Сильвер-Крик, окружная тюрьма 11 сентября
Офицера звали Майкл Гейн. По дороге до комнаты для свиданий он успел задать ей тысячу глупых вопросов. –– Вы раньше бывали в тюрьмах?— спрашивал он. То ли смеялся, то ли всерьез. — Нет, не приходилось. — Тогда, наверное, видели в кино, как проходят свидания? — Ну да, в "Офицере Мьюре". — Точно! Обожаю его. Значит, мне не нужно вам объяснять, что в комнате стоит пуленепробиваемое стекло. Так что говорите в микрофон. Кстати, как вам серия с похищением окружного прокурора? Или: — Почему пресса всегда интересуется этой чертовой тюрьмой? Есть же еще Крайст-хилл и всякое такое. Почему, а? — Просто до вас удобнее добираться. — Так я и думал. Коридор, освещенный подрагивающим белым светом, который нагонял тоску. Элизабет десять раз пожалела, что притащилась сюда. Но, в конце концов, разве был выбор? Наконец перед ней открыли двери, и Гейн сделал рукой приглашающий жест. Элизабет увидела длинную комнату, разделенную пополам перегородкой со стеклами. Перегородка делилась на небольшие секции, в каждой из которой был стул и трубка, похожая на телефонную. Все как в кино. Офицер проводил ее до самой дальней, где с противоположной стороны ее дожидалась Кэтрин Мария Айлин. — У вас двадцать минут.—
Элизабет подумала, что где-то уже видела ее. И ответ был на поверхности: на фотографиях у Сандерленда. Неужели? Мэри?! –– Добрый день. Мое имя Элизабет Бернс,— сказала она. –– Очень приятно. Стараясь не очень разглядывать собеседницу, Элизабет достала из сумки блокнот и карандаш. –– Я корреспондент журнала «Truth & fib». Я буду очень рада, если вы согласитесь уделить мне несколько минут. Я хотела бы… Она остановилась, потому что Айлин перебила ее: ––Я ждала вас еще в прошлом месяце,— сказала она.— Вы довольно поздно догадались. –– Догадалась о чем? Она не удержалась и вновь взглянула ей в лицо – на этот раз сходство не показалось ей таким очевидным. Волосы были гораздо темнее, и как будто совсем другой овал лица. Они были, конечно, похожи, но не более того. –– Что это я писала вам письма. Элизабет, уже приготовившаяся в очередной раз познакомить кого-то со заветным списком, остановилась на полуслове. –– Вы?! Мария разочарованно усмехнулась. –– А я думала, вы, наконец, догадались. –– Как я могла догадаться? Вы ведь не подписывали их. Айлин слегка качнула головой, и Элизабет неожиданно поняла, что ошибалась – в одном из писем «К. М. Айлин» шло внизу, на некотором расстоянии от основного текста. Это и была подпись. –– Слишком заморочено,— заключила она. И сразу спросила:— Почему мне? –– Кому еще? –– Хотя бы Ретборну. Разве не он заварил эту кашу с Лорой? Ответа не последовало. Словно от Элизабет ждали чего-то другого. После полуминутного молчания Кэтрин спросила: –– Так вы не знаете, где Лора? –– Не знаю. Черт его знает, как реагировать на все это. Перед ней сидит женщина, которая забрасывала ее посланиями к загадочной неуловимой Лоре. Вот о чем с ней теперь говорить, после этого признания? Спросить, зачем? Это, вроде бы, ясно: ей зачем-то нужна Лора, нужна позарез и прямо сейчас, так что невозможно ждать до освобождения. Вот она и нашла того, кого можно заинтересовать этой историей, так сказать пустить по следу. Кого-то свободного и для кого поиск – родная стихия. Дело не в том, что у нее не было вопросов к Айлин. Просто все, что она могла бы спросить, вдруг потеряло смысл. — Вы меня запутали, Кэтрин,— призналась Элизабет.— Теперь я не знаю, с чего начать. Мария помолчала, задумчиво потирая подбородок – руки у нее были в наручниках, так что выходило забавно. Элизабет показалось, что она сейчас просто встанет и уйдет. Может, так даже лучше. Но Кэтрин не ушла и спустя некоторое время ответила: — Зовите меня Марией. И спросите меня о том, что хотели, как будто я вам еще ничего не говорила. Неплохая идея. — Что ж… Говорят ли вам о чем-нибудь фамилии Сандерленд, Домбровски, Ороско, Шепард? Весь список, кроме Айлин, разумеется. — Я встречалась с каждым из них. В октябре девяносто пятого, в Городе Теней. Снова та самая метафора. Кажется, это придумал вовсе не Роберт Гут. — Двое остались, трое вернулись. Трое. Мария, Лора… — Третий – Джеймс Сандерленд,— сказала Мария. Вот те раз! Значит, он жив. А его старик с ума сходит в Сауф-Эшфилде. — Если Джеймс жив – то где он?