Обрывки

В том, что страны оказались не в России, а в Азии, сомнений не было, потому что яркая и живая природа русских заметно отличалась от серости того места, куда все вывалились кучей. Китай после Второй Опиумной войны — в головах Франциска и Артура живо восстанавливались воспоминания этой эпохи, которые они хотели бы забыть — выглядел разорённым и сгнившим от ядовитого порошка, заядлых наркоманов и блуждающих проигравших воинов. Некоторые женщины, сидя у стен грязных домов и обнимая своих детей, умоляюще смотрели на проходящих людей в угасающей надежде, что кто-то кинет хотя бы кусок хлеба. И даже погода, будто сговорилась с этим временем, не приносила хоть толику радости: небо было затянуто тяжёлыми темными тучами, трава пожухла и ветер изредка колыхал тусклые листья на высоких деревьях. Ни на какие хорошие и позитивные мысли такая обстановка не наталкивала, только угнетая и заставляя ёжиться. — Итак, — изрек Альфред, застегнув любимую куртку и засунув руки в карманы, — где, по-вашему, может находиться Россия? Молчаливый Франциск ещё раньше хотел было открыть рот, дабы высказать свои предположения, но стоило только упомянуть русского, как тот бесшумно появился из-за угла традиционного китайского дома. Иван, стараясь не делать резких движений, осторожно ступал по земле и внимательно изучал каждого человека поблизости. Люди с нескрываемой ненавистью смотрели на Брагинского, как на врага всего мира: почти все женщины вместе с детьми отодвигались от чужестранца, пусть даже он находился на расстоянии тридцати шагов, мужчины же начинали что-то шипеть на родном языке и тянулись к оружию. Россия мгновенно напрягся, встав в боевую стойку, и одарил немногочисленное население пристальным взглядом искрящихся васильковых глаз — он прекрасно понимал, что один не справится с толпой голодного народа, и вдобавок пришёл сюда не воевать. Пока страны быстрым шагом шли навстречу Ивану, тот повернул голову в сторону и, качнув ею, аккуратно пошёл вдоль стены дома. Москва появилась следом за Россией, и отчего-то Франция, взъерошив свои светлые волосы, с облегчением выдохнул и беглым взглядом окинул своих "друзей по несчастью": Америка, избалованный счастливыми концами в романтических фильмах, радостно улыбнулся, явно не контролируя свои эмоции — он всеми силами пытался отвернуться, оставаясь незамеченным. Бонфуа вновь окинул Василису взором и ахнул: как же она похорошела, несмотря на пережитый пожар в Отечественной войне. На белоснежном лице девушки не осталось и шрама, золотые волосы отросли, хотя сейчас были собраны в тугой пучок, а глаза стали холоднее, но до ледяных аметистов Ивана им было ещё далеко; она держалась прямо, смотря под ноги, и изредка позволяла себе бросить печальный взгляд в сторону людей, держа тонкую ручку в белой перчатке на рукояти шпаги. И Россия, и Москва были одеты в одинаковую военную форму тёмного цвета, но, естественно, для последней одежда была сшита по заказу, по женским меркам. Дамам этого времени запрещено было носить мужскую одежду, только вот упёртость Василисы не знает границ, о чём не догадывались члены Большой Восьмёрки. — Не отходи от меня, раз напросилась ехать со мной! — без угрозы прошептал Брагинский девушке, не поворачивая головы. — Не беспокойтесь! — Василиса сдержанно кивнула. Россия не сбавлял шустрого темпа ходьбы, и Москва не отставала, оглядываясь на простой народ. Она хотела бы им помочь, но не имела на это права, что мучительной болью отражалось в её глазах. Альфред, который шёл наравне с девушкой, сначала с восхищением осматривал её, затем спину Ивана. Джонс хмуро сдвинул брови на переносице, склонив голову набок: его заинтересовало кое-что... — Слушайте, — наконец начал американец, почесав затылок, — вам не кажется, что Россия сейчас, то есть в этом времени, выше ростом? — Ты только заметил, да? — саркастически усмехнулся Артур, сложив руки на груди. — Я же по-человечески спросил, — Америка начал дуться, как малый ребёнок, — а ты... — Сто девяносто сантиметров! — с иронией прервал Альфреда француз, — Российская империя, каким Иван был когда-то. Больше Советского Союза, если я не ошибаюсь... Джонс удивился, что было очень мягко сказано, — он на несколько секунд рот открыл от изумления, так как действительно не заметил этого в девятнадцатом веке. Не зря он выбрал Россию тем своим самым сильным врагом, на которого нужно равняться. Американец усмехнулся, сверкнув стёклами очков: он мнимо воевал с СССР, устроив гонку