Время менять имена

Дорога к дому... что может быть лучше? Лишь осознание того, что дом есть. Именно об этом Лави напоминал себе постоянно, продвигаясь в сторону Ордена. Он до сих пор помнил свой дом. Не тот, со смешными людьми в плащах с серебром или в обносках искателей, а свой, настоящий. Тот, что затерян среди времен и бескрайних полей, где за рекой лес, а на реке мельница, где мать каждое утро печет теплый хлеб, а отец по вечерам пьет беспробудно... Маленькое село с простецкими лицами и, чаще обычного, рыжими волосами, с веснушками на каждой мордашке, весной в рукавах, трудолюбием летом и бахвальством зимой... Ничего этого уже нет. Тот солнечный мир давно выпал из реальности Лави, и он лишь тешит себя надеждой, что немногое упустил. Думает, что поля опустели, река загрязнилась, принося мор во дворы, отец погиб в пьяной драке, а мать начала чахнуть от горя и больше не подходит к печи. Он верит, что мир его босоного детства погиб, но это самообман. А впрочем, кто знает?.. Лави не знал... но догадывался, что по приходу получит от каждого по лицу. Пощечина и слезы от Линали - вполне ожидаемо, подзатыльник от Книгочея - по делу, Аллен - чтобы выпустить пар, а Канда - "в качестве тренировки". И каждый человек имел право на него злиться, ведь Лави все это время был не известно где и не понятно что делал. Никто же не знает. Ирония. Ученик Книгочея прячет кривую усмешку в волосах доброй девочки, когда та утыкается ему куда-то в плечо. Лави не может позволить себе его выражение и потому лишь гладит Линали, бормоча слова утешения, бестолково и ласково, и, очевидно, бессмысленно. Молот приятно тянет обвязку на правой ноге, а от девушки веет теплом. Именно это - тяжесть вперемешку с теплом и слезами - заставляет почувствовать себя дома. А он-то, дурак, сомневался. Орден не меняется, он такой же, как раньше: пахнет пылью и сыростью неухоженных этажей, а в местах обитания - суета. Лави прячется от нее за отчетами, за стеллажами прочитанных книг, за памятью, за повязкой, за отросшими волосами. Книгочей понятливо щурится, но ни слова не произносит. Для них, так долго находившихся рядом, слова - лишь лживая оболочка истинных чувств. И ученик кивает в ответ: спасибо за понимание. Как бы он ни старался, от него не укроется ни усталость учителя, ни обида друзей. Он одним глазом видит их так же, как пробелы в истории, отсутствие в столовой старых искателей или редкую седину в волосах у ученых. Мир изменяется, а он остается, теша себя неизменностью за гранью обыденного. И именно от обыденного, от такого простого, как новые морщины на лице старика, особенно больно получать нагоняй. Лави косится на учителя: отдыхайте побольше. Книгочей застывает в дверях, уходя. Словно манит своим зыбким образом. Юноша сглатывает и закрывает глаза: догнать бы его, такого родного и вредного, да получить по ушам за прозвище "панда"... Но нет. И прячется снова в отчетах, доказывая себе, что это важнее. И вовсе не надо переживать из-за приветственной вечеринки, ссадины на губах или чего-то еще. Когда двери библиотеки откроются вновь, стрелки на настенных часах перейдут за отметку 12. Лави не хочется разговаривать. Ему не хочется слушать. Ему почти не хочется жить, только б не чувствовать весь этот ворох эмоций... Однако он остается в библиотеке, не смея прервать ту тонкую нить, соединявшую его с прошлым. Канда никогда не считал себя хорошим рассказчиком. Он был неплохим экзорцистом, хорошим воином, лучшим мечником Ордена. Все эти умения бесполезны, если сидишь в полутемной библиотеке напротив своего друга? и не знаешь, как бы прервать эти нервные потуги к изучению скорбных отчетов. И он говорит. Сначала тихо, потом - все отчетливее. О вещах, которые не интересны ему самому, о вещах, которые не волнуют и Лави. Тот слушает, привычно, вполуха, но не пропускает ни слова. Иначе зачем отрывается от работы и периодически тянет с ответом. Атмосфера теряется ближе к рассвету, когда темы исчерпаны, а веки слипаются. Историку лучше, он слегка оживает и даже пытается подкалывать Юу. Рыжий улыбается виновато, получив ножнами по спине, и Канда чувствует: все в порядке. Не в его натуре переживать за кого-то, однако охрана Уолкера многому научила. И он будет приходить в библиотеку снова и снова, чтобы поговорить. Каждый раз, когда будет возможность, ведь кто знает, когда историка унесет снова? Всепонимающий, яркий и вместе с тем по-настоящему безразличный, он раздражает настолько, насколько побуждает к общению каждого встречного. Открытая книга - возьми и пиши. Возможно, и Канде в этом томе истории будет отведена пара строк. Мечник сомневается и поправляет Муген, чтобы отвлечься от мыслей. Он будет завтра в библиотеке. Ради такого можно и научиться рассказывать.