Кладоискатели

– Вы издеваетесь, да? – спросила Марта, воздав руки к небу. – Что снова не так? – удивился Доктор. Джек Харкнесс хихикнул, чем еще больше разгневал мисс Джонс. Это бессмертное чудовище из будущего на расстоянии в пару метров казалось пределом мечтаний, но, стоило чуть расслабиться, немедленно превращалось в крупных размеров занозу. Не зря же его так дружно ненавидел весь Торчвуд, который Харкнесс и возглавлял. За время знакомства с этим проходимцем, Марта уверилась, что мужчины лучше Джека (и, одновременно, хуже Джека) в ее жизни не будет. Но это было до того для, как Доктор вернулся из прошлого вместе с Чезаре. Словно почувствовав, что девушка размышляет о нем, последний помахал ей лопаточкой, которой переворачивал мясо. Это была ее, Марты, лопаточка, а также ее кухня и даже ее фартук. Она не любила этот бросающий вызов хорошему вкусу кошмар с розовыми оборочками, подарок мамы к прошлому Рождеству, и стыдливо прятала его в дебрях кухонного шкафа. Но теперь фартук был извлечен на свет божий, надет, и чертов Чезаре, к тому же, не выглядел в нем ни на унцию менее мужественным. Марта кинула еще один гневный взгляд в сторону Джека, и посмотрела на Доктора, ткнув пальцем в сковородку. – Ты знаешь, что это? – спросила она у него. Десятый осмотрел содержимое сковороды и резюмировал: – Мясо. – Это – инопланетное мясо, – обвиняющее заявила Марта. – Я могу отличить его от свинины. – Я тоже с другой планеты, – пожал плечами Доктор. – Не пропадать же добру, – присоединился к нему Джек. – В Торчвуде этого мяса еще целых полсклада, а употреблять его в пищу никто не желает. – Я хорошо понимаю, почему, – ответила Марта. Чезаре скорчил забавную рожицу, ловко перевернув кусок спорного мяса лопаточкой. Не заметно, чтобы внеземное происхождение ужина его как-то расстроило. – Тебе что, все равно, кого есть? – возмутилась Марта. – Если честно, то да, – отозвался Борджа. – Если когда-то я и был разборчив в еде, то тюремное заключение совершенно избавило меня от такого порока. И мне безразлично, кем было оно, – он постучал по куску мяса, – когда бегало. – Похоже, что это был единственный полезный порок в твоем арсенале, – ощетинилась Джонс. – Интересно, а то, что дежурным по кухне у нас – знаменитый итальянский отравитель, тоже беспокоит только меня? Возмущенный (или, скорее, играющий в возмущение) Чезаре демонстративно облизал лопаточку. Наверное, этим он желал показать только отсутствие отравы в том, что готовит, но Марта отчаянно покраснела. На Борджа, как и на Харкнессе, можно было поставить штамп качества с надписью: «Чертовски сексуальный мужчина», и с этим приходилось мириться. – Я могу съесть ее порцию, – с готовностью предложил Джек. – Меня нельзя отравить с нужной гарантией, все равно оживу. Хоть нормально поем напоследок. Чезаре фыркнул. – Лучше отдайте ее порцию мне, – сказал он. – Размечтался! – вскинулась Марта. Борджа будил в ней дух неистребимого противоречия. – Между прочем, это – моя кухня. – Но тебе же не нравится ни мясо, ни кулинар, – теперь он смотрел прямо в глаза Марте, и она к стыду своему ощутила, что снова краснеет, как девочка. – Значит, я съем это просто из принципа! – сказала Марта, достав из шкафа жалобно звякнувшие тарелки. Чезаре лишь поднял бровь, в немом удивлении столь странной принципиальностью. – Мы здесь не поместимся, – вмешался в спор практичный Доктор, сгребая в охапку тарелки, салфетки и вилки. – Чезаре, бери еду и пойдем в гостиную. Доктор, с торчащими из карманов вилками, к тому же – вооруженный парой тарелок и Борджа со сковородкой наперевес являли собой эпически прекрасную картину, но досмотреть это шоу Марте не дал Джек. – Он тебе нравится, – заявил Харкнесс, уютно пристроив свой тощий зад прямо на подоконнике. – Доктор? – зачем-то спросила Марта. Харкнесс фыркнул. – Любить Доктора – так же надежно и безопасно, как брата… хотя бы из-за того, что с ним ни тебе, ни мне, ни длиной череде спутниц и спутников, с которыми он коротает свою вечность, ничего не обломится. Могу даже предположить, будто таймлорды появляются на свет каким-то не очень известным нам, людям, способом, но сути вопроса это не изменяет. Тебе нравится Чезаре. – Чушь. – Тогда – почему ты краснеешь, когда он глядит в твою сторону? – У него взгляд тяжелый. – Детка, – Джек изобразил на лице глубокое удивление, – тебе точно исполнилось восемнадцать? – А тебя хоть раз убивали молотком для отбивания мяса? – спросила Марта, поигрывая этим самым орудием. – Понял угрозу и умолкаю, – отозвался Харкнесс, шутливо подняв руки вверх. Все же он был удивительно обаятельным проходимцем. Наверное, в прошлой жизни, до того, как Джек застрял в прошлом, случайно обзаведясь бессмертием, это качество не раз помогало ему выживать. – Джек… – произнесла она. – Неужели мое состояние так заметно? – Если тебя это утешит, Марта, – серьезно сказал он, – Чезаре нравится большинству встреченных им на пути женщин. Когда мы с ним пошли в магазин, чтобы купить Борджа что-то посовременней доспехов четырехвековой давности, на него собрались поглазеть продавщицы пяти отделов, включая детские игрушки. Чезаре просто чертовски привлекательный мужчина по меркам любого столетия. В моем родном времени ему тоже бы не давали прохода. – С ним далеко не все просто. – Да, – не стал отрицать Джек. – Не знаю, откуда Доктор его вытащил, история никогда не была тем предметом, который мне нравился. Но для него это было не лучшее время. Я плохо разбираюсь в том, как правильно кланяться в каком из столетий, но хорошо знаю людей, и мне известен взгляд, как у Чезаре. – Какой взгляд? – шепотом спросила Марта, ощущая предательские мурашки, бегущие по спине. – Когда ты решаешь, броситься ли тебе под поезд сегодня, или чуть-чуть подождать, – в этот момент в Харкнессе не было ничего легкомысленного. – Я часто видел его в своей жизни … и в том числе – в зеркале. Джек редко рассказывал о себе и почти никогда – в таком тоне. Максимум, что Марта слышала от него, это байки о его прошлых аферах и интересные факты из будней Торчвуда. Но появление Чезаре что-то сдвинуло и в Харкнессе тоже. – Это было ужасно? – Человек – тварь весьма гибкая, – полупрезрительно уверил ее Джек. – Если не сдохнет – привыкнет даже к ужасному. – В кого ты такой циник, а? – В себя, Марта. Только в себя. *** Несмотря на усилия Марты, ужин удался на славу. Теперь, вспоминая их вечерние посиделки в ее крохотной гостиной, Джонс и сама не понимала, зачем она столько язвила и демонстрировала неуживчивость собственного характера. Наверное, ее смутило то, что сказал Джек о себе и о Чезаре. Во всяком случае, другого разумного объяснения скверному настроению не нашлось. К счастью, трое мужчин стойко игнорировали все нападки. Доктор был весь поглощен планами поиска сокровищ, напоминая мальчишку больше, чем когда-либо на памяти Марты. Чезаре вяло возражал Александру Дюма, приводя исторические факты как доказательства, но железобетонной уверенности Повелителя Времени это даже не шелохнуло. Глядя на этот энтузиазм, она почему-то не могла выбросить из головы Мастера и его смерть. Он был последним живым сородичем Доктора… Даже при том, что являлся настоящим чудовищем. Марта не знала, что в прошлом случилось между двумя таймлордами, но их история была долгой и сложной, как любая старинная дружба… или – многовековая вражда. «Наверное, мы все от чего-то бежим, – думала она сейчас, вспоминая прошедший вечер. – Я – от работы на правительство и одиноких вечеров в обнимку с компьютером, Джек – от бессмертия, Борджа – от смерти, Доктор… наверно, от Доктора и того багажа, что таскает с собой существо, которое уже сотни лет тасует тысячелетия, как колоду. И вот мы случайно встречаемся в этом коротком отрезке вечности между ужином и сном, смеемся, дразним друг друга… портим другим настроение, да. Но все это так… мимолетно и бренно». Повинуясь внезапному импульсу, Джонс поднялась на крышу. К вечеру распогодилось, исчез вездесущий туман, и сейчас над Лондоном сияли звезды. Марта засмотрелась на них, и едва не наступила на Чезаре. Борджа лежал на крыше, раскинув руки, и тоже смотрел в небо. Под спиной у него была постелена темная куртка, одна из тех, которые они с Джеком купили в том магазине. Хорошо, значит, их гость их прошлого еще не такой законченный самоубийца, как намекал Харкнесс. Хотя… Край крыши был близко, а за ним – только асфальт и четыре метра в