Шутик

      Ветер, задувавший со стороны, растрепал всю шерсть на боку. Неприятно. Из-за этого я постоянно дёргался и ворочался во сне. Снился непонятный бред отрывками. То тёмный лес, в который не попадали лучи солнца, то дождливый Питер, где-то неподалёку от Юбилейного, то ещё что-то... Одним словом — из этих снов я ничего не понял, однако хотя бы немного выспался. А проснулся от того, что почувствовал прикосновения к моей спине. Вздрогнув, я раскрыл глаза и сначала не понял, почему я нахожусь на улице, но позже... Позже в голову стали проникать воспоминания того, что было до того, как я уснул, и я, издав громкий вздох и осознав, что это всё-таки не сон, а жестокая и очень необычная реальность, повернул голову на того, кто проводил ладошкой по моей спине. Это оказался малыш лет пяти, в серо-белой куртке с жёлтой полосой, бело-голубых джинсах и белых ботинках. Светловолосый да сероглазый. Фыркнув, я повернул голову в сторону, чтобы посмотреть на двор, где гуляли родители с детьми.       Заметив то, как одна из мамаш, заговорившись по телефону, отошла на край площадки и, оглядев пару раз двор, увидела пропажу своего дитя, сбросила звонок и принялась искать сына, я дивился её легкомысленности и неуклюжести, не понимая, как можно так гулять с собственным ребёнком. Не сказать, что я был очень внимательным, но всё же... это же дети, блин! Это с какой головой на плечах надо находиться, а?       Но, когда в какой-то момент до сознанья дошло то, что потерянный ею ребёнок — мальчишка, находившийся рядом, я широко зевнул спросонья, потянулся и принялся подниматься на ноги лапы. Малыш радостно улыбнулся и встал, так как до этого сидел передо мною на корточках. Усмехнувшись про себя, я подошёл к дороге и оглянулся по сторонам — нет ли машин. Нет. Отлично! Глянув на мальчика, который потопал за мной, я повернул голову обратно, в сторону двора и бросился перебегать дорогу. Остановившись перед ограждением, посмотрел себе через плечо. Тёма, как я уже успел услышать из уст трясущейся и кричащей на весь двор матери, как и ожидалось, пошёл следом за мной. Это не могло не радовать, ибо я уже успел почувствовать на себе ответственность за этого обормота, не смотря на всю глупость ситуации. А её глупость заключалась в теле кота.       Рысцой пробежав вдоль забора, я дошёл до входа на площадку и направился к женщине, ищущей своего ребёнка. Обернувшись в мою сторону, она едва не споткнулась и уже начала было ругаться, как завидела дитя, топающее сзади меня. Тогда я презрительно фыркнул, бросая недовольные взгляды на лоханувшеюся даму. — Тёма, где ты был? — бросилась к мальчику мать, обойдя меня стороной. Обернувшись к ним, я уселся на земле, наблюдая за сценой. — Мама, я котика этого увидел и хотел погладить его! Подошёл к нему, погладил, а он проснулся и... — не успел тот договорить, как мамаша злобно глянула на меня. — Он тебя укусил? Оцарапал? — пыталась догадаться она, попутно оборачиваясь к сыну и осматривая его руки. — Нет! Он привёл меня обратно, к тебе, — покачав головой, ответил тот. Женщина громко вздохнула.       Я, не хотев дослушивать их разговор, пошевелил ушами в стороны и, поднявшись, отправился обратно к подъезду. «Ну и пошли же женщины... За детьми не следят. Ох, хорошо, Оленька не такая! Всегда следит за всеми», — думал я, подходя к подъезду. Остановившись перед ним, я поднял голову вверх и глянул в окно, которое, на сколько помнил, принадлежало моей квартиры. Свет не горел. Вздохнув, я уселся неподалёку от двери и уныло глянул вниз, на асфальт и лапы. Теперь привыкать к ним. Привыкать к этой кошачьей туше. А я ведь даже не знаю, как выгляжу. Хотя, имеет ли это значение? Живот заурчал от голода. Чёрт тебя побери, я же так и не поел ничего! Нужно найти какую-нибудь пищу. Но какую? Да и где? После встречи с этой мамашкой со двора я не очень уверен, что где-то появятся добрые люди, готовые покормить проголодавшегося котика. Как звучит-то... Кгхм. Я задумался, поскребя когтистой лапой асфальт.       