Una Volta in Venezia

Venezia, le catacombe sotto Santa Maria della Visitazione, 1482.

— Diavolo, Strozzi! — несмотря на формулировку, Диего выглядел настолько обиженно, что Франческа лишь дернула плечом, пряча улыбку. — Ты уймешься или нет? — но за попытку выглядеть праведно получила только тычок под ребра и, охнув, девушка удачно не заметила брошенный на нее подозрительный взгляд Родриго. — Ты проиграла, — азартный шепот коснулся уха, не выпуская из ловушки, и Диего, не обращая внимания на публику, коснулся рукой спинки стула Строцци. — Я жду выполнения обещания. Франческа одарила юношу испепеляющим взглядом. — Прямо здесь? Конте… В комнатушке вдруг раздалось вежливое покашливание, и пара отпрянула друг от друга, изобразив примерный вид. Борджиа покачал головой, глядя попеременно то на собственного сына, то на эту непонятную Строцци. Bambini. — Ассасин в городе уже несколько недель! — создавая контраст с собственными мыслями, рыкнул гроссмейстер, и Гримальди поежился, вжимаясь в спинку кресла: в этот раз с залом для собрания им повезло больше, чем однажды во Флоренции, когда еще был жив хотя бы один представитель рода Пацци. — Я не вижу энтузиазма, — в гробовой тишине мажорным аккордом резюмировал Борджиа. И, притулившиеся по углам, все сразу же заговорили на перебой, повскакивая с мест. И никто, кроме кардинала, не заметил, как из комнаты, рука об руку, выскользнули парень и девушка. 
 — Мы одни, — Диего самодовольно развел руками, проверяя пространство на вместительность, и тут же выставил вперед ладонь, угрожая собеседнице указательным пальцем. — И если у тебя, женщина, найдется сейчас хотя бы один аргумент… — Поспорим? — Франческа хитро усмехнулась, глядя на компаньона, но Диего тут же расплылся в улыбке. — No-no-no, guardimi, signorina! Sto troppo aspettando, — и девушка не заметила, как он оказался так близко. За прикрытой дверью раздалось особо красочное ругательство, и Конте, перешедший на использование голоса в полную силу, снова жарко зашептал — Хочу свой триумф. — Ты загонишь меня в могилу! — клятвенно пообещала она. — Это даже не спор был. В том, что я тебе сейчас должна, повинен только ты. Я на это не подписывалась, — тамплиер возмущенно, но тараторила, невольно отступая под натиском мужчины. — Строцци, — красивые губы искривились в однобокой усмешке, и девушка сделала еще один широкий шаг назад. И, вздрогнув, уперлась спиной в холодную стену. Тело сковала паника. — Франсуа жульничал, — наконец разочарованно шикнула она, когда нависший над ней Конте дал окончательно осознать, что она попала в капкан к этому паршивцу. Диего, победоносно сверкая глазами, нагнулся, подставляя щеку. — Так нечестно, — попыталась в последний момент возразить она, но без толку: пощады с того фронта ждать не приходилось, и Конте только коснулся пальцем гладко выбритого участка щеки вокруг эспаньолки. — Целуй, mia cara. Франческа не знала, в чем конкретно заключалась для нее проблема выполнения условия договора, пусть она была на все двести процентов уверена, что Моле подтасовал задания: интуиция ее подводила редко. Но, чувствуя спиной, что отступать просто некуда, угрюмо вздохнула, скупо жестикулировав. — Va bene, sapientone. Знала бы она, насколько нахал! 
 — Liberami! — она дергается, когда поцелуй, благодаря инициативе тамплиера, приходится в губы, но он не теряется, наваливаясь, лишая надежды на освобождение. — Правила поменялись, — гнусная усмешка и, пользуясь ее вздохом и приоткрытым для тирады ртом — новый поцелуй. И, углубляя его, тамплиер замирает, давая ей впервые свободу выбора. Она думает, прерывисто дыша, долго: перепуганные мысли крутятся в голове, словно в аду у дьявола на детской карусели, и спустя десяток секунд, когда Диего, взвинченный, решает взять дело обратно в свои руки, она все-таки отстраняется. И тамплиер готов выть от разочарования. Но она вдруг немного дергается, высвобождая из-под него руку, и тянется к его волосам, усмехаясь. — Не делай поспешных выводов, — серьезно замечает она. И Диего, наконец, приходит в себя окончательно. И не ждет больше ее инициативы. 
 — Я не хочу больше видеть тебя рядом с ней, — Родриго прищуривается, и Конте невольно выпрямляется, негодуя. Они в опустевшей зале одни, и он, не опасаясь, теперь мог говорить в полный голос. — Но отец, ты ведь сам говорил… — Именно потому, что я — твой отец, и имею право менять свои решения. — Он не оборачивается, глядя в витражный кусок стекла, сцепив руки с замок за спиной. — У вашей шалости было слишком много свидетелей. Конте едва заметно смутился, вспоминая толпу, хлынувшую в коридор в самый неподходящий для завершения собрания момент. Он думал, если честно, что Борджиа убьет его там же. А, может, и их. И юноша вздыхает, отводя глаза, словно на него было бы кому смотреть, кроме узора на плаще Родриго. — Bene, padre. Io capisco. 
 На следующий день они в унисон остаются друзьями.