Война за любовь

Когда Хортица мягко опустилась на поляну, а рядом с ней приземлилась Танька, уже царила практически мертвая тишина. Осьминоги, собравшие щупальца в «пучок», Хортицкий змий, оставшиеся туры и парочка уцелевших кабанов неподвижно стояли по одну сторону, все драконы, здухач, Симаргл, а теперь и ведьмы — по другую. Казалось, что напряжение разлито в воздухе. Да и сам воздух словно загустел, движения давались с трудом. Виной всему был туман, внезапно заполонивший всю поляну. Тягучий и плотный, как кисель, он уменьшал обзор и затруднял дыхание — сотни капелек воды словно вытеснили необходимое количество кислорода. Широко раскрыв пасть и высунув язык, Хортица часто-часто задышала, проталкивая в легкие влажный и плотный воздух. — Что нужно вам, змиевы приспешники? — громыхнул Прикованный, в голосе его отчетливо слышались презрение и злость. — Зачем вы разрушили мои пещеры? — Ага, так мы вам и сказали, — тихо фыркнула Танька. Услышали ее только Богдан, Ирка и Айт, стоявшие рядом. — Я даю вам последнюю возможность... — Прикованный поднял руку. Широкий рукав спустился до локтя... Танька закрыла рот ладонью, а Богдан скривился. Вся кожа от запястья до локтя была будто сдернута. Кровь сочилась по оголенному мясу, кое-где проглядывала белизна кости. И все это было пронизано тонкими, черными линиями. Они переплетались, ломались под всевозможным углом, закручивались в спирали и расходились в сторону. — Что... это?.. — ноги у Таньки подкосились, и она осела в подставленные руки здухача. — Не знаю... — едва слышно выдохнул мальчишка, не в силах оторвать взгляда от ужасного зрелища. — Что ж, — Прикованный растопырил пальцы, и перед ладонью заклубилось нечто похожее на темно-фиолетовое облако. — Будь по вашему. Вспышка! Всех разбросало по поляне. Ирка отлетела назад, попыталась расправить крылья, но ветер тут же принялся нещадно выдирать широкие черные перья, заламывая их. Хортица заскулила, крылья как тряпочки раскинулись вокруг тела громадной борзой. Таньку шарахнуло спиной о массивный, чуть опаленный слой. Ударившись головой, дареная почти потеряла сознание. От удара перешибло дух, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Танькины плечи судорожно затряслись — ведьма отчаянно пыталась наполнить легкие воздухом. Вдалеке послышался вскрик: Богдана впечатало в землю, а камнем придавило правую руку, в которой он сжимал меч. Призрачная сущность здухача тут же растаяла в воздухе. Айта ослепило вспышкой, а в следующую секунду он уже валялся на земле. Очертания его тела поплыли — черноволосый парень слабо застонал; ни один мускул не слушался, нога вывернута под неестественным углом. Мокрые от пота и крови, с налипшими комьями золы волосы черными росчерками рассыпались по лицу. Драконы лежали, не шевелясь. Кто-то на дереве, кто-то придавлен камнем, кто-то судорожно вздыхает под поваленным бревном. Ирка подняла затуманенный взор: с неба падали оглушенные взрывом аспиды. Некоторые втыкались клювами в землю, некоторые при падении сворачивали шею, кто-то насаживался на клинок всадника... Таньке на щеку капнуло теплое. Она ме-едленно открыла зажмуренные глаза. Виски тут же прошило болью, но Танька посмотрела наверх. Прямо над ней висел кто-то из водных змиев в человеческом облике — особо острый сучок насквозь пробил тому руку, а длинные волосы запутались в сучьях поменьше. Воинам Прикованного досталось не меньше. Половину осьминогов, стоявших к хозяину ближе всех, просто разорвало на куски. Там и тут на поляне валялись оторванные, еще конвульсивно дрыгающиеся щупальца. Одного тура воткнуло рогами в дерево, а секира острием упиралась в шею. Все было залито кровью: голубой осьминожьей, тягучей и черной драконьей, ярко-алой... Устояли только двое: Велес и Симаргл. По позе Симурана было видно: он пытался заслонить дочь, но взрывная волна, словно поток лавы, обтекающий камень, обошел Симаргла стороной. Великий Хорт обнажил в оскале крепкие, немыслимо острые клыки, в глазах пылала ярость. И огонь, огонь, огонь... Огонь клубился вокруг Симурана, послушным, пардон, щенком терся о лапы, вихрился над головой и возле ушей, закручивался спиралью вокруг хвоста, оплетал каждый сантиметр тела огромного пса. Огонь взобрался по спине вверх, запрыгнул на крылья... Каждое перышко заалело, раскаляясь. Пламя охватило антрацитовую черноту крыльев. Если бы не искаженная гневом морда, то Симаргла можно было бы назвать красивым. Страшно красивым. Танька осела на землю, обхватила себя руками за плечи — ее била крупная дрожь, а по щекам катились слезы. То ли от боли, то ли от пережитого ужаса. В одну секунду она подумала, что ее просто размажет. Разорвет, разнесет в клочья, разбросает по поляне, не оставив ни единого шанса на спасение. Перед глазами у Таньки пронеслись ужасные картинки: Ирка лежит на земле со свернутой шеей; рядом покоится Богдан с в кашу раздробленными ногой и рукой; Айт, из последних сил тянувшийся к Иркиной руке, но теперь безнадежно притихший... А под ребятами