Только началось всё в жизни налаживаться, и тут происходит это... Кот. Всегда не любил котов. Мерзкие блохастые существа, эгоистически делающие только то, что хотят. А ведь я был таким же. Добивался почти всегда только того, чего хотел, даже не думая о последствиях и о том, вредит ли это другим. Думаете, я наговариваю на себя? Возможно, я слишком самокритичен, но сейчас я задумался об этом и сделал именно такой вывод. Ненавижу оставаться наедине с самим собой и своими мыслями. Один. Ненавижу. Всегда начинаешь задумываться о многом, что, возможно, уже давным-давно прошло, и винить себя в той или иной ситуации, понимать, что нельзя было такое говорить, так поступать, начинаешь осознавать то, что вёл себя как последний безмозглый придурок. И ведь мог сказать другое, повести себя иначе, а нет... сделал именно так.       Как я благодарен тому, что в самый разгар моих раздумий раздался скрип и открылась дверь из подъезда, давая понять, что кто-то выходит из него. Моментально махнув головой, желая отогнать все мысли, скопившиеся за столь небольшое время в голове, я поднял взгляд на выходящих. Я долго смотрел в упор на них, пока вдруг до меня не дошло, что женщина с ребёнком являлись моей семьёй... Жена и дочь. Мои. Те, ради которых я готов на всё. Даже на то, чтобы в этом обличие бегать по всему огромному городу в поисках пищи и питья.       Кстати, о пище. Поблизости ничего съедобного не было, а есть хотелось невыносимо. Но разве можно было думать в данный момент о еде, а тем более о её поисках? Нет, сейчас было вовсе не до этого. Не знаю, зачем и почему, но я поднялся и направился в сторону к Ольге и Александре. Хотелось чувствовать их присутствие рядом, рассмотреть их поближе. Всегда люблю так делать. Подойти к кому-то родному и близкому и начинать рассматривать его. Каждую черту лица... И стараться запомнить всё до единого. Сохранить всё в памяти и никогда не забыть. Но это труднее сделать, понимая, что коты, коим ты стал, не умеют разговаривать по-человечески и способны лишь мяукать, мурчать и шипеть. Не думаю, что эти звуки чем-то мне помогут. Ещё больше удручало бессилие. Я мог быть рядом, привлекать к себе внимание, пытаться намекнуть на что-то своё, но кто будет присматривать к глупому бездомному коту? Я зуб даю, что никто! Разве что подумает, что тот просто замёрз или проголодался да и махнёт рукой. Проблемы? Да нет. Это просто так... по-людски. Это нормально. И так мне и надо. Вот, мол, ходи и трись около любимых и близких, а коли сказать или извиниться хочешь — иди куда подальше.       Подойдя к ним, я поднял голову и глянул сначала на дочь, а после и на жену. Саша нехотя поедала булку, только что вручённую ею матерью, а Ольга же, в свою очередь, присела на корточки перед ребёнком, поправляя её жёлтую куртку. В скором времени дочь была заправлена и мать, выпрямившись, посмотрела вниз, на меня. Сашка же тоже заметила меня и, улыбаясь, протянула Оле булку. — Подержи, а я котика поглажу! — приказным тоном попросила она, после чего женщина взяла у неё из рук еду. Странно, но сейчас Оля и не собиралась спорить и учить правилам приличия дочурку. Присев на корточки передо мною, девчушка принялась гладить меня, однако против шерсти. Я, сам того не хотя, отпрыгнул в сторону от Саши, после чего, виновато прижав уши к затылку, вернулся обратно. — Саш, против шерсти не гладь, им неприятно так. А то оцарапает ещё или укусит... Кстати, он там не блохастый, чистый? — спросила жена, вытягивая шею и рассматривая мою спину. Сашка, совершенно не обращая внимания на всё, только что произошедшее, принялась опять меня гладить, однако взяла во внимание слова матери и гладила уже по шерсти. Потершись об ноги дочери, как это положено котам (хотя в этом я был не уверен), я попытался издать звук, похожий на урчание. Тепло, исходившее от Саши, расползлось по ему телу. Но я согревался изнутри. И это тепло было намного приятнее наружного. Горло защекотало, по телу прошла лёгкая дрожь от этого, а получилось урчание или нет — я так и не понял. Точнее, сначала не понял, а потом заслышал голос Сашки: — Мама, мама! Он мурчит! Ему нравится, когда я его глажу! Он такой милый и пушистый!       