— спросила Элизабет. Мария покачала головой. — Я спрошу об этом у Лоры, когда вы поможете мне ее найти. Вот это связь. Лихо, ничего не скажешь. Найти Лору, чтобы найти Джеймса. А зачем искать Джеймса? Элизабет запуталась окончательно и позволила Кэтрин говорить все, что ей хотелось. И все-таки это была одна из самых лучших бесед во всей ее карьере журналиста. Не потому, что она дала Элизабет хороший материал для статьи (все было так сумбурно, что она ничего не записывала), и даже не потому, что ее исход был совершенно неожиданным. Просто Кэтрин Айлин была одной из тех немногих интервьюируемых, которые были заинтересованы в интервью не меньше, чем журналист. А такое всегда приятно. — Почему бы нам с вами не обойтись без помощи этой вашей Лоры?— предложила Элизабет.— Я могла бы опубликовать заметку о Джеймсе Сандерленде, чтобы те, кто мог видеть его, откликнулись. А может быть, и он сам. Это хороший шанс, поверьте мне. Он отыщется без помощи Лоры. — Нет, не отыщется. Разные люди будут беспокоить вас, и понапрасну. Я знаю это, Элизабет. Может, она и права. Фрэнк Сандерленд наверняка искал его, но, похоже, безрезультатно. — Думаете, он за пределами штата? Мария не ответила. — Ладно,— сказала Элизабет.— А Лора ближе, по-вашему? — Я не знаю. — Тогда я не понимаю. Вы не знаете ничего о них обоих, но уверены, что нужно сначала найти Лору. Почему? — Я не могу вам этого объяснить. Я чувствую, что нужно именно так, но не знаю, почему. Это правда. Странно. Сверхъестественно, непонятно. Обладаете ли вы, Кэтрин Мария Айлин, феноменальной интуицией или только думаете, что обладаете? Хотелось бы верить в первое, но так неприятно ошибаться. Время неумолимо истекало, и двадцать минут подошли к концу. На прощание Мария сказала: — Я подготовилась к нашей встрече. В двадцать минут нельзя уложить всю мою жизнь, да и те сайлент-хилловские события тоже. Поэтому я записала свою историю на аудиокассеты; вам их передадут, когда вы будете уходить. — Спасибо. — Элизабет? Вы ведь не обманете меня? Вы придете снова? — Я приду. Как только узнаю что-нибудь. Обещаю.—
"ПОЖАР В ИСТВУДЕ" – кричал заголовок на первой полосе одной из ежедневных газет. Элизабет остановилась у киоска, вглядываясь в черно-белый снимок хорошо знакомого ей здания. Сиротский приют? Снова? — "Рэд дэйли гэзет", пожалуйста,— попросила она. Подошел поезд, поэтому Элизабет открыла газету уже на пути в Сантон. "Силами Службы Спасения наконец-то ликвидировано возгорание в бывшем здании сиротского приюта (Иствуд). Здание, построенное еще в прошлом веке, уже горело в 1995… Причиной пожара могла послужить утечка бытового газа, что неудивительно – система подачи газа в здании вот уже двадцать лет функционирует без ремонта… Надо полагать, что нашумевшая проблема аренды наконец-то будет решена". Этому зданию явно не везло. Пожары, претензии муниципалитета, перепродажи. И куда только смотрела бдительная Элис Картер? Или ее уже там не было, когда произошел пожар? И успела ли она вывезти архив? Сколько же вопросов. Почему-то Элизабет вспомнилось одно из писем: она думает, что огонь идет за ней. Сиротский приют, доходный дом, а теперь колледж. Вот о чем надо было спросить Айлин. Что, интересно, она имела в виду? Ну да ладно. Это дело может подождать еще немного.—
Согласно записям, сделанным Марией, до 1995 года она относилась как раз к той категории людей, которые ни сном ни духом не подозревали, что именно творится в Сайлент-Хилле. В октябре того года она получила интересное предложение: мужчина хотел вскрыть дом бывшей жены и забрать оттуда кое-какие безделушки. Исполнителю предлагалось ни больше, ни меньше чем десять тысяч. После того, как работа будет выполнена, они должны были встретиться в Сайлент-Хилле, в клубе "Хевенз-Найт". Не близко, но и не так уж далеко. Вот так Мария оказалась в Сайлент-Хилле. Она не рассчитывала, что в радиусе многих миль от города не будет ни одной заправочной станции. Поэтому, когда бензин