От любви не умирают

Юля не знала, сколько времени она простояла, любуясь своей спящей красавицей, но когда вышла из комнаты, увидела, что в квартире остался только Лисицын – ни Аристова, ни Колесникова не было. Костя сидел на стуле и просто ждал, когда она появится. - Рома повез эту парочку к нам в ФЭС. Под охраной, конечно, - сообщил майор, но Соколовой было все равно. Она прислонилась спиной к стенке и медленно сползла вниз. Как она устала! От всего и всех. Ей только-только удалось унять дрожь во всем теле, и теперь ощущение опустошенности обволакивало девушку как туман. Все снова пошло не по плану, но ей было все равно. Обвиняйте, ругайте, казните – делайте, что хотите! У нее просто не осталось сил – ни моральных, ни физических. Она не будет никому ничего доказывать, ни перед кем ни в чем оправдываться. У нее есть дочь, она жива, и это главное. Ей даже думать сейчас было больно. Соколова закрыла глаза руками, поставив локти на колени. Лисицын сидел, молча наблюдая за Юлей. Бледная, еле живая. Как же ей досталось во всей этой истории! Почему, почему ему никто ничего не сказал вовремя? Когда было можно все исправить и переиграть! Оставалось только понять, чего еще он не знает в этом деле. - Рассказывай, - негромко сказал он. - Отстань от меня… - пробормотала Соколова, не открывая глаз. Отстаньте от нее все! Она никому больше ничего не должна. Вы поймали своего маньяка? Идите допрашивайте! Не трогайте ее, хотя бы сейчас не трогайте – на ней и так живого места не осталось… Мужчина встал, подошел и сел рядом с ней на пол, прислонившись к стенке. - Не могу, - вздохнул он, помолчал и добавил: – Слишком глубоко ты во мне корни пустила. Не выдрать. Пытался – не получилось. Вытравить хотел, чем только ни жег – тоже бесполезно… Так что рассказывай, - Костя легонько пихнул плечом ее плечо. – Только на этот раз правду. Всю. Как на духу. И она рассказала. О задании, с которого надеялась вернуться через пару дней и все ему поведать. О том, как план провалился с треском, потому что маньяк напал на нее и изнасиловал. О том, как Федор предложил спрятать ее, потому что преступник якобы будет ее искать, чтобы добить. О том, как узнала, что беременна, и мир перевернулся у нее в душе. О том, что не смогла сделать аборт и решила оставить ребенка. О том, что потерпела фиаско как профессионал, поставив личное выше долга. Ведь если сделать анализ ДНК и узнать, что отец ребенка – маньяк, по родственной связи можно вычислить преступника, если тот есть в базе. О том, как Колесниковы неотступно следили за каждым ее шагом – теперь-то она понимала, что они были заодно. О том, что молчала все эти годы, потому что врать бы Косте не смогла, анализ делать не хватало смелости, а он бы ее решение не принял… Юля рассказывала спокойно, монотонно, как школьники вымучивают зазубренный стишок у доски – без выражения, единым потоком слов. Она говорила ровно бесцветным голосом на одной интонации, как будто просто перечисляла что-то, а не свою жизнь выворачивала перед ним: как ее подставили и как она чуть не сошла с ума. Про кошмары, которые ей снились постоянно, и шрамы, оставшиеся после того, как ее чуть не сбила машина. И тот, на лопатке, тоже оттуда родом – она налетела на край жестяного листа, когда в последний момент пыталась увернуться от столкновения. Соколова даже не открыла глаза – зачем? У нее не было сил смотреть ему в лицо. Осудит? Пусть. Уйдет? Имеет право. Ей все равно. Она сдалась. Сдалась в тот момент, когда поняла, что все это время ею ловко манипулировали, использовали, дергали за ниточки, как марионетку, а она, наивная, даже не подозревала и послушно выполняла все команды… Лисицын слушал молча, то и дело сжимая кулаки, матерясь про себя, представляя, сколько ей пришлось взвалить на свои хрупкие плечи. Три года постоянного давления, неопределенности, боли, чувства вины… Юлька! За что тебе так досталось? Он вздрогнул от вибрации мобильного телефона. Тихонов! Наконец-то! - Да! - Ну, как там у вас дела? – послышался жизнерадостный голос Ивана. - Ты издеваешься?! – огрызнулся, не сдержавшись, Костя. – Мне от тебя нужно всего одно слово! - Ладно-ладно, - примирительно ответил программист. – Если у меня есть только одно слово, то это будет… поздравляю! Господи, спасибо, что ты есть! Лисицын шумно выдохнул, почувствовав, как защипало в глазах. - Ошибки быть не может? – на всякий случай уточнил он. - Обижаете, товарищ майор, - улыбался Ваня. – Фирма веников не вяжет! Все точно, как в аптеке! - Ладно, давай… аптекарь, - он усмехнулся и убрал телефон, затем посмотрел на Юлю. Та сидела, не меняя позы, и, казалось, даже внимания не обратила на этот разговор. Разбитая, безжизненная, как тряпичная кукла. - Вот и все, - тихо сказал Костя. - Что? – Соколова наконец-то подняла на него измученное лицо. - Закончился твой ад, - он улыбнулся уголками рта и вполголоса добавил: - И мой тоже. - О чем ты? – она сидела такая потерянная, глядя на него потухшими глазами. - Ты была права: я бы не смог жить в сомнениях – я бы сделал анализ ДНК. Собственно… я и сделал. Ее взгляд вспыхнул, рот приоткрылся. Она на секунду забыла, как дышать и для чего вообще существует воздух. - Как?! – только и смогла выдохнуть девушка, приходя в себя. - Как… соска тут лежала на тумбочке, я ее Аристову отдал. Позвонил Тихонову, велел сделать срочно. Вот сейчас он звонил. - Что?.. Как ты мог?! – Соколова отчаянно вцепилась в него руками, желая хорошенько тряхануть как грушу, но сил не было. – Зачем?! Кто тебя просил?! Это моя дочь! Только моя! Я ничего не хочу знать! - Тише-тише, Юля, она моя, - он подхватил девушку под локти и поднял с пола, вставая вместе с ней. - Что? – она распахнула ресницы, словно не верила в то, что услышала, и сразу как-то обмякла. - Моя, - улыбнулся Лисицын. – Моя дочь. Ты была права, сердце тебя не обмануло. Моя она, моя… Его дочь! Божечки… Его дочь. Официально, стопроцентно, по-настоящему. Не то самовнушение, которым Юля ежедневно занималась в течение этих трех лет, а по правде – с подписью и печатью на бланке. Костя сгреб ее в охапку и крепко-крепко прижал к себе. Он ее больше никуда не пустит. Никуда и никогда. Юлька! Бедная девочка. Его маленькая сильная девочка. - Тебе нужно отдохнуть, - прошептал он ей на ухо. Соколова молчала. Тогда он просто подхватил ее на руки и отнес в спальню. Уложил на кровать, укрыл сверху одеялом. Она не сопротивлялась, ничего не говорила. Девушка была настолько вымотана за последние дни, что ее сил хватило лишь на то, чтобы схватить его за руку, когда он поправлял подушки. - Я здесь, не уйду, - словно прочитал Лисицын ее мысли и сел рядом. Юля так и уснула, не выпуская его ладонь из своей. Он устроился возле нее и всю ночь прижимал к себе, гладил по спине и шептал успокаивающие слова на ушко, когда она плакала и кричала во сне. Может, стоило все-таки пристрелить этого мерзавца на месте?