Танец яблочных котов.

- Раз. Два. Три. Его ровный и спокойный голос плавно, точно острый нож топлёное масло, режет пыльную тишину его крохотного магазина безделушек. Я держу на руках его толстого рыжего кота Меркуцио, тот в свою очередь положил одну лапу мне на плечо, а другую пытает вырвать из моей ладони. Мы с ним танцуем вальс. - Рин, дорогуша, у Вас отлично получается, а Вы стеснялись! Право слово, поглядите, всего пара занятий, и Вы уже с людьми танцевать можете... Я запинаюсь, и кот недовольно взвизгивает, совсем уж как-то по-человечески, кажется вот-вот и он выкрикнет в мой адрес какое-нибудь дерзкое, хулиганское словечко. Его острые когти впиваются мне в плечо, он кусает кончик повисшей белой лентой, съехавшей мне на плечо, и тянет его вниз. - Что ж, ещё пара-тройка занятий, - Лен тактично откашлялся, подавив смешок, и снова, распахнув руки, принялся воображать себя дирижером огромного оркестра, изящно взмахивая руками и безустанно повторяя: - Раз. Два. Три. Уже намного лучше, - с улыбкой прибавлял он всякий раз, когда я была готова вновь запнуться о выбоину, расщелину в дырявом деревянном полу. Я крепко сжимала пушистую лапку Мерка, а тот великодушно терпел это, не издав ни единого звука, разве что пару раз изнурённо вздохнул, и я знала, что надоедливое "когда это уже кончится" так и вертелось на его маленьком шершавом языке. Я смотрела на исцарапанный рыжий, как само солнышко, пол. Коты в соседних комнатах, вальяжно развалившись в драных креслах из алого бархата, слушали кул-джаз, курили его любимые кубинские сигары и пили виски с колотым льдом, который он достал из самой Арктики, которая пряталась у него под кроватью от надоевших пингвинов. Наши занятия танцев продолжаются уже неделю. Скажу вам по секрету, я умею танцевать. А эти три часа два раза в неделю, два с половиной из которых мы пьем чай и ведём задушевные беседы с котами, чистой воды дурачество, так, забавы ради. Конечно, вопрос почему я, собственно, не скажу всю правду Лену, напрашивается сам собой, и будет сейчас весьма кстати. Дело вот в чем: я, быть может, и отличаюсь резкостью в суждениях, убеждениях и взглядах, коими леди в столь юном возрасте редко отличаются, но присущих многим моим сверстницам робости и скромности у меня хоть отбавляй. Хотите отсыплю немножко? Подставляйте карман, мне не жалко! Дурацкая привычка всё подвергать жесткой критике и глубокому анализу с самого раннего детства не даёт мне покоя, и в ходе ряда умозаключений я пришла к весьма сомнительному выводу. Может быть, общество Кагамине Лена не так уж и плохо? А следом на пир прибежали и вовсе смехотворные, абсурдные мысли. Может быть, мне нравится общество Кагамине Лена? Может быть, мне хочется, чтобы Кагамине Лен учил меня танцам? Может быть, мне хочется узнать что-то о Кагамине Лене? Этот сомнительный молодой человек покупал у нас яблоки, когда меня ещё и на свете не было, а он был ещё совсем мальчишкой. И моя матушка, хоть и неоднократно пыталась, но так и не смогла разузнать хоть что-то об этом юноше. Люди без прошлого не имеют будущего - именно так я думаю, поэтому всегда и стараюсь избегать подозрительных личностей. Меня не тянет к неизвестности. Я не ищу приключений, нет. Я - обычная юная девушка, желающая мира, добра и спокойствия себе и всему свету. Меня совершенно не привлекают мужчины пусть и не намного, но все же старше меня, увлеченные безделушками, пушистыми котиками и торгующие бесполезными вещами и мечтами, что в принципе одно и то же. Но два раза в неделю по три часа я провожу в его лавке с безделушками и до сих пор не могу разобраться, почему же. Мы с ним и его котами говорим о пустяках, но чаще спорим о них, он рассказывает мне о своих