Чародейка

Наверное, у тебя съехала крыша?! Горячая кожа дивана обнимала ее спину. Неяркий свет проскальзывал через зарешеченное окно и медленно распространялся по комнате, освещая каждый предмет. Гермиона не решалась открыть глаза. Она словно приросла к дивану. Точнее, будто кто-то прочно прижал ее. Крепко. Сжимая грудную клетку до беспамятства.. до страха? Это был просто сон. Утро по учебным меркам еще не началось. Слишком рано. Слишком мгновенно. Слишком не то. - Этого просто не могло произойти, - нервно, практически беззвучно прошептала она. Она резко открыла глаза и внезапно для себя, не обращая внимания на его лежащее рядом тело, выскочила наружу из этой ловушки между ним и спинкой дивана. Будто вообще ничего значительного не произошло. Словно это не Гермиона Грейнджер вчера переспала с чертовым Малфоем! Неприятное чувство обреченно заскулило под ложечкой. Брови сами сдвинулись, пронзая между ними глубокую вертикальную морщинку. На торшере - пыль. На полу - вчерашнего вечера следы. В голову прокралась мысль, что было бы неплохо приобрести для себя оберег от придурков. От врагов. От него. Потому что это было не правильно. Чертовски не правильно! - прокричало у нее в голове, когда ничтожно маленькая мысль шепнула, что она дарила ему свое тепло, которое проникало через нежность в его чужие глаза, через прикосновение в его горячее тело. У нее от него дрожали руки. И ломило кости. Он лежал на диване спиной к ней. Его бледная спина медленно и даже спокойно вздымалась, что напомнило Гермионе, как она, мурлыкая, гладила его гладкую кожу. Как светилась ее душа изнутри. Как она могла совершить такую глупость? Отдавшись какому-то напыщенному самоуверенному дураку. Человеку, который тщательно разрушал ее жизнь. С удовольствием и намеренно. Который уничтожал ее саму, выворачивая наружу. Беспощадно. Всегда. Словно смакуя такие безжалостные минуты своего повседневного гадства. Надо же, как сильно она не хотела думать о нем, и как крепко сжимались ее мысли на его персоне. И как не хотелось ей, чтобы колыхался весь мир, как волны под порывом ветра, когда он заглядывал тогда в ее глаза. Ей казалось, что воздух повис камнем, словно молекулы грузно сдавливали ее, превращая в ничто, надламывая что-то внутри, бросая в омут. Словом, если бы в нее стреляли, то выстрел попал бы в голову. Точно в цель. Странно только, что она до сих пор жива. Чем шире раскрываешь свои объятия - тем проще тебя распять. А ей не хотелось давать повод ему глумиться еще больше. Гермиона знала, он воспользуется этим. Этой ее ночной слабостью. Либо, что ей казалось лучше всего, и убивало изнутри, он просто сделает вид, что ничего не было. Или не просто-напросто ничего не вспомнит, поскольку выпил Малфой много. Она почти бессильно подняла с пола свою рубашку, которую в порыве слегка надорвала. А, пролежавши на пыльном полу, та из белой превратилась в серо-белое нечто с ментоловым запахом. Его запахом. Пропитанным каждой ниточкой. Как утопично. Не вмещается в голову. Единственным правильным решением было бы просто забыть об этом вечере, будто его никогда не существовало. Стереть их памяти. Растворить во времени. Навсегда. Потому что эта ночь - ошибка. Потому что она не должна помнить касания его пальцев и трепетную дрожь в позвонках. Они просто оба поддались какой-то слабости. Она ни за что не верит. В то. Что. Просто. Было. Ошибкой. Рубашка казалась ледяной. Даже холод не поможет тебе остыть. Гермиона сильно сжала глаза. Ей мечталось, чтобы она сейчас проснулась в своей постели в комнате в башне Гриффиндора. Встретила бы Гарри, который нежно чмокнул бы ее в щеку, и