Ломая стереотипы

Если бы сейчас где-нибудь поблизости оказался фотограф, то он поспешил бы немедленно запечатлить выражение моего лица, чтобы через много-много лет показывать его внукам в качестве примера глубочайшего шока. Я аккуратно вернула на место отвисшую челюсть и попыталась собрать мысли в кучку. — Это может быть простым совпадением, — каким-то механическим голосом пробормотала я, невольно оглядываясь на кухонную дверь. Совсем необязательно, чтобы Куницын подсылал её. Может быть, он просто действительно меркантильный маньяк, который хочет убить собственную падчерицу и… меня. Что, к слову, совсем нелогично. Что ему может от меня понадобиться? — Не многовато ли совпадений? — скептически вскинул бровь Арабский. Я недовольно взглянула на него, между делом расстегивая и снимая жилетку, чтобы остаться в простом свитере на голую кожу. В квартире было жарко, несмотря на открытые форточки, но пока что можно было перетерпеть и в уличной одежде. — И что ты предлагаешь? Выгнать её прямо сейчас на улицу? А что, если ей действительно угрожает опасность? — Егор проследил взглядом мои действия и выжидающе уставился на свитер, будто бы ожидая продолжения. — Мои глаза выше, бабник, — фыркнула я негромко. Арабский самодовольно усмехнулся. — Знаешь, чего я действительно не понимаю? — он дождался моего вопросительного взгляда. — Вы же даже не подруги. Ты видела её давным-давно еще в школе. На друзей не разлей вода вы не тянете, особой дружбы между вами я не заметил — мало того, это скорее напряженность, нежели какие-то доброжелательные чувства. Почему ты так хочешь ей помочь? Вопреки собственным ожиданиям, я совсем немного смутилась, пусть внешне и не показала этого. Мне не хотелось рассказывать Арабскому о том, какой я стервой была в школьные годы и как относилась к тем, кто был хоть немного не «круче» меня. Свои детские тайны я предпочитала оставлять при себе. — У нас с ней похожая ситуация, — холодно произнесла я, чтобы не выдавать своей скованности от вопроса. — Марьина, — предупреждающе протянул Егор. — И, возможно, даже один недоброжелатель, — с нажимом продолжила я, начисто игнорируя собеседника. — Так что, будь добр, перестань копаться в причинах моих поступков, а лучше подумай, как ей можно помочь. — С тобой невозможно разговаривать, — прокомментировал мои слова Арабский. Мне было нечего ему возразить. На кухню мы вернулись, договорившись, что по легенде Куницына мы не знаем и вообще слышим о нем в первый раз. Теперь становилось понятным, почему Антон направил Карамзину именно к нам. Верно, зачем ему собирать информацию на человека, рискуя быть пойманным, когда можно просто перенаправить несчастную жертву к людям, которые знают всю подноготную подозреваемого. Тем не менее, моей злости на Шерементьева это не отменяло, и я планировала завтра позвонить ему или даже заехать в гости, чтобы сказать на ушко пару ласковых. Решил, что если у меня последнее время проблем поуменьшилось, то можно подкинуть новых? Такое со мной не пройдёт! — Итак, расскажи, что ты знаешь про своего отчима, — произнесла я, с деловым видом закинув ногу на ногу и раскрыв блокнот. Это смотрелось бы эффектно, если бы я была, например, в юбке или платье где-нибудь на барном стуле, а не на кухонном подоконнике в художественно изодранных джинсах. Егора это тоже позабавило, и он чуть не подавился картошкой, которую увлеченно запихивал в себя. Пять минут назад был серьезным мужчиной с пугающим взглядом, а стоило только сесть за стол, как превратился в голодного ребенка. В первый раз я подивилась этой метаморфозе, но потом привыкла и даже не упускала момента подколоть, тут же получая тот самый знаменитый убийственный взгляд, который с ужином за щекой смотрелся излишне комично. — Да я так-то ничего особенного о нем и не знаю… — рассеянно протянула Настя, задумчиво опуская взгляд. В этот момент ей сложно было не поверить, но когда она едва ли не модельным движением поводила плечиком и меняла положение на стуле, я снова начинала подозревать, что что-то тут нечисто. Еще и Егор буквально не отрывал от нее взгляда. Было бы на что смотреть. — Он низкий, полный... На колобка похож. — Злого такого колобка, противного? — не удержалась я. Глаза Арабского вернулись на меня. Если бы он мог пнуть меня со своего места, то обязательно сделал бы это. — Да, именно, — хихикнула Карамзина. Я адресовала Егору ехидную усмешку, мысленно