Один, как тень

Закат кроваво-красный охватил полнеба Два воина, два врага стояли среди скал… Княzz «Конь Морглена» По спине Маркуса прошелся холодный пот. Он боялся этой новости и догадывался, что именно его преследует призрак, потому все, кто рядом, исчезают из-за него. Но верить в это не хотелось. Однако все указывало на то, что Хелльнер станет главным звеном кошмара. - Что я должен делать? – сглотнув, спросил швед у Кристофа. - Пойдем. Ничего ты делать не будешь, постоишь. Я его призову. Выясним, чего он хочет – я защищу тебя, не волнуйся. Все должно сработать идеально. Не знаю, почему ты, но придется, Маркус. - Я готов, - побледнев, сказал Хелльнер. - Уверен? - Да. - Оставь кочергу ребятам, - попросил его Кристоф. Маркусу пришлось еще и отдать то, что внушало ему малую долю спокойствия. Они с Крисом покинули оставшихся через минуту. Охотник вернул Хелльнера в гостиную виллы. Здесь ничего не поменялось с вечеринки, и даже странно было видеть валяющиеся сдутые шарики вперемешку с солью. Казалось, будто праздник был месяц назад, хотя прошло чуть более суток. Маркуса передернуло. Кристоф быстро поставил шведа по центру, обсыпал вокруг солью, сам встал тоже в круг, после чего принялся громко орать «Эйгил». Хелльнер думал, что там будут какие-нибудь латинские ритуалы, но, видимо, и духи воспринимают речь довольно просто. - Он действительно отзовется? - Ну не факт, но возможно, - пояснил Крис, поставив палец на курок обреза. – Эйгил Розерферд, выходи! Хватит жертв, давай, начистоту! Еще какое-то время ничего не происходило, но потом внезапно подул ветер. Запахло серой. Потух фонарь Кристофа, сперва быстро-быстро мерцая. Появилось слабое свечение, которое приближалось, и, наконец, перед ними предстал самый настоящий призрак Эйгила. Полупрозрачный, изможденный, даже чем-то напуганный, с босыми ногами он стоял, моргая глазами, олицетворяя собой весь ужас ситуации, вынуждая Маркуса ущипнуть себя за плечо, а потом буквально застыть, не отводя от него взгляда. - Ты хочешь, чтобы мы нашли тебя? Так просто дай нам это сделать. Эйгил неопределенно мотнул головой. Кристоф, было, сделавший шаг из круга, вернул ногу назад. - Что такое? Резерфорд шевелил ртом, силясь сказать, но выходило неважно. Виной тому был страшный синий след от петли на шее. Эйгил задыхался и не мог нормально говорить. Однако через некоторое время его усилия не прошли даром. - Мне слишком тесно взаперти, и я мечтаю об одном. Скорей свободу обрести, прогрызть свой ветхий старый дом*. Я устал слоняться меж мирами, не хочу быть больше тенью. Мое тело… Его нет. - Тогда какого лешего ты застрял? – не понял Кристоф. - Они сожгли меня, но несли мое тело неаккуратно, - отозвался дух. - У тебя потерялись части тела? – округлил глаза Крис. Похоже, даже для него подобные разговоры были не самыми обыденными. Не говоря уже о Маркусе. - Нет, - серьезно сказал Эйгил, не выражая никаких эмоций на своем обезображенном синюшном лице. – У меня выпал зуб. Он остался в подземелье. - Чудно. - Но почему я? Чем я привлек тебя? – решился спросить Маркус у призрака. - Ты напомнил мне меня. Я не всегда был таким жалким и трусливым. Страсть к картам, три сестры – у нас много совпадений. - Зачем было красть людей?! – возмутился Крис, чем напугал призрака, и тот исчез. Хелльнер удивленно покосился на охотника. Тот мотнул головой и вышел из круга, направившись обратно к люку. - Не могу тебя отпустить, извини. Мы быстро осмотрим подземелье, надо хорошенько посветить. Найдем зуб – отправим парня на покой. - Но где ребята? - Далеко их спрятать он не мог. Мы займемся их поисками позже. - Может, стоило все узнать, прежде чем убивать призрака? - Может, ты доверишься мне? – вскинул бровь