котах, которых становится то больше в несколько раз, то на порядок меньше, он заваривает кисло-сладкий яблочный чай и пытается научить меня танцевать, дав в партнёры одного из своих котов. Сказать, что этот тип странный, значит не сказать ничего. - Что ж, милая Рин, на сегодня, думаю, достаточно, - он сосредоточенно покивал сам себе и подошел чуть ближе ко мне. - Позвольте мне взять у Вас Меркуцио, он тоже немного устал, я думаю, - он вытянул руки и улыбнулся, аккуратно взяв кота на руки, словно младенца, - ну а теперь чаю? - он воодушевлённо зашагал вниз, в магазин. Мы занимались танцами на втором этаже, в просторной комнате, служившей, наверное, гостиной. Ничего, кроме темно-вишнёвого дивана и кофейного столика из красного дерева, которые мы предусмотрительно отодвигали к стенам с темными и немного пыльными книжными шкафами, в комнате не было. Стены, пол, потолок, двери и окна были медовых оттенков. Полы и двери чуть-чуть скрипели, но этот скрип ничуть не раздражал, скорее добавлял щепотку уюта, для лучшего вкуса, как щепотка соли в супе, которая, если не переборщить, сделает суп только вкуснее. Я улыбнулась ему вслед и, согнав с темно-зелёной юбки и красного свитера надоедливую кошачью шерсть, пошла вниз. Лен уже разливал горячий чай по чашкам. Аромат прелых яблок витал в тесной комнатке, на секунду садился к балеринам у окна, смотря на сонную улицу в снегу, подлетал к фарфоровым лошадкам с застывшим холодным ветром в гриве и, боясь потревожить грозную медведицу и её медвежат с гобелена, висящего на стене, медленно поднимался по лестнице на второй этаж. Я присаживаюсь в мягкое кресло из синего бархата, он садится в точно такое же, но красное, напротив и ставит поднос с чашками и дынными мармеладками между нами на стеклянный столик с красивыми резными ножками. Ко мне на колени тут же запрыгивает пожилая кошечка Марта. Она тощая и белая с темными, мутными позолоченными глазами. Лен рассказывал, что, когда он был ещё совсем мальчишкой, Марта его воспитывала: читала добрые сказки про принцесс, лежа у его ног и куря табак, готовила ему яблочные пироги и все так же много курила, учила его этикету, зажав сигару в пушистых лапах. Теперь у старушки астма, и Лен курит вместо неё. - Благодарю, - он улыбается и, чуть прищурясь от блестящего снега, смотрит в небольшую щель между плотными зелёными шторами. - Не за что, - он берет чашку за ручку указательным и большим пальцами, и остальные совершенно безучастно и немного уныло напряженно замирают рядом, - солнце в последнее время стало таким ярким, Вы не замечали? - он делает глоток чая и улыбается, верно, мысленно хваля себя за такой чудный напиток. - Есть что-то такое, - я киваю и смотрю на горящий снег под окном. Солнце упало в сугроб и уснуло. Надеюсь, оно не простудится или того хуже потухнет. - Вы придёте завтра? - я медленно киваю. - Если хотите, завтра я могу заменить Мерка, думаю, на меня падать будет сподручнее, - он задорно улыбается и делает ещё один глоток чая. - Хочу, - ещё медленнее говорю я, чувствуя, как мои щеки тоже кто-то поджег, - зимой редко такие яркие закаты бывают, да? - я ставлю блюдце с чашечкой себе на колени, стараясь унять дрожь в руках, и смотрю на маленький шторм в своей чашке. Когда я долго говорю с людьми, а долго для меня все, что не в два слова, у меня начинают трястись руки и дрожать голос. - Да-да, это Вы верно подметили, милая Рин, - он одобрительно кивнул и краем глаза, мельком глянул на мои руки и звенящую чашку. - Вы, верно, очень устали, - он растянул эти коротенькие четыре слова в целый роман, - может быть, нам заниматься чуть меньше? - ему, я более чем уверена, была ясна причина моей дрожи ещё в первый день нашего