свободном падении. Мужчина не двигался и не реагировал на ее появление. Поколебавшись, девушка сняла свою куртку тоже и, постелив ее на холодную крышу, присела рядом. – Расскажи о себе, Чезаре, – неожиданно даже для себя попросила Марта. Он удивленно поднял бровь. – Что, Александр Дюма изложил все не слишком подробно? Есть еще исторические хроники. Я их прочел… – То есть – Джек прочел их тебе. – Не суть важно. Мне они очень понравились. – Почему ты такая колючка? – с досадой бросила Марта. – С кем поведешься, мисс Джонс, – ехидно сказал Борджа, но его темные глаза при этом осветились весельем. Марта решила, что Джек прав даже в том, что их пикировки нравятся гостю из прошлого. Она сомневалась: это несколько противоречило и образу, нарисованному Макиавелли в его «Государе», и общепризнанному взгляду на Чезаре как на человека, шутить над которым весьма чревато. Но сейчас Марта решила поверить опыту Джека и, вместо того, чтобы гордо удалиться после очередного намека на ее вредность (как это было уже несколько раз), только подобрала под себя ноги, и, сев по-турецки, уперла указательный палец в грудь собеседника. – Хочешь знать, что я думаю? – спросила она, и, не давая Борджа ответить, продолжила: – Тебя задевают все эти сплетни, и особенно задевает то, что они отнюдь не утихли через четыреста лет. Но ты слишком горд, чтобы что-то доказывать. Отсюда и юмор на тему твоей кровожадной семейки. Даже не пытаясь встать, Чезаре поднял руки и поаплодировал. – Браво, мисс Джонс. Вам стоит самой писать книги. – Я просила не называть меня так. Когда я слышу «мисс Джонс», то ощущаю себя как минимум старой девой. – Учту, – теперь он перевернулся на бок, чтобы лучше видеть лицо Марты, освещенное бликами неонового света. – Но, если ты правда думаешь так, как сказала минуту назад, то зачем тебе правда? Если люди не потеряли интереса к скелетам в шкафу у семьи Борджа за четыреста лет, вряд ли кому-то действительно нужна истина. – Она интересна мне, – парировала Марта. – Потому, что ты все же не умер четыре века назад, а сидишь… ну, точнее, лежишь прямо передо мной. – И что же тебе интересно? – Чезаре снова лег на спину, положив руки под голову и глядя в звездное небо. – Убил ли я своего брата? Спал ли с родной сестрой? Существует ли перстень с ядом и ключ для шкатулки с отравленным шипом? Или, возможно, ты хочешь знать, каково это: всю жизнь называть отца «Папой», но никогда не услышать в ответ слово «сын»? – Давай на минуту представим, что я не читала никаких хроник и вообще ничего не знаю о Борджа, – предложила она. – Расскажи мне про то, что захочешь. С полминуты Чезаре молчал. Марта, не привыкшая к тому, что ее игнорируют, уже почти было решила, что попытка зарыть топор войны провалилась, но, как оказалось, ее слова просто долго обдумывали. – Говоря честно, я так привык к тому, что, произнося имя «Борджа» люди сразу же предлагают собственную трактовку, что несколько растерялся. Но в твоих словах что-то есть. Он снова замолк, но, на сей раз, Марта уже не собиралась уходить, полностью обратившись в слух. – Я был незаконным ребенком, – начал он. – Когда я родился, Родриго Борджа уже был кардиналом и правой рукой папы Каликста III, поэтому об официальном браке между ним и моей матерью речи не шло. Пикантности моему появлению на свет придавал и тот факт, что Ваноцца забеременела буквально на заре их романа, и, учитывая тот факт, что до Родриго она встречалась с другим кардиналом, сам факт отцовства вышел довольно сомнительным. Это было одной из тех вещей, о которые в нашей семье никогда не упоминали открыто. Другим фактом из той же серии, кстати, было родство будущего папы Александра VI с Каликстом III. Официально они были дядей и племянником, однако «племянниками» в мои времена часто называли бастардов, – он усмехнулся. – Говоря проще, семья, в которой мне довелось появится на свет, уже в те времена была довольно скандальной. Однако, Родриго Борджа оказался человеком дальновидным и был достаточно полезен преемникам Каликста III, чтобы сохранить свое положение и после его смерти. Таким образом, к тому моменту, как он взошел на папский престол под именем Александра VI, мой отец был уже очень