Шутик

Спустя несколько недель.       Уж какой день крутит живот. Правда, я рад тому, что боль периодически пропадает на время. Но появляется столь внезапно... не то, чтобы я обращаю внимания на все эти боли и прочее, просто с того момента, как я стал котом, я ещё не ощущал подобного. Я чувствовал себя плохо. И морально, и физически. Не было никакого аппетита, да ещё и... кажется, температура? Ох.       Я обратил внимание на то, что Оля шугается меня. Ну, как, шугается... странно на меня реагирует. И, когда я призадумался, до меня дошло, что так вести себя она стала после прихода Ягоды в гости. Позже до сознания дошло, что в этом виноват рассказ Лёши о сне и том, что я — Шутик. Однако, не такой реакции я хотел и ожидал. С тех пор, как я догадался об этом, стал чаще путаться у Ольги под ногами и попадаться на глаза. И, знаете, мне кажется, что это немного помогало. Помогало, пока я не стал плохо себя чувствовать и валяться где-то на полу, около дивана. Но даже при таком раскладе событий я старался не показать свою слабость. Короче говоря, заметив изменения в характере Оли, я попытался помочь пережить ей эти трудности, что вроде вышло.       Если до этого ко мне обращались, как к коту, то теперь Настя стала проявлять будто бы некое уважение ко мне, как при моей жизни. Уважение, как к личности. Как к человеку. А Оля, если никого нет поблизости, и вовсе по имени меня называла. Ну не привычно ей понимать, что перед ней её покойный муж в теле кота, и надо называть его по кличке. И я её совсем не осуждаю. Я её понимаю. Я рад тому, что она стала обращать на меня внимание и не так шугаться, как ранее. Это прогресс, я должен сказать.       Что насчёт самочувствия... да, я стал чувствовать себя плохо, что уже говорил в самом начале. Сначала никто и не заметил, но чем больше я переставал проявлять активность, тем больше на это стали обращать внимание. И вот, пару дней тому назад...

***

— ... Ваш кот болен раком. — после каких-то речей, уловил я краем уха. Оля посмотрела на Лёшу, взглядом как бы прося, чтобы он уверил, что то, что сказал врач, неправда. — Кхе-кхе, — прокашлялся Ягода, подбирая слова. — Есть же какое-то лечение? — Есть. Но, увы, конкретно этого кота уже не вылечить. — Как так — не вылечить? — всё-таки пискнула Ольга. — Вот так. Злокачественный вид рака не лечится даже путём операций. Горшенёва, пытаясь проглотить подступающие слёзы, не сумела их удержать и уткнулась в плечо Лёше, всхлипывая. — Итак. Вам придётся усыпить его. Для этого... — Мы заберём его домой, — сухо, но твёрдо перебил врача Горшенёв. — Но... — Мы забираем его домой, — повторил Ягода. — Кота нужно усыпить. Так всегда делают при... — Разве у нас нет свободы выбора? — Конечно, есть. Но ведь... — Мы забираем его с собой. — в последний раз сказал Лёша и, взяв меня на руки, вышел из кабинета вместе с Олей, даже не желая слушать последующие слова врача.

***

      В общем, да, я умудрился заболеть неизлечимой болезнью и даже не уверен, что доживу хотя бы до следующего дня.       А ещё где-то неделю назад к нам заезжал Саня. Забирал Астру. Она до этого вела себя более-менее пристойно, стараясь контролировать свои действия. Нечего сказать, получалось у неё хорошо. Только как долго она так продержится, вот в чём вопрос... но, в принципе, как бы мне ни было её жаль, я не могу ничем ей помочь. А если бы мог, думаю, всё-таки помог бы. В конце концов, Анфиса сделала для меня многое и заслужила. Но зачем говорить впустую? Этим делу не поможешь, поэтому перейдём к другому...       Ведя, так сказать, лежачий образ жизни, у меня есть много времени для размышлений. И размышлял я о жизни. Философия, так сказать... Я обдумывал то, что случится со мной после второй смерти, теперь в теле кота. Куда я попаду? Опять в новое тело? Буду ли я помнить свои две прошлых жизни? Кем я перерожусь в третий раз и перерожусь ли вообще?.. Вопросов было много. Все, словно рой, жужжали в голове и не находили ответы. Были только предположения. Но и их я не могу утверждать. Теперь я не могу утверждать ничего. Вот так всё сложно... Понимая это, я перестал вертеть в мыслях возможные варианты. Это меня не то, чтобы угнетало... наводило некий ужас.       Я, после своей первой смерти, не перестал не бояться её. Я не боюсь ни её, ни её приближение. Я боюсь потерять семью. Боюсь вновь потерять их и, вероятнее всего, уже не вернуть больше. Я волнуюсь за них. Я не хочу, чтобы они потеряли меня снова. У них только появилась надежда на что-то большее, на что-то хорошее.       И всё-таки, жаль, что я не могу поменять своей судьбы. И то, что я не могу избежать своей участи. Видимо, потерять семью, — это мой удел. Я не привык говорить это, но... я должен смириться. Сейчас я просто не могу ничего изменить. Я постараюсь бороться с болезнью, ведь сложить лапы и ждать своего конца неправильно. Я, конечно, буду верить в чудо. Может, мои просьбы будут услышаны. Может, судьба решит не играть со мною так. Может, она даст дожить в теле кота больше. Может, я смогу быть с семьёй до последнего. А может, я заслужил и такой расправы...