знакомства, произошедшего десятью годами ранее, но вот сейчас он в который раз упорно делает вид, словно во всем виновата усталость. - Не стоит, - резко отвечаю я, борясь с желанием показать ему язык и отвесить оплеуху, - я ничуть не устала, - он кивает, иронично улыбаясь. - Конечно-конечно. Тогда, может быть, Вам холодно, поглядите, Вы вся дрожите. Я могу принести плед, мне вовсе не трудно, - он непринужденно махнул свободной рукой, отпил чай, высоко поднял тонкие брови и низко их опустил - наверное, он подмигнул мне, но вышло довольно странно. Впрочем, мои описания не так хороши, чтобы передать все те эмоции и действия, что совершались им в одну секунду, когда я едва ли успевала моргнуть. - Не стоит, - так же резко отвечаю я, он недовольно хмурится, видимо, я оборвала его очередную пламенную речь. Уж что-что, а говорить долго, красиво и абсолютно бестолково он любит. Но не сказать, чтобы он в этом преуспел. - Милая Рин, - он запрокидывает ногу на ногу и подпирает подбородок слегка сжатым кулаком - верный знак, что он затевает спор. - Милая Рин, - повторяет он точно нараспев, и его брови иронично ползут вверх, - откуда же столько грубости и резкости в вашем тонком, чудном голоске? - он непринуждённо покачивает ногой и слегка наклоняет головой, наслаждаясь музыкой, которую наверху крутят коты. Одну и ту же мелодию уже третий раз подряд. - Вам это известно, - я делаю глоток чая и ставлю пустую звенящую чашку обратно на поднос. - Я, пожалуй, пойду. Уже поздно, матушка будет волноваться, - я разглаживаю складки на своей вельветовой, мягкой юбке. - Постойте, Рин! - он хватает меня за руку, резко потянувшись ко мне через маленький столик. - Постойте, - повторяет он, добавляя в голос ещё больше драматичности и мольбы, хотя казалось бы куда больше. Его чашка взвизгивает и катится под прилавок. - Вы что-то хотели? - на секунду я и сама удивляюсь, настолько холодным и невозмутимым может быть мой голос. - Если хотели что-то - самое время мне об этом сообщить, - я поднимаю голову выше, выпрямляю спину, словно хочу посмотреть на него сверху вниз, хотя при нашей разнице в росте это невозможно. - Я хочу, чтобы Вы остались. Сообщаю, - он отпускает мою руку и возвращается в исходное положение. - Боюсь, Вы моё предложение проигнорируете, но мне достаточно и того, что мы с Вами занимаемся три часа два раза в неделю танцами, что ж, не буду торопить события, - он обреченно вздохнул, на секунду понурив голову и опустив плечи, но потом снова вернулся в былое положение и повернулся корпусом ко мне. - О, опять ленточка съехала! - он радостно хлопнул в ладоши и, упираясь одной рукой о перила своего кресла, наклонился ко мне. - Шелковые ленточки всегда будут спадать, а я не всегда буду рядом, чтобы поправить их, - он поправил мою ленточку и улыбнулся, явно гордясь проделанной работой. Я не очень-то люблю, когда кто-то трогает мои волосы и ленточки, но в тот момент мне стало его немного жаль, поэтому я даже не возразила. - Какая чудная мелодия, правда? - я киваю, а Лен, мечтательно прикрыв глаза, протягивает мне руку. - А давайте потанцуем прямо сейчас, милая Рин? - несмотря на мнимое спокойствие, эти слова дались ему не так уж и легко. Видя, сколько усилий он вложил в эту простую фразу, в каждую быструю паузу и коротенькое словечко, я не могла отказать. Да и странная мысль вдруг незаметно проскользнула через черный вход в моё сознание. Может быть, я хочу потанцевать с Кагамине Леном? - Только совсем недолго, хорошо? - и мои ручки уже пустились в пляс, выбивая пальчиками какой-то совершенно безумный ритм. Лен поднялся на ноги, размял пальцы и набрал в легкие побольше воздуха, словно готовился нырнуть под воду. Марта вытягивает