опытным интриганом. А успех в политической игре достигался, в том числе, и опорой на родственников. Для того, чтобы обеспечить себе эту опору, новый Папа решил вспомнить о своих тайных отпрысках. Из того, что сейчас пишут про Борджа, у меня сложилось ясное ощущение, что нас с отцом считают сообщниками по черным делам, которые жили душа в душу и чуть было не умерли в один день, переборщив с отравительством. На самом же деле, мои отношения с Александром VI всегда были холодными и формальными. Когда он умер, я не смог найти в себе должного сожаления, даже при том, что понимал, чем для меня чревата подобная перемена. Но, разумеется, так получилось не сразу. А для того, чтобы понять, почему вышло именно так, придется упомянуть и о моих сестре с братом – в хронологическом порядке. – Твой отец любил их больше? – Любил? – переспросил Чезаре. – Да, наверно, любил, только очень по-своему. Родриго Борджа приписывают много злодейств, однако, гореть в аду он будет за то, как он обращался со своими родными. И особенно – за Лукрецию. – Он ее соблазнил? – Нет. Но он сделал подобные слухи возможными, когда выдал сестру замуж за исключительного мерзавца, причем – проявив редкостное упрямство и даже жестокость в этом вопросе. Мать изначально была против этого брака… Это был первый и последний раз, когда она посмела открыто возражать Александру VI. В итоге за тот демарш она поплатилась и местом фаворитки – Родриго в отместку спутался с девушкой чуть старше Лукреции – и возможностью просто приехать на свадьбу дочери. А все ее дети получили хороший урок… – Чезаре вздохнул. – Честно сказать, я не знаю, что бы я сделал, окажись я сегодня в той комнате во время спора между моими родителями. С одной стороны, мать так и не простила молчания ни мне, ни моим братьям. С другой – я уверен и в том, что наше заступничество ничего бы не изменило, к тому же, в случае ослушания, Родриго вряд ли был столь же мягок с нами, как с давней возлюбленной. У него было много возможностей превратить нашу жизнь в ад на земле, и как-то не сомневались в том, что для сыновей он не сделает исключения. – Он был жесток. – Он был Папой Римским, причем – одним из наиболее деятельных Пап, занимавших римский престол. За это его не любили. Например, кардинал делла Ровере, его бывший соперник в борьбе за любовь моей матери и будущий Юлий II. Кстати, именно он начал чеканить римские скудо, те самые, в которых Доктор измеряет гипотетический клад Чезаре Спада. – Как думаешь, что будет, когда Доктор его не найдет? Она не сказала «если» – история, рассказанная Дюма, все больше казалась Марте простым вымыслом. Впрочем, Джонс и раньше не очень-то верила в реальность сокровищ кардинала Спада. – Ничего, – ответил Чезаре. – Я даже не думаю, что он реально надеется отыскать клад на острове Монте-Кристо, Доктор всего лишь желает развеяться в интересной компании. Поэтому мы обойдем пару пещер, посчитаем скалы близ острова, отмерим нужное число шагов, помашем тем здоровенным металлоискателем, который Джек вчера одолжил в своем Торчвуде. А потом – организованно доедим инопланетное мясо, и, пожав друг другу руки, разойдемся по своим делам… и своим эпохам. – И ты погибнешь? – Мы все умрем, – рассеянно сказал Чезаре, – я просто теперь знаю дату, когда это случилось. Он внимательно посмотрел на лицо Марты и добавил неожиданно мягко: – Я вижу, что тебе жаль, и причем – ты жалеешь не только меня. Не нужно. Мы проживаем свои жизни именно так, как хотим. Это стоит цены. *** Вопреки опасениям Марты, их пикник в прошлом прошел без сучка и задоринки. Она до последнего не верила в то, что с Доктором можно просто поесть мяса на берегу, таймлорд словно притягивал к себе аномалии, проблемы и инопланетных монстров. Поэтому, отправляясь на Монте-Кристо, Марта ожидала чего-нибудь… в этом духе. Возможно, тела контрабандистов захватила очередная Семья Крови, а в пещерах под островом, вместо клада Чезаре Спада свила гнездо фосфорорганическая жизнь… или же – менее экзотичное: сливины поджидают там толстых землян для того, чтобы сделать костюмчики по фигуре? Но все было тихо и благостно. Сначала они, как и предсказывал Чезаре, немного побегали с металлоискателем, но