Protege moi

Сегодня мне вновь снился кошмар. Он был не об обвале шахты и смерти отца, не о переродках в туннелях Капитолия и мертвом Финнике, там не было бездыханного тела Цинны и хладной маленькой Прим. Этот сон стал полным сюрпризом для меня. От него хотелось убежать, умереть на месте, лишь бы только все закончилось. Во сне ко мне пришел Хеймитч и сказал, что последний дорогой мне человек мертв. Что у Пита случился приступ, и он в припадке убил себя. Помню, как я побледнела. Помню, как все воспоминания о нас двоих разом пронеслись перед глазами. Помню, как Хеймитч кричал и обвинял меня, говорил, что это моя вина, ведь из-за меня его пытали в столице. «Лучше бы ты умерла на первых Играх», − выплюнул он и ушел, хлопнув дверью. Я проснулась в сбившихся простынях и жуткой истерике. «Это просто сон, просто сон», − как бы ни старалась, слезы не прекращались, и меня сильно трясло. Выпив лошадиную дозу снотворного, я отключилась прямо в гостиной, и позже встала совершенно разбитой. Днем уже начало тошнить от этого дома, и я вышла на прогулку. Сегодня решено дойти до Шлака, минуя лес. Вскоре я дошла до самого бедного района Дистрикта 12. Было видно, что он пострадал во время бомбежки больше всех. Везде кучи кирпичей, покореженная арматура, разбитое стекло. Юноши везли обгоревшие кости в угольных тачках в сторону леса. Как мне сказали, там организовали кладбище. В Двенадцатый вернулась только половина выживших, но район казался переполненным. Все занимались каким-то своим делом, все двигались вперед. Я почти дошла до края Шлака и увидела свой старый дом или точнее то, что от него осталось. Было необычайно грустно смотреть на груду развалин, которые прежде было местом, где ты рос шестнадцать лет. На входе в Деревню Победителей я встретила Пита. Он учтиво поинтересовался как у меня дела и пригласил в дом. Настроение было не из лучших, но я решила зайти. ─ Куда ходила? – спросил он, выкладывая на стол свежие пирожные. ─ В Шлак, − отрезала я. К своему греху, настроение у меня было значительно хуже, чем у парня. Конечно, он ведь не видел только что остатки собственного дома. ─ Там идет работа? Люди стараются восстановить все, говорят. Я кивнула. Повисло молчание, прерываемое постукиванием чайной ложечки о стенку чашки. По-моему, раньше я никогда не была здесь, в его доме. Местом наших случайных встреч перед Туром всегда была кухня ментора. ─ Какие люди, солнышко, − удивился Хеймитч, грузно − и неожиданно − входя к нам. ─ Хеймитч! – Пит был действительно рад его видеть, что не сказать обо мне. ─ Легок на помине, - буркнула я. Хеймитч переспросил, но я, уткнувшись взглядом в чашку с чаем, не ответила. ─ Так, кажется, я кое-что забыл, − он похлопал себя по карманам, − Сейчас вернусь. Через пару минут, как мужчина вышел, Пит спросил, все ли у меня в порядке. Меня настигло раздражение. Конечно не в порядке, как же он не понимает! ─ Ну, я только что видела обломки своего дома, а так да, все прекрасно, спасибо, − и когда только мое немое отчаяние сменилось язвительностью? ─ Я тоже ходил как-то смотреть на старый дом, − спокойно ответил Пит. Этот довод не подействовал. Произошла разительная перемена, и вместо того, чтобы молчать часы напролет, как обычно, мне хотелось спорить. ─ Я видела то, что осталось от сарая, где жила Леди. Коза, подарок Прим, помнишь? − не знаю, с какой целью я сейчас это говорю. Задеть его, причинить боль? Как бы то ни было, я продолжала, − Она мертва. Как и моя сестра. ─ Моя семья тоже умерла, Китнисс. Я понимаю, − он сочувственно сжал мою руку, лежащую на столе. ─ Нет. Они не умерли на твоих глазах, − умом я понимала, что зашла слишком далеко, но исправить было ничего нельзя. Выдернув руку и спрыгнув с высокого стула, я быстрым шагом направилось вон из дома. В дверях столкнулась с Хеймитчем, проводившим меня удивленным взглядом. Зайдя домой, я села на диван и разрыдалась. Я ужасный человек. Чем я только думала? Как можно было такое сказать Питу? Так я просидела до позднего вечера. Все это время корила себя за слова, сказанные парню. Очень болела голова, и я уже собиралась лечь спать, как внезапно раздался настойчивый стук в дверь. Устало поднявшись, я медленно, еле волоча ноги, открыла. На меня налетел ужасно пьяный, разъяренный ментор. ─ Ну здравствуй, солнышко. Как дела? – с издевкой парировал он. ─ Ч-что случилось? – мне было страшно. Никогда я еще не видела столько нескрываемой злости в его глазах. ─ Ты случилась, - прорычал он и, схватив меня выше локтя, потащил на кухню. В следующую секунду, благодаря Хеймитчу, я уже летела на стул. Меня охватил немой страх с примесью дежавю. Кажется, такое уже случилось. Эбернети обошел кухонный стол и