Mon nom est Sebastien

Потерявшее смысл настоящее плескалось в переполненном болью бокале. Я - этот бокал. Не имея понятия, почему мои стеклянные стенки еще не треснули от яда, я держала жидкость в себе, пытаясь устоять на тонкой хрустальной ножке. Парни помнили, что им нужно питаться и вымывать с тела грязь от постоянной ночлежки в больнице, у постели вечно спящего Себа. Его не решались будить, пока он не отойдет от наркоза сам. Я там не ошивалась - всегда сидела у дверей. Так вот, о существовании вне больного Себа помнили все, кроме нас с Пьером. Мне хватало больничного душа и кислого кофе, да и к тому я даже не прикасалась, Бувье всегда следовал за мной по пятам и, следовательно, его это так же устраивало. Мы не разговаривали и лишь изредка меняли точки, в которые смотрели абсолютно невидящим взглядом. И ни о чем не думали. - Пьерин Воклен, - ко мне двигалась медсестра в каком-то чрезвычайно просторном для ее сухой фигуры халате. Я сидела, прислонившись к стене спиной, едва касаясь Пьера плечом и смотрела впереди себя. Но на голос я обернулась. - Я правильно произнесла вашу фамилию? - Можете называть ее Пьер Уокленд, - Бувье улыбнулся, продолжая смотреть впереди себя. - Это более американизированный вариант ее имени. Мы поочередно вздохнули. Себ придумал. - Хорошо, мисс... Мисс Воклен. - Я пугала ее своим не моргающим взглядом. Она поправила пшеничные волосы ужасающе худой рукой и улыбнулась так неестественно, словно кто-то тянул уголки ее губ сзади. - Мистер Лефебр был вашим мужем? - Да, - в воздухе хрустнули костяшки пальцев. Я не знала, кому они принадлежали. - Вы не ответите на несколько моих вопросов? Видите ли, больница Монреаля, где Себаст... - Задавайте вопросы. - Я откашлялась. Пьер в ужасе закрыл глаза. - Да-да, хорошо... - Медсестра помялась на одном месте, а затем присела на корточки перед нами. - Скажите, мистер Лефебр, ваш муж, он курил? - Не говорите о нем в прошедшем времени... - Пьер вставил. Я обняла его, сникающего, одной рукой и пригладила отросшие волосы другой. - Нет, он не курит. - Ответила я. - Возможно, он курил раньше, при мне такого не было ни разу. - Но, возможно, в виду постоянных разъездов... - Не было у него никаких разъездов! - Закричал Бувье. Я зажмурилась, мне было чертовски жаль медсестру, судьба которую вынудила опросить именно нас. - Пьер, милый, это всего лишь анамнез. Нам зададут пару вопросов и оставят в покое... - МНЕ НЕТ ДЕЛА ДО ЭТОГО ТРИЖДЫ ПРОКЛЯТОГО АНАМНЕЗА! - Рассвирепел Бувье. Его глаза наполнились влагой; сорвавшись, мое сердце камнем улетело в пропасть. - Он - лучший человек, которого я знал! Он ценил свою жизнь и жизнь людей, которых он любил! Я не успел сказать ему, насколько сильно благодарен за его присутствие в моей жизни, и, если он уже не проснется - я всю жизнь буду обгладывать свои кости и понимать, что он умер, не узнав об этом. ВЫ СЛЫШИТЕ? - Пьер встал на ноги. Я не успела схватить и остановить его. - ЭТО ЛУЧШИЙ ЧЕЛОВЕК, ЧТО БЫЛ В МОЕЙ ЖИЗНИ! НЕБЕСА НЕ ЗАСЛУЖИВАЮТ ЕГО! - Зарыдав, он в бессилии уставился в потолок. - ПОЧЕМУ ВАМ НУЖЕН ИМЕННО ОН?! Медсестра подорвалась, чтобы успокоить Пьера, но мне пришлось остановить ее рукой. Я смотрела на него, пока с криком вылетала его последняя надежда. Смотрела и думала - неужели Бог, есть он или нет, ничего не мог сделать. Он пытался забрать Себастьяна в его тридцать два. Мы не успели помириться и испытать еще сотню радостей примирения, у нас не было детей и больше никогда будет, мы не сможем даже купить дом в Калгари, как когда-то хотели - ничего из того, что было нам под силу, с Себастьяном Лефебром нам уже не было суждено испытать. Все рушилось. Все падало и оседало на дне. Я сотню раз употребила это сравнение, и столько же раз понимала, что даже оно не опишет истинных чувств. Пьера взяли под руки и отправили в палату рядом. Я огляделась по сторонам; странно, я даже не плакала. В этой больнице я осталась одна. *** Когда Себастьян проснулся, на больницу опустился мрак. Я, подложив под голову ладони, ночевала у его палаты. Дэвид, Джефф и Чак спали с Пьером, которого до краев накачали успокоительным. Было тихо, темно и ужасно страшно. Вообще, по-настоящему поспать мне не удалось и секунды. Каждый раз, когда я проваливалась в сон, меня заботливо ловили кошмары. Морфея, кажется, повязали с тяжелыми наркотиками где-то