Рона, невнятно пробормотавшего бы: "Доброе утро". А потом они пошли бы на завтрак и болтали, смеялись и были счастливы, как раньше. Она смогла бы сидеть рядом с Джинни на Зельеварении и незаметно переписываться с ней о том, как Снегг всех достал. И Малфой бы просто-напросто не существовал бы для нее. Как всегда. Как было раньше. Но это не было сном. И она по-прежнему стояла в одной рубашке рядом с диваном, на котором дремал ее заклятый враг. В конце концов, у нее есть шанс уйти до того, как он очнется. Пока он не начнет лезвиями ржавыми по сердцу. Иглами безбожно в голову. Хоть ей и было страшно от содеянного и она содрогалась при каждом малфоевском движении на диване, она продолжала собираться. Боялась потерять свое время. Чтобы сбежать. Пока не началось что-то ужасное. К слову, юбка, в отличие от рубашки, и вовсе была будто не ее. Смятая и даже.. большая. Разорванные нитки торчали из-под подола словно маленькие иголки. Даже одежда сейчас душила. Его запахом. Холодной змейкой его аромат был везде. Даже она сама была пропитана им. В голове промелькнула мысль, что надо бы в душ, иначе она просто сойдет с ума. А так же, что все произошедшее было просто нелогичным. Нелогичным для нее. Потому что Гермиона привыкла выстраивать ряд закономерностей, понимать, к чему может привести ситуация. А здесь все выбивалось из-под контроля. Потому что она не понимала, с чего вдруг Малфой решил помогать ей. Но здесь была хоть какая-то толика понимания: навредить "Великому Поттеру". Тогда зачем он сделал все остальное? Зачем были эти поцелуи, при воспоминании которых ее сейчас разрывало на куски. Зачем это тепло? Зачем, если между такими, как он и такими, как она всегда бушевала и будет бушевать безрассудная ярость. Ненависть. Протяжная. Вечная. Испепеляющая, будто пламя. Настоящая и горящая. Уничтожающая. Презрительно-насмешливая, прошедшая сквозь века, и с каждым поколением все более ярая. Медленно перерастающая в войну. Сначала словесную, затем причиняющую жгучую боль магглорожденным. Этот воздух окислялся с невыносимой скоростью и это раздражало. Она хотела свернуться клубочком, положить голову на коленки и пожалеть себя. Ей было холодно. Жаль, что нельзя было подуть на ладони, а согреться душой. Потому что сейчас ей это было необходимо. Потому что она не желала, чтобы он был. Гермиона возненавидела его еще сильней. Как могла она переспать с ее врагом? С врагом ее друзей. Врагом ее факультета. Она должна найти свои туфли до того, как.. Словно по великому закону подлости диван за спиной скрипнул. И снова этот неприятный озноб по пальцам, будто замороженным, будто она опустила свои руки в ледяное озеро и провалилась в черную заглатывающую воду. Бешеный стук сердца, пронесший волну паники по телу и заставивший содрогнуться. Боль ударила в позвонки и сдавила горло. И снова это омерзительное чувство в груди. Которое. Она. Не. Могла. Убить. Она лихорадочно принялась искать свои туфли, которые провалились, черт их дери, пропадом в этой дурацкой комнате. Диван скрипнул практически бесшумно и почти так же, как и до этого, но Гермиона скорее ощутила кожей, нежели увидела - Малфой проснулся. Ее страшно злило ощущение замешательства перед происходящим и невыносимое сосущее чувство в животе. Напряжение только сильней подначивало и подвывало, зарождая желание спрятаться. Она инстинктивно поежилась, чувствуя на себе сверлящий взгляд. Бросающий в дрожь и в холод одновременно. Грейнджер мечтала не существовать. И, естественно, она молчала. Ни слова не проронила. И не оборачивалась. Она буквально физически чувствовала, что он встал. Прошел за другую