***
Хината лежала на кровати, обняв подушку и обхватив ногами одеяло. Есть совсем не хотелось, хотя она не ела с самого утра. В ушах на полной громкости играла взрывная музыка, но мысли в голове заглушали её. Маленькая худенькая девочка без переднего зуба и широкой улыбкой вовсе не собиралась оставлять её в покое, то и дело вспыхивая в памяти. — Понимаете, далеко не у всех детей здесь богатые родители, а лечение очень дорогое. Все, что мы способны сделать, так это предоставить скидку. Её мама обычная учительница, а отец — таксист. Но после того как их дочь попала сюда, они устроились ещё на несколько работ, поэтому не могут часто навещать ее. Я слышала даже, что её мама отстригла волосы и продала их. — Ладно. Нужно просто забыть об этом. Прикрыв голову второй подушкой, она крепко зажмурила глаза. И в этот самый миг её губы обдало жаром, а низ живота неприятно скрутило. Руки вспомнили, как жадно вцепились в ладонь Саске, а губы почувствовали вкус поцелуя. Хината рыкнула, откинула подушку и пнула одеяло. Поднялась и стала ходить взад-вперед, сняла наушники, сжала голову. Её взгляд зацепился за гитару, и она взяла инструмент, погладила его корпус, принялась за игру… И с ужасом заметила, что её пальцы дрожат. Как только она подносила их к струнам, кисть будто отнималась, не давая даже коснуться их. Внизу послышались шаги и шуршание пакетов. Ко вернулся. Он с кем-то переговаривался, спрашивал, что приготовить на ужин. Хината догадалась, что Ханаби пришла вместе с ним. Через некоторое время она подала голос и заказала что-то, что, вероятнее всего, её сестра ненавидела. Подозрения подтвердились, когда чуть позднее, спустившись на кухню, она увидела на столе блюда из морепродуктов. Её выворачивало наизнанку от одного вида креветок, но больше её бесила Ханаби, поедавшая еду с таким наигранным наслаждением, на которое только была способна. Хината поморщилась, но отодвинула стул и села на своё место. — Я специально приготовил ещё суп из фасоли утром. Его нужно только разогреть! — донёсся голос Ко из прихожей. — Я просто не успел. — Спасибо, Ко-сан, — поблагодарила Хината и с довольным лицом пошла к холодильнику. — Я видела тебя в больнице. Ты не зашла к отцу. Трусиха. Лучший способ защиты и нападения в словесной битве — игнорирование. Это правило давно стало для девушки основным, и подобную тактику она применяла касательно всех неприятных ей лиц. В том числе преподавателей в университете и надоедливых родственников. — Отец даже не стал смотреть твой мешочек, — язвила Ханаби дальше, чтобы как можно больнее ранить сестру. — И велел Ко купить футляр, чтобы потом передарить это кому-нибудь. Чашка с супом полетела вниз, издав ужасный громкий звон. Фасоль разлетелась, прилипнув к штанам Хинаты и к тапочкам Ханаби. Жидкость растекалась по полу, а Хината смотрела на трясущиеся руки. — Знаешь, Ханаби, — хрипловатым голосом выдала она, — мне плевать. Я не гонюсь в отличие от тебя за его любовью. Мне это не нужно. — Правильно. Нечего гнаться за тем, чего никогда не получишь. — С чего вообще тогда ко мне такая ненависть? Ты можешь просто есть свою еду и не приставать ко мне? У меня и без тебя голова болит. — А с того, что ты не достойна носить фамилию Хьюга. Так же, как и Хинаби. Щеку Ханаби больно обожгло, а в следующий момент её схватили за волосы. — Я буду терпеть твои оскорбления по поводу меня, но попробуй что-нибудь вякнуть о матери. Я собственноручно закопаю тебя. — А ну прекратите, — вмешался Ко, подойдя ближе и встав между сестрами. Он мягко убрал руку Хинаты от головы Ханаби. — Вы сейчас должны держаться вместе. Вы же семья. Но на старшую дочь эти слова никак не повлияли. Она вырвалась их захвата и спокойно вышла из кухни. Нет, она не плакала. Всегда считала, что плакать при ком-то то же самое, что раздеваться на публике. Показывать слёзы на радость младшей сестре она тем более не собиралась. Ко строго посмотрел на Ханаби. — Хиаши-сама не обрадовался бы таким словам, — упрекнул он. — Зачем вы соврали?***
