От любви не умирают

Лисицын сидел на кухне, ожидая, когда Юля уложит Надю спать. Он взял на завтра отгул – надо съездить в магазин и купить все необходимое: кроватку, стульчик, игрушки… что там еще ребенку надо? Дочь… До сих пор не укладывалось в голове. Еще вчера Костя жил один, и его квартира больше напоминала холостяцкую берлогу. А теперь – не прошло и двадцати четырех часов, а это уже практически семейное гнездышко. Он усмехнулся. И как-то сразу все собиралось в единую мозаику – Надя в садик, Юля в ФЭС – как будто всегда так было. Она снова будет его напарницей, и Лисицын уже договорился с Рогозиной, чтобы никаких тайных спецопераций ей больше не поручали. Вернее, пусть скроют от всех, если надо, но чтобы он был в курсе, а еще лучше – в доле! К его удивлению, Галина Николаевна не заявила, что Костя параноик, а просто с улыбкой кивнула. Видимо, тоже чувствовала свою часть вины за все случившееся… На кухню медленно зашла Соколова. - Спит? – он встал с диванчика и подошел к ней. - Спит, - подтвердила девушка. Лисицын улыбнулся, чмокнул ее в губы и повел за собой в комнату. После того, как все было улажено на работе и дома, у них наконец-то появилось время друг для друга. Костя притянул девушку к себе и осторожно коснулся губами ее шеи. Руки тут же проскользнули под легкую домашнюю блузку. Как же это восхитительно – знать, что она его, была и будет. Не надо штурмовать, подлавливать на выдохе, заранее готовясь, что вот-вот оттолкнет, передумает, выгонит. Можно просто наслаждаться ею, не думая ни о чем другом. Когда его пальцы добрались до шрама на лопатке, Юля вздрогнула, аккуратно освободилась из объятий и щелкнула выключателем – теперь лишь слабый свет луны проникал сквозь окно. Затем девушка вернулась к Лисицыну и провела рукой по его волосам. - Ты чего? – прошептал он ей на ушко, продолжив целовать, и снова запустил ладони под одежку. – Из-за этого что ли? – рука остановилась на рубце. - Он не единственный, - тяжело выдохнула Соколова. Ей так хотелось быть красивой для него, но, увы, судьба распорядилась по-другому. Костя с трудом оторвался от своего занятия, чтобы посмотреть ей в глаза. - Но ведь и до этого уже были боевые ранения, - напомнил он. - Так то ж боевые, - возразила девушка. - Юль, - мужчина помедлил, - ты знаешь, сколько по Москве ходит красивых, стройных и ни разу не поцарапанных? - Нет, - волнение и неуверенность четко отражались в ее зрачках. - Вот и я не знаю. Пусть ходят себе дальше, - Лисицын внимательно следил за сменой ее настроения. – У меня тоже есть шрамы. Я же не выключаю свет. - Это не одно и то же, - Соколова отвела взгляд. – Мужчину шрамы украшают, а вот женщину… Как же сильно тебе досталось от этой парочки! Надо было найти слова, чтобы успокоить, чтобы вернуть уверенность в себе и в нем. Костя неожиданно улыбнулся. - Подменили моего капитана, - и, увидев удивление в ее глазах, объяснил: - Такая возможность заявить, что женщины ничуть не уступают мужчинам… Соколова замерла на секунду, потом прыснула со смеху и уткнулась лбом в его плечо. Ну, слава богу, напряжение сняли. Тоже мне, нашла, о чем переживать. - Ты можешь погасить свет, если хочешь, - шепнул он ей на ушко, - я все равно тебя помню, - Лисицын провел одной рукой по спине, другой очерчивал грудь. Пальцы заметили еще один маленький рубец, но Костя не подал вида. – Глупая, я же тебя не только глазами помню, - он расстегнул блузку и начал целовать шею, спускаясь ниже и ниже. Мужчина почувствовал, как она выдохнула, ощутил ее ладони на своей спине. Юля закрыла глаза. Господи, забыть все, как страшный сон! Как будто они только что вернулись с прогулки и зашли к нему. Как раньше. Соколова легонько оттолкнула Лисицына, чтобы быстрым движением сдернуть с него футболку. Секунду они смотрели друга на друга, глаза в глаза, потом одновременно улыбнулись, словно стирая эти проклятые года, и он прикоснулся губами к ее лбу, затем носу, губам, подбородку… Такая маленькая невинная игра, которая обычно служила прелюдией для всего самого сладкого и скрытого от посторонних глаз. Этих трех лет не было! Они ей приснились, она была в коме – что угодно. А потом очнулась, а рядом все те же любимые, близкие люди. Только дочка еще появилась. Внутри впервые за долгое время стало тепло-тепло, словно солнышко наконец-то вышло после затяжной грозы. От любви не умирают – от нее рождаются, и сейчас, растворяясь в его объятиях, Юля начинала новую жизнь.