Как будто котов в жизни не видела и не трогала, вот честное слово. Но это заставило меня усмехнуться в усы, что, наверное, означало бы улыбку. Но животным, кажется, не очень дано свойство улыбаться. Точнее, дано, но своеобразно и очень отлично от человеческой улыбки во все 32 (или сколько их там?) зуб. — Угу, — кивнула Ольга дочери, — Нам пора. Мы в магазин выходили, так пошли. Или ты так весь день будешь гладить и наслаждаться урчанием кота около подъезда? — Эх! Ладно, пошли. Только можно булку не есть? — выпрямляясь, подняла взгляд на маму Саша. — Саша, ты же не завтракала, так съешь хотя бы её, — попросила Оля. — Но я не хочу! — возмутилась та. — Хм. Ну ладно, но тогда дома обязательно поешь, — немного подумав, сдалась жена. — Ура-ура! О... Мама! А можно булочку котику отдать? Он голодный ведь, наверное, — вот тут я удивлённо воззрился на дочь. Она будто бы мысли мои прочитала! А, может, просто услышала воющий желудок?.. — Вряд ли котик ест булочки, но попробуй дать кусочек, — пожала плечами Ольга.       Взмахнув хвостом, я поглядел на дочь, которая, опускаясь обратно на корточки (уже с булкой в руках), оторвала от еды кусок и положила передо мною, в ожидании. Я же, даже не став обнюхивать этот несчастный кусочек, как обычно это делают коты перед каждой трапезой, сразу наклонился над ним и, взяв в пасть, быстро прожевал и проглотил. Вкусно, нечего сказать. Сейчас даже самый маленький кусочек любой пищи для меня казался чем-то святым. И вот, когда Саша, широко улыбнувшись, принялась класть передо мною ещё булку по кускам, я едва не запрыгал на месте от радости. Однако, не помню, чтобы когда-то это делали коты, поэтому, сдержавшись, я принялся поедать остальное. Вскоре, съев всё, я глянул на жену с дочерью. — Надо же! Съел всё! — с искренним удивлением воскликнула Ольга, приподняв уголки губ, пытаясь показать улыбку. Облизнувшись, я выпрямился и слегка прищурился, разглядывая Олю. — Ладно, Покормили и погладили кота, а теперь пошли в магазин, — немного погодя, всё-таки произнесла жена. Дочь, выпрямившись, поправила куртку и подошла к маме, взяв её за руку. — Ну пошли, — кивнула она, потопав вместе с Ольгой в сторону магазина. — Теперь можно!       Я же, довольный тем, что насытился, направился за ними. Я не хотел потерять их из виду. Всё равно, что они видят во мне лишь какого-то бездомного котика. Я-то знаю, кто они. Я-то помню, да?       И я хотел попасть домой с ними. Я хотел находиться всегда рядом с ними. Всегда знать, что они в безопасности и покое. Знать, что они живы и здоровы, им ничего не угрожает. И, конечно, то, что они все счастливы. Может, так мне бы стало легче, ибо я тут же остановил себя на мысли, что на плечи свалилось чувство вины. Это и вправду было так. Я бы очень хотел поговорить с ними со всеми. Извиниться перед каждым. А потом, улыбнувшись, будто ничего страшного и не произошло вообще, всех смять в охапку и крепко-крепко обнять. Хотел почувствовать то, что я могу их защитить. Что я им нужен.       Интересно, как там Настька-то? Обычно она любила выйти прогуляться вместе с сестрой и матерью, а сейчас её что-то нет. Хотя, может быть, с подругами где-нибудь. Или в школе... я же даже не знаю, сколько сейчас времени. Не важно, я думаю, с ней всё в порядке. Она девочка ответственная, самостоятельная!       Задумываясь обо всём этом, я всё-таки дошёл вместе с Ольгой и Сашей до магазина и, усевшись возле входа к нему, облокотился спиной о стенку здания. Продолжая погружаться в мысли, я иногда осматривался, чтобы не пропустить момент, когда жена с дочкой выйдут обратно на улицу.