Который час?

Когда ты мертвый, тебе становится все равно, сколько сейчас времени, какой сегодня день недели, какой месяц. Я умерла давно, в 1831 году и, поверьте, давно забыла о таком понятии, как «Время». Иду, порой, по улице, в надежде найти нового друга, типа Китти или Лягушки Толстушки, а какой-нибудь дяденька, в дорогом костюме, с моноклем на глазу и в высоком цилиндре, задает дотошный вопрос: «Не подскажете, который час?»… Все последние годы этот вопрос не вызывал никаких эмоций. Я отвечала «Нет» и продолжала поиски, но сейчас, когда очередной прохожий потревожил меня этим вопросом, что-то ёкнуло там, где должно быть сердце. Действительно. Который час? Какой сегодня день? По приходу домой я усаживаюсь в потрепанное кресло с высокой спинкой, потеснив тем самым Рагамаффина, и погружаюсь в свои мысли. - Осторожнее, ты чуть не раздавила меня! – С вызовом в голосе бурчит вампиренок. - Тебе всё равно ничего от этого не будет. Ты же обыкновенная кукла. – Только я решила, что разговор окончен, и я утерла своим ответом плюшевый нос Рагамаффина, но нет. Чудес не бывает… - Был бы я обычной куклой, я бы не разговаривал с тобой сейчас. Будь повнимательнее. Тебе бы понравилось, если бы на тебя сели? - Думаю, что нет. – Холодно отвечаю я. Тут с языка вопрос слетает сам собой: - Сколько сейчас времени?.. - Откуда мне знать? В чулане валяются старые часы, найди их, почини, заведи и узнаешь. - Нет, это слишком долго. Сейчас? - Сказал же, откуда мне знать? Да и зачем это тебе? – В глазах-бусинках мелькнул явный интерес. - Давно не задумывалась над этим. В чулане, да?.. – Я срываюсь с кресла и направляюсь к указанному месту, глубоко вздыхая – в чулане больше сотни лет никто не убирался. Тяжелая деревянная дверь открывается с омерзительным скрипом. Настолько омерзительным, что даже МНЕ противно, а я, обычно, не придираюсь к подобному. Передо мной картина маслом: заросший паутиной, покрытый двумя, а то и тремя слоями пыли… свинарник. - Что? – Сама себя спрашиваю я, глядя на эту свалку которую, как кажется на первый взгляд, не разобрать никогда. - Ничего себе… Думаю, что через неделю найдешь. – Подоспевший Оборванец замер в дверях, вальяжно опираясь на косяк. – Удачи тебе, Ленор. - А помочь не хочешь? - Я бы с радостью, вот только есть угроза, что я здесь потеряюсь. Был бы человеком, а так... «Обыкновенная кукла». – Любит же этот придурок цепляться к словам. - Если ты потеряешься, то начнешь орать, как ненормальный, и я тебя быстро найду. - Мгм. Если в твою забальзамированную головку не придет какая-нибудь гаденькая мыслишка, типа оставить меня здесь, а на крики не обращать внимания. Собственно, мне всё становиться ясно. Рагамаффин – ленивая скотина из тряпки, которую даже о помощи попросить нельзя. Решаю, что ему назло найду часы без посторонней помощи, доказав тем самым, что я самостоятельная и эта огромная гора хлама меня не остановит. Вижу : торчит что-то полосатое, с виду напоминающее детский гольфик; тяну за него и эта прекрасная «горочка» падает на меня. Вся. Отдельные пыльные коробки с грохотом вылетают за дверь и сшибают Оборванца с его коротеньких тряпичных ножек. - Ленор! Ты что, совсем с ума сошла?! – Вопит он, пытаясь скинуть с себя коробку. - Ты похож на черепашку, когда так ножками дрыгаешь. – Констатирую я, выбираясь из-под обрушенной лавины старья. - Сама черепашка, блин. – Обижается. Ах, сладкая месть. Я тоже, между прочим, обижена на него, так что не жалко. Встаю, отряхиваю своё черное льняное платье от пыльных пятен и вздыхаю, представляя сколько времени убью на поиски часов. Ладно уж, сама захотела. Проходит около трех часов, а я, наконец, нахожу часы : Поцарапанные, облезлые до ужаса, маятник отломан. В двух словах – На помойку! Хотя нет. Я починю их, они будут ходить. Возможно, они мне будут не нужны и, как только остановятся, будут убраны обратно в чулан, но, а чем ещё заняться, когда ты мертв и никуда не спешишь? Уставшая, злая, выхожу из чулана и волоку за собой «ходики», изрыгая гнев себе под нос. - Ну как? Нашла? – Почему-то с издевкой спрашивает Рагамаффин, неумело держа в набитых синтепоном руках чашку с чаем. - Нашла. – Резко отрезаю я, вытягивая руки, которыми держу часы, что те удачно стукнули моего дружка по носу. Пофыркав, тряхнув головой и отставив чашку, Оборванец с интересом оглядел найденный мной механизм: - Что-то мне так кажется, хоть я и не уверен, я могу ошибаться, не часовщик же, но они ходить не будут. Я аж поаплодировала, роняя бесполезную штукенцию на пол. Только он мог сказать такую очевидную вещь так, словно открывает Америку. - И? Что будешь с ними делать? В ремонт понесёшь? - Да. - Что, в город? - Да. - Одна?! Ибо я с тобой не пойду. Делать мне нечего, вдруг на ту ведьму напорюсь, что сделала из меня куклу?.. - Она давно сдохла, а её кости благополучно истлели. – Улыбаюсь так, что Рагамаффину становиться тошно: широко и слащаво. - …Ведьмы так просто не умирают. Для них какие-то столетья не помеха, если они, конечно, не аферистки. - Мне все равно. - Ответа ждать не стала. В конце концов, что дельного мог сказать тряпичный человечек с торчащими наружу клыками из пластмассы?.. – Я пойду к Таксидерми, пускай он меня свозит в город и поможет выбрать. Он же умный… - Мечтательно замечаю, наблюдая за реакцией собеседника. - Удачи. – Ревниво отвечает Оборванец, спрыгивая с высокого стула и уходя к своему гробу, позабыв о чае. - Пока! – По-детски кричу я, хватая сломанные «ходики» и направляясь к двери.