Гаара жил в небольшой квартире на окраине города. Шум машин еле достигал стен дома, потому жители этого района пребывали в спокойствии. Среди них не было семей с маленькими, вечно орущими детьми или весёлой, вечно устраивающей вечеринки молодежью. Жившие здесь люди были такими же одинокими, как Гаара, и такими же тихими. Они не приглашали в гости и не предлагали устроить веселое застолье. По утрам быстро здоровались и спешили по своим делам, вечерами проводили своё время за компьютером, доделывая работу, или смотрели телевизор. И даже если они увидели бы «звезду», не бросились бы с воплями к нему на шею, прося автограф или сфотографироваться. Гааре нравилось жить среди таких людей. Он ничем от них не отличался. Вечерами он сидел за разгадыванием судоку или решением сложных задач по математике. В старшей школе ему даже сулили статус уважаемого профессора, но жизнь повернулась в совсем другое русло. А утром он выезжал в студию для записи песни или обсуждения плана дальнейших действий. Гости никогда не приезжали к нему, считая его обитель слишком маленькой для развлечений, зато часто звали его к себе. Звонок в дверь отвлек Гаару от готовки. Он опешил, не понял сначала, что звонят именно ему. Но после нескольких настойчивых гудков опомнился и побрёл в прихожую, попутно приводя волосы в порядок. Заглянул в глазок, отошел, потом снова посмотрел. — Ну, открывай уже, — донёсся недовольный хриплый голос. Ключ повернулся. Нежданный гость сбросил обувь на пороге и пошёл на запах еды. Гаара пожал плечами, закрыл дверь и направился следом. — Ещё не готово. Потерпи немного, — сказал он. — Я заварю зелёный чай. Твой голос не пришёл в норму? — Нет. — Что-то случилось? — Нет. — Как ты вошла в подъезд? — Там женщина вышла на прогулку с собакой. Гаара вздохнул, но промолчал, не стал и дальше досаждать вопросами. Хината положила голову на стол, подложив под неё руки. Закрыла глаза, но и дальше продолжала чувствовать, как исходят импульсы и пальцы подрагивают. Появился образ маленькой девочки, сменился молодым человеком, который позже уступил место злобной ухмылке младшей сестры. — Мне плохо, — застонала девушка. — Голова болит. И руки трясутся, будто не просыхала несколько месяцев. — Это из-за Дейдары? — Не-ет. — Хината отчаянно замотала головой, не только отвечая на вопрос, но и пытаясь смахнуть надоедливые мысли. Гаара налил чай в кружку и пододвинул к Хинате. Прежде они не были настолько близки. Конечно, он считал её частью своей семьи, мог рассказать о переживаниях по поводу сестры или брата, иногда делился воспоминаниями о счастливом детстве. Она в свою очередь могла рассказать о проблемах с отцом и Дейдарой. Но никогда она не приходила вот так вот к нему домой, всем своим видом, но не словами, показывая, что нуждается в помощи. Гаара хорошо анализировал, часто догадывался, что к чему, но поддерживать не умел. — Из-за отца? — Не только, — отпив чай, ответила Хината. — Я не хочу рассказывать обо всем, просто скажи, как избавиться от навязчивых мыслей, которые не хотят от меня отставать! — под конец предложения она перешла на крик, пытаясь перебить звуки в голове. Гаара поднялся, подошёл к шкафчику и вынул маленький бутылёк. Набрал в стакан воды и капнул туда немного жидкости. Затем прошёл в свою спальню и через несколько минут вышел оттуда уже с одеждой. Хината следила за ним непонимающим взглядом. — Это старая одежда сестры. Переоденься. Тебе