прося его не дергаться. Я, может, тут разговор поддерживаю и атмосферу разряжаю, а он, видите ли, на меня зенками своими сверкает. — Хорошо, записываю — злой колобок, — с умным видом нарисовала я в блокноте злобный смайлик, который почему-то чем-то смахивал на хозяина квартиры, в которой сейчас и проходило так называемое расследование. Покусав стёрку на обратном конце карандаша, я потребовала подробностей. — Куницын Валерий Григорьевич, — смирно продиктовала мне Настя. Я кивнула, записывая уже известное мне имя в блокнот печатными буквами — они у меня почему-то получались особенно красиво, учитывая то, что я писала последний раз так давно, что уже едва ли не разучилась это делать. Вот он, главный вред профессии бармена — берешь в руки карандаш только для того, чтобы черкнуть пару своих росписей на накладных. Поняв, что девушка замолчала, я поджала губы. — Давай дальше. — А это всё, — хмыкнула Карамзина. Тут мне даже притворяться не пришлось — удивилась я искренне. — Как «всё»? А возраст, место прописки, предыдущие браки, в конце концов? — Я ему в паспорт не заглядывала, — фыркнула одноклассница. Раздражение где-то в груди встрепетнулось и посоветовало взять сковородку да врезать гостье как следует. Все-таки прежнюю неприязнь, оставшуюся еще со школьных времен, не убрать, хотя, казалось бы, за что её тогда можно было ненавидеть? Не знаю, что я ответила бы дальше, но стоило мне только открыть рот, как Егор довольно-таки резко поднялся со стула, чтобы отнести опустевшую тарелку в посудомойку. Скрип ножек стула по полу чуть отрезвил. — Перебираемся в зал, там будет поудобнее, — предложил он, поворачиваясь к нам. Настя обаятельно улыбнулась ему, изящно поднимаясь, а я с максимальным грохотом для своего веса спрыгнула с подоконника. К сожалению для одноклассницы, не на улицу, а на пол. Когда Карамзина первой прошла в зал, Арабский чуть притормозил, поровнявшись со мной, и настойчиво положил руку на талию, вжав пальцы. Я не успела начать возмущаться, как он склонился к моему уху. — Марьина, успокойся, — процедил Егор едва слышно и шагнул вперед, не давая мне шанса ответить. Чего-то слишком много он решает за меня в последнее время. — Так, дамы, я передумал сидеть и болтать с вами, слишком уж спать хочу. Завтра утром решим, что делать, а пока что давайте по кроватям. Я настороженно замерла. — Арабский… — Да, Марьина? — дежурно улыбнулся он. В глазах читалась фраза «только посмей что-нибудь ляпнуть». Ничего криминального озвучивать я не собиралась, но кое-что в данный момент интересовало куда больше, чем чьи-то там проблемы и покушения на жизнь. — Ты в курсе, что у нас только две кровати?.. *** — «Думаю, что диван нужно уступить обворожительной гостье», — передразнила я Арабского шепотом, хмуро смотря на свое отражение в зеркале. Без слоя тональника я смотрелась как-то больно уж бледно, а синяки от вечного недосыпа только придавали особенной жалостливости. Глаза смотрелись огромными, щеки — впалыми, и я в очередной раз пообещала себе, что начну есть побольше. Вот завтра же наверну две порции картошки, если она вообще осталась после рейда Арабского на холодильник. Из-под безразмерной черной футболки на голое тело стыдливо выглядывали ядовито-розовые шорты, и только благодаря им я не напоминала вампира. Потоптавшись на месте, я еще раз плеснула себе в лицо холодной водой и только после этого вышла из ванной комнаты и едва ли не на цыпочках перешла в зал. Лампочки на стенах под самым потолком были выкручены до минимального освещения, чтобы не спотыкаться при ночных передвижениях. Спустя полгода совместного сожительства я была почти уверена, что на самом деле большой и бесстрашный Арабский попросту боится темноты, и постоянно пыталась ему это доказать. Егор злился до того ненатурально, что я уже практически убедилась в своем предположении. Настя уже полулежала на разложенном диване в одной из футболок Арабского, любезно предложенной им самим. Карамзина без сомнений приняла «подарок» и быстренько переоделась, озвучив свое невинное «надеюсь, я не причиняю вам слишком много неудобств». Господи, конечно же причиняешь! Мне из-за тебя придется спать вместе с Арабским! Моё возмущение этим фактом оправдывалось вполне легко. Когда я только-только согласилась некоторое время пожить под его присмотром в страхе в очередной раз попасть под удар, то сразу же поставила строгий ультиматум: я не буду