закончился прямо на въезде, ей ничего не оставалось, кроме как ночевать там. Она провела в городе около двух суток, и видела много странных вещей. Туман, кружащийся в танце на улицах, совершенно пустые дома, призрак хозяина дома на Мэнсон-стрит, и несколько потерявшихся неудачников. Среди них – Джеймс Сандерленд. Фрэнк был прав: он действительно отправился в Сайлент-Хилл после больницы, и причиной тому было письмо от его жены, которую он почему-то считал умершей три года назад. Джеймс искал ее с какой-то странной убежденностью, что Мэри непременно должна быть в этом городе, и в этой убежденности он был не одинок: был еще один человек, тоже уверенный в том, что Мэри в Сайлент-Хилле. И этим человеком была девочка по имени Лора Шепард. По-видимому, они с Мэри познакомились в том самом госпитале. Все началось с фамилии – Шепард была также девичьей фамилией Мэри Сандерленд, — а потом девочка не на шутку к ней привязалась. Ничего удивительного, ведь Лора была одиноким обиженным жизнью ребенком, какие в определенный момент легко привязываются к тем, кто добры к ним. Лора искала Мэри, Джеймс – Лору, потому что думал, что она приведет его к Мэри. И Мария вклинилась между ними. Поиски завели их в бывший госпиталь "Брукхевэн", откуда Джеймс исчез, когда Мария заснула. "Я думаю, что город заманил его в очередную ловушку. Но Лора также была в госпитале и, пока я спала, скорее всего они с Джеймсом встретились. Лора наверняка знает, что с ним произошло". Что касается Марии, то она ушла из города на следующий день, когда поняла, что Джеймс бросил ее. Возможно, он был не виноват в этом, но тогда она, естественно, об этом не подумала. Джеймс дал обещание, и нарушил его. Всё было ясно. Она дошла до ближайшего города, где сдалась вместе с украденными драгоценностями, благодаря чему вошла в историю. "Джеймса нужно найти. Лора может помочь мне". В полуторачасовой записи Кэтрин Айлин ответила на все возникшие у Элизабет вопросы, кроме одного: зачем ей нужен Джеймс Сандерленд?—
В ночь с 11 на 12 сентября Элизабет разбудил стук в дверь. — Эй, Бетти! Выходи, если жива! Эмили Питерсон, соседка. Элизабет открыла глаза, и с удивлением обнаружила, что вместо цифр электронных часов видит лишь два размытых световых пятна. В следующую секунду ей в нос ударил запах гари. Так, началось. Где-то пожар. Интересно, где. Она натянула джинсы, набросила плащ, засунула ноги в кроссовки и, схватив сумку и кофр с фотоаппаратом, вылетела за дверь. Питерсон, взлохмаченная и не на шутку злая, стояла в обнимку со своим котом. Рядом топтался мистер Ниро из квартиры напротив. Питерсон орала что-то насчет службы спасения, а Ниро объяснял, что ему обрубили телефон на прошлой неделе за неуплату. Увидев Элизабет, они прекратили препираться и бегом бросились в сторону лестницы. Элизабет, заперев дверь, последовала за ними. — Что тут происходит? — В восточном крыле пожар, кажется, началось в двести восемнадцатой. — Опять? — Снова. Этих придурков следовало бы выселить еще в прошлый раз; что ни полгода – то проблемы. Пусть убираются в свой квартал для черномазых, и палят там что хотят. Все, сегодня же подаю жалобу в городской суд. Хватит с меня. Вообще-то сваливать вину за пожар на них одних было не совсем верно. Скорее тут была вина управляющей компании – в этом доме должна быть противопожарная система, но она не сработала, и это не в первый раз. Раздражение Питерсон, однако, передалось Элизабет, и она решила, что напишет небольшую заметку об этом случае. Вокруг был шум, голоса, хлопанье дверьми, топот бегущих ног – все поднялись на ноги и теперь бежали вниз. Внизу кто-то громко скандировал, как лозунг: –– ВСЕ НА ВЫХОД! СПАСАЕМ СВОИ ЗАДНИЦЫ! ВСЕ НА ВЫХОД! СПАСАЕМ… В какой-то момент на всех этажах сразу погас свет. Темноту взорвал пронзительный визг и малопонятные проклятья, а потом освещение вернулось, чтобы окончательно погаснуть через пять минут. Дома, в одном из которых жила Элизабет Бернс, образовывали запутанную сеть дворов и переулков. Из-за относительной дешевизны квартир некоторые здесь не экономили на электроэнергии – в каждом доме было несколько окон, где