белоснежные лапы, прогибает спинку и цепляется острыми коготками за мою юбку, а потом спрыгивает и, виляя хвостом, уходит в другую комнату, гордо и грациозно. Рядом с такими изящными существами неволей чувствуешь себя неуклюжим теленком. Мы провожаем Марту любопытным взглядом, остановившись у двери она небрежно что-то мурлыкает и уходит прочь. Лен едва слышно смеётся, прикрыв рот кулаком, а после протягивает мне руку. - Марта всегда было той ещё любительницей пошутить, - поясняет он, резко подняв меня с кресла. Музыка становится громче и четче, точно коты сами взяли в руки трубы, контрабасы, уселись за рояли и, надев черные блестящие костюмы, заиграли дивные мелодии. - Раз. Два. Три, - считает он ровным и мелодичным голосом так, что на секунду мне кажется, что эти слова являются неотъемлемой частью мелодии. - Вы отлично справляетесь, Рин, кто бы мог подумать, что мои уроки так хорошо на Вас подействуют! Вправо-влево. Взад-вперёд. Поворот. И заново. Лен закрыл глаза и слегка покачивал головой в такт. На его лице, помимо привычных умиротворения и радости, было что-то новое, неизвестное мне. А я ох как не люблю вещи, которые мне не известны. Не люблю загадки, тайны, словом, все, что не могу объяснить или понять. Поэтому неистовое желание скорее разузнать, что же заставляет Кагамине Лена так улыбаться, не заставило себя долго ждать и, тихонько притворив дверь, прокралось в мой привлекательно уютный, упорядоченный мир мыслей и чувств и начала вводить народ моего королевства порядка и фактов в смуту. Так и до революции не далеко, а там того и погляди поверю, что коты едят яблоки моей матушки. Нет-нет, так дело не пойдёт. Поворот. Взад-вперёд. Влево-вправо. - Вы помните, я обещал Вам, что кое-что покажу? - я киваю, и он сдержано хихикает. - Ну что, смотрите! Поначалу я даже не поняла куда мне смотреть, и только когда я заметила, что пол отдалился, я поняла. Мы танцевали в воздухе. Почему-то мне показалось странным не то, что мы зависли в воздухе, а то, что мы, как и прежде, ровно и медленно, танцуем, словно танцевать, зависнув под потолком, что-то совершенно нормальное. - Это верёвочки? - Нет. - Это магнитики? - Решительно нет. - Это зрительная иллюзия?! - Это, милая Рин, самое обыкновенное волшебство! Он рассмеялся, а я смотрела, как мои ножки неуклюже болтаются, тщетно пытаясь найти твёрдую поверхность. - Вы не находите, что танцевать в одиночку - очень невежливо? - он взял меня за руки и ловко развернул к полке с фарфоровыми фигурками. - Может быть, мы позволим им станцевать с нами? Он словно выключил гравитацию, дал отдохнуть на пару минут. Все предметы, будь то фарфоровые чашки, выточенные из камня и дерева псы и кролики, пыльные книжки и даже изящные балерины с витрины, вдруг поднялись в воздух и стали беспорядочно кружить под потолком, словно кленовые листья осенью. Я аккуратно встала на книгу с темно-синей обложкой и огляделась. Верно, я сплю, подумалось мне, и проверять достоверность этой мысли мне вовсе не хотелось. - Между прочим, Вы стоите на сказках покойной Беатрис Поттер. А-ах, какая славная была дама, я знал её ещё девчонкой, - он совершенно спокойно расхаживал среди гончих псов из дерева, гоняющихся за драгоценными кроликами, среди безмятежно плавающей по комнате посуды и летающих кресел. - Рин, милая, Вы не против, если я закурю? - Нет, что Вы, пожалуйста, - я перепрыгиваю на толстую книгу с яркой изумрудной обложкой. - О-ох, не самое хорошее решение. Это сказки Бажова, - он подходит, если можно так сказать, к прилавку и вынимает коробочку с сигарами. - Чертовы коты, почти ничего не оставили, - он взмахивает руками и поднимается, словно по лестнице, к креслу. - Оо, а это кажется Шарль