растекается огромная черно-красная лужа. А в воздухе витает привкус металла. Ведьма помотала головой, отгоняя навязчивые, страшащие изображения. Скосив глаза в сторону, Танька с облегчением выдохнула. Ирка лежала на земле, крылья безнадежно раскинуты в стороны, но грудь часто-часто вздымается — живая! Чуть подальше — Айт. Танька завертела головой — шея тут же заныла, где-то подо лбом застучали сотни крошечных молоточков. Богдана нет, нигде нет. Лихорадочно метавшийся взгляд заметил, как что-то тускло блеснуло вдалеке. Богданов меч! Ладонь мальчишки была разжата — эфес меча спокойно лежит сверху. Танька подняла взгляд: камень. Камень громоздился на смуглом мальчишечьем запястье. Тихо вскрикнув, Танька попыталась поползти. В голове безумно металось только одно желание: спасти, помочь! Ноги не слушались, и дареная повалилась на землю, не в силах больше подняться. Ирка задергала лапой — противно зудело где-то над ухом. Маленький комар — и откуда он тут только взялся? — деловито жужжал, и жужжание его эхом раздавалось по поляне, погруженной в тишину. Очертания Иркиного тела размазались, как акварель, сильно разбавленная водой, растворились, рисуя вместо крупной Хортицы маленькую, хрупкую девочку. Вся одежда на ней была изодрана в клочья, ноги, руки и живот покрывали ссадины и царапины, волосы спутались, и в них набились мелкие травинки. Она медленно подняла голову, опираясь на локти. — Да как ты посмел... — тихий, но от этого еще больше страшный, леденящий душу полурык-полушипение раздался над поляной. Хорт озлобленно скалился, буравя Прикованного взглядом. — Они сами этого хотели, — Велес пожал плечами, словно ничего плохого не совершил. — Я предложил им возможность покинуть поляну живыми-здоровыми. Э-э... живыми, просто живыми. — Гад! — взревел Симаргл, в ту же секунду сорвался с места, клацнули челюсти, захватывая пустоту. Прикованный успел немного отклониться, спасаясь от клыков. Не тратя времени и сил на разговоры, Симаргл снова пошел в атаку. На сей раз ему удалось оторвать кусок ткани с плаща. Прикованный не спешил нападать. Может, не хотел, а может, ждал подходящего момента. Хриплое рычание, треск разрываемой ткани, треск огня — все смешалось в сплошную какофонию звуков. Хорт вновь оттолкнулся лапами, напрыгнул на Велеса... Два тела покатились по земле, вздымая тучи золы и пепла. Ирка хотела подняться, перекинуться, броситься отцу на помощь... Но сил еле хватало, чтоб держать глаза открытыми: хотя конечности ее были целы, Ирку приложило сильнее всего, от чего звенело в голове, а в глазах все плыло. — Прекратите, — тихо, но твердо сказал кто-то. Все, кто был в состоянии шевелиться, завертели головами в поисках говорившей. Но Велес и Симаргл не обратили на слова ни малейшего внимания, продолжая колотить друг друга — Хорт сменил облик на человеческий. — Я сказала — хватит! Танька испуганно сжалась — так страшен был этот крик. Ирка, если бы была в облике борзой, непременно поджала бы хвост. Богдан от крика очнулся и нелепо захлопал глазами, пытаясь сообразить, что произошло. Прикованный и Симаргл наконец замерли. Они узнали голос. — Вы совсем как дети, мальчики. Братья не должны драться, — вновь произнес голос. Теперь это было не страшно, отчетливо ощущались любовь и нежность говорившего. Говорившей. Что-то наверху заблестело. Сначала небольшая точка, а потом все больше и больше. Босые ноги мягко ступили в землю, и Ирка сглотнула. В середине поляны, упершись руками в бока, стояла Мокошь. Одета она была в какое-то светившееся платье, словно сотканное из света. На голове — все тот же строгий пучок, брошка на платье... Одновременно это была и Мокошь, и не Мокошь. — Сколько раз я вам говорила, чтобы вы не ссорились? — Мокошь подошла к Велесу и Симарглу и за плечо потянула Симурана в сторону. Напоследок саданув кулаком в щеку Прикованному — тот в последний момент увернулся, и кулак ударил землю — Симаргл слез с брата. Танька недоуменно приподняла бровь. Неужели все вот так вот закончится? Мокошь прочитает Велесу лекцию на тему: «Плохо быть злым, бла-бла-бла», и он тут же станет тихим и послушным и примется за свои божественные обязанности? Не особо ведьме в это верилось. И не зря, между прочим. Прикованный ухмыльнулся, впечатал ладонь в землю, что-то шепнул и... просочился сквозь землю, оставив после себя лишь вмятину в куче пепла. Мокошь покачала головой, растворяясь, шепнула: — Все не так должно кончиться. Не ты должен его победить, — и исчезла. С исчезновением Прикованного Ирка и Танька словно ожили: ноги-руки снова слушались, хоть все тело и болело. Они одновременно поднялись на ноги и метнулись в разные стороны. Ирка к Айту, Танька — к Богдану. Тут же раздался монотонный речитатив: Танька заговаривала рану у Богдана на голове. Ирка присела рядом с Великим Драконом Вод, Айт едва заметно улыбнулся ей. Напряженно закусив губу, Ирка оторвала мешавшуюся штанину, сглотнула и вправила кость. И неловко пробормотала: — Вечно тебе с ногой не везет. При чем с одной и той же.