Таксист

Декабрь. Холод стоит такой, что не спасает ни теплое пальто, ни плотные колготы, ни шарф, замотанный вокруг головы вместо шапки. Зубы отстукивают мелкую дрожь, а пальцы впились в сумку так, словно эта сумка – последнее сокровище, оставшееся на этой земле. Где же это такси? Диспетчер обещала прислать машину через семь минут, я стою уже минут двадцать. Невыносимо. Наверное, он даже может видеть меня из окна квартиры, хотя… К чему ему смотреть на меня, у него есть дела поважнее… Кончик носа колет мороз, коленки щиплет поднявшийся ветер. Он периодически бросает мне в лицо горсть снега, словно насмехаясь «Накрасила глаза? Намалевалась? На тебе снега!» Я поднимаю взгляд на небо и понимаю, что ресницы, должно быть, уже склеились от снежной воды и туши, потому что на верхнем веке ощущается влага от прикосновения ресничек. Наверное, сейчас меня испугался бы даже маньяк. Ну, сколько можно? Хочу достать телефон и набрать номер такси, но сил нет. Просто продолжаю упрямо стоять на одном месте, вцепившись в ручку своей сумки. Кажется, именно она не дает мне наделать глупостей. Или моё здравомыслие. Нет, наверное, всё-таки это заслуга сумки. Здравомыслия у меня нет. В кармане оживает телефон. Наконец-то! Достаю его из кармана и слышу, как приятный женский голос говорит о том, что машина будет через три минуты. Водитель не так услышал адрес. Ну, наверное, он поехал к семнадцатому дому, в то время, как я назвала восемнадцатый. Ошибиться не трудно, каждый может не так расслышать. Жду машину, теперь сжимаю в одной руке сумку, в другой телефон. За спиной дом с горящим светом в окнах. Как там у Ахматовой? «Только в спальне горели свечи равнодушно-желтым огнём…» Не могу обернуться. А надо бы. Обернуться, показать фак и залепить снежком в окно. Но не могу, слишком холодно. Кажется, благодаря холоду я и стою так. Выпрямив спину, расслабив плечи, глядя перед собой. Просто к месту примерзла, а кажется, словно у меня всё в порядке, словно всё хорошо. Кажется, так уже было. Точно было. Подъезжает такси, я сажусь на переднее сидение, ощущая, как ноет всё тело. Двадцать минут напряжения, постоянного держания себя в руках, дают знать о себе. - Добрый вечер, - голос у водителя приятный, кажется, он молодой. Поворачиваюсь, протягивая ему купюру, приготовленную заранее. - Вечер, - эхом отзываюсь, когда он берет деньги и прячет их в сумочку на приборной панели. В салоне пахнет вкусно. Чем-то сладеньким и нежным. Тепло и темно, мягко. Тело начинает оттаивать, а вот душе оттаивать нельзя. Боль, забитая до этого в дальний угол, сейчас расправляет свои щупальца и понемногу оплетает всё моё тело. Никогда не думала, что от душевной обиды можно ощущать физическую боль. - Девушка, куда мы едем? – поворачиваюсь к водителю и натыкаюсь на его взгляд. Оказывается, я уже несколько минут просто сижу молча, не реагируя на его слова. - Простите, я просто задумалась. На Александрова, дом семь, - тихо говорю, отводя взгляд. Водитель симпатичный. - Я бы мог и раньше приехать, да только не так услышал дом! Вот и стоял там, ждал. Вы, наверное, замерзли совсем? Почему в квартире не дожидались, пока такси приедет? – его голос очень приятный. Он отвлекает меня, не дает замкнуться в себе, в своей обиде. - Я немного замерзла, но это же не смертельно, - говорю, пытаясь улыбнуться, - Каждый может не так услышать или не так сказать, это совсем не страшно. Ошибиться может любой человек, и хорошо, если он ошибется в номере дома, а не на дороге, - тихо продолжаю, глядя на дорогу. Снега очень много выпало в этом году. Снегоуборочные машины не справляются с таким объемом работы, поэтому ехать сейчас на машине – сплошное мучение. Мы плетемся невероятно медленно, но меня всё устраивает. Я вообще не люблю машины, а когда они несутся на полном ходу… - Вот тут вы совершенно правы! Хотя, лучше бы вы подождали дома. Вон, руки какие красные, окоченели совсем, наверное… - я слышу искреннюю заботу в его голосе. Мне становится неуютно, невольно водитель напоминает о том, почему я сегодня вообще на такси еду домой, да еще и посреди ночи. У меня были совсем другие планы на этот вечер… - В том доме мне уже не рады, - тихо говорю я, опустив шарф с головы и вздохнув. Удивленный взгляд. Кажется, водителю не больше лет этак двадцати пяти. - Кто может не обрадоваться столь очаровательной девушке? – натянуто смеется он, а я сжимаю руки в кулаки, продолжая смотреть вперед на дорогу. Ненавижу себя за то, что от его слов по щекам начинают бежать слёзы. Меня бросили. Изменили мне, выбросили, как тряпку, на улицу, и даже причину подробно объяснили. Так подробно, что