Сквозь тернии во тьму

Тихий перезвон колоколов, появившихся здесь непонятно откуда, заставлял Гроттер отчаянно хватать ртом воздух, вновь и вновь вчитываясь в протянутую Аббатиковой бумагу. - Как – умер? – прошептала она. - Этого не может быть, - отрицательно замотала головой Анна, тоже не собираясь верить в то, что её брат отправился к праотцам. – Он же последний Верховный! Склепова повторила эти слова далеко уже не в первый раз, но всё никак не могла заставить себя осознать, что Бейбарсова больше на этом свете нет, что погиб он предельно глупо, от магической чумы. - Он не мог, - покачал головой Ург. – Наш Верховный – и от какой-то болячки? На губах парня гуляла какая-то отчасти странная, радостная усмешка – он словно радовался тому, что теперь тёмные окончательно остались безо всякой защиты. Остальные же реагировали вполне логично – Рита попросту молчала, побледнев ещё больше – было видно, что за учителем она тоскует, но всё же не собирается рыдать, словно его родная сестра. Шурасик тоже ничего не говорил, но пошатывался взад-вперёд, будто бы пытаясь заставить новость наконец-то спокойно улечься в его голове. Тане было абсолютно… пусто как-то изнутри; девушка не могла спокойно дышать, не могла заставить себя продолжать жить дальше. И бесконечно жалела о том, что всё же позволила себе вести себя так, не могла успокоиться, мстила почему-то Верховному. - Камень же целый, - дрожащей рукой указывая на верхушку церкви, прошептала она. - Ты веришь в эту сказку? – фыркнула Жанна. – Ты – веришь в эту сказку? Боги, какая ерунда! Да Глеб попросту тебя обманул! Ха – Камень Верховного! Тане не хотелось её слушать, но Аббатикова была предельно убедительная и, кажется, прекрасно понимала, о чём именно говорит. Склепова не возражала, она стояла, будто бы прибитая громом, покачивалась, равно как и Шурасик, и всхлипывала тихонько. - Если бы мы там были… - прошептала она. – Если бы мы там были… - Ищи во всём хорошее! – воскликнул Ург – слишком долго сдерживать собственный восторг он почему-то не мог. – Ведь теперь ты уж точно не станешь моей невестой. - Почему это? – криво усмехнулась Анна. На самом деле выходить замуж за Урга, как это должно было быть, она совершенно не хотела и искала долгое время способы, чтобы отказаться. Бейбарсов то ругался, то даже и соглашался порой, словно его совершенно не интересовало, с кем именно свяжет свою судьбу его сестра. Ург его всегда раздражал. - Завещание Глеб всё-таки привёз, - вздохнула Аббатикова. – Он… Он попросил меня передать это вам, ещё до того, как пошёл в бой – будто бы как чувствовал! Таня отрицательно замотала головой. Она не верила в то, что Бейбарсов мог предвещать собственную смерть, нет! Для этого он был слишком самоуверен. Аббатикова прищёлкнула пальцами, и небольшой свиток развернулся, печатая в воздухе мелкие буковки. "Я, Верховный Маг, Глеб Бейбарсов, завещаю…" Гроттер покачала головой – она не могла заставить себя прочесть что-то дальше, это было для неё неимоверно противно – она почему-то подозревала Жанну в том, что та подделала кто-то. "Сестра моя, Анна, получает всё имущество по праву единокровного родственника; замок, имущество и камень…" Таня тряхнула головой – камень. Камень, как говорил Бейбарсов, должен был расколоться, как только он умер; вот только Гроттер продолжала верить в то, что Глеб до сих пор жив. Она почему-то мечтала о том, чтобы Бейбарсов вернулся; сейчас где-то далеко, на дне сердца, скребли не то что кошки – тигры, наверное. Гроттер осознала, что поверила в то, что влюбилась, слишком поздно – впрочем, теперь остаётся ей молиться только за его душу. "Татьяне же Гроттер приказываю выйти замуж за Урга". Это было последней строкой в завещании – Таня, содрогнувшись, отпрянула, пытаясь осознать, что здесь написано, и вновь вчиталась в строки, задыхаясь от ужаса. Она? Выйти замуж? За Урга? - Нет… - покачала головой Гроттер. – Нет, не хочу, нет… Ни за что! Я никогда не стану его женой, слышите! Я не буду его женой! Нет! Тане хотелось выкрикнуть, что она любит Глеба; она была уверена в том, что и Верховный смотрел на неё не только как на ученицу, вот только сейчас Гроттер никак не могла поверить в подобные слова. А вдруг… вдруг это не он писал? А что же тогда? И как он умер? Никто так и не сказал причины смерти; магическая чума казалась слишком слабой отговоркой для того, чтобы Гроттер в неё поверила. Нет, не может такого быть, никогда! Тане хотелось плакать, упасть на колени, умолять, чтобы она не выходила замуж за Урга, но тот уже улыбался как-то слишком самодовольно, да и вообще, собирался было уже едва ли не поцеловать Гроттер, но осознавал, что делать этого не стоит. - Ни за что, - покачала головой Гроттер. – Я… Я против! - Завещание закреплено векселем, - покачала головой Аббатикова. – Я говорю вам, что нарушить это невозможно – иначе вы совершенно не получите! Ничего, сказала, не получите! Это память о нём! Жанна срывалась на крик; лицо её исказилось от ненависти, словно девушка перерождалась. Её прямые каштановые волосы словно чернели, будто бы демонстрируя её настроение; после в них стала пробиваться рыжевизна, словно пытаясь показать, как именно радуется она смерти Бейбарсова. Это было слишком низко. Таня задыхалась; казалось, на её душу только что опустили неимоверно тяжёлый камень. Гроттер никак не могла прийти в себя, девушка хотела попросту