Кристоф. – Я уверен, что без достижения цели мы ничего не сделаем, не найдем. Поторопимся, пока Эйгил не разозлился. Он доверяет тебе, и только тебе. Но я его напугал. Вперед. Маркус и Кристоф отправились шерстить каждый уголок подземелья. Всякий раз елозя по полу, Хелльнер чувствовал, как за ними пристально наблюдают. Стоило обернуться – никого нет и в помине, а Крис и вовсе рядом с ним, ползает на коленях. Ощущения были не из приятных, да еще этот промозглый ветер, которого не было здесь раньше. Но Маркус уж и перестал бояться и чему-либо удивляться: призрак им вроде не угрожает. Осталось найти пресловутый зуб, да разрешить все, наконец. *** Сюннев проснулась, когда было темно. Она перепугалась, совсем потерявшись в пространстве. Как и когда девушка легла спать, она вообще не помнила. Вроде одета, да и постелью служили то ли куртки, то ли другое-какое тряпье. Напрягая зрение, Сюннев уловила, что находится в комнате, которую раньше не видела. Она успела подумать, что ее тоже выкрал призрак. Нащупав возле себя кого-то еще, напряжение у Сулемдаль немного поуменьшилось. Она присела в постели и поняла, что, скорее всего, все-таки на кровати, хоть та и была какой-то странной и низкой. Кажется, еще и скрипела. Сюннев наклонилась обратно, чтобы рассмотреть рядом лежащего. При лунном свете она все-таки узнала Петтера, мирно спящего на спине. Торс был оголен, и девушка дотронулась до его пресса, чтобы точно убедиться в том, что это он. Сюннев помнила, как они отправили Кристофа и Маркуса ловить духа, потом какое-то время тревожно сидели, обсуждали, что-то пили… Вот, видимо, потому она и не помнила событий дальнейших. Хотя о спиртном Сулемдаль не помнила вовсе. Петтер глубоко дышал, в правой руке у него виднелась, похоже, кочерга, на что Сюннев усмехнулась: когда хотел, он вполне мог быть героем. Столь же бесбашенным, упрямым и решительным, как в моменты своей клоунады. Девушка погладила Петтера по животу, она прилегла, прижавшись. Стало тепло, хорошо и безопасно рядом с ним. Она и не заметила, как большая ладонь легла ей на волосы и легонько пригладила. - Котенок, чего не спишь? – шепотом спросил Нортуг, причмокивая и не разлепляя век. Он отлично помнил все события. - Где мы, Петтер? И почему ты полураздет? – не поднимая головы с его живота, тихо спросила Сюннев. - В спальне. Тут холодно, постели нет. Мы лежим на одеялах и моей кофте, я тебя спешно укрывал. Милаш, ты не помнишь? - Неа. - Мы вчера случайно нашли глинтвейн, а тебя морозило, и дали тебе, - проговорил Петтер немного виноватым тоном. – В общем, неудивительно, что ты и не помнишь. - А Крис? Они с Маркусом вернулись? – подняла голову Сюннев. - Пока нет. Кристоф просил не волноваться до рассвета, а время еще мало. Думаю, там все нормально, Маркус – фартовый. Ты поспи, рано вставать. Все ребята спят, кроме дежурного. - А ты опять решил нас отделить? – хмыкнула Сулемдаль. - Ну а чего такого, мы защищены солью – все как положено. Или ты против? – в его голосе звучали нотки сомнения. Они были шуточными, конечно. - Нет, зайчиш, я просто испугалась, проснувшись здесь, - улыбнулась Сюннев, обняв Петтера покрепче, с удовольствием касаясь его пресса щекой, а то и решившись поцеловать его. Нортуг воодушевился. – Ты такой милый, когда делаешь вид, что злишься. - Когда я действительно зол, я еще более мил, - заведясь, произнес Петтер, подтягиваясь к лицу Сюннев и притягивая ее к себе. Он немедленно накрыл ее губы своими, смачно целуя и углубляясь. Нортуг принялся ласкать руками ее грудь, когда девушка хихикнула. - Ты мой ненасытный, - любовно пропела она. – Но довольно, я теперь хочу спать, - Сюннев ловко увернулась от его рук и улеглась на бок. - Эй, - негромко возмутился Петтер, тормоша