И стыдно, и смешно

Люди такие существа. Ты должен это помнить. Им все легко. Легко забыть, потерять, выкинуть, найти замену. И мне порой кажется, что я вовсе не человек. Джимми Паркер

Это был тот самый день, который он оттягивал, как только мог. Он спал на пару часов меньше, ведь именно во сне время шло быстрее. Еще он ел как можно медленнее и не бегал, а только плавно ходил. Можно подумать, что это все тоже могло замедлить время. На часах было девять часов утра, когда он встал, умылся и босыми ногами прошел по мраморному полу. Именно сейчас он был рад, что пол такой холодный. Это выводило пар из него. Чуть-чуть, но выводило. Даже безумие какое-то. Его филин сидел на столе — видимо, влетел через открытое окно — и ничего не держал в своих лапах. Письма не было и на столе, и на полу оно нигде не валялось. Он облазил все вокруг, сам понимая, как это глупо. Она и не должна была отвечать. Правильно, что она ничего не ответила. Потому что больнее было бы читать строки, что написаны её почерком, чем абсолютно ничего не читать. Если вы сейчас спросите о том, что именно он ей написал, то он об этом никогда не вспомнит. Впервые в жизни Драко Малфой не излагал свои мысли четко, точно, не зарываясь. Он писал все с чувством, со жгучими эмоциями, которые резали его по горлу. Было что-то про то, что она ему жутко надоела. Было что-то о том, что она просто грязнокровная шлюха, которая никому не нужна. Уж тем более ему. Было что-то и том, что это была глупая шутка. Они всем факультетом посмеялись. Он писал все с ненавистью и презрением. Хотя нет, не так.. она думала, что он писал все это с ненавистью и презрением. На самом деле, каждая буква была пропитана болью. Его болью. Он не спал всю ночь, он пытался вспомнить, что именно ей написал. И понять —, а верно ли он поступил? Может, лучше было бы всё рассказать? Она бы поняла. Она умная. Она всегда его понимала. Даже тогда, когда он был в полной заднице, она всегда его понимала. Нет, бред как-то. Нельзя было писать правду. То, как он её любит. Нельзя было писать о том, что её фотография хранится во внутреннем кармане его мантии и всегда, когда ему плохо, он достаёт её и сжимает в руках. Она помогает ему. Нельзя было писать и о том, что в ночи, когда она была рядом, он никогда не спал. Он всегда смотрел на её чуть приоткрытые губы, на то, как она морщится. И тогда, когда она начинала ворочиться, он прижимал её к себе. Она всегда говорила, что в их ночи, она спит спокойно. Когда не с ним, всегда её мучают кошмары. Нельзя было вспоминать о рождественских каникулах, которые они провели вместе. Были только он и она, тогда ничего вокруг не существовало. Только он и она. И улыбка. Нельзя было говорить и том, как сильно он любил её улыбку. Нельзя и том, что он рыдал взахлеб, когда писал все это. Нет, никак нельзя. Только о том, что он её ненавидит, о том, что на лице его ухмылка и глаза блестят от радости, что он смог её обмануть. Нет, все кончено. И самое главное, не стоило писать о свадьбе, которая будет буквально через пару месяцев. Он женится на какой-то чистокровной. Он её никогда не видел, только фотографию. Она была блондинка, с зелеными глазами и точёными чертами лица. Одежда идеальная, а губки кривятся в улыбке. В оскале даже. Это фотография была полной противоположностью той, что лежала в кармане его мантии. Когда он приедет в школу, на перроне его будут поздравлять друзья, которым уже было послано приглашение к свадьбе. Тогда он опять скривится, может что-то выплюнет обидное в ее сторону. И всем своим видом покажет, что она кусок дерьма. Она не нужна ему. Он тогда точно увидит слезы в ее глазах. Он знает, что они будут там. Он знает, что она отвернется, смахнет их ладонью. Ее спросят «Гермиона, все в порядке?», она ответит «Да». Но все будет чертовски не в порядке. Он слишком хорошо её знает. Он же обещал, что больше ни одна слезинка не упадет. Он прижимал её к себе, гладил по голове и говорил, что она самое ценное в его жизни. Он любил свою мать, любил Пенси, Бейза. Любил и Креба с Гойлом. Он и Снейпа любил. Но нет, это не то. Она никогда не узнает, что любовь, которой любил он её, настоящая. А не шутка. Не розыгрыш. Он не написал об этом, она не узнает. На часах было девять часов утра, когда он встал, умылся и босыми ногами прошел по мраморному полу. На часах было девять часов утра, когда он в очередной раз посмотрел на ее фотографию, понял, что теперь кошмары будут сниться ей в два раза чаще, и не будет его рядом, чтобы обнять и успокоить. На часах было девять часов утра, когда он стоял и плакал.