В ловушке

POV Джонин Очередной пустой день, сменяющийся очередной пустой ночью. Время, которому я потерял счет, песком сквозь пальцы просачивается в никуда, оставляя после себя ничто или жалкое подобие меня. Когда тишина вскрывает череп звенящей болью, хватаешься за каждый придуманный шорох. Когда тьма разъедает изнутри и снаружи, делая частью себя, распадая на куски и молекулы, растворяя, наполняя тобой пустоту, понимаешь, что теряешься в ней, теряешь себя. Как создание ночи оказалось в ее плену? Я в ловушке. Я потерян. Не осталось сил, всё катится в пропасть, причем уже не в первый раз. Надежда была и осталась напрасной. Я изначально один. Ночь была моей стихией, а стала моим наказанием. Как мы попадаем в ловушку? Как загоняем сами себя в нее, слепо следуя за собственным воображением и тщеславием, не замечая как за спиной захлопываются ее двери. Тогда мы запоздало оглядываемся, недоумевая как оказались внутри, бьемся в панике о решетку, отделяющую привычную свободу, и отказываемся от принятия простой истины о том, что это наших рук дело. Как выбраться из ловушки, которую создал собственными руками? Доверившись людям я сам не заметил как загнал себя в клетку, становясь тем, кого ненавижу. Воспоминания о том дне уже расплывчаты. Быть может потому что он не был особенным за исключением того, что меня лишили свободы. Или потому что прошло уже достаточно времени. Я не знаю сколько недель или месяцев назад. Я не знаю сколько времени прошло. Я знаю сколько людей назад я потерял человечность и часть себя вместе со своей свободой. Лица не стираются из памяти, не давая забыть кем я стал с такой легкостью, просто лишившись выбора и права голоса. Я не знал почему я здесь и почему должен это делать. Волку во мне нравилось такое положение дел, он упивался сладостью новой жертвы, с каждой из которой мой голос разума становился все тише. Тогда ненависть и желание бороться сменилось безразличием и смирением: я волк, это действительно моя природа. Какой смысл бороться с собой? Монстры в темноте не всегда бывают страшными. Мы сами делаем их такими. Монстры в нашей голове, наши страхи обретают очертания и неясные силуэты в липком сумраке пустой комнаты, выползая из потаенных углов нашего сознания, окружая, танцуя хороводы тенями по голым стенам. Я никогда не считал себя одним из них, до тех пор пока оставшись запертым наедине с собой не разглядел это совсем четко где-то глубоко внутри, требующее выхода наружу. Что-то изменилось одной ночью, которая тоже на первый взгляд не была особенной. Тогда я начинал подумывать, что мои пленители уже забыли про меня — слишком долго никто не появлялся в подвале с новой игрушкой. Уже несколько ночей я изнывал от скуки и безделья, ведь эти «визиты» были пожалуй единственным моим так называемым развлечением, и это мерзко звучало даже для самого себя. Но в этот раз, как только луна поднялась достаточно высоко, озаряя лишь часть моей камеры, я наконец услышал долгожданный скрип тяжелой двери наверху и звуки приближающихся шагов. Худенькая невысокая девчушка должна была стать сегодня моим украшением одиночества и праздничным ужином, думал я до тех пор, пока она не оказалась прижатой так близко в маленькой тюрьме с персональными нерушимыми правилами, полностью во власти и распоряжении изнывающего от голода волка. В ней было что-то не так. Что-то что заставляло меня медлить, и я никак не мог понять что именно. Она по-прежнему боялась, я ощущал дразнящий привкус страха в воздухе, который будил инстинкт охотника. Но вместе с тем в ее больших голубых глазах было что-то еще. Что-то очень смутно знакомое, как будто давно забытое, но до боли родное. Не отчаяние, не мольба, которые сквозили во взглядах всех моих предыдущих жертв, посланных в эту темницу, где мне отвели роль палача. Нет, даже сейчас ее глаза продолжали излучать… свет, исходящий из самого сердца. И он слепил меня еще сильнее, чем ненавистный свет фонарей или солнца. От него хотелось отшатнуться и спрятаться, вновь растворяясь в привычной темноте, но в то же время он манил. Как спасительный луч заблудившемуся во мраке вечной ночи. Я никогда прежде не видел таких глаз. Как ты, обладательница неба за дрожащими ресницами, попала сюда? Чем насолила моим так называемым хозяевам, что они выбрали для тебя подобную участь? Только лживых, двуличных с давно сгнившей душенкой и выцветшими глазами людей, ничем не лучше меня, приводили в этот подвал, где я расправлялся с ними не задумываясь, без зазрения совести. За это я был даже немного благодарен им и моим пленителям. Но эта девушка была абсолютно другая. Доброта? Понимание сквозившее в ее взгляде? В таком месте, где эти слова кажется не имеют смысла. Что ты можешь понимать, раздраженно подумал я. Я монстр, всего лишь дикое животное. Полная противоположность этому светлому человечку передо мной. Когда я стал таким? Она будила во мне то, что на мой взгляд было давно мной утеряно. Я не хотел, чтобы она думала что я чудовище. Я не хотел, чтобы она с такими пронзительно чистыми глазами видела меня так низко павшего. Мне отвели роль палача, заперев здесь против моей воли. Я не хотел этого, я не выбирал такой жизни. Жалкое оправдание. Но мне хотелось, чтобы хоть кто-то понимал. Она такая же пленница, как и я. У нее тоже нет выбора, нет права голоса. Осознание того, что в чем-то мы были равны, того что мы были по сути в одной лодке, выводило из себя. Она человек, Джонин, очнись! Она ничтожество! Просто кусок мяса! Волк во мне нетерпеливо рычал, желая ее крови. Но я не мог этого сделать. Нет… это я ничтожество. Да что со мной не так? Неужели за все это время проведенное здесь я начал сходить с ума? Я болен? Что ты делаешь со мной? Даже если так. Даже если я не смогу ее убить, ей все равно не выжить. Мы в ловушке. Мы пленники в этой тюремной камере. Она человек, хрупкое создание, которое не протянет без еды и воды больше недели. Осознание этого факта привело мои чувства в еще большую растерянность. Противоречия одно за другим продолжали терзать меня. Но я понял, что хочу ее защитить. От себя, от всех невзгод, которые могут ей угрожать. Уберечь от всего. Когда чудовище становится… защитником? Почему? Искупление? Я почти засмеялся от этой мысли. С каких пор меня беспокоят такие вещи? Я могу защитить ее от голода или всего мира просто убив, подарив покой. Эта испуганная девчонка с невероятными глазами продолжала вжиматься в решетку, ожидая своей участи. А я, разрываемый противоречиями и сомнениями, замер в метре от нее, понимая, что сейчас ее участь полностью в моих руках.