Сквозь тернии во тьму

Бейбарсов давно не брал в руки меч. Он ненавидел воевать с помощью железа, да и вовсе в последнее время терпеть не мог воевать – но сегодня отправлялся на сражение с готовностью наконец-то уничтожить каждого своего врага. Тёмные выехали в полной экипировке, нападая на проснувшийся уже светлый лагерь. Никто не собирался никого жалеть – пора жалостей кончилась, причём уже давно. Слишком многое в последнее время позволили себе светлые, слишком много неповиновения было с их стороны, чтобы сторона Мрака позволила себе просто так опустить руки и подписать перемирие с условиями соперника. Ни о каком мирном договоре даже не могло быть и речи. Бейбарсов не представлял себе, что бы значила для него победа; он не знал толком, как это вообще реально – победить. И неужели для этого придётся вырезать абсолютно каждого светлого? Глеб не имел ответов на эти вопросы, но, тем не менее, вскочил на коня, схватил меч, который едва ли не поржавел от долгого лежания, и направился на поле битвы, ведя за собою армию. Светлые защищались как-то хлипко. Бейбарсову ужасно хотелось применить магию, но тогда ему опять пришлось бы глотать ненавистную светлую энергию, которая перешла бы к нему не через ритуал крови, а как-то совершенно странно и неправильно, поэтому сейчас Глеб предпочитал железо волшебству. Сил у него вполне хватало. Кто-то кричал слишком громко, кто-то умолял о помощи, застревая где-то среди палаток и умирая – лагерь поджигали огнём, превращая в какое-то странное пепелище, по которому носились туда-сюда перепуганные светлые маги. Бейбарсов вновь занёс меч и, не задумываясь, обрушил его на первого попавшегося врага, вдыхая всё тот же запах, солёноватый, оставляющий железный привкус во рту и забивающий дух, заставляющий дышать глубже и пытаться успокоить самого себя какими-то невероятными, неимоверными средствами и убивать человека за человеком, не в силах остановиться. Кажется, раздробил чьи-то кости – мелкие белые осколки разлетелись в разные стороны, оставляя после себя небольшие кровавые отпечатки; человек умер быстро, не собираясь казниться о собственных страданиях и переживать, куда он попадёт – в Рай или в Ад. Бейбарсов был согласен предоставить им долгую дорогу и абсолютный выбор; там, на том свете, он совершенно ничего не решал, да и, собственно говоря, совсем не хотел, предпочитая наконец-то, после этой битвы, как и запланировал, отправляться домой. Светлые путались под ногами; они все были пропитаны кровью, на сей раз не волшебной, совсем не магической. Кровь была везде – особенно её можно было часто заметить на светлых одеждах, так сильно отличающихся по цвету с намереньями самих волшебников. Те люди, у который были светлые волосы, то и дело замечали, что на их прядях слишком сильно видна кровь – казалось, свет был замаран с ног до головы. Бейбарсов вспоминал о мучителях его Гроттер, которые долгое время держали девушку в плену, не позволяли ей нормально жить, да и вообще пытались уморить, и то и дело в своей бесконечной мести светлой половине пытался отыскать тех несчастных в толпе. Какая-то блондинка, слезливая, пусть и достаточно симпатичная, вызвала у него ворох воспоминаний – Бейбарсов даже не мог вспомнить её имя, но уже ненавидел. Лиза, кажется. Вообще-то Верховный предпочитал во время подобных кровавых битв сражаться с мужчинами – сам не знал, почему так, - но на эту блондинку лезвие обрушилось как-то уж совершенно случайно, впрочем, задев лишь её ногу и, кажется, оставив кровавую полосу на спине. Бейбарсов, пытаясь справиться с собственной ненавистью, с силой ударил её тяжёлым сапогом по позвоночнику – после кто-то, кажется, из светлых, пустил по девушке коня, но Глеб уже и так почувствовал, что светловолосая испустила дух, ещё до того, как страшное животное проскакало по ней. Заслужила же, наверное. Бейбарсов в который раз отыскал сестру – единственное, что осталось у него с родных и дорогих ему людей, - а после, узрев, что она совершенно здорова, и что Гломов, отправившийся на передовую с ранением, собирается её защищать до последнего вздоха, вновь ринул