Перро, - говорит он, усаживаясь в красное кресло, когда я перепрыгиваю на другую книгу. - Вы читаете только сказки? - он поджигает сигару пролетающим мимо серебряным канделябром с зажженными свечами и толкает его в сторону, чтобы посмотреть на меня. - Ну, я тоже немного сказочник, - он горделиво закидывает ногу на ногу, - не подтолкнёшь мне, пожалуйста, "Волшебника Изумрудного города"? - я перепрыгиваю на ярко-алую книгу и легонько толкаю плывущую мимо книгу с голубой жесткой обложкой. - Спасибо, и ты только что наступила на Братьев Гримм,- говорит он, когда книга ударяется о резную ножку его кресла. - Вы пишете сказки? - спрашиваю я, спускаясь вниз по книгами, как по винтовой лестнице. - Я их создаю. Разве то, что происходит сейчас, не похоже на сказку? - он кладёт книгу себе на колени и мирно улыбается. - Видишь ли, - он покрутил указательным пальцем, и предметы в комнате стали кружиться чуточку быстрее. - Видишь ли, моя дорогая Рин, я не самый обычный джентльмен, управляющий магазином с безделушками. У меня под кроватью, моя дорогая, северное сияние каждую ночь сияет так, что не уснуть. У меня, милая Рин, в ванной плещется усатый кит, он любит плакать и говорить на серьёзные темы, хоть и чрезвычайно глуп, милая Рин, он наплакал Северный Ледовитый океан под раковиной и выкурил весь табак, что мне привёз мой дорогой друг, сам Джин из Эквадора. Да-да, дорогая Рин, я вожу дружбу и с джинами. Мир, он намного больше, чем ты можешь себе представить, моя милая-милая Рин, намного удивительнее, чем об этом пишут в твоих заумных книжках! Есть вещи, о которых не пишут книг, и даже стихов о них не найдёшь! Есть вещи, которые можно только потрогать, их можно только почувствовать, милая-милая Рин, никто тебе не скажет, что на самом деле северное сияние может обжечь руки, а закат можно намазать на хлеб, как сливочное масло и душистое сливовое варенье! Никто, послушай же, никто тебе не скажет, что у китов усы очень мягкие, а бороды рыжие, как само солнце! Просто они часто бреются, потому что очень любят целоваться при встрече, Рин, милая Рин, а знаете ли Вы, что камни на самом деле очень мягкие и просто стесняются, когда люди подходят слишком близко. Да знаете ли Вы, что... конечно, Вы ничего не знаете, Рин! Потому что Вы не мечтаете, а это сродни убийству. Убийству всего хорошего, что в людях есть! Скажите-ка мне на милость, отними у людей воображение, что от них останется, ну что, моя дорогая Рин, что останется? Будут ходить кругом безвольные, набитые глупыми фактами и бесполезными знаниями тушки мяса и будут себя людьми обзывать. Поэтому, пожалуйста, мечтайте о всяких пустяках и глупостях, милая Рин. Иначе что это за жизнь вообще, когда ты даже ото всех бед не можешь укрыться в своём сказочном мире. Он встал с кресла и не спеша, ловко прыгая между танцующими звенящими балеринами и уворачиваясь от нападений разъярённых хрустальных тигров, подошел ко мне. - Ах, милая Рин, милейшая Анни Шмидт сейчас у Вас под ногами, - я протягиваю руки Лену. - Знаете, я не очень-то верю, что кит может уместиться в ванне, - Лен бережно сжимает мои руки, и я осторожно спускаюсь с книги, кивнув ей в качестве извинения, - но раз Вы сказочник, то я не буду придираться. К тому же, дорогой Лен, все это, - я обвела взглядом комнату и вновь повернулась к нему, - и впрямь очень правдоподобно. Я сегодня обязательно почитаю об этом, чтобы разобраться во всём... - Почитайте лучше "Алису в стране чудес"! - в который раз он начинает говорить, даже не дослушав. - Прекратите же уже жить в вашем скучном мире, где все чудным образом можно объяснить! - он сжимает мои руки крепче. - Доверьтесь мне, милая Рин, и я покажу Вам мир полный удивительных вещей!