сторону стола и поднял свои чертовы брюки. Слышала, как плотная ткань проскользнула по его коже и как тревожно застегнулась молния. Как он надел свою белоснежную рубашку и как нервно вдохнул воздух, видимо, обнаружив, что кое-каких пуговиц нет. Она почти услышала еле тихое "Репаро" и кроткие щелчки нарастающих новых застежек. Гермиона повернулась и бросила на него короткий взгляд. Сейчас он казался дальше всех планет. Напряжение в воздухе накалялось с космической скоростью. Казалось, что она перестала дышать, когда их взгляды на мгновение встретились. Как вдруг колкое острие в желудке исчезло. Малфой. Тот же Малфой, что и всегда. Ничего не изменилось. Тот же самодовольный слизеринский кретин с вечно безразличными глазами и бездушными искривленными губами,открыто изобличающими все свое отвращение. Ничего особенного. Уж такого Малфоя она совершенно не боялась, и более того, испытывала особую неприязнь к нему. - Я проснулся, - равнодушно бросил он, не повернув на нее своих ледяных глаз. - Вот уж не ожидал увидеть тебя в такой ситуации. Обычно я ухожу раньше, чем.. После секса. Гермиона крепко сцепила свои пальцы друг с другом. Ей не хотелось разговаривать. Не хотелось чувствовать. Она закрыла глаза и четко ощутила себя на дне. Не важно чего: колодца, стакана, кубка. Это было раздирающе невыносимо - дышать с ним в такт сейчас. Слышать, как он вдыхает воздух, и делать это вместе с ним. Она старалась даже не поворачиваться в его сторону, чтобы не быть спровоцированной. Но в ее глазах застыли его крепко сжатые губы и глубокое отвращение на лице. Будто ночью был не он. Гермиона зажала ледяные кулаки. Черт с ним. Пусть болтает, что угодно. Она не поведется на его провокации. А Малфой стоял, повернувшись к стене и судорожно потирая глаза, пытаясь сделать так, чтобы исчезло то, что произошло между ним и.. грязнокровкой. Жадно прикончил зародившуюся мысль прикончить ее здесь. Потому что был зол. На нее. На себя. Он не ожидал от себя такого, но как она могла позволить совершить такое? Ему захотелось закричать. Во весь голос. Стукнуть кулаком по стене. Приложить руку на нее в конце концов, потому что то, как она игнорировала его, раздражало. Но он не мог сделать этого. Потому что это было бы слабостью. Потому что все это было не правильно. В Хогвартсе много красивых девчонок. Симпатичных, умных и более привлекательных. Спать с ними было правильно. Спать с Грейнджер - не правильно. Так не должно быть. Но сильнее всего его бесило то, что в какой-то момент он почувствовал ее. Малфой старался быть нежным для нее. От этих мыслей отвращение подкатило к горлу и он судорожно вдохнул. Хер с ней. - Надеюсь, ты не выдумываешь в своей голове тупые бредни на счет меня и тебя? - его слова неожиданно резко прозвенели в возникшей мучительно долгой тишине. Его голос стал в мгновение слишком горячим. Странно, что из его рта не вырывались языки пламени. - Замолчи, Малфой. Для меня тебя просто не существует. Собственный тон ей понравился. Не смотря на тот хаос, что разливался сумбурными мыслями в ее голове, он звучал почти уверенно и выражал лишь гнев и раздражение. Малфой сузил свои серые глаза, бросив на грязнокровку презрительный взгляд. Как она смела разговаривать с ним в таком тоне? Как она вообще посмела открыть свой поганый рот и произносить такую херову чушь? Она не ценит свою тупую никчемную жизнь? Свое бесполезное существование в мире, где ей не рады? Его раздражение накалилось, и казалось, достигло предела. Они слишком разные. Он - истинный потомок Малфоев. Чистая кровь. И она - магглорожденная. Грязнокровка. Она должна молится о том, чтобы он