вооружений, потом стал вечно вставлять палки в колёса Российской Федерации. Иван непредсказуем, на самом деле очень чувствителен — это поняли все присутствующие страны, — по-своему опасен и тем больше интересен, поэтому Альфред всегда ставил перед собой цель быть на ступень выше русского и доказать ему свои превосходство и важность в мировой экономике. У Джонса вдруг закипела в жилах кровь с примесью бодрящего адреналина, он сжал кулаки: ему страшно захотелось потягаться силами с этим Россией, точнее с Российской империей. Но о грёзах, которым более никогда не суждено сбыться, Джонсу пришлось позабыть, потому что Брагинский остановился. Он, по-видимому, пришёл туда, куда ему нужно было, и с минуту вглядывался в темноту комнат за окнами в двухэтажном доме. Мужчина приложил кулак к губам, нахмурившись, и о чём-то явно задумался, расфокусированным взглядом смотря на ветхую, местами дырявую дверь. Иван не знал, стоило ли ему вообще приезжать к Яо. Но старый друг, бывший чем-то между старшим братом и приёмным отцом при Золотой Орде, сильно тревожил Брагинского после Второй Опиумной войны. Россия долго колебался и расхаживал в своей просторной комнате назад и вперёд, взвешивая все "за" и "против", пока наконец не принял окончательное решение — тайно ото всех, даже самого императора, навестить Китай. Под предлогом поездки в Голландию, Иван отправился в гости к Яо, заранее договорившись с де Вардом о хорошо отрепетированном впоследствии спектакле, где Брагинский якобы в самом деле побывал у Холла. Когда всё было оговорено и решено, своё слово поперёк вставила Москва: по её мнению, она непременно должна была ехать вместе с Россией, иначе тот, без сомнений, может натворить делов. Дома скандалила девушка долго — её характер отчасти изменился после пожара - и яростно, активно жестикулируя. В то время, как Ивану порядком надоело слушать речи своей столицы, Пётр и Михаил уговаривали Василису остаться в родных краях. Итог от этих переговоров был неутешительный: Сибирь чудом не получил небольшим зеркальцем с ручкой по голове, Петербургу повезло меньше, но отделался он быстро, какой-то парочкой ударов в солнечное сплетение и правый бок. И что, спрашивается, может остановить русскую женщину-бурю на пути к цели? Правильно: ничего. На этом пути в принципе и вставать-то опасно — снесёт и не заметит. У России нервы оказались не железными, как и чаша терпения не глубокой. Через два дня он обречённо согласился, и бушевавшая Москва ликовала, празднуя победу. Ещё чуть позже они выехали в сторону Голландии, но затем повернули, направившись в Китай. Чем дольше длилось путешествие, тем сильнее Василисе хотелось вернуться домой, и хотя она этого не показывала, от Ивана ничего не укрыть. Но возвращаться было поздно, и девушка так или иначе не жалела. Русский медленно, нерешительно поднял руку и только коснулся двери, как она сама с протяжным скрипом отворилась. Иван без раздумий вошёл внутрь коридора, погрязшего в тени и грязи, цепким взглядом осмотрел голые стены, разорванные картины и в нескольких местах проломленные половицы. Брагинский аккуратно, стараясь не издавать лишних звуков и ещё больше не разрушить пол, дошёл до лестницы, на которую было страшно смотреть, не то что подниматься. Василиса вошла следом почти неощутимо и легко, словно она была со странами из будущего, у которых всё было намного проще: им можно было спокойно пройти сквозь стену, не боясь провалиться на сантиметров тридцать вниз. Вдруг Россия, остановившись перед первой ступенькой, поднял руку. — Подожди меня здесь, — размеренно и тихо сказал он, — никуда не выходи. — Как скажете! — покорно согласилась Москва. Иван — это видно было по удивлённому взгляду — диву давался: его немного настораживала беспрекословно выполняющая требования Василиса, которая с опущенной головой отошла к стене, дабы подпирать её энное количество времени. Брагинский решил не загружать свою голову лишними раздумьями и, пожав плечами, мягко наступил на ступеньку. Затем на вторую, третью, и так продолжилось до конца. Страны тенями шли за русским, просто не представляя, что он забыл в Китае, да ещё и в подобном месте. В коридорах второго этажа царили тишина, покой и тьма, поскольку свет не имел возможности пробиться сюда из-за отсутствия окон. Ивану пришлось наощупь пробираться в неизвестность, то есть пальцами легонько касаться стены, до тех пор, пока он не нащупал дверной проём. Проведя рукой по двери, сначала приоткрыл её, заглянув