Когда слишком поздно

До Пита не сразу доходит то, что сейчас произошло, а осознание будто ударяет кулаком прямо в грудь. Они оба быстро встают на ноги, ошарашенные от того, что сейчас произошло, и пытаются уложить полную картину у себя в голове. Вывод оказывается невероятно прост — Делли все видела. Каждый из них довольно долго стоит молча, не зная, что делать, пока у Китнисс вдруг не вырывается: — Теперь-то точно придется ей все рассказать. Только после этого Пит начинает собираться, закрывает пекарню, и они с Китнисс спешат вернуться в Деревню победителей. Он, правда, не знает их особой цели, так как Делли может и не оказаться там, а того и похуже — она могла убежать в какой-нибудь темный угол дистрикта, не разобрав, куда направляется. Но все же самый первый пункт — его дом, и они быстрым шагом направляются туда. Еще у самого входа Пит видит, что в одном из окон его дома горит свет, и словно камень с души падает. Значит, она здесь. Когда они проходят внутрь, из чуть приоткрытой двери в гостиную слышны тихие всхлипы. Мелларк, стараясь особо не шуметь, без скрипа открывает дверь и видит Делли, зарывшуюся в гору подушек и горько плачущую лежа на диване. У Китнисс при виде этого, в груди что-то неприятно екает, и она остается стоять где-то в уголке, пока Пит, на удивление тихими шагами, подходит к ничего не видящей Делли, и аккуратно касается ее плеча. — А ты, оказывается, быстро бегаешь. Пит понимает, что сейчас не до шуток и, передернув себя, вновь становится серьезным. От неожиданности Делли вздрагивает, а, подняв голову, и вовсе хочет провалиться под землю и никогда больше никого из них не встречать. — Уходи, я не хочу тебя видеть, — шепчет она, на что Пит только отвечает: — Прогоняешь меня из собственного дома? — Ему сложно говорить, но он находит в себе силы выдавливать слова дальше: — Нам нужно все тебе объяснить. Он садится напротив нее, но, несмотря на все сложившееся, даже не знает с чего начать. Сославшись на то, что Делли еще чуть-чуть нужно все проанализировать, да и ему тоже, считает нужным пока помолчать. — Как… как давно? — сама спрашивает Делли. Внутри нее будто ничего нет, ей хочется лишь знать, как долго это продолжалось, прежде чем она сама начала догадываться. А ведь она начала. Когда сорвалась свадьба, когда Пит вдруг стал невероятно холоден к ней. — Ну, вообще, с утра перед свадьбой, — отвечает ей Китнисс. Несмотря на спокойный тон, она как никогда чувствует себя виноватой. Ей жаль Делли, и она старается делать все, лишь бы не смотреть на нее — уставшую, заплаканную и… действительно пустую. Еще сложнее ей смотреть на Пита: ему, понурившему голову, впервые нечего сказать. Молчание между ними продолжалось бы еще черт пойми сколько, если бы Делли сама не начала говорить: — Да. Наверное, все это правильно. Знаешь, Пит, это ведь действительно не любовь. Это – твоя безысходность и наша привязанность. Нам обоим это не нужно. — Делли, прости меня… Это действительно было ошибкой, и мне очень жаль, что так получилось, — только и может вымолвить Пит, а потом наконец-то поднимает голову и всматривается в родное лицо Делли. Той от этого, кажется, только хуже. Она громче всхлипывает и проводит рукой по его волосам. — До сих пор взъерошенные, как у мальчишки. Делли, утирая слезы, встает с дивана. Пит, уже было, пускается за ней, но она с улыбкой говорит: — Не надо меня провожать. Он послушно замирает на месте, а Картрайт, проходя мимо Китнисс, которая сама готова расплакаться, глядя на эту картину, неожиданно останавливается рядом с ней, а потом обнимает. Сначала Эвердин ошарашена, но отвечает на ее объятия, а потом и вовсе понимает, что Делли делает это лишь для того чтобы что-то сказать. Она наклоняется ближе к ее уху и шепчет: — Где ты была все это время, пока вам обоим было так плохо? Ты должна быть рядом с ним, понимаешь? Эти приступы, еще когда его привезли из Капитолия… Даже если с ним это сделали из-за тебя, я бы никогда не смогла заменить ему Китнисс Эвердин. И пусть не считает себя виноватым. Просто в дальнейшем думает быстрее, прежде чем наступает это “поздно”. Когда Делли уже скрывается за дверью, Китнисс продолжает стоять, как вкопанная, и слова девушки глубоко залегают у нее в голове. Она украдкой смотрит на Пита. Да уж, по злому року судьбы, для него “незаменимой” остается только она. И из-за этого Китнисс в какой-то мере невероятно тошно, как будто он и так вдоволь не настрадался из-за нее. Она подходит к нему сзади и нежно обнимает. Питу сейчас тяжело, и она должна быть с ним. Как ей и сказала Делли. Потому что это — замкнутый круг. Если уж она нужна ему, то ей без него тоже никак не выжить. — Что она тебе сказала? — вдруг спрашивает Пит. — Да так… Просила передать, чтобы в следующий раз ты быстрее думал. Пит кивает и поворачивает, чтобы тоже ее обнять.

***

На следующий день, пока Делли собирает свои вещи, она ведет себя просто и жизнерадостно, как и было всегда. Ее могут выдать лишь опухшие от слез глаза, но ни она, ни Китнисс с Питом, стараются не обращать на это внимания. Другой изъян в ее веселости — это боль в глазах, когда на прощанье она, как в детстве, дружески обнимает Пита, а затем скрывает в поезде, который, возможно, отвезет ее к чему-то новому. Будто ее жизнь после революции только-только начинается. А Китнисс в этот летний день, находясь рядом с Питом, целуя его, прижимаясь к нему, еще долго вспоминает слова Делли. Да и, наверное, никогда не забудет. Ведь, в конце концов, никогда не поздно что-либо сделать, вернуть на свои места. Но все же лучше быстрее об этом подумать, совершить это, прежде чем наступит “слишком поздно” и с ним придется бороться.