На крючке

3.10.12.       «А знаешь, стало даже как-то легче... Больше ни от кого не зависишь, никому не подчиняешься, никого не боишься. Давно я не испытывала такого чувства. Пожалуй, с момента развода с Фредериком. Да, это действительно похоже на очередной развод, долгий и мучительный. Когда сжигаешь все мосты, ставишь на кон всё, что у тебя есть, когда уже не важно, что осталось там, за спиной. Впереди – лишь свобода, безграничная, перехватывающая дух свобода…»       Вот уже три дня Анетт находилась дома в Хельсинборге, уволенная, но, как ни странно, счастливая. Сообщив мужу о своём новом, безработном статусе, она ожидала услышать слова жалости или даже упрёки, ведь потеря работы не сулит ничего хорошего для семьи с двумя детьми. Однако, вместо всего этого, Йохан заявил: «Зато теперь у тебя будет время заняться теми песнями, что ты писала столько лет!» И она была настолько благодарна ему за эти слова, что едва не расплакалась. Действительно: кто сказал, что с уходом из всемирно известной группы жизнь заканчивается? Она знала десятки примеров, когда известные в прошлом вокалисты становились полноценными артистами, набрав новый коллектив музыкантов. И, пожалуй, самым ярким примером была её коллега по несчастью – Тарья Турунен, чьи два альбома, насколько было известно Анетт, раскупались по всему миру, как горячие пирожки.       Однако мечты о скором старте сольной карьеры прервал голос доктора, через три дня бодро сообщивший на осмотре: «Поздравляю, у вас будет ребёнок!» Неужели у неё наконец-то будет малыш от любимого мужчины? Уже не слушая нудные наставления старичка о «рисках» и «опасности беременности в таком возрасте», она представляла себе, как расскажет эту новость Йохану, уже не подбирая слова, не пряча глаза, словно преступница. Перед глазами отчётливо стояло его счастливое лицо, их крепкая семья, где каждый помогает и поддерживает другого. И пусть даже она не сможет прямо сейчас кинуться в студию звукозаписи и на концертные площадки мира, она знала, что однажды этот момент всё равно настанет.       Вернувшись из больницы, она застала дома только Сета, гремящего на кухне посудой, и играющего в своей детской комнате Немо.       – Мама! – услышала она зов малыша.       Не глядя себе под ноги, Анетт поспешила обнять его, как вдруг услышала под каблуками противный скрежет и последовавший за ним хруст пластика. Опустив глаза, она увидела под ногами вдребезги разбитый любимый синтезатор сына. Мальчик обернулся на резкий звук, и тут же на лице его отразилось отчаяние; в глазах блеснули слезинки.       – Не плачь, Немо, – твёрдо сказала она, опускаясь рядом с ним на корточки. – Я куплю тебе новую игрушку. Гитару, почти настоящую, как у папы.       И, взяв ребёнка на руки, она отправилась с ним на балкон, считать голубей, сидящих на ветке в саду, и дышать осенней свежестью.       «Больше ты не на крючке, Ользон, теперь ты свободна... – думала Анетт, ощущая, как спокойствие разливается по всему телу. – Рыбка сорвалась, Холопайнен…»       Прикрыв глаза, она вдохнула полной грудью студёный осенний воздух. Оставалось только дождаться Йохана, чтобы сообщить ему новость. Сомнений не было – теперь у неё всё будет по-другому. Просто замечТательно.