***
Похоже, Джон впервые в жизни понял, что такое нервное напряжение. Затянувшееся ожидание заставляло оглядываться по сторонам, привлекая взгляды, а клерику сейчас меньше всего хотелось на что-то обращать внимание. И так уже… наобращался. — Спокойно, — едва слышно посоветовал Старк, устроившийся подле Престона. Джон бросил на новоявленного компаньона тяжёлый взгляд и тихо вздохнул. Сейчас бойцу Тетраграмматона казалось, что проще поднять на руки глобус, установленный в кабинете Дюпона и пробежать с ним вокруг здания Эквилибриума – с глобусом, а не с Дюпоном! – чем немного успокоиться. Потому что каждый доносившийся до чуткого клерикатского слуха звук, порождал массу даже не ассоциаций – обрывистых картинок, расцветающих в взволнованном сознании. Стоило скрипнуть каблуку – и Престон неосознанно поворачивался в сторону источника шума, мысленно проклиная свои отработанные до автоматизма рефлексы. А дело-то было всего лишь во внезапно открывшемся мире эмоций. Эмоций, запахов, звуков. Такого разнообразия красок под небом родной тирании Престон точно не обнаружил бы. Правда, существовала Пустошь, в которой могло найтись много занятного и интересного, способного собрать на огонёк не одну бригаду чистильщиков, но у Джона перед глазами был наглядный пример того, что частые ночные рейды за стену чреваты. Обилие впечатлений никак не способствовало ровному ритма сердца. И сосредоточению внимания тоже. Это Престон понял, когда поймал себя на том, что уже в третий раз пересчитывает жемчужинки в глубоком вырезе декольте журналистки, оказавшейся рядом с ним. Смотреть куда-то, кроме жемчужинок, Джон попросту опасался. — Мистер Уэйн! — напевный оклик заставил обернуться и Престон, помимо своей воли, всё-таки упёрся взглядом в декольте. Правда, другое более откровенное и глубокое, но это ситуации не меняло. Скорее – наоборот. И Отец знает, как бы все разрешилось, потому что декольте к Престону приблизилось на опасное расстояние, а самообладание клерика, ещё совсем недавно отказавшегося от прозиума и так было на грани фола, если бы не Старк, умело принявший огонь на себя. Наблюдая уже спину своего новоиспечённого приятеля и слыша щебечущий голосок молодой особы, которой вышеупомянутое декольте и принадлежало. Джон перевёл дыхание и попытался сообразить – а что, собственно, сейчас произошло? Осознание Престона ну никак не порадовало. А понимание того, что многое, вошедшее в жизнь после решения прятать прозиум за зеркалом, теперь уже никуда из этой самой жизни не уйдёт и что с сим фактом нужно просто смириться, заставило тяжело вздохнуть. — Дамы и господа, спасибо, что пришли, — Джон возблагодарил Либрийские небеса, когда со стороны сцены раздался мужской голос. — Понеслась, — вновь оказавшийся рядом Тони удовлетворённо улыбнулся. Чему – Престон спрашивать не стал, потому что надежда на то, что с появлением всеми ожидаемого Харви Дэнта время полетит быстрее, затеплилась в уставшем клерикатском сердце. И она оправдалась. Причём к быстроте прибавилась возбуждённость. Клерик даже не старался понять то, о чём так возмущённо вопрошали собравшиеся в зале журналисты, но, вскоре, заинтересованность переборола попытку оставаться непричастным. Потому что слова «убийств», «сдаться», «террориста» и «вне закона» не могли пройти мимо слуха привыкшего реагировать на любую малозначимую угрозу бойца Тетраграмматона. — Что происходит? — Джон чуть приблизился к Старку, на лице которого явно читалось напряжение. — Пока ещё не знаю, — отстранённо отозвался Тони, вглядываясь куда-то за спину Харви. Престон проследил за взглядом учёного, но ничего, кроме большого окна не увидел. — Бэтмен должен сдаться! — выкрик из зала заставил клерика повернуть голову в сторону мужчины, выразившего своё негодование. Интересно, о ком же, всё-таки, идёт речь и что такого совершил этот Бэтмен, если каждое упоминание его имени сопровождается столь бурными эмоциями. В Либрии за подобное эмоциональное преступление последовала бы незамедлительная казнь. Причём печи бы расплавились от наплыва внезапных посетителей. — Так и быть… — Престону показалось, что голос Дэнта наполнился какой-то щемящей обречённостью. Но Джон не успел списать свои ощущения на обострившееся восприятие, потому что последующие слова прокурора прозвучали подобием приговора, вполне осязаемо нависшего над головой. — Арестуйте Бэтмена. Я – Бэтмен. — А вот теперь – знаю, — Старк скривил губы и развернувшись на каблуках, направился к выходу из зала, не обращая внимания на гул, прокатившийся по помещению. Джон, бросив взгляд на Харви, которого уже уводил конвой, подскочивший к сцене и поспешивший выполнить указания окружного прокурора – то есть – в самом деле арестовать, последовал за Тони. — Кто такой Бэтмен? Отчего столько шума? — догнав миллиардера, клерик попытался заглянуть в лицо Старка, но глаза мужчины уже были скрыты за стёклами солнечных очков, а улыбка не отличалась многозначительностью. — Был бы тут Брюс, шума было бы больше, — Тони подскочил к первой попавшейся на пути полицейской машине и, распахнув дверцу, обрушил на сидящего в салоне молодого сержанта всё своё обаяние. — Добрый вечер! Поручаю тебе ответственное задание – доставить мистера Брюса Уэйна в полицейский участок. Надеюсь, Брюса Уэйна ты узнал. Отлично. Довозишь, оставляешь и свободен, — Старк выпрямился и обратился уже к Престону, вопросительно вскинувшему бровь, — А ты – ждёшь меня, не стараясь навести свой порядок и не делая никаких выводов. Договорились? Думаю, через несколько часов я смогу всё объяснить. Престон только лишь вздохнул, понимая, что другого выхода у него попросту нет. Старк кивнул и поспешил прочь, на ходу извлекая сотовый и бросая в трубку быстрое «Хай, Фьёри!»Ничего из ряда вон...