отыскали лишь пару ржавых якорных цепей. А потом Доктор (и правда, не слишком расстроенный) достал из Тардис продукты и несколько ядовито раскрашенных пледов. Картину «пикник в прошлом» завершил очередной безумный агрегат из Торчвуда. Десятый Доктор что-то там говорил про термоядерный синтез, но Марта решила считать это просто мангалом, тем паче, что именно так агрегат и использовали. Потом появились и музыкальные инструменты (чего только нет в Тардис Доктора!), и компания стала совсем тесной и приятной. А после всего этого она шагнула из Тардис в холодное утро лондонского понедельника, и беспомощно наблюдала за тем, как исчезает синяя будка, унося с собой теплый воздух Средиземного моря. Единственная плохая вещь в уик-энде – это то, что после него всегда наступает понедельник. Именно об этом думала Марта, трясясь в метро, пока поезд мчал ее на работу. Казалось, что вечер пятницы был лишь минуту назад, и она вот-вот обернется из-за того, что ее окликнул знакомый голос. Рядом с Доктором жизнь становилась намного ярче, и именно поэтому Марта так возражала против этого пикника. Нельзя привыкать к хорошему, иначе потом очень трудно зажить прежней жизнью… Без путешествий во времени, без приключений и инопланетян. Только вот голос, который она вдруг представила, принадлежал вовсе не Доктору. Работа не ладилась. Для начала она пролила стакан с кофе на стол, и в результате пришлось весьма срочно переделывать важные документы. А все потому, что ей вдруг позвонила мама и сразу спросила: «И как там твой итальянский поклонник?» Судьба кофе решилась в тот же момент. Стараясь держать себя в руках, Марта спросила, откуда мама вообще взяла этого итальянца. И прямо увидела, как мать понимающе ей подмигивает. А потом началось: Люси как раз была в магазине (зашла купить мужу рубашку), потом она встретила Анну, которая выгуливала собаку, а та, в свою очередь, Лизу, как раз проезжавшую на велосипеде. В итоге у Джека и Чезаре просто не было шансов добраться до дома Марты и не быть выслеженными прекрасной половиной Лондона. «Не мегаполис, а маленькая деревня!» – возмущено подумала Марта. Но мама совсем не планировала сдаваться и прекращать свои расспросы. Она была уверена, что столь тонкое дело, как личная жизнь взрослой и самостоятельной дочери, никаким образом не устроится без ее ценных советов. Хотя – к сожалению Марты – насчет многих поклонников миссис Джонс была более, чем права. Ее мнение о кавалерах дочери чаще было плохим, чем восторженным. Последний мужчина, который нравился ее матери, был как раз Доктором, но с ним, как правильно сказал Джек, ловить было нечего. – Так что там с итальянцем? – настаивала миссис Джонс. – Он прибыл с Доктором, – решила сказать правду Марта. Она надеялась, что это разом прекратит все вопросы, но в трубке раздалось лишь одобрительное: – Да, Доктор плохого не посоветует. Марта живо представила, будто мама и Доктор сидят у камина и, попивая «Эрл Грей», вместе планируют ее личную жизнь, и не смогла решить, умиляться ей этому или же ужасаться. – Ему нет до меня дела, – сказала она в трубку. И, только произнеся эта фразу, поняла, что не знает, о ком сейчас говорит: о Докторе или о Борджа. Марта не верила в глупости вроде любви с первого взгляда, и это, конечно, была не любовь, но… Скажи ей кто-либо, что можно настолько привыкнуть к человеку всего за два дня, чтобы остро почувствовать одиночество на любимой работе, они не поверила бы и в это. Сославшись на неотложные дела, Марта положила трубку и еще какое-то время блуждала в воспоминаниях. Всего два дня. Или – целых два дня? Ей вдруг вспомнился Чезаре, засовывающий в тостер хлеб. Она не смогла удержаться – и пошутила насчет него и современных технологий. А Борджа спокойно осведомился о том, думает ли она, как работает данный прибор, включая его в розетку? В итоге Марта еще минут сорок вспоминала школьный курс физики, равно как и то, что именно она знает об устройстве телевизора и холодильника… С предсказуемо прискорбными результатами. Борджа умел заставить задуматься всего парой слов, и ей это нравилось. Ей вообще очень нравился Чезаре. Сделав это открытие, Марта, едва дождавшись обеденного перерыва, залезла в