Protege moi

Все время, что прошло с недавней ссоры, я провела в полумертвом состоянии. О том чтобы возвращаться к нормальной, полноценной жизни не могло идти и речи. Это решение отодвинуто в дальний ящик. Я прекрасно понимала, что сейчас это уже не та храбрая девушка, выступившая добровольцем на Жатве вместо сестры. Сейчас Китнисс Эвердин лишь очередной несчастный, потерявший близких во время Восстания. Но мои страдания умножены еще на несколько смертей. Жизнь вернулась к самому началу. Все было примерно так же, как в больнице после свержения власти Сноу. Во мне была пустота. Пустой взгляд, пустые мысли, пустой желудок. Я ничего не ела уже пару дней. Все мое питание заключалось в горстке таблеток трижды в день. Это был мой маленький протест. Хотелось доставить себе боль равную той, что я постоянно причиняю близким. Например, Питу. Его тяжелый, разочарованный взгляд теперь преследует меня повсюду. Чтобы я не делала, я вижу его. Он висит надо мной как напоминание о собственных ошибках. Если до этого у меня была хоть какая-то частица надежды, то теперь, без Пита, от нее не осталось и следа. Как бы то ни было, я все равно должна извиниться. Пусть он не простит меня, пусть наши пути никогда впредь не пересекутся. Я смогу – попытаюсь – это пережить. Но зато не буду ощущать себя последним чудовищем за то, что причинила боль единственному оставшемуся человеку, который хоть что-то для меня значит. Вот только я совершенно не знаю, как это сделать. Речь? Я не умею красиво говорить. Письмо? Это полная чушь. В итоге остановилась на импровизации. Да, здесь я тоже не особо блистаю талантами, но другого выбора у меня нет. Надеюсь, что сумею правильно понять, когда наступит момент, и подобрать нужные слова. После этого решения на меня напала жуткая апатия. Что, если он и правда меня не простит? Что, если ему это все настолько осточертело? Что, если я его уже потеряла? Уверенности в том, что я смогу без Пита, как ни бывало. Мысль о дальнейшей возможной жизни, в которой из-за моей глупости не будет моего мальчика с хлебом, вселяла страх. Даже если ничего не изменить, я навсегда запомню все наши моменты, в которых нет места посторонним. Спустившись на кухню за очередной порцией таблеток, я обнаружила на столе плетеную корзинку. Не понимая, как она здесь оказалась, осторожно заглянула внутрь. Там был свежий теплый хлеб и небольшая записка, где было написано «Ты знаешь, что делать. Х.». Хеймитч. Сразу вспомнилось, как ментор присылал подарки от спонсоров, разгадать значение которых было по силам только мне. Я устало вздохнула и потерла виски. Конечно, я знала что делать, я думала об этом совсем недавно. Самое время этим заняться, Китнисс. Знаешь ведь, что рано или поздно тебе придется извиниться. Так почему бы не сделать это сейчас? Тем более, Хеймитчу лучше знать. Я несколько раз переставила посуду на кухне, заправила постель, что делала теперь крайне редко. Но я просто тянула время, и это было очевидно. Мне было страшно. Неизвестно, что ждет меня. Может, Пита нет дома. Может, он в городе, а может быть уехал, мало ли что. Но я понимала, что эти причины – всего лишь выдумка. Пит дома, ведь тогда бы Хеймитч не прислал эту «подсказку». Перед тем как выйти из дома, мне несколько раз пришлось перешнуровывать сапоги, потому что пальцы совершенно не слушались. Даже показалось в один момент, что сейчас я выйду на интервью к Цезарю, прямо к толпе жаждущих сплетен капитолийцев. Но вот только сейчас на кону кое-что более значимое, чем просто произвести хорошее впечатление. Три коротких стука известили Пита о моем приходе. С полминуты за дверью была тишина. Я уже хотела было уйти, но послышалось какое-то движение, и Пит открыл дверь. Он не был удивлен, обрадован или зол. На его лице вообще никакая эмоция не отразилась. Пит молча пропустил меня внутрь и прошел в гостиную. Посредине комнаты стоял большой