в районе ада. Я первая узнала о пробуждении Себа - в палате откашлялись. Я вскочила, словно брошенная в бочку с кипятком, и чувствовала себя, собственно, так же - сваренной заживо. Дернув дверь палаты, я ворвалась в нее со скоростью света. Опустилась над Лефебром и чудовищно зарыдала, тут же намочив край его ночной рубашки. - Ты очнулся, - Себ неопределенно кивал головой, натягивая улыбку сухих белых губ. Он еще не видел моих слез и меня саму, но слышал мой голос. - Боже, Себастьян, ты очнулся! - Да, - прохрипел он. В его груди родился настолько сильный кашель, что я чуть не попятилась назад. - Как больно. - Ничего не бойся, - прошептала я. - Не бойся, милый, это все пройдет, - я осеклась, - попробуй откашляться. Эти хрипы делали меня рыбой в аквариуме, из которого выкачивали воду. Я тупо смотрела на приближающуюся смерть, и даже не искала в себе сил биться о стенки - кто послушает немую рыбу? - Почему я начал кашлять в офисе твоего брата, Пье... - Кашель. - Пьери... - Кашель. - Тс-с-с, - я прислонила свою холодную ладонь к шее Себастьяна. Я знала, что сзади меня стоял Пьер - я чувствовала его присутствие. - Скажи ему. - Приказал он. Себ заметил Бувье, который словно собрал себя по кусочкам, чтобы зайти сюда и увидеть его. Я запомнила эту ночь на всю оставшуюся жизнь. Когда меня спрашивали, помню ли я момент, когда была самой счастливой на свете девушкой, я называю день, когда стала частью чего-то масштабного - частью сердца Себа Лефебра. Когда меня спрашивали, что было в моей жизни самым страшным - я называла этот самый день. - Скажи, милая, - его рука коснулась моей. Говоря за себя - у меня никогда не было страшных болезней. Ни детских, ни характерных для подросткового возраста и выше. Никаких. Я всегда с ужасом наблюдала за людьми, борющимися за жизнь, например, с костями настолько мягкими, что можно гнуть. Ну или на людей с раком мозга. Или на бедняг с синдромом Дауна. Смотрела и думала, могли ли моя мать и мой отец сделать ровно столько добрых дел, чтобы меня не коснулось ни одно смертельное заболевание, каждый раз устраивающее встряску СМИ, мол, смотрите, эпидемия ушной раковины - молимся за Китай, жизнь детишкам! Даже ангина была для меня обычным делом - поскоблила миндалины, попачкала носовой платок и спокойно отправилась по своим делам. Ничего, что могло было бы привести меня в больницу - абсолютно ничего. Поэтому это место не было для меня местом определенной скорби. Более того, все родные, кого я теряла, умирали своей смертью. Для меня госпиталь был помещением, где людей накачивают бессмысленными лекарствами. Но сегодня оно превратилось в самый настоящий склеп. Я не могла сказать Себу ничего. Не могла, проглотила язык. - Пьер, скажи же! - Себ придвинулся ближе, но снова зашелся кашлем. - Себ, я... - Я в последний раз обернулась в сторону Бувье. Ничего. Он молчал, стоял скалой, будто родился и вырос на этом самом месте у больничной койки. - Хорошо. - Себ вытер кровь с губ и кивнул головой. Его рука сползла с моей. - Сколько мне осталось? Бувье вышел. Дверь почти соскочила с петель, когда он с силой захлопнул ее с другой стороны. - Четыре недели, Себ... Мое внутренне здание обратилось в руины. И все, - все - перестало иметь значение. - И мне, наверное, даже нельзя будет повидать родных. - Пожалей меня, пожалуйста... - Я спряталась в спутавшихся волосах. Я вела себя так эгоистично. Но Себ, вопреки всем возможным ожиданиям, вновь накрыл мою ладонь своей и глубоко вздохнул. - Хорошо. Я не буду. Я знал, что однажды болезнь вернется, Пьер, и все знали. Я кивнула. - Ложись ко мне. Было так странно влезать к нему в кровать спустя столько времени. Даже под больничным одеялом, пахнущим медикаментами, яростно пробивался запах Себастьяна - всегда густой аромат корицы и вина. - Я умру, если все-таки поеду в Канаду? Я лежала, уткнувшись в грудь Себа и практически засыпала. Словно его диагноз уже не играл никакой роли, как и, собственно, наша ссора. Это все осталось в далеком прошлом, только будущего я не видела - его не подразумевалось. - Сказали, это сократит твой... Срок. Он рассмеялся. Так нелепо. - Бувье зайдет еще, как думаешь? - Зайдет, конечно. Ему нужно немного посмотреть на стены. Я тоже не смогла сдержать улыбки. Несмотря на то, что это был самый ужасный в моей жизни день, я бы хотела, чтобы он не заканчивался.