нужно поспать. Выпей снотворное, от него тебе должно стать легче. — Это действительно поможет? Гаара кивнул, не только потому, что так считал, но и потому, что больше не знал, что делать. Девушка опустошила стакан, забыв даже о еде, лишь бы эти кошмары, преследовавшие её, прекратились. — Можешь пока посмотреть телевизор в моей спальне. Я постелю тебе на диване, — предложил парень, выключив плиту. Девушка легла на аккуратно застеленную кровать, чувствуя тяжесть в голове. Снотворное начинало действовать, хотя она не ожидала такого быстрого эффекта. В кармане завибрировал телефон, брать не хотелось, но она вытащила его и посмотрела на экран. Звонил Ко. — Хината-сама, возвращайтесь, пожалуйста. Я волнуюсь, — раздался обеспокоенный голос. — Я приготовил ещё суп с фасолью. Где вы? Я отправлю за вами машину. Или вы хотите, чтобы я приехал сам? — Со мной все в порядке. Домой не вернусь. Хината опустила руку с телефоном и, уткнувшись носом в подушку, почувствовала запах Гаары. И он показался ей почему-то необычным. Дейдара и Саске пахли по-другому. Совсем по-другому. Дело было даже не в их дорогом парфюме, а в чем-то другом, совершенно для неё непонятном сейчас. Или это гадкое снотворное так действовало на её воспалённый мозг? Радовало одно: кошмар, творившийся у нее в голове, отступал, а вместе с ним ускользало и сознание. Гаара закончил с пододеяльником и довольно уставился на проделанную работу. Решив дать подруге немного прийти в себя, он сел за стол, предварительно наложив себе еды. Чай уже остыл, но он все равно немного отпил, подумав про себя, что невежливо было не пригласить гостью к столу. Поэтому он направился в спальню. Хината спала крепко, поджав под себя ноги. Её рубашка задралась до половины спины, и Гаара мог проследить линию изгиба позвоночника. Предоставленная одежда лежала на стуле возле кровати. «Если девушка уснула в моей постели в одежде, стоит ли её переодевать?» — написал он сообщение другу, а после опомнился и укрыл Хинату одеялом. «Гаара, ты наконец-то станешь мужчиной! Раздевайся и залезай к ней!» — ответ пришел слишком быстро. «Знал бы Дейдара, к какой девушке он предлагает мне залезть, не стал бы писать такое», — рассудил Собаку но и, скопировав сообщение, отправил его уже другому человеку. «Растешь. Нужно не переодеть, а раздеть». Совет от Саске был ещё лучше. Через несколько секунд пришло уведомление уже от другого контакта. «Гаара, поздравляю тебя. Действуй. Я в тебя верю. Помнишь, мы проводили тебе мастер-класс? Так вот, не забывай о наших советах!» — гласило сообщение от Итачи. Потом он прислал кучу подмигивающих смайликов, и Гаара начал сомневался, что дружил и общался с взрослым мужчиной. Он ничем не отличался от Саске или Дейдары. Вздохнув, он решил сам подумать над сложившейся ситуацией. Всего у Гаары было два одеяла. На одном из них Хината сейчас спала, а другим он её укрыл. Больше укрываться было нечем. Разбудить её сейчас тоже было невозможно, потому что он дал ей сильное снотворное. «Не забудь завтра отписаться, как там все у тебя прошло», — написал Дейдара. — Черт, — вслух сказал Гаара. — Нужно купить одеяло.***
Хината бежала по коридору вслед за врачом, не обращая внимания на восхищённые и узнающие взгляды людей, держала халат, чтоб тот не слетел с плеч, и неверующе глядела в спину мужчины. Сердце колотилось в бешеном ритме, будто она пропела несколько десятков песен подряд без отдыха, мысли то сливались воедино, образуя огромный комок, то разбегались в разные уголки сознания. Пальцы дрожали, ноги путались (она чуть не упала несколько раз), голос и вовсе сел, потому она временами покашливала. Мужчина завернул за угол и вошел в первую дверь. Палата была больших