мольберт. ─ Что рисуешь? – я стояла позади Пита, скрестив руки на груди. Из-за его спины выглядывались очертания чего-то зеленого, похожего на лес. Когда Пит немного отошел в сторону, и я смогла полностью увидеть картину, из меня вырвался тяжелый вздох. ─ Арена? Ты серьезно? На холсте были изображены густые кроны деревьев. Вдалеке виднелась речка, левее – пещера, в которой мы прятались. А у нижнего правого края – кусты с синими ягодами. Морник. ─ Тебе не больно вспоминать об этом? – спросила я. ─ Иногда. Я пишу по памяти, и это восстанавливает воспоминания, – он поднял на меня взгляд, – Я не хочу забывать. А я-то думала, что Голодные Игры – именно то, что каждый человек хочет поскорее выкинуть из памяти. Но они так просто не отпускают. Даже после смертельной дозы яда в организме, Пит все равно помнит до мельчайших подробностей. И он уже говорил мне это, говорил, что не хочет забывать все, что было. Волна стыда накрыла меня с головой. Сейчас как раз подходящий момент, чтобы извиниться. Если не сейчас, но никогда. ─ Пит… Прости меня, пожалуйста. У меня не получается справиться со всем этим. Прости. Я не хотела расстраивать тебя. Мои эмоции так и норовили вырваться. Сейчас я могу уйти, а могу остаться. Пит прикрыл глаза и, кажется, задумался. Он думает, простить меня или нет. Мне хотелось убежать отсюда, только чтобы не видеть, как он говорит «нет». Ведь любой нормальный человек именно так и поступит. ─ Знаю. Иди сюда, – он раскрыл руки, и я обняла его. Думаю, это можно считать за прощение. Я была на грани рыданий, поэтому только сильнее обняла его и уткнулась в шею. На кухне я получила чашку крепкого чая, потому что все-таки не смогла сдержаться и заплакала. Пит накормил меня булочками с сыром и рассказал как идет восстановление Дистрикта. Оказывается, люди времени зря не теряют, и уже заново отстроено множество домов. ─ Как ты справляешься со всем этим? – спросила я, когда он замолчал, – Я имею в виду, ты ведь не…, – я показала на себя рукой. ─ Просто я не хочу как ты, Китнисс, тонуть в своем горе. Он проницательно посмотрел на меня, а я стыдливо опустила взгляд. Видно, что Пит осуждает меня, и в этом нет его вины. Мое поведение так и кричало «Защити меня! Сама я не в силах!». ─ Хеймитч сказал, у тебя часто приступы. ─ Часто, – согласился он, – но не постоянно. Как видишь, я могу просто сидеть и разговаривать, не подвергая окружающих опасности, – он недолго помолчал, – Но ведь никто и не обещал, что будет легко. ─ У нас вообще жизнь нелегкая, – я грустно улыбнулась. ─ Была, – поправил меня Пит, – сейчас ведь все позади. Я должна была с ним согласиться, но просто не смогла. До сих пор не могу поверить, что все прошло. Кажется, я всю жизнь буду жить в страхе следующей Жатвы, следующих смертей и потерь. ─ Китнисс, – он взял меня за руку, – все будет хорошо, – я замотала головой и повторила вслух свою недавнюю мысль. ─ Голодных Игр больше нет, ты не должна бояться, – попытался втолковать мне Пит, – Подумай, как Сноу был бы рад, видя наше отчаяние. Ты бы этого хотела? ─ Я не смогу больше жить нормально, я устала бороться, – севшим голосом сказала я. ─ Прошлое всегда останется с тобой. Ты можешь его не ворошить и попытаться отпустить, но зачем? Нужно просто научиться жить с ним, Китнисс. Я люблю тебя. Мы сможем справиться со всем вместе. Я посмотрела на него, будто видела впервые в жизни. Мне хотелось накричать на него за то, что даже после всего он совершает ужасную глупость – продолжает меня любить. Но вместе этого я сказала: ─ Поцелуй меня. Пит в недоумении уставился на меня. ─ Пожалуйста, не порти такой момент жалостью ко мне, – он устало прикрыл глаза. ─ Это не жалость, – тихо произнесла я. Он долго смотрел на меня, пытаясь понять, игра это или нет. В конце концов, Пит неуверенно спросил, правда ли я этого хочу. Вместо ответа я едва кивнула, и его теплые губы встретились с моими.