внутрь, потом решительно зашёл в комнату. И когда страны — некоторые растерялись на несколько мгновений в непроглядной темноте — вошли следом и рефлекторно, как по команде, уклонились от летящий дорогой опиумной трубки в их сторону. Это разозлённый Россия выхватил её из тонких пальцев Китая и выкинул за плечо. Япония от представшей обстановки судорожно задержал дыхание. Яо недолго смотрел на опустевшую руку и, выпустив ядовитый дым в и без того затхлое помещение, поднял глаза на Ивана. Смотря на русского снизу вверх, Ван долго не мог понять, на кой чёрт Брагинский пришёл на его территорию, так бесцеремонно вторгнувшись в личное пространство. У Китая всё наивное недоумение и элементарные вопросы на лице были написаны, но это ни на йоту не убавило злость в глазах России. — Хватит уже, — тихий голос Ивана прозвучал громче крика, — убивать себя! — он сжал кулак так, что кожаные перчатки скрипнули. Яо мутными от наркотика глазами смотрел на Брагинского, который, совершенно не брезгуя, сел на пол напротив него, по-детски вытянув ноги вперёд. Повисла такая тишина, в какую можно было слышать тяжёлое дыхание людей, видеть во внезапно появившемся лучике солнца танцующую пыль и семейку маленьких паучков в углу серой стены. — Зачем пришёл? — хрипло спросил Ван, затем его губы растянулись в кривой улыбке, — посмеяться? — Нет, — без раздумий ответил Иван, — меня волнует твоё состояние. Сколько ещё времени ты продолжишь убивать себя и свой народ? Неужто всё равно? — Да. Да, совсем всё равно! — лениво протянул Китай, не шелохнувшись, — Англия и Франция разгромили меня в пух и прах и разве что ещё на куски не разорвали. Признаться, я удивлён. Яо поднялся на трясущихся руках наконец, принял сидячее положение и потёр глаза, скрываемые длинной чёлкой. Ван выдохнул, а Брагинский, который, словно загипнотизированный, смотрел до этого на свои сапоги, открыл рот для ответа. — Не думаю, что так будет. По крайней мере, я надеюсь, что Франциск не позволит Артуру оставить тебя без последней рубашки, — Россия неожиданно замолк, приложив пальцы к губам, — я верю в это... Бонфуа нервно провёл ладонью по волосам. Почему-то ему стало не комфортно от искренних слов русского: возможно, это из-за лживого двадцать первого века, где все только и ждут подвоха друг от друга, поэтому пока ещё настоящие эмоции девятнадцатого столетия серьёзно пугали. — Святая наивность! — расхохотался Китай, — как был маленьким и глупым Русью, таким и остался. Ничего не меняется! — белозубо улыбнулся Яо, — всё ещё считаешь Францию своим другом? А Москву ты не для него сжёг? — Во-первых, Франц поддался влиянию Наполеона, и я его за это не виню, — спокойно начал Иван, на его лице не дрогнул ни один мускул, — во-вторых, я уже давно не Русь. — Ах, как же я мог забыть! — Ван внезапно развеселился, так как наркотические вещества "ударили" в его голову, — Российская Империя, — он внезапно придвинулся к Брагинскому, положив кончики указательного и среднего пальцев на солнечное сплетение, — так теперь тебя зовут? Россия внешне сохранял холодные спокойствие и равнодушие, но внутренний голос настоятельно рекомендовал высказать Китаю всё здесь и сейчас. Иван устало взъерошил волосы и изучающим взглядом смотрел на Яо некоторое время. Грязная одежда и само состояние Вана оставляли желать лучшего. Россия бы с радостью помог, согласись Китай на эту помощь: только вот последний был слишком горд и упрям. — Видел бы тебя твой брат! — в голосе русского сквозила печаль, — он, по-твоему, рад был бы видеть тебя в таком положении? Разве старшие не должны подавать младшим пример? — Кику? — Япония вздрогнул от звука своего имени из уст Китая, — ты действительно смеёшься! — Яо, который уже принял своё первоначальное расслабленное положение сидя, с глупой улыбкой посмотрел в мутное окно, — Кику и в грош меня больше не ставит. Вырос, самостоятельным стал... Думаешь, я хотел удержать его силой? Признаю, хотел. Но чем же тогда бы я был лучше... Золотой Орды? Япония давно забился в угол, понурив голову. Ему ещё никогда в жизни не было так стыдно перед братом, как сейчас. И именно сейчас, будто Жизнь вечность ждала этого момента, Кику слышал в тихом хриплом голосе Яо невыносимую грусть и тоску. Хонда готов был сей же миг броситься к глубоко в душе любимому старшему брату, обнять его и попросить простить, но здравый рассудок останавливал — он в прошлом эфемерный призрак и, следственно, не может что-либо сделать. Уже поздно. Время утрачено