размеров, оформлена в европейском стиле белых и коричневых оттенков. У входа стоял шкаф, туда обычно вешали вещи пациенты и посетители, напротив маленькая ванная, в которой располагались унитаз, раковина и душевая кабина. На стене висел плазменный телевизор, а напротив находилась кровать, со всех сторон окруженная разных размеров приборами. От них тянулись длинные провода, они вились по полу, проползали между ножками кровати, как плющ, и примыкали к кому-то под огромным белым одеялом, вбирали в себя информацию и передавали мониторам. С двух сторон от кровати стояли стулья. Один из них был занят. Ко сидел, ссутулившись. Его усталые глаза почти закрывались, но он с силой держал их полуоткрытыми, глядел на мониторы и вздыхал. Он не спал уже двое суток: сначала беспокоился за госпожу, которая пропала на сутки, а потом сидел рядом с больным с тех пор, как сообщили об ухудшении состояния. Сторожил больного, прерываясь лишь на несколько минут, а после снова возвращался на своё место. Хината вбежала в палату, и он приподнялся, чтобы поприветствовать её. Но плюхнулся обратно сразу же, как только разжал пальцы. — Кома — это очень плохо? — спросила тихо Хината, глядя на отца, но обращаясь к доктору. Лицо отца посерело, морщин стало больше, а скулы четко проступили на его лице. Он казался маленьким, тонул в белой кровати и больше не испускал ауру властности. Это был обычный больной мужчина. Находившийся на грани жизни и смерти. — Во время комы наблюдается значительное ухудшение жизненно важных функций организма, — ответил врач монотонным голосом, будто объяснял это уже в сотый раз. — Так что… — Какие прогнозы конкретно на моего отца? — В 90% случаев кома после повторного инсульта ведет к летальному исходу. Хината снова прокашлялась, но резко остановилась и посмотрела на Ко. Тот отвел взгляд и, видимо, уже знал об этом. — А что насчет остальных десяти? — Если он выйдет из комы, то есть большая вероятность, что он полностью утратит когнитивные неврологические функции. — Встретившись с непониманием в серых глазах, он поспешил объяснить: — Это называется вегетативное состояние. То есть человек более не будет способен осуществлять нервную деятельность. Ваш отец полностью потеряет свою личность, память, речь и так далее. — То есть овощ? — То есть да, — вырвалось у мужчины, но он тут же поспешил исправиться. Однако договорить ему не дали. — Но маленькая вероятность, что он выберется, есть? — Мы даем всего два процента. Хината подошла к Ко, положила руки на его плечи и попросила его отдохнуть, пообещав, что сама побудет рядом с отцом. Сначала он долго не соглашался, но строгий взгляд девушки сделал своё дело, и мужчина устало поплелся к выходу. Доктор просмотрел один за другим листы бумаги, печально покачал головой и вышел из палаты, оставляя отца и дочь одних. Хината смотрела на него и не верила, что это кома. Грудь отца мерно вздымалась, ресницы слегка подрагивали. Все это было похоже на крепкий сон, но то, что он спал так уже сутки, говорило об обратном. «Интересно, что ему снится, — размышляла девушка, просунув руки под одеяло и коснувшись шершавой теплой ладони. — Надеюсь, ему не снятся кошмары».***