ее. – Так нечестно. - Все, поговорим утром, - усмехнувшись, произнесла Сюннев, заворачиваясь в одеяло. Нортуг не сдавался и шаловливо проник руками под одеяло, просчитывая в уме, как быстро стянуть с нее джинсы. Сулемдаль засмеялась, ей было щекотно от его прикосновений, и она все же упросила его переждать. Петтер уткнулся ей в шею, перекинул руку на грудь Сюннев, и только потом согласился поспать. Девушка заснула с улыбкой на устах. *** Маркус таки нашел зуб. В толстом слое пыли, в нескольких метрах от люка, что вел в старый дом, наконец-то, он завершил поиски. Кристоф задумчиво повертел зуб у себя в руках. Пожал плечами, набросал каких-то бумаг, положил зуб и поджег. Пламя лишь немного обуглило зуб, и с ним, конечно, ничего не случилось. Однако Крис смазал перед этим его солью и заявил, что даже этого должно хватить духу. В самом деле, в стене поблизости вдруг послышался треск, а там появилась и некая дверь, что открылась перед ними, пропуская наружу свет от лампы. Охотник и Маркус удивленно переглянулись, направившись туда. *** Когда внутри оказался ребенок, Женя и Ветле совсем отчаялись спастись. Призрак неведомым им образом засунул их сюда, в стену, откуда не имелось выхода. Это была маленькая комната, где они не могли выпрямиться в полный рост, как и лечь, сверху болталась лампа. Приходилось постоянно сидеть, едва ли вытянув ноги. Кристиансен, будучи тут дольше Устюгова, успел попривыкнуть, но паниковать меньше никак не стал. Зато Женя научил его относиться ко всему происходящему со спокойствием. - Мы должны быть готовы выбраться отсюда, как только появится возможность, - говорил Евгений. – Ты можешь, не переставая думать о способах спастись, но плакать, бояться – ни в коем случае. Не убил нас этот Эйгил – и не убьет. Так что Ветле Шостад понемногу успокоился. Но вот появление Луи напугало обоих. Женя посадил малыша к себе на колени, он хныкал, а Устюгов качал мальчика и старался помочь колыбельной. Ветле удивленно таращился на Женю и восхищался его мужественностью. - Как тебе удается? - Что? - Держать себя в руках, да еще ребенка успокаивать. - Просто, - не понял Евгений, пожав плечами. – Я – отец, с детьми мне не особо трудно. Т-ссс, Луи, не переживай, - он пригладил волосы мальчика, пока тот пробовал заснуть. – Пробовал найти дверь? - Естественно. Ничего. Еще один человек – и мы просто-напросто задохнемся, слишком тесно и мало кислорода, - сказал Ветле. - Ничего такого не будет, - скупо заметил Женя, морщась и оглядывая их крохотное место пребывания: пожалуй, что Ветле и прав. Но отчаиваться нельзя. – Мы выберемся. Ветле, скажи мне, ты всегда так быстро сдаешься? Кто у тебя кумир в спорте, есть? - Я не сдаюсь, - неловко улыбнулся Кристиансен. – Да, Бьорндален. Всегда хотел быть таким, как он. Непобедимым, с несгибаемой волей, сдержанным. В юниорах мне частично удавалось это. - Молодец, парень. Серьезная ведь у вас конкуренция в сборной, верно? – все пытался отвлечь не столько Ветле, сколько самого себя от мрачных мыслей Женя, в чьих руках спал малыш. Только биатлон был способен надолго увлечь Устюгова. - Да, конечно. Как и у вас. - У нас она наивысочайшая, - усмехнулся Женя. – Отборы закаляют, правда? Ты себя хорошо проявляешь, если выступаешь уже на Кубке мира в таком молодом возрасте. - Отборочные всегда волнительны, - признал норвежец. – Но мне довольно трудно удержаться в команде, как раз из-за своего возраста. Все считают тебя мелочью, недостаточно опытным, придерживают, берегут. - А тебе хочется в бой, знаю, проходили, - кивнул Устюгов. – Но ты, тем не менее, выступаешь, доказываешь, никуда уходить не собираешься. - Нет, разумеется. У меня многое впереди, - возразил Ветле довольно уверенно. Но