в бой. Это была последняя битва, генеральная, как называл её Шурасик, когда разговаривал с Бейбарсовым, а Глеб был готов почти что согласиться с ним – это действительно была последняя битва, на которую полетело всё войско, которое только было у него. Внезапно, рано утром, без особого предупреждения, пускай уже и засветло, чтобы поскорее уничтожить противника и выбросить всю боль, что накопилась в душе за долгие годы, чтобы наконец-то закончить начатое. Бейбарсов знал, что цифра в его блокноте сегодня вырастет в разы. Он совершенно не собирался даже задумываться о том, до какого числа следовало сосчитать – но сейчас вновь рубанул по кому-то мечом, чувствуя, как умирающий постепенно отдаёт свой оставшийся магический запас кому-то из тёмных. Пусть заряжаются – у Бейбарсова и так было слишком много светлых сил. Порой, впрочем, ему казалось, что сейчас он не светлых пытается убить, а свою чёртову любовь разрубить пополам, но после, практически сразу, Бейбарсов отмахивался от предельно глупых мыслей. Но факт оставался фактом. Он, наверное, был готов сейчас и Гроттер отправить на тот свет, но после всё равно оживить – Глеб втайне надеялся на то, что он умрёт сейчас, на этой дурацкой войне, в последней битве, которая ознаменуется победой. Он дальше не нужен – пусть вернётся Таня и правит, если она так этого хотела. Его срок когда-то должен был подойти к концу. А ещё порой Глебу казалось, что во всём виновата Ритка, которая вчера своими словами довела его до сегодняшнего бешенства. И Бейбарсов представлял уже её смерть; она словно вставала перед глазами, умирая раз за разом, пускай даже и в обличии какого-то светловолосого парнишки или старика, который сам подлез под меч. Глеб слышал громкий звон костей и испивал его с каким-то странным упоением – ему порой казалось, что эта битва служила панихидой последнему живому чувству в его собственной душе. Бейбарсов отчаянно ненавидел сам себя и порой испытывал желание повернуться спиной к светлым и отправиться биться со своей армией. Порой ему казалось, что всё это неправильно и нечестно, но тогда, когда светлые наконец-то справились со своим страхом и стали отбиваться, подобные чувства попросту пропали. Бейбарсов подумал было, что нельзя нападать на безоружных – но сейчас был уверен в том, что Свет совсем не так слаб, как кажется. И теперь подсчёты совершенно не заставляли его думать о собственной подлости и о том, что он поступает совсем уж неправильно. У Бейбарсова, наверное, начиналась очередная лихорадка – меч словно мелькал в воздухе, оставляя за собою кровавый след; капли красной жидкости разлетались в стороны, орошая уже почему-то пробивающуюся траву, пускай стояла только середина марта. Хотелось поскорее умереть, покончить со всем этим, завершить наконец-то жизненный путь ещё одного человека. И себя тоже в том числе. Верховный усмехнулся, а после вновь вскинул своё оружие, да лишь с досадой вновь вложил меч в ножны, заметив, что вокруг все уже начали применять магию. Волшебство словно потоками стекало с пальцев, но Глеб пользовался с ним только по той причине, что иного выбора не было – не продолжать же подводить своих из-за приходи увидеть живую кровь. Впрочем, на всякий случай Бейбарсов ещё раз вернулся пальцами к тонкому ножу, прекрасно зная, что порой в ближнем бою весьма просто вогнать его в сердце своего тогдашнего соперника. Глеб терпеть не мог пользоваться мечом – слишком много шуму, да и вообще, смысл мучиться, если можно спокойно уничтожать соперников магией. Ножом было куда более спокойно. И убивал он куда более уверенно. Медузия промелькнула как-то слишком быстро и внезапно, вновь всё больше и больше раздражая Бейбарсова своими слишком уж громко шипевшими кудрями. Мужчина с некоторых пор ненавидел её настолько сильно, что был готов даже и убить, вот только в любом случае не собирался поднимать на неё нож – это казалось слишком уж унизительным. Никогда бы Бейбарсов не ударил бы, наверное, её в спину – чёрт знает почему, но, наверное, по той причине, что Горгонова тоже всё время предпочитала действовать открыто, в лицо, высказывая