умереть, отправиться следом за Бейбарсовым на тот свет… "Верховные не имеют права чувствовать, Таня, потому что Верховные любят только один раз, слышишь? Мне обжигаться нельзя". Она тоже сможет полюбить только один раз – всего лишь один, нет, не больше. Какой смысл? Зачем? Зачем? Почему она должна выходить замуж за этого человека – только по той причине, что Жанна принесла какую-то бумажку, из которой толку – ноль, но она почему-то написана рукою Верховного. И его ли рукой? - Тише, любимая, - залебезил Ург. – Тише, тише, - он потянул девушку на себя, прижимая её к себе и целуя почему-то Гроттер в щёку. – Я понимаю, ты в скорби, но раз нам так предрекли, значит, мы должны быть вместе! - Да убери ты от меня руки! – возмутилась Таня. – Глеб не мог такого сказать! Никогда. Он жив – я чувствую! Гробыня посмотрела на Гроттер как-то слишком уж жалобно, словно пытаясь уговорить и заставить сделать что-то, а после тихо выдохнула: - Это его почерк, Таня. И… После магической чумы никто не выживает, она скосила целые легионы наших, убила далеко не одного тёмного; именно после этой заразы нас и стало так мало; именно после этого у тёмных и появляются дети раз в тысячелетие, и то не обязательно… у него не было шансов. Гроттер закусила губу. Она только-только осознала, что не имеет никакого права устраивать истерики – Гробыня любила его, пожалуй, намного больше, она только что потеряла своего родного брата, но продолжает держаться, а она, Таня, рыдает и отказывается выполнить его последнюю волю. Сейчас рыжеволосой уже было всё равно. Она смотрела в наполненные слезами синие глаза Склеповой и пыталась заставить себя опять начать дышать – хотя бы ради Бейбарсова, хотя бы ради того, что он от неё требует. Если это действительно воля Глеба, значит, для чего-то он это написал. Таня не понимала, что заставило могущественного мага пойти на подобное, не осознавала до конца, зачем ему всё это было нужно, но не имела никаких моральных и физических сил оспаривать это; девушке, если честно, вдруг стало попросту всё равно. Если так нужно… То она попытается выдержать. - Ты не расстраивайся, подруга, - усмехнувшись, прошептала Склепова, обнимая её. – Всё будет хорошо, - в глазах Анны стояли слёзы. – Мы справимся, мы выиграем в этой чёртовой войне… - Свадьбу надо сыграть как можно скорее! Это восклицание Аббатиковой заставило Таню вновь усомниться в том, что именно Бейбарсов написал это завещание, но она не посмела больше ничего сказать. Казалось, что все силы просто покинули в один момент Гроттер. - Я пойду к себе, - прошептала девушка. – Мне пора… Склепова, усмехнувшись, кивнула. "Брат всегда умел сводить бедных девиц с ума", - покачала головой Гробыня. Ей было жаль Таню, она не могла осознать, почему именно так поступил Бейбарсов – ведь он тоже явно что-то чувствовал, причём, судя по всему, впервые за всю свою жизнь. Но подписал Гроттер такой пожизненный приговор. Ург, одумавшись, помчался следом за рыжеволосой, планируя поддержать её, что ли, успокоить, наверное, сказать какое-то доброе слово и заставить поверить в то, что он действительно попытается сделать её счастливой. Порой Тане хотелось в это верить, частенько случалось и так, что она попросту не желала ничего слышать – и весь этот спектр эмоций промелькнул перед её глазами за считанные секунды. - Пойдём, - прошептал сероглазый, приобняв Гроттер за талию. – Пойдём, я тебя провожу. В голосе его не чувствовалось ни единой нотки грусти, нет, скорее уж наоборот, плохо скрытая радость вырывалась то и дело наружу, заставляя Таню вздрагивать от отвращения и отчаянно ненавидеть Урга за то, что он существовал на этом свете. Гроттер посещали странные мысли – в частности о том, что всё это было просто обыкновенным манёвром, подстроенным кем-то злым и недоброжелательным, что нет смысла подчиняться записке, которую писал явно не Глеб… Но после она вспоминала глаза Анны, сквозь которые пробивались лучи разбитого сердца, вспоминала, как тускнел взгляд у Ритки и как Шурасик покачивался взад-вперёд, очевидно, пытаясь устоять на ногах, шумно вдыхала воздух и лишь отмахивалась от своих надоедливых мыслей. Она считала, что так быть не должно, была уверена в том, что не станет женою Урга, но при этом и сил сражаться с обстоятельствами никаких не имела; всё казалось ей глупым и ненужным, а мир вокруг давно уже превратился в банальный набор слишком тусклых красок. - Проходи, - Таня даже не осознала, когда именно они дошли до её комнаты, не поняла, когда именно присела на кровать, а Ург устроился рядом с ней, глядя на Гроттер так, словно он только что получил самый желанный приз в мире и смешит тот час же им и воспользоваться. Вздохнув, парень вдруг подался вперёд, привлекая Гроттер к себе, и легонько потянул за тонкую шнуровку платья рыжеволосой, того самого, что так его ненавидел Бейбарсов за непрактичность. Таня сначала попросту посмотрела на него обезумевшим взглядом, а после, словно до конца осознав, чего именно добивается Ург, вскочила на ноги. - Убирайся, - прошипела девушка. – Я согласилась выйти за тебя замуж только потому, что таковым было его предписание, но это не значит, что до свадьбы я позволю хотя бы прикоснуться к себе; вы все совершили оплошность – в завещании не было ни единого слова о том, что я должна любить кого-то или выполнять супружеский долг. Надеюсь, дверь ты отыщешь. Не так ли, Ург?