потом помрачнел: - А ведь я всего лишь хотел справить день рождения… - Парень, не начинай, - строго сказал Женя, мотнув головой. – Не только у тебя все впереди, верно? Точно также про себя думают братья Бё, ваш Лабелунд, Ларс Бергер, Ос – все ребята из резерва, в том числе, независимо от возраста. И ты не поверишь, но и Свенсен, и Бьорндален тоже думают, что у них многое впереди, - Кристиансен выгнул бровь в удивлении. – Да, у Уле большая биатлонная жизнь позади, просто огромная по сравнению со всеми нами, но и он точно также заряжен на новые победы, результаты. Я видел глаза Бьорндалена – он фантастически сохранил в себе страсть к гонкам, мотивацию. - Я бы не сказал, что он сильно радуется, если там эстафету выигрывает. Все больше смурной ходит. - Я уверен, он просто скрывает свои чувства. Ты не все видишь, Ветле, Уле радуется, и еще как. Ты, что же, «похоронил» кумира раньше срока? Слово «похоронил» в их ситуации звучало особенно жутко, но они с Ветле так увлеклись, что и не придали ему такого значения. - Нет, - помотал головой Кристиансен, задумавшись. – Ну, я хочу, чтобы он взял золото хотя бы раз, на Олимпиаде. Но мне казалось, что Уле Айнару в принципе все равно, возьмет он его или нет – одним больше, одним меньше. Хочется уйти красиво, понимаю. - Запомни, парень: если биатлонист очень долго не уходит, даже пусть он взял все свои главные награды – значит, спортсмен отнюдь не набегался, и он жаждет чего-то еще. Дело не в медалях. Наверное, даже не в золоте. Бьорндален привык к золоту, поэтому он и хочет его, но он будет рад любой награде, особенно личной. Для него и бронза будет победой – ушли времена славы и величия, и ему важнее всего доказать самому себе, что он – не последний в этом празднике жизни. Уле хочет испытать знакомые и вместе с тем отдалившиеся ощущения и эмоции, как и когда-то на Играх, где он впервые победил: он жаждет реванша за собственные ошибки недавнего прошлого и двух последних Олимпиад. Легенда хочет вернуть хоть долю тех самых эмоций – вот, почему он так заряжен, будто ему опять двадцать лет, условно говоря. Прийти не четвертым в гонке, где ты готов на все двести процентов – тебе сорок, а ты прибежал, вырвал у молодого соперника финиш, и, допустим, стал, благодаря этому рывку, третьим. Разницу чувствуешь? – Ветле закивал, буквально погрузившись в эту картинку, заслушавшись. - Амбиций прошлых уже нет, ум у Уле трезвый и объективный – да, он рассчитывает на победу, но где-то в глубине души знает, что и бронзы ему хватит. Конечно, Бьорндален не признается в этом на публику. Но я убежден, что Уле достаточно самокритичен, чтобы понять и принять очевидное. Он не растрачивает эмоции, он ждет Игр. Разумеется, он чувствует, как сзади его подпирает молодежь, отчего желание взять свое, буквально вгрызться, усиливается вдвое – ровно тем же образом, как Уле в юности пытался влезть в команду, обыграть «зубров». Устюгов выждал паузу, пока пораженный Ветле Шостад, выпучивший глаза, придет в себя. - Ну как, уяснил, что так называемые вами старики мотивированы больше вас? - Вот черт, да. - Подумай над этим вместо того, чтобы раскисать. Представь, что на твоем месте Уле. Будут на твоей улице праздники, если судьбе угодно. Не накручивай себя. Ветле разом взял себя в руки. Выхода не было. Но он всегда может появиться – главное, не проморгать. Кристиансен стал размышлять о Бьорндалене, Устюгов неустанно пробовал что-то петь малышу, лишь бы самому не свихнуться. А к ночи они услышали треск, от стены отделилась дверь и раскрылась. Они даже не поверили сначала своему счастью. Зажмурились и потерли глаза. На пороге уже показались перемазанные в грязи и пыли Кристоф и Маркус. *Король и шут «Проклятый старый дом»