всё, что она только думала. В любом случае, не сейчас и не ножом. Верховный схватил за горло пробегавшего мимо него паренька, чувствуя, как силы его перетекают в кровь Бейбарсова – через несколько секунд светлый захрипел и рухнул наземь, не в силах больше даже и выстоять; Глебу было всё равно, сострадания он никогда в своей ненормальной жизни даже и не ощущал. Мужчина спрыгнул со своей лошади и, похлопав коня по мускулистой шее, шепнул ему на ухо короткий указ – тот поспешно повернулся назад и поскакал куда-то вперёд, не собираясь останавливаться и подвергать собственную жизнь опасности. Бейбарсов почему-то предпочёл пеший бой. Вновь звякнули чьи-то мечи – тёмные сегодня не спешили тратить слишком большое количество собственных сил, поэтому пользовались всем, что только попадало под руку, лишь бы не колдовать. Бейбарсов, вогнав кому-то нож в спину и дождавшись того момента, когда незнакомый светлый рухнет наземь безо всяких шансов выжить в подобной толпе, тоже вновь потянулся к собственному оружию, но, замешкавшись, решил оглянуться и понять наконец-то, что творится вокруг. Трупами было усеяно всё поле – Бейбарсов удивлённо осознал, что они переложили слишком уж многих, причём явно не ради торжества чего-то хорошего или хотя бы немного доброго. Впрочем, ему опять-таки было всё равно, и Глеб уже прекрасно осознавал, что война превратилась в глупое побоище, забирающее каждый день сотни жизней и совершенно не спешившее возвращать их назад. Впервые за тысячу лет подобное осознание наконец-то пришло к Верховному – он вспомнил и о том, что на самом деле даже не знает, что будет означать победа и как её достигнуть, ведь на месте одного лидера светлой армии всегда возникал второй, вспомнил, что даже не задумывался никогда, что когда закончится война, для него наступит абсолютная пустота. Бейбарсов, наверное, будет кому-то нужен в качестве правителя мирного государства, но ведь он прекрасно понимал, что будет там совершенно бесполезен, в отличие от человека, который пока что ещё не опьянён войной и имеет свой смысл жизни. - Никогда! – кричал кто-то со стороны. – Никогда свет не проиграет, пока вы не украдёте нашу книгу! Там – там наши секреты, - наверное, говорил кто-то крайне глупый, но Бейбарсов даже и не задумывался об этом, потому что прекрасно знал о том, что никогда не сможет прикоснуться к этому творенью света. Как их камни Верховенства, так и эта книга всегда означала для их стороны слишком многое. Камни заполучить было нереально – разве что убив вместе с живыми символами, а вот книгу мог взять в руки только человек, который считает свою совесть совершенно чистой. Бейбарсов её вообще никогда не имел, вот только никогда даже и не думал о том, чтобы прикоснуться к книге, потому что знал, что она от него запросто улетит, ведь никогда не поддастся настолько тёмному человеку. Глебу хотелось умереть и наконец-то навсегда забыть о том, что Гроттер вообще существует. Она – вот кто должен править, и отнюдь не он. Куда ему до человека, который сможет жить когда-либо в миру. - Вы правы Верховный, - Бейбарсов вдруг только что осознал, что разговаривает вслух, совершенно помешавшись, - вам нельзя жить в мирном мире. Вы – зверь, который, попробовав один раз человеческой крови, никогда больше не остановится в череде собственных убийств. Вам только умереть можно. Даже если именно ваша сторона победит в войне, вам нет места в будущем – вы прожили слишком долгое время для того, чтобы продолжить существовать в какой-то иной, новой реальности. - А ваш разум слишком сильно отравил Лигул, Медузия, - усмехнулся Бейбарсов – он всё-таки ошибся, наверное, в последний раз. Горгонова, находясь в совершенном повиновении собственным мыслям, действительно отравленным, как и казалось сейчас Глебу, с силой ударила его ножом в спину, даже не вспомнив о ядовитых змеях. Бейбарсов же наконец-то решил умереть – у него было право заблокировать регенерацию, и только что он наконец-то использовал собственную возможность спокойно умереть. По крайней мере, от потери крови умирать куда лучше, чем от той же магической Чумы…