - но она обманула меня. Бедная маленькая девочка совсем запуталась. Там, где она находится сейчас, у нее врагов даже больше, чем здесь. Но там у нее больше возможностей причинить себе вред. - Там – это где? – спрашивает Пит напряженно. И президент рассказывает своему пленнику все, как есть. Никто из повстанцев ничего не рассказывал Китнисс Эвердин с такой предельной честностью, с какой тиран говорит со своим пленником. Аврелий смотрит запись со смешанными чувствами из восторга и изумления, а потом вспоминает первое гласное интервью Пита Мелларка в прямом эфире. Пит говорил все, что говорил, думая, что Китнисс находится в опасности, которой не сознает. И он почти не ошибался – рядом с Огненной девушкой всегда была Койн. - Бедный мальчик, - говорит президент Питу, - могу представить себе, что ты испытал, когда понял всю глубину ее предательства. Все ее поцелуи, которые ты так жаждал – каково было понять их подлинную горечь? - Она пыталась нас спасти, - возражает Пит. Он все еще возражает, но всегда внимательно выслушивает слова своего врага. И он думает над всем, что было сказано, в мучительные и бесконечные минуты одинокого заключения в камере без окон. В такой же камере, в которую он попадет после того, как его спасут. Президент качает головой. – Нет, мой мальчик. Она спасала, прежде всего, себя. Она не могла пожертвовать тобой, потому что от тебя и от реальности вашей взаимной страстной любви зависела ее жизнь. Она не так уж и глупа, крошка Китнисс Эвердин. К тому же, она просто не могла полюбить тебя, мой мальчик. Ты знаешь, что она с самого детства нашла своего мужчину? Мужчину, который не раз спасал ее от голодной смерти. Мужчину, которого она целовала, зная, что нет никаких камер. Ты знаешь, как его зовут, Пит. Ты всегда это знал. Порой посещения Президента затягиваются на несколько часов. Иногда ограничиваются несколькими минутами, но именно эти минуты Питу даются хуже всего. Потому что Президент предпочитает одной фразой разрезать и так сильно израненное сердце, а потом удалиться, предоставляя возможность пленнику самостоятельно расковыривать свежую рану. - Она пользуется огромным влиянием, Пит, - заявляет президент, у которого, очевидно, даже тогда были способы связаться с Тринадцатым Дистриктом. – Но она не использует свое влияние для того, чтобы вызволить тебя отсюда. А ведь она не знает, что мы всего лишь приятно проводим время в беседах. Аврелий не видит, как искажается лицо сына пекаря, но может себе представить эту страшную перемену. Его фантазия подтверждается довольным взглядом президента, брошенного на пленника перед самым уходом. Камера в палате работает еще некоторое время; слышно, как пленник бьет кулаком стену. А потом Президент приходит для того, чтобы показать пленнику агитационные ролики Сойки-пересмешницы. - Неужели ты думаешь, мой мальчик, будто она не знает, что подписала тебе этим самым смертный приговор? Будь ты хоть немного дорог ей, стала бы она делать то, что делает со столь завидным упрямством? И, - многозначительная пауза, - я слышал, что в ее команде находится некто по имени Гейл Хоторн. Кажется, ее родственник. Приятно знать, что ее семья, в отличие от твоей семьи, спаслась почти в полном составе. Многое из последующих записей Аврелий со спокойной душой перематывает. Потому что президент перестает появляться на видео, на его место приходят мастера на все руки, и ассортимент их инструментов более чем разнообразен. Теперь Пит выкрикивает имя своей возлюбленной даже в кошмарах доктора Аврелия, и доктор впервые начинает принимать снотворные лекарства, боясь своего неизбежного прибытия в Четвертый Дистрикт. Утром того дня, когда вот-вот в окне поезда появится море, доктор набирает номер, тщательно сверяясь с записанными на бумажке цифрами. Длинные гудки сменяются чьим-то уставшим голосом. Миссис Эвердин подходит к телефону не сразу; на заднем плане слышен шум и гам, обычный для больниц. Узнав о том, что в гости к ней спешит на всех парах Пит Мелларк, миссис Эвердин становится еще более сдержанной в своих высказываниях. - Мне не хотелось бы видеть его, - говорит очень отчетливо. - Но ведь он… - доктор Аврелий пытается подобрать самую емкую характеристику для того, кого все еще считают человеком. - Он – это часть того прошлого, которое я пытаюсь забыть, - отрезает уставшая женщина. - Даже если ваша старшая дочь любила его? – не подумав, спрашивает