И стыдно, и смешно

Я стою на краю и смотрю вниз. Вид на землю с высоты двадцать второго этажа. Это единственное, что мне остаётся. Единственный мой выбор… Вид с высоты двадцать второго этажа. Его никто не может отнять. Должно же быть что-то, чего никто не сможет отнять. Я прихожу сюда, когда ничего другого не остаётся. Чтобы ещё раз увидеть, что и у меня, и у каждого человека на земле есть выбор. Вариант один — продолжать. Вариант два — на двадцать два этажа вниз

Триумф. Кристина Хуцишвили

— А ты меня любишь? — Нет. А это «нет» такое ёмкое и лаконичное, как нож по сердцу. Всё живое вынимает, стирая за собой пути. И бежать от него хочется. Бежать из этого кошмара, который случайно и невинно правдой оказался. Так просто, так просто больно. И это всё настолько паршиво, аж скорее сдохнуть хочется. — Я хоть нравлюсь тебе? — Нет. И опять колющие {режущие} и прямиком в сердце. А оно стучит. Громко и прерывисто, вырываясь из грудной клетки. Отбивает последнюю чечетку. И иногда попадает под ритм скатывающихся с щёк слёз. — А ты сейчас с ней? — Да. Она едва сдерживается, чтобы не начать рыдать в голос. Нельзя. Если он услышит, то спросит: что стряслось? А произносить давно известную им обоим фразу — как-то не хотелось. Да и к чему все эти формальности? Только лишний раз переводить свой голос. — А ты счастлив? — Да, я счастлив. Счастлив. С другой. А она несчастлива. Она не может прикрывать глаза после долгого трудового дня и ощущать его прикосновения на своей коже. Она не может просыпаться в его объятьях. Она.. Неужели она так много просит? Это же гроши за всё то, что готова отдать. Но нет. Не имеет на это права. Хотя бы по тому, что он счастлив. И счастье это с ней никак не связанно. — Что-то ещё хотела? А ему порядком начинала надоедать эта бессмысленная беседа. Поэтому так и хочется скинуть вызов, но, хотя бы из приличия, сделать этого не мог. — Да уже ничего. И короткие гудки. А на следующее утро все газеты гласили, что лучшая подруга Гарри Поттера, Гермиона Грейнджер, совершила суицид, а именно спрыгнула с крыши. Очень много было версий, но только Драко Малфой знал истинную причину. И, знаете, даже признался самому себе: если у него был бы шанс, он ничего бы не изменил.