съезжать с этой квартиры, если и сам Егор не будет строить на меня планы. Сначала Арабский сделал вид, что понятия не имеет, о каких таких планах я говорю, но его ехидная ухмылочка говорила об обратном. Пришлось прямо объяснить, что в его постель я не лягу ни за какие коврижки, а если и лягу — то в следующий же день покину его дом, даже если у меня не будет ни гроша в кармане. Егор подумал, деланно разочарованно вздохнул и согласился, оставив в уверенности, что за себя я теперь могу быть спокойна. А теперь весь мой ультиматум обернулся против меня, потому что у меня действительно не было ни копейки, в квартиру свою заехать пока что не могла, а к родителям приходить было стыдно! — Ложишься? — Настя приподнялась на локтях. Без яркого макияжа она все равно выглядела настолько свежо, что мне даже стало чуть обидно за свой внешний вид. Зависть — это отвратительно, Алиса, помни. Я кивнула, распуская пучок на голове, от которого к утру почему-то жутко болела голова. — Спокойной ночи, — пожелала я, сама не очень-то веря своим словам. Спокойная ночь рядом с Арабским могла быть только в мечтах, а сейчас меня ждут самые жуткие часы за всю мою жизнь. Осталось только понадежней убедить в этом себя и избавиться от странного напряженного ожидания, будто перед атомным взрывом. — Если толстая кошка запрыгнет к тебе, не пугайся, а просто скинь её, — нехорошая я бессовестно умолчала о том, что когда Василиску пытаешься скидывать с кровати, она нагло расцарапывает тебе в кровь все, до чего только можно дотянуться. Именно поэтому мне приходилось на работе носить рубашки с длинными рукавами, чтобы никто ненароком не подумал, что я какая-нибудь неудачливая суицидница со шрамами на запястьях. — Хорошо. И тебе спокойной ночи, — миролюбиво улыбнулась девушка. Я фальшиво улыбнулась в ответ. Кошмарных снов. Уже через минуту, когда я зашла в свою комнату и обнаружила там Егора, нагло разлегшегося по диагонали на моей кровати, неприязнь к Карамзиной поутихла, потому что всколыхнулась злость на кое-кого другого. Если полгода назад я практически выгорела эмоционально, то теперь едва ли не взрывалась от каждого лишнего слова, и чаще всего эта злость падала на того, кто оказывался ближе всего — Арабского. Я понимала, что не должна была так реагировать на него, учитывая то, сколько он мне помогал, но не могла с собой бороться, снова и снова срываясь. — Убери со своего лица эту пошлую ухмылочку, — сразу же с порога заявила я, прикрывая за собой дверь, и одернула футболку пониже. — Передо мной девушка, у которой под футболкой лишь трусы, так что пошлая ухмылка тут к месту, — парировал Егор и чуть перекатился в сторону, освобождая мне место. Надо признать, в пижамных штанах он смотрелся очень и очень выгодно. Хотя нет, лучше не надо этого признавать. Не надо, Алиса, хэй, слышишь?! — Это шорты, идиот, — качнула я головой. Двухспальная кровать, которая до этого момента казалась мне просто огромной, внезапно стала очень и очень тесной в моих глазах. Обойдя её, я присела на край со своей стороны и щелкнула ночником, вырубая его. Комната мгновенно погрузилась во мрак. Конечно, тут были окна, хотя при первичном осмотре полгода назад я нашла их не сразу, но плотные шторы не давали свету от фонарей проникать в комнату, поэтому увидеть что-то было просто нереально. С трудом вытащив одеяло из-под Арабского, я укрылась по пояс, повернулась к нему спиной и приготовилась сопеть. — Эй, а мне одеяло? — голос прозвучал неожиданно громко. Егор, судя по всему, тоже понял это, и сбавил тон. — Я, между прочим, своё отдал Настеньке. — Вот к Настеньке под одеяло и иди, — шепотом отозвалась я на автомате и тут же прикусила кончик языка. За спиной послышался негромкий смех. Я каждой клеткой тела почувствовала, как Арабский пододвинулся почти вплотную, и тотчас же напряглась. — Марьина? Неужели я слышу в твоем голосе ревность? — насмешливо спросил он, обдавая моё плечо теплым дыханием. — Егор, — я скользнула языком по пересохшим губам. Чертовы рефлексы. — Вспомни, что я тебе говорила. Если ты сейчас прикоснешься ко мне, то завтра утром меня здесь уже не будет. — Ты многое теряешь, — раздался двусмысленный смешок, и Арабский вернулся на максимально возможное приличное расстояние. Вопреки своему многонедельному сопротивлению, сейчас я могла признать, что согласна с этим утверждением, но всё же ничего не ответила. Я пока что не хочу уезжать.