27 декабря 2013 г. в 12:18
Дорога до допросной оказалась недолгой – всего три лестничных пролёта вниз, пять коридоров и два проходных зала. Уэйн не успел даже толком оглядеться, как ухмыляющийся провожатый остановился перед серой дверью. Если бы не практически уже привыкшие к внутреннему оформлению глаза, Брюс бы не заметил створок на фоне точно такой же серой стены.
— Может быть, устроим сегодня спарринг? — афроамериканец вновь растянул губы в улыбке. Миллиардер еле удержался от того, чтобы не поинтересоваться – уж не за всех ли сотрудников этого здания его экскурсовод улыбается? О том, что сия улыбка начинает слегка раздражать Уэйн постарался не думать. — Я хочу взять реванш за прошлый раз.
— Когда тебе будет удобно? — Брюс мысленно поблагодарил всё ещё неизвестного ему Престона за то, что он хотя бы в чём-то обставил эту раздражающую собой до предела личность. Не важно, в чём – главное – обставил.
— После смены, — сохранять спокойствие в ответ на расплывающуюся ухмылку было практически невозможно. — Я не в рейде, ты тоже. Буду ждать в тренировочном зале.
— Договорились, — Уэйн коротко кивнул и взялся за ручку двери, явно намекая на то, что разговор окончен.
— Тогда – не задерживайся, — провожатый развернулся и отправился, было, дальше по коридору, но обернулся, вновь сверкнув зубами. — И, Престон, не мешало бы привести форму в соответствующий вид!
— Не волнуйся, приведу, — сквозь зубы отозвался Уэйн, поворачивая ручку двери.
Допросная не отличалась яркостью красок от всего, прежде Брюсом увиденного. В этих унылых серых стенах молодая женщина, сидящая за столом, казалась нереальным фантомом. Впрочем, подозрение о своей призрачности незнакомка развеяла одним лишь колючим взглядом, брошенным в сторону Уэйна.
— Я думала, что со мной уже всё решено, — голос женщины так же не источал мёд. Брюс, не решающийся пройти вглубь комнаты и занять место напротив сидящей, поймал себя на мысли о том, что пытается угадать – что же Престон сделал этой особе. Потому что ненависть, источаемая незнакомкой, просто-таки обретала плоть. — Меня кремируют. К чему все эти разговоры?
Уэйн изогнул бровь. Кремируют? Тут разрешена смертная казнь и перед ним находится осужденная? За что? Спросить хотелось неимоверно, но, понимая, что одним-единственным вопросом миллиардер поставит под удар всю свою, пока ещё удачную легенду остановило.
Мужчина, всё-таки, прошёл к столу и остановился напротив заключённой, изучая её лицо. Женщина ответила не менее колючим, чем первый, взглядом. Который, впрочем, тут же превратился в удивлённый.
— Решили прогуляться налегке? — губы незнакомки скривила презрительная усмешка. Но на улыбку женщины Уэйну было смотреть куда приятнее, чем на оскал недавнего афроамериканца. Поэтому, Брюс даже рискнул опуститься на стул напротив заключённой. Заключённая внимательно следила за каждым движением миллиардера, не отводя взгляда.
— Мне кажется, или в Вас что-то изменилось? — прищурив глаза, арестантка чуть наклонилась вперёд, вглядываясь в лицо Уэйна.
— Что именно? — Брюс попытался изобразить прежнюю невозмутимость, которая помогла в кабинете начальства так и не узнанного клерика, но похоже с женщиной напротив эти фокусы не проходили.
— Взгляд, — уверенно произнесла осужденная. — Другой. Не такой, как всегда. Что с Вами не так, клерик?
Уэйн хотел было отозваться, что всё в точности как всегда, но внезапный писк, раздавшийся откуда-то с потолка, не дал мужчине произнести и звука, заставив вздрогнуть от неожиданности.
Заключённая нервно дёрнулась, вглядываясь куда-то вверх, а затем перевела изумлённый взгляд на Уэйна.
— Почему Вы не колетесь? — голубые глаза незнакомки расширились от нескрываемого удивления, граничащего с испугом. — Что Вы задумали? — женщина скользнула быстрым взглядом по Брюсу, остановившись на его левом запястье, а затем вновь подняла глаза на лицо Уэйна. Губы арестантки дрогнули, словно бы сдерживая крик.
Брюс только лишь прикрыл глаза, понимая, что где-то прокололся, причём прокололся бездарно и на том месте, на котором совершенно не ожидал.
— Вы чувствуете, — прошептала женщина, и голос её был наполнен таким странным возбуждением, что Уэйн даже на миг перестал корить себя за разрушенный в хлам миф. — И Вы не Джон Престон.
А вот теперь настала очередь миллиардера удивляться.