поисковик, пытаясь найти больше информации об итальянце. Она не кривила душой, когда просила его притвориться, будто она ничего не читала и мало знает о Борджа. Марта, и правда, не знала подробностей, ибо, как и Джек, не слишком любила историю до встречи с Доктором. Конечно же, по закону подлости, вместо интересных фактов о жизни Чезаре Борджа (ого, он знаком с Леонардо да Винчи!) в глазу сразу бросилось то, как он умер. Глупая гибель в мелком территориальном конфликте, изуродованное до неузнаваемости тело, отсутствие нормальной могилы. Как оказалось, сегодня никто даже не знает, где захоронены его останки. Марта вдруг поняла, что мужчина, с которым они только вчера лазили по пещерам и пели песенки на два голоса, умер четыре века назад. В груди стало тесно, к горлу подкатил ком. … а ведь он так и не рассказал ей про Хуана. Закончив работу, Марта совсем не спешила в свое опустевшее обиталище. Она обошла все бутики по дороге, глядя на платья и юбки невидящим взглядом, выбрала самую длинную очередь в продовольственном магазине. В итоге, когда Джонс приблизилась к своему дому, на улице уже стемнело. А в ее окнах горел свет. «Воры!» – с радостью подумала Марта, нащупывая в сумочке шокер. Наверное, стоило позвонить полицейским, но в ее отвратительном настроении возможность немного накостылять незваным гостям смотрелась, как благо. С шокером наперевес, Марта открыла незапертую дверь, и, крадучись, пробралась в гостиную. А затем –застыла в немом удивлении, потому что в кресле сидел… Чезаре. Да, да, тот самый Борджа, которого она уже похоронила и над печальной долей которого даже всплакнула в женской уборной. – Что-то ты поздно, – сказал итальянец, аккуратно вложив закладку в «графа Монте-Кристо». Марта узнала книгу, это было коллекционное издание Доктора, написанное на французском, с автографом автора. А говорил сейчас Чезаре по-английски, хоть и с акцентом. Раньше Марта не обращала на это внимания, списывая все на возможности Тардис по переводу с любых языков. Но теперь явление стало заметным. Первым импульсом Марты при виде Борджа было подскочить к креслу, в котором он сидел, и огреть Чезаре по голове безопасным концом шокера. Но вместо этого она, неожиданно для себя, просто кивнула на книгу: – Решил дочитать? Он повертел томик в руках. – Да… Очень хотелось узнать, на что же пустил Дантес «эти спрятанные от жадности Борджа сокровища». – И как тебе? Вместо быстрого ответа, Чезаре задумался, прикусив нижнюю губу. – Я не был бы тем, кто я есть, будь я чужд концепции мести, как таковой. И испанцы, и итальянцы всегда были… злопамятны в вопросе о нанесенных обидах, а по крови я и тот, и другой одновременно. – Но? – Но, дочитав до конца, я подумал: «Уж лучше бы клад нашел Доктор». Они помолчали. Потом Марта все же решила задать тот вопрос, который упорно вертелся на кончике языка: – Но – почему ты вернулся? Борджа задорно и ослепительно улыбнулся. – Не могу заявить, будто это было моим совершенно сознательным решением… Четыре века назад Открывая дверь Тардис, Чезаре оказался в тех же наваррских кустах, из которых и начал свой путь к приключениям. Неужели всего два дня назад? По пути Доктор торжественно клялся, что вернет его в ту же минуту, откуда забрал. Однако, оглядевшись по сторонам, Борджа сообразил, что окружающему пейзажу чего-то недостает. – Что-то не так? – спросил Доктор, тоже показавшийся из недр машины времени. – Конечно, – возмутился Чезаре. – А где моя лошадь? Словно в ответ, до них донесся удаляющийся топот копыт. Не сговариваясь, двое мужчин забрались на ближайшее возвышение (которым оказалась крыша Тардис) и увидели всадника, улепетывающего по дороге во все лопатки. Его поспешность была более, чем объяснима – учитывая то, сколь сурово в начале семнадцатого столетия карали за конокрадство. Гоня лошадь во всего опор, вор скрылся с глаз наблюдателей, но до их ушей почти сразу же донесся ни с чем не сравнимый шум битвы. Испуганное ржание коня, кровожадные крики, бряцанье стали… Чезаре повернул голову и с подозрением глянул на Доктора. – Спорю, ты сделал это намеренно, – сказал он. – Мы опоздали на пару минут, – махнул рукой Доктор. – Ошибся в расчетах. Ну, с кем не бывает?