захотелось взвыть. - Знаете, очаровательность это не все, что нужно противоположному полу, - меня вдруг прорывает. Я говорю, глядя перед собой и комкая в руках ручку от сумки, а из глаз продолжают течь слёзы, - Вам еще нужно телесное тепло, внимание, забота. Вам не нужна заледенелая вобла, которая настолько скупа на прикосновения и проявления чувств, что кажется вообще неживой. Вам не нужна та, что не может каждый день твердить, насколько она вас любит, насколько счастлива рядом с вами, насколько вы безупречны… Вам не нужна та, кто не покажет открыто своих чувств. Вам…нужна только… Я сцепила зубы, но даже это не помогло сдержать рыданий. Уткнувшись лицом в колени, я вцепилась зубами в ручку своей сумки и тихо заскулила, пытаясь не взвыть в голос. Машина вильнула вправо и резко остановилась, водитель рядом, наверное. Смотрел на меня, словно на сумасшедшую. - Девушка… Ну, что вы, девушка? Не плачьте так, ну… Подумаешь, козел какой-то бросил, таких же еще тысячи у вас будут! Ну, чего вы… - молодой человек рядом осторожно тормошил меня за плечо, а я лишь упрямо замотала головой. - Мне не нужны тысячи! И сотни ни к чему, мне нужен он – тот, кто был со мной, когда больше никого не осталось. Он – всё, что у меня есть… Как я могу не плакать, когда это невыносимо? Вы когда-нибудь слышали от любимого человека на вопрос «чем она лучше?» что-то вроде «Она-то уж точно лучше. По крайней мере, я могу искренне смеяться с ней, а что с тобой? Из тебя улыбки не вытащить, да ты настолько бесчувственна, что ни разу не воспользовалась ни одними духами, что я дарил! Ты не ставишь меня ни в грош, ты похожа на ледяную глыбу, которую и обнять-то нельзя!» Как ты бы чувствовал себя на моем месте? – я сорвалась на крик, поворачиваясь к водителю. Он сидел, потрясенно глядя на меня, даже включил верхнюю лампу, наверное, чтобы лучше видеть, насколько я сейчас страшная. - Почему вы-то плачете? – прошептала я, глядя на слезы, бегущие по его щекам. - Потому что я представил, что ты должна чувствовать… Наверное, это невыносимо, да? Я бы… Не смог представить себе жизни без девушки, на которой скоро женюсь… - он вздрогнул, утирая глаза руками, - Подождите секунду. Он взял рацию и сказал что-то вроде того, что закрывает смену на сегодня и сдаст её через пару часов. Я продолжала сидеть, уткнувшись лицом в колени. Я снова и снова переживала тот миг, когда остатки моего мира рухнули. Водитель сидел рядом. Оказалось, его зовут Алексей. Он попросил меня рассказать ему всё, чтобы мне стало легче. Уговаривать не пришлось и, после того, как мы пересели на заднее сидение машины, а я сняла обувь, подтягивая колени к груди, я начала рассказ. Мы встретились два года назад, когда я как раз поступила в институт. Он был самым заметным парнем на курсе, на него обращали внимание многие девушки. Я любовалась им издали, так и не смея подойти, но, оказалось, что он знал мою младшую сестру. Она познакомила нас через полгода после того, как я впервые увидела его. Я была счастлива, когда он обратил на меня своё внимание, когда начал ухаживать, приглашал на свидание… Потом всё рухнуло. Мой мир умер после того, как погибла моя сестра. Она умерла из-за меня. Из-за того, что я сидела на заднем сидении чертовой калымаги, которая везла нас с Нютой год назад такой же зимней ночью из гостей. Я до сих пор помню её лицо, когда она крутилась на переднем сидении, то и дело поворачиваясь ко мне и повторяя «Жених и невеста, тили-тили-тесто!». Она так хотела, чтобы мы с Димой были вместе, уже придумывала, какое платье мне подойдет… Я ругалась на неё, шикала, говорила, чтобы она не торопила события, а она продолжала вертеться. Я всегда была угрюмой, а она так любила жизнь. Её обожали все… Я увидела свет первой, заскользили колеса, взвизгнули тормоза, Нюта смотрела на меня, не понимая, почему я вдруг закричала, закрывая лицо руками. Больница, родители, которые сидят у её койки, мать, рыдающая в объятиях отца, умоляющая Аню вернуться. Похороны, снег, слёзы мамы, отец пьет. Я не могла проронить ни слезинки на людях. Крики мамы «почему это должна быть Нюта?» Мои крики «Почему я должна жить?» И единственный человек, который видел мои слёзы, мою боль, человек, который не дал мне упасть – Дима. Я жила у него две недели, училась заново жить. Он расписывал мой день по минутам. Встать. Умыться. Чистить зубы. Завтракать. Читать. Смотреть телевизор. Есть. Учиться. Читать. Спать. Есть. И постоянно - не винить себя. Я хотела умереть, вместо этого сняла малюсенькую однокомнатную квартиру на окраине города, съехала от родителей, которые не могли меня видеть. Я слишком