свет горел в среднем до двух ночи: от желтого основного (кое-где белого) до приглушенного света ночника или, чуть вздрагивающего – от экранов телевизоров. Весь этот калейдоскоп огней задрожал и погас под звуки продолжающих лопаться стекол. На улице было полно народу, и уже слышался вой сирен. Элизабет и ее спутники отбежали подальше от горящего здания, и остановились, наблюдая как подъехали машины, и пожарные развернули шланги и подключили их к колонкам. — Надеюсь, до нашего крыла огонь не дойдет,— сказал Ниро. И добавил с сожалением:— А вот свет вырубило, так его и так. Кот Питерсон жалобно пискнул. Сама Питерсон промолчала. — Будьте добры,— попросила Элизабет Ниро,— подержите сумки. Я сделаю несколько фотографий. — Напишешь статью в своем журнале?— спросила Питерсон. — Возможно. — Обязательно напиши про тех говнюков, которые отравляют нам жизнь. Да уж, это непременно. Пока делала снимки, Элизабет все вспоминала Сандерленда и его замечательные фотографии. Все-таки он отличный фотограф. Может, взять у него мастер-класс? А еще ей пришло на память то самое письмо про огонь. Что это, черт возьми, значит?—
В телефонной будке на углу Луис и Гордон-стрит, окруженной со всех сторон темнотой, голос Кэтрин Айлин был спасительным гласом с небес. Элизабет набирала номер тюрьмы на память, и раз десять выслушала сонную ругань, пока трубку не поднял дежурный. Минут пять потребовалось, чтобы убедить его в важности этого разговора, но удача была сегодня на ее стороне – ей позволили поговорить с Айлин. — В одном из писем вы написали мне: она думает, что огонь идет за ней; сиротский приют, доходный дом, а теперь колледж. Что это значит? — Я не знаю. Я не писала этого. Вот это новость. Выходит, есть кто-то еще? — Если не вы, то кто? Вы говорили кому-нибудь о нашей… переписке? — Нет, никому. — А посыльный? Минутное молчание. — Нет, он ни при чем. Это точно. — Что ж… Тогда простите за беспокойство. Спрашивать Айлин о том, что, по ее мнению, могло значить послание, она не стала. Строить догадки она прекрасно могла сама. –– Вспомните, пожалуйста, все письма, которые вы мне писали,— попросила Элизабет.— И когда вы отправляли их. Скоро я навещу вас, и мы обо всем поговорим. Идёт? — Хорошо.—
Было еще темно, когда все смогли вернуться в свои квартиры. Гарью воняло страшно, и света не было. Придя домой, Элизабет отыскала в шкафу старый фонарик на батарейках и во второй раз за сегодняшнюю ночь вышла из квартиры. Собственно, это была уже не ночь, а раннее утро. В серых сумерках проступали чьи-то темные силуэты: все беспорядочно перемещались, все о чем-то говорили. В темноте Элизабет незаметно проскользнула к лестнице и отправилась в маленькое путешествие. Она поднялась по лестнице до седьмого этажа, оттуда перешла в восточное крыло. Запах там был гораздо сильнее, но только здесь дверь на чердак не была заперта. Об этой тонкости Элизабет узнала в прошлом году, когда ей нужно было сделать несколько фотографий с высокой точки – для этого идеально подходил чердак ее дома. Элизабет осторожно открыла дверь и включила фонарь. Чердак был похож на огромный зал древнего дворца, рассеченный квадратными колоннами опор. Питерсон говорила, что здесь хотели разместить бассейн или зимний сад, но в итоге так и осталось огромное пустое помещение. А еще здесь будто бы обитало привидение уже лет пять, отчего местные парочки боялись сюда ходить. Одним словом, сказочное место для уединения. Элизабет медленно прошлась от одного конца комнаты к другому. Благодаря привидению или кому-то еще, здесь было довольно чисто. У одной из колонн она заметила пустую пачку из-под "Пэлл Мэлл", но больше мусора не было. Правда, в самом конце зала она нашла еще кое-что. На торчащий из стены гвоздь была повешена синяя бейсболка. Элизабет сняла ее, повертела в руках. Похоже было, что она здесь недавно – на нее не успело сесть ни пылинки. Одно из чердачных окон было открыто – Элизабет подошла и выглянула на улицу. Из проема окна виднелся угольно-черный силуэт домов на фоне темно-серого неба. Похоже, сегодня опять пойдет дождь. Черт возьми. Неужели все это время Лора была так близко?