навсегда... — Ты... — Не надо мне возражать! — шикнул Китай, грозя Ивану пальцем, — иначе высеку, как в Его время! Ивана развеселила последняя фраза, поэтому на его губах появилась улыбка — отчасти игривая, а отчасти грустная. — Ах, смешно ему! — продолжал хорохориться Яо, но тут он увидел в улыбке Брагинского что-то такое, что было непонятно другим странам и что заставило его прекратить дурачиться, — эй... Чёрт с тобой! — Он всегда со мной! — тихо рассмеялся Россия. — Оно и видно! — буркнул Ван. Это мнимое веселье продолжилось каких-то жалких десять секунд, развеяв тяжёлую обстановку всего, казалось, на пару мгновений. И вот Иван и Яо вновь потупили виновато-печальные взгляды в пол; но русский, в конце концов, плавно поднялся — он кое-что понял для себя. Брагинский выпрямился, протянув руку Вану; тот бездумным взглядом рассматривал пальцы русского, затем насмешливо улыбнулся, но уверенно подал свою ладонь. Россия рывком поднял Китай с грязного пола, и странам предстала ошеломительная разница между ними: относительно недавно члены Большой Восьмёрки созерцали маленького, такого же испачканного и в какой-то момент оставившего надежду пусть даже на чуть-чуть, Ивана, и молчаливого надменного Яо, в глазах которого было лишь холодное презрение. Как поразительно и коварно время!.. — Не губи себя, — тихо сказал Брагинский, отпустив руку Вана. — С каких пор ты так печёшься обо мне? — хмыкнул Китай. Этот вопрос мучил не только его, но и всех стран. — С давних! — выдохнул Россия, закрыв слишком яркие для данной обстановки аметистовые глаза, — и хватит уже закрываться от меня волосами! — тон голоса русского подскочил на середине фразы. Иван с раздражением сделал Яо косой пробор и откинул его спутанные волосы назад. Ван поморщился, его бледное, почти белое лицо — как и остальная кожа — немного светилось от дневного света. Япония удивлённо хотел было открыть рот, но передумал высказывать один факт: причёска Китая и по сей день, то есть по двадцать первый век, остаётся такой, какой её только что сделал Иван. — В случае чего не лезь в мою политику, — после долгого молчания и немой битвы взглядов начал Яо, медленно двинувшись к двери, — я и сам разберусь со своими проблемами. Как только... — он поднял трубку и глухо продолжил, — как только... — Бросишь курить эту отраву! — закончил за него Брагинский, — ты это хотел сказать? — Вполне возможно, — ответил Ван, оказавшись у окна, — но я тебе сказал — ты меня слышал. Терпеть не могу, когда кто-то лезет в мои дела, и ты меня прекрасно понимаешь. Россия усмехнулся, дёрнув плечами. Развернувшись, он подошёл к двери и, протянув пальцы к ручке, замер. — Придёт время, и я отучу тебя от этой дури! — решительно заявил русский, обернувшись. — Ох, конечно! — не оборачиваясь, усмехнулся Яо, всплеснув руками и при этом не выпуская трубки, — тогда я смиренно подожду, пока маленький Русь спасёт меня от опиума! — он тихо рассмеялся. — Я уже не маленький Русь! — нервно хмыкнул Российская Империя. — А я не Великая Китайская империя! — в противовес резко сказал Китай. Русский помрачнел. — Прощай, — Иван повернулся к двери, — Великая. Китайская. Империя, — он сказал это медленно, странно растягивая каждое слово. — Прощай... Великая. Русь, — подражая голосу Брагинского, тихо сказал Яо. Россия выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью. Как быстро он покинул Китай, так же быстро он оказался рядом с Василисой. Та, по-видимому, не ожидала такого внезапного появления Вани, поэтому вздрогнула, прекратив подпирать стену. Россия ветром промчался мимо Москвы, и та пока без лишних вопросов быстро пошла следом. Оказавшись на улице и свернув за ближайший угол, русские замедлились — странам тоже надоело буквально лететь за ними. — Это твой близкий друг? — Василиса тихонько потянула Ивана за рукав. Брагинский, ещё до этого замедляя темп шага, наконец остановился. — Да, — прошелестел Брагинский, — ещё с того времени, когда я был подчинён Орде. И... Китай был для меня великим в то время. — Не хочу слышать о нём! — сухо отрезала Василиса, проигнорировав последнюю фразу в то время, когда в памяти стран она хорошенько отпечаталась, — Орда забрал тебя у меня, Наташи и Оли. — Это в прошлом! — Россия улыбнулся, — что ж, — оторвав пальчики Москвы от себя, он завёл её руку за свой локоть, — возвращаемся домой. Не буду навязывать ему свою помощь. — Домой! — блаженно выдохнула девушка, — на родную русскую землю!.. Воспоминание быстро растаяло.