доктор. Молчание по ту сторону трубки кажется невыносимым, но продолжается от силы несколько секунд. - Иногда мне кажется, что моя старшая дочь не любила меня. Как я могу знать, кого она в действительности любила? Доктор выходит на перрон Четвертого Дистрикта, обладая самой свежей информацией о местонахождении Пита Мелларка, который опередил своих преследователей почти на полтора дня, большую часть которых провел в комнате одной из самых дешевых гостиниц. Информаторы сообщают, что именно сейчас эту гостиницу Пит покидает, и Аврелий сразу направляется к больнице, в которой работает миссис Эвердин. Компанию ему составляет около десяти военных, но их доктор не может обнаружить в толпе. Маскировка все-таки искусство. Искусство, которому Питу Мелларку не нужно было учиться. Они сталкиваются у входа, как старые знакомые. Почти случайно, но Пит смотрит на Аврелия с каким-то затаенным сожалением. - Моя фиктивная свобода трещит по швам, доктор, - говорит со злой усмешкой. - Зачем ты здесь, Пит? - Я собираю воспоминания о местах, в которых никогда прежде не был, - отвечает Пит высокопарно и фыркает. – Неужели вы нашли что-то, что делает меня настолько опасным, что вы решили ликвидировать меня прямо здесь? Кем бы ни был парень на самом деле, ситуацию он чувствует на уровне животных инстинктов. Но отвлекается от навязчивого собеседника, увидев через стекло миссис Эвердин. Та помогает больному в гипсе пересесть в кресло. Постаревшая и порядком подурневшая, она кажется уже совершенно другим человеком. Глаза Пита ищут в ней, в ее движениях что-то, чего не могут найти. Время и пространство для него сейчас не существуют – только он и женщина, в которой он что-то пытается найти. - Они совсем не похожи, - говорит с умиротворением. – Ее мать такая же, какой он ее помнил, - доктор перехватывает взгляд своего бывшего пациента и думает, что не сможет выполнить просьбу Пэйлор. Он вернет этого переродка в Капитолий живым. Пит по-мальчишески необдуманно ерошит светлые волосы, - и да, мне совсем не хочется ее убивать. Аврелий, силой сдерживая все свои порывы, требует у бывшего пациента каких-либо объяснений и тащит едва ли не силой в ближайшее кафе, потому что голоден с самого утра. Пациент не сопротивляется, и пусть мысль о его возможном притворстве все еще маячит на грани сознания, доктор расслабляется и начинает улыбаться. Впрочем, недолго. - У тебя нет раздвоения личности, Пит. И охмор, ты, кажется, победил, - заявляет, с нетерпением ожидая тарелку заказанных морепродуктов. Конечно, заказать сейчас можно только самые распространенные виды морепродуктов, но он, живущий уже так долго в Капитолии, рад и этому скудному выбору. У него, похоже, находится одно достойное объяснение, почему он преодолел это пространство с такой поспешностью. Пит качает головой. - Вы знаете, что его нельзя победить. - Но ты не убил Китнисс Эвердин, хотя был запрограммирован на ее убийство, - уже с меньшей убежденностью говорит Аврелий, жалея, что не успел изучить все записи, полученные преступным путем. Его бывший пациент озвучивает все логичные причины подобного прокола Капитолия, до которых доктор додумался и сам, но которые боялся брать в расчет. - Быть может, я был охморен вовсе не на убийство Китнисс Эвердин, - доктор хмурится, но не прерывает пациента, который, должно быть, давно вынашивал это объяснение того, что он все еще жив. - Президенту Сноу уже не нужна была смерть жалкой девчонки, которая была искрой, но с самого начала не могла погасить это пламя. Она могла поддерживать его, но не гасить, и ее использовали только для того, чтобы у революции было лицо, живой человек, олицетворяющий собой свободу. Когда президент Сноу решил подвергнуть меня охмору, он знал, что умерев, пересмешница превратится в мученицу, во имя которой повстанцы будут бороться с еще большим энтузиазмом. Иной раз у мертвых людей больше власти над живыми, чем у живых. Доктор, уже уплетающий за обе щеки принесенные морепродукты, ловит себя на странной мысли. Он любуется этим парнем. Он вслушивается в эмоциональную, продуманную речь с элементами импровизации, и чувствует, что Пит, тот самый переродок Пит, лишенный человеческих эмоций, полностью поглощен своей идеей, как обычный человек. Он видит внутри этих еще недавно мертвых глаз если не огонь, то сильную искру. А искра, как всем известно, может превратиться в полноценный огонь. Поэтому