Саске позвонил брат. В это время он сидел у себя в квартире, держал в руках гитару и иногда задевал струны. Инструмент издавал неприятный звук, ворчал, негодуя, что над ним издеваются, но не мог ничего не поделать. Так же, как и Саске, у которого не получалось сыграть нормально ни одну мелодию, потому он сидел и с усердием цеплял одну струну за другой, будто это музыкальный инструмент был во всем виноват. Телефон зазвонил внезапно. Саске вздрогнул и чуть не порвал туго натянутую нить. — Хьюга-сан впал в кому, — сообщил Итачи сдержанно, зная, как дорог этот человек его младшему брату. — Я звонил его лечащему врачу. Он говорит, что шансы не велики. Саске молчал. — Ладно. Мне пора. Дела ждут. Саске отложил гитару, лег на кровать и закрыл лицо подушкой. Так и пролежал несколько минут, пока сознание не начало мутиться. Он тут же дернулся, приподнялся и закрыл глаза. Если уже Итачи об этом знает, значит, и Хината давно в курсе. «Как она там», — пронеслось в голове, и он спрятал лицо в ладонях, представляя подавленный вид девушки. Сознание рисовало вполне четкую картину, потому что он видел такое. Несколько лет назад и не один раз. Он потянулся к телефону, набрал заученный номер. Гудки длились недолго, и вскоре послышался голос на фоне проезжающих машин. Саске подумал, что это хороший знак и человек спешит туда, куда в этом случае стоило бы. — Дело в том, что я не в Токио сейчас, — говорили на другом конце. — Мне нужно было съездить в поместье. Что-то случилось? Орочимару? — Что насчет Хинаты? — спросил взволнованно Саске. — Понимаешь… кажется, мы расстались с ней. — Слова тонули в шуме наружности, в воях машин, в голосах людей, в сознании Саске. — Что ещё раз? — переспросил он, думая, что ему послышалось. — Извини. Я не могу говорить, перезвоню. Саске остался один на один со своими мыслями. Он вспомнил, как познакомил их. Хината, тогда ещё зажатая, прячущаяся, как маленький ребенок, за спину Саске, робко подала руку. И Дейдара, почти в таком же состоянии, но умело скрывающий это, пожал ладонь, отвел взгляд и замолчал. Итачи рассказал историю семьи Тсукури, и после этого в глазах Хинаты что-то мелькнуло. Дейдара часто шутил, смеялся громче всех, пытался рассмешить и девушку, но при ней он становился чуточку тише. Тогда она старалась поддержать его, отвечала на его реплики, продолжала его шутки. Однажды Саске обнаружил, как Дейдара плакал. Он плакал, прижавшись к Хинате, тихо и беззвучно, сжимая крепко толстовку. Через несколько дней после этого они объявили, что встречаются. Дейдара стал ещё развязнее, энергичнее. Хината заряжалась от него. Постепенно улыбка стала чаще трогать её губы, глаза горели жизнью. Она полностью выбралась из своего кокона и больше туда не возвращалась. В моменты, когда её пытались сломить, когда на неё давили, появлялся Дейдара и не позволял грусти заиграть на её лице. Только благодаря ему Хината не унывала. Саске надеялся, что пережить болезнь отца тоже поможет Тсукури. И новость, что «кажется, они расстались» повергла в его шок. Он видел, что отношения рушатся, что трещины поползли по стенам их замка, но не ожидал, что все произойдет так быстро. Все всегда вовремя. Саске собирался медленно, иногда впадая в глубокую задумчивость, будто в дрему. Он думал над тем, что будет делать, что скажет, если встретит Хинату там, в больнице. Что все хорошо? Саске криво усмехнулся подобной мысли. Что за бред. Что отец обязательно выздоровеет? Анализы все говорили вместо него. Натянув джинсы и черную водолазку с воротом, он накинул на плечи пальто, на глаза — очки, и вышел из квартиры. В машине он был внимательнее, хоть и не переставал раз за разом задаваться вопросами, что предпринять. Ситуацию усложнял их поцелуй, после которого он сбежал, поджав хвост, словно трус. Да. Сбежал именно он, когда поднял трубку, когда произнес имя чужой девушки, когда не стал догонять Хинату. Он просто уехал, просто лежал в квартире целыми днями, просто ничего не писал ей и не звонил. Саске считал, что поступил неправильно, что ему не стоило пробиваться сквозь стену, которую сам же и возвел. Тогда он просто поддался эмоциям, не смог устоять под их напором, но телефонный звонок привел его в чувства. Больница уже виднелась издалека, а он до сих пор