похожа с Аней. Продолжала учиться, устроившись на вечернюю работу, работала по ночам в выходные. Выживала, как того хотела бы моя Нюта. Дима был рядом, но я замерла. Внутри еще были чувства, они теплились тлеющим угольком, но снаружи казалось, что мне всё равно. Хотя я так его люблю, он не смог увидеть этого. Он начал ссориться, ругаться на меня, раздражался, когда я не могла ходить с ним на свидание из-за работы, злился. Я так могла улаживала это, просила прощения, обещала, что скоро всё наладится, что я изменюсь, разберусь со своей жизнью, научусь заново… Я выпрямилась, глядя перед собой. Слёзы кончились, голос становился всё тише и тише… - Я решила измениться сегодня. Надела платье, которое Нюта купила мне, когда я поступила в институт, сходила в салон красоты, сделав прическу, накрасилась, воспользовалась духами, которые мне подарил Дима, когда мы только начинали встречаться. Кошмарный запах, больше подходит сорокалетней, взрослой женщине, нежели мне. Сапоги на каблуке, новая дамская сумка – на это ушёл остаток зарплаты. Решительное желание сегодня же начать жить с нуля. Я пришла к нему без предупреждения, он всё равно говорил, что будет учиться, раз я всю ночь должна быть на работе. Мне открыли быстро. Он стоял в халате, распахнутом на груди. Растрёпанные волосы, слащавая улыбка, затуманенный взгляд, босые ноги. За его спиной из спальни выглядывала златокудрая девушка, закутанная в одеяло. Он не стал оправдываться, говорить, что я поняла что-то не так, просто сказал, что больше не может быть со мной, и ему жаль, что я узнала всё таким образом. Я замолчала, взяла край своего шарфа и старательно вытерла глаза, размазывая по лицу смешанную со слезами косметику. Алексей сидел рядом, молча глядя на меня. - Вот такая веселая история, - усмехнулась я, поворачиваясь к водителю, - Теперь твоя очередь, расскажи мне про свою невесту? - Как тебя зовут для начала? – он явно не знает, с чего начать, просто тянет время. - Саша. Александра. - Сильное имя… Моя невеста не такая, как ты. Она… Светлана. Она прекрасна, нежная, ранимая, чистая, словно весенний денек, когда начинают распускаться цветы. Она любит людей, любит смеяться, любит меня… Всегда душа компании, она никого не обидела на моей памяти. Я не достоин её… Мы познакомились года четыре назад, на вечеринке у общих друзей. Я долго добивался её, ухаживал, водил в кино, дарил шоколадки. Она радовалась любым, даже самым маленьким мелочам… И вот, мы вместе уже два года. Я закончил институт, работаю не по специальности, приходится в Москву ездить каждый день, пять дней в неделю. И по субботам и воскресеньям я работаю таксистом, график свободный, хочу – работаю час, хочу - всю ночь. Вот, в общем, и всё… Но, знаешь, я благодарен судьбе, которая связала мою жизнь с жизнью Светы, потому что она стала моим личным Светом. Я молча слушала, завороженная нежностью, которая звучала в его голосе. Такая невероятная, полная беззаветной, искренней любви… Я даже не знала эту Свету, но как же я завидовала ей в тот момент, когда рядом со мной, разбитой, страшной, уставшей, сидел обычный парень, не красавец, не блещущий умом, но… Любящий. - Наверное, твоя невеста - самая счастливая девушка на свете, - прошептала я. - Надеюсь, - кивнул Алексей, тепло улыбаясь, - А ты не переживай. Продолжай жить, назло всем. Просто жить, потому что иначе твоя сестра будет очень расстроена, ясно? - Угу, - киваю, закрывая глаза и снова утыкаясь носом в колени, - Пожалуйста, отвези меня на Александрова, семь. Я сегодня устала… Он молча поднимается, садится за руль и мы трогаемся, больше не говоря ни слова. Мне даже не стыдно – я впервые в жизни плакала на глазах чужого человека, вылила на него столько всего, и… Мне не стыдно за это ни капли. Просто так получилось. Просто мне стало легче… Мы доехали очень быстро, но я почему-то не спешила выходить из машины. Алексей вышел первым, обошел машину, открыл мою дверь, наклонился, натягивая на мои ноги сапоги и застёгивая молнию, запахнул плотнее пальто, замотал шарф, сунул в руки сумку, а в сумку что-то еще положил. - Что ты положил? - Визитка. В выходные, если тебе будет не с кем поговорить, я работаю таксистом. Ты можешь звонить в любое время, и я приеду, чтобы выслушать, хорошо? Тупо киваю и встаю на ноги, когда меня подхватывают подмышки и ставят на заснеженную дорожку. - Береги себя, Александра, - шепчет Алексей, заглядывая мне в глаза и мягко улыбаясь. У него, оказывается, карие глаза. Молча смотрю, как он садится в машину и уезжает, и только ветер понёс ему вслед единственное слово, сорвавшееся с искусанных губ: - Спасибо…