он не делает ничего, чтобы остановить Пита. Поэтому он и начинает этот разговор, будучи уверенным в том, что не поверит ни в одно слово. Поэтому он цепенеет, понимая, что уже верит каждому слову этого парня. - Лучшее решение, которое мог принять президент Сноу – это сломать Китнисс Эвердин, выставить ее слабой, беззащитной девчонкой, не способной преодолеть свою боль и свои слезы. Революция с лицом истерички – не та революция, которой ждала Койн. И я должен был раздавить сойку-пересмешницу, не убивая ее. Разве у меня не получилось сделать это? Аврелий пожимает плечами. – Ты немного опоздал. Раздавленная Китнисс Эвердин свела счеты с жизнью уже после того, как умер Сноу. И причина ее самоубийства была вовсе не в том, что ты перестал смотреть на нее глазами побитой собаки, а в психологической травме, которую она получила, наблюдая, как заживо сгорает ее младшая сестра. Пит морщится. - Он смотрел на нее глазами побитой собаки? – спрашивает с раздражением. - Кто – он? – уточняет Аврелий, массирует свои виски. – У тебя нет раздвоения личности, Пит. - Еще скажите, что вылечили меня. Как врач вы некомпетентны, - заявляет Мелларк и утаскивает с тарелки светила медицины крошечного осьминога. – Разве Китнисс Эвердин не была вашей главной пациенткой? И все знают, что кончила она плохо. - Она кончила бы плохо и без меня. Без меня даже быстрее. А если бы ты не спасал ее дважды или трижды от верной смерти, я вообще не был бы замечен в столь щекотливой ситуации, - спокойно парирует Аврелий. – Кстати, эти неоднократные спасения сойки тоже входили в план президента Сноу? Пит Мелларк мнется. Должно быть, эту часть своей логически выверенной теории он не рассматривал. Ладно, великодушничает доктор, у него будет время разобрать на составляющие каждую новую ситуацию. И сделает он это в Капитолии. Если не за решеткой, то в кабинете президента Пэйлор, которая не обрадуется, получив мнимого приемника Сноу в живом и здравомыслящем виде. Пэйлор вообще вряд ли обрадуется их возвращению. А доктору еще и статью какую-нибудь может приписать. Измену родине, например. С нее станется. - Но я не хочу сейчас ехать в Капитолий, - внезапно заявляет Пит. – Я приехал сюда, чтобы научиться плавать. К такому повороту событий жизнь Аврелия не готовила. Пэйлор, сначала бесившаяся, потом проклинающая своего нерадивого помощника за все сразу, с трудом дослушала короткую историю до конца, а потом будто взорвалась. Выходило, что статья по измене – это еще легкое наказание. Потому что сейчас Аврелия она хотела казнить лично. На публике. Каким-нибудь самым позорным способом. К счастью, Пэйлор умела вовремя приходить в себя. - И ты просто отпустил его? Аврелий кивает. За мальчишкой, мотавшимся от дистрикта в дистрикт просто так, все равно не отстанут наблюдатели, камеры слежения и шпионы. По последним данным он остановился в доме Энни Креста в замужестве Одэйр. Пока он не мешает никому. - И он действительно учится плавать. - Если он, плавая, поднимет новую волну восстания, я тебя утоплю в собственной ванной, - угрожающе заявляет Пэйлор и устало потягивается. – И с чего я так ополчилась на этого парня? Он мне всегда больше нравился, чем Китнисс, хотя с ним я познакомилась уже после того, как он того… с ума сошел. (Наверное, до своего сумасшествия, он вообще душкой был.) - Будем надеяться, что ты не узнаешь его слишком близко, когда он узнает всю правду о том, что мы натворили, - заявляет Аврелий тихо. Пэйлор хмурится. - Плутарх все сделал правильно, - заявляет непреклонно. - Праведный гнев падет не на Плутарха. В порошок сотрут нас двоих, - заявляет Аврелий. – А Плутарх и из нашей казни сделает потрясающее шоу. - Ты так уверен, что правда откроется, - Пэйлор замирает. – Не собираешься ли ты приложить к этому свои целительные руки? Твоя репутация пострадала и хочешь все исправить, так? Доктор смеется. – Нет, не собираюсь. Но в них двоих всегда было что-то такое, что привлекало трех последних Президентов. Я надеюсь никогда не узнать, что именно. Мысленно он принимает решение никогда больше не просматривать те записи, что все еще находятся у него. Мысленно он решает следить за жизнью Пита Мелларка мельком, не погружаясь в нее целиком, но нарушает свое решение тем же вечером, пролистывая один отчет за другим и тщетно пытаясь понять, когда переродок в лице Пита Мелларка опять стал Питом Мелларком.

Конец первой части.