ничего не придумал. Белое здание элитной клиники увеличивалось на глазах, пока Саске не поставил машину перед огромным зданием, уходящим высоко. На каждое отделение уходило по несколько этажей, потому что было много желающих лечиться именно тут. Большинство излечивалось, смертей было очень мало, из-за чего и стало популярно это медицинское заведение. Саске вошел в лифт, слегка придвинулся к углу. Народ хлынул волной, заполняя собой маленькое помещение: медсестры в белой униформе, врачи — в голубой и зеленой, держащие в руках кипы бумаг, тихо переговаривающиеся об истории болезни отдельного пациента, и люди, худые и полноватые, высокие и низкие, но объединённые серьёзным выражением лица, глазами, в которых плещется море чувств. У кого это море было соленым от слез, которые они не единожды проронили из-за своих близких людей. У кого это море было волнующим и радостным от того, что их человек пошел на поправку. Но то была больница: здесь соблюдались нормы приличия, и пусть даже больной выбрался с того света, или вчера только здоровый человек оказался безнадежно больным, нужно было сдерживать губы, чуть было не расплывающиеся в улыбке, или приоткрывающиеся для отчаянного крика. Саске скривился, несколько морщинок прочертилось у него на лбу. От живота до самой груди прошла легкая боль. Казалось, что она толстыми пальцами сжимает все органы, хватает сердце и легкие, не позволяя им нормально функционировать, а Саске дышать. Страх — он был такой. Страх появлялся внезапно, вонзался в тело и долгое время не отпускал. Он приходил иногда с волнением, иногда с тревогой, но приносил лишь неприятные ощущения и мысли, доводил иногда до слез, иногда до сумасшествия, но никогда не уходил, пока не доведет свою жертву. Одна из медсестер обернулась: — С вами все в порядке, молодой человек? — по-доброму обратилась она. — Все хорошо, спасибо, — сдержанно ответил он, с облегчением замечая, что мелькнул его этаж, и поспешил протолкнуться сквозь людей и выбежать из лифта. На регистратуре он сказал, куда направляется, и взял бахилы. Страх был все ещё рядом. Саске чувствовал его, но продолжал искать глазами палату, морщиться от ужасного белого цвета и мертвенной тишины. Хоть в коридоре и не пахло медикаментами, но у больницы был свой запах. Ничем неописуемый, до тошноты противный запах. Он был смесью крови, некоторых лекарств, порошков, которыми уборщицы оттирали до блеска полы и стены, и запахом самих пациентов. Саске приподнял ворот водолазки и вдохнул аромат своего парфюма, успокоился, игнорируя запах больницы и боль в животе и груди. Страх стал отступать, оставляя после себя лишь еле заметные следы, которые спустя несколько секунд тоже развеялись. Учиха остановился перед дверью, схватился за ручку и с удивлением заметил, что она поворачивается. Он отпустил её, отошел чуть назад и встретился с серыми уставшими глазами. — Саске-кун, здравствуй, — почти шепотом поприветствовал его мужчина. — Здравствуйте, Ко-сан. Как Хьюга-сан? Ко печально покачал головой. — Хината-сан снова меня выгнала, — оповестил он. — Видимо, у меня действительно ужасный вид. Но у нее сейчас не лучше. Я еду домой, отсыпаться. — Хорошо отдохните. Ко положил руку на плечо Саске. — Пожалуйста, позаботься о ней. Хотя с ней приехал друг. Саске удивленно изогнул брови, поклонился и поспешил войти внутрь. Хината сидела рядом с кроватью. Одна её рука была скрыта под одеялом, другая держала чашку, от которого исходили тонкие струйки дыма. Рядом сидел молодой человек, очищая апельсин от кожуры. Они оба подняли головы, и кофе девушки чуть не испачкало её наряд. Парень поднялся со своего места, подошёл и подал руку. Ногти стали оранжевыми, и даже на таком расстоянии Саске