приложился к бутылке. Пока он пил, я пыталась вспомнить, почему этот момент мне так знаком. В первую секунду показалось, что все миновало, и мужчина успокоился, но это было лишь затишье перед бурей. Новая доза крепкого спиртного пробудила в нем еще бОльшую ненависть ко мне. Ненависть, причину которой я понять не могла. ─ Проживи хоть тысячу жизней, ты все равно будешь его недостойна, − зло выплюнул он. И тут я наконец поняла, откуда знаю эту ситуацию. Сон, мой сегодняшний сон. Внутри меня все обдало холодом. Если бы в моих руках что-то находилось, оно бы тут же разбилось, настолько меня колотило. ─ Я не понимаю, − или просто не хотела понять. Страшна была лишь только идея, что сон мог оказаться правдой. ─ О, ты не понимаешь, солнышко? − продолжал издеваться он, − Я объясню тебе. Тебе не говорили, что ты удивительно неприятная личность? Ты − эгоистка до мозга костей. Думаешь, повела за собой Дистрикты в революцию и стала святой? От Хеймитча исходило столько гнева, что я невольно подалась назад. С психикой пошатнулось и самообладание − хотелось тут же броситься в слезы. Я не имела понятия, о чем он говорит. И мысль о смерти Пита висела надо мной туманообразным серым, почти черным, облаком. Кто знает, может своими словами я разбудила монстра, жаждущего моей гибели. ─ Давай вспомним, что происходит, когда ты встречаешься с Питом, − он сделал вид, что задумался. Все это время ментор не отрывал от меня злобного, пьяного взгляда. Но, каким бы нетрезвым он не был, говорил Хеймитч предельно ясно, − Каждый чертов раз он успокаивает тебя. Пит всегда приходит, когда тебе нужна поддержка. Он рядом. А ты? Ты знаешь, как он себя чувствует, какие демоны его терзают? Ты хоть раз спросила его о нем самом? Или собственное горе тебе важнее? Вспомни, Китнисс, кто жертвовал собой ради тебя. Кто мучился за тебя в Капитолии. Из-за кого у него эти чертовы приступы. Ты − единоличница. Ты воспринимаешь его любовь, как данное. Знаешь, что он никогда тебя не бросит, но не даешь ничего взамен. Может, ты думаешь, что только тебе больно? Мы все страдаем, Китнисс, но дальше своего носа ты видеть не хочешь, − он немного перевел дух, отглотнул прозрачной жидкости из бутылки и продолжил свою триаду, − Сейчас у него вновь случился приступ. Знаешь, Пит кричит твое имя, − уже спокойнее сказал он. − Да-да, твое чертово имя, Китнисс, − ответил ментор на мой удивленно-вопросительный взгляд, − Яд говорит, что он тебя ненавидит, а сердце − обратное. Ему сложно с этим справляться одному. Ты не делаешь для него ничего. Просто нагло пользуешься его чувствами к тебе. Проживи хоть тысячу жизней, ты все равно будешь его недостойна, − повторил Хеймитч. Устало оглянувшись, он, не взглянув на меня, развернулся и вышел. Я вздрогнула, когда хлопнула дверь. Если после нашей с Питом ссоры мне было гадко и паршиво, то сейчас эти чувства обострились в сотни крат. Хеймитч говорит правду. Из-за меня все рушится. Определенно мой талант − причинять боль близким. Столько людей страдало, потому что просто наши пути пересеклись. Но в одном ментор безукоризненно прав. Я не достойна такого светлого человека, как Пит. Горячие слезы потекли по щекам и, как маленькая девочка, я стала размазывать их по лицу. Обида, горькая обида съедала все. Мне стало так противно от себя самой, что хотелось пойти и на кого-нибудь накричать. Остановилась от этого бездумного поступка лишь потому, что это как раз то, о чем распалялся Хеймитч пару минут назад. ─ Есть кто дома? − последовал вопрос после стука. А затем и сам обладатель голоса вошел в комнату. Пит оторопел, увидев меня в таком состоянии. − Китнисс, что случилось? − он бросился ко мне. − Перестань плакать, Китнисс, все будет хорошо. Снова он рядом, когда мне нехорошо, снова он меня успокаивает. Пит только что пережил приступ, но уже пришел ко мне. Я днем наговорила ему таких вещей, но вот уже обнимает меня. Издевательская физиономия ментора встала перед глазами. Вновь звенит в ушах едкое «Проживи хоть тысячу жизней, ты будешь его недостойна». ─ Ничего, − прохрипела я, − Все хорошо, Пит. Иди домой, уже поздно. ─ Хорошо? − риторически переспросил он, − Да на тебе лица нет! ─ Оставь меня! − я выбралась из его объятий, − Какое тебе дело? Пит смотрел с недоверием. Он будто считывал каждую черту моего лица, каждую эмоцию, пытаясь понять, говорю ли я именно то, что думаю. На лице его отразились боль и отчаяние. И только сейчас я поняла, что наделала. Уже хотела было извиниться, но было поздно. Пит встал и ушел, не обернувшись. Поздравляю, Китнисс. Ты только что сделала именно то, за что Хеймитч хотел тебя убить. Ты сожгла все мосты. Ты разрушила − как всегда − то, что так упорно строила.