чуял запах цитруса. — Привет, — кинул Учиха Хинате, та встрепенулась, но коротко кивнула. — Не думал, что ты окажешься тут раньше меня, — обратился он уже к другому человеку. — Нужно купить что-нибудь поесть. Выйдем? — предложил Гаара, указывая на дверь. Саске послушно развернулся и вышел. — Ты уже знаешь о Дейдаре и Хинате? — спросил он вкрадчиво и, дождавшись утвердительного ответа, продолжил: — Она писала мне сообщения, я не слышал её голоса, но понял, что ей очень плохо. Она приехала ко мне среди ночи и осталась ночевать. Между вами тоже что-то произошло? Саске раздражала проникновенность их барабанщика. Любые изменения, даже мельчайшие, не могли остаться незамеченными. Гаара наблюдал тихо, словно хищник, оставаясь в тени, но наблюдал внимательно, подмечая каждую деталь. Случайно брошенное слово, не так построенное предложение, другой жест, мимика, даже дыхание — он улавливал все, запоминал, делал выводы и задавал вопросы, вводящие в тупик, заставлявшие отвечать честно и никак иначе. — Да, — заскрежетав зубами, ответил Саске. — Это нестрашно. Главное, сейчас поддержать её. — Думаю, никто лучше тебя с этим не справится, — произнес Гаара и был чертовски прав. — Мне сейчас нужно по делам. — Он взглянул на часы. — До конца нашего маленького отпуска осталось немного времени. Я недавно созванивался с Орочимару. Он сказал, что нас ждет работа в ресторане. А после — двухнедельные гастроли в Англии. — Я все понял. Спасибо. Саске возвратился с сэндвичами. Теперь он внимательнее вгляделся в свою подругу. Вернулась та самая потерянная подавленная девочка, забившаяся в угол и не знающая, чего ожидать от внешнего мира. Она сжалась, как маленький брошенный котенок. Глаза потускнели, ресницы были опущены, голова поникла. Он положил пакет с сэндвичами на её колени и присел на стул рядом, заметив, что апельсин, который чистил Гаара, уже был съеден. — Ты как? — спросил Саске, понимая всю нелепость своего вопроса. — Нормально, — хриплым голосом ответила Хината. — А вот он не очень. — Ханаби приходила? — Пару раз. Забегала на несколько минут узнать, не очнулся ли он. Но, как видишь, просыпаться отец не собирается. — Язвишь, — усмехнулся Саске, понимая, что больше ничего и не остается. И Хината подтверждает его мысли: — А что ещё делать? У меня надежда, что ему наскучит слышать мои ядовитые речи, и он сделает усилие открыть глаза, чтобы заткнуть меня. — Что с твоим голосом? — Приболела, кажется. — Что с Дейдарой? — Расстались, кажется, — все в той же манере давала ответы Хината, и Саске понял, что их расставание никак не задело её. Или она слишком умело скрывает чувства. — Хината. Он встал со своего места и присел рядом с ней на корточки, положил руки на её свободную и посмотрел в серые глаза. С силой сжал её ладонь и продолжал молчать: глаза все говорили за него. Они звали, требовали, настаивали. Хината отвела взгляд, но Саске слегка дернул руку, заставив вновь посмотреть на него. Душа девушки дрогнула, сотрясая полные чаши слёз, и первая капля покатилась по щеке. За ней побежали вторая и третья, а за ними и другие. Они текли, обгоняя друг друга, а затем падали вниз. Хината вытащила руку из-под одеяла, чтобы вытереть лицо, но Саске перехватил её, сомкнул ладони вместе и поднес их к своим губам. — Не держи все в себе, — успокаивающе прошептал он. — Иначе тебя разорвет изнутри. Хината сползла со стула вниз, роняя пакет с едой, осела на пол. Лоб коснулся лба Саске. — Сейчас не время и не место, — произнесла она, не переставая плакать. — Возможно, Хьюга-сан услышит твой плач и проснется, чтобы утешить тебя? Хината всхлипнула, положила подбородок на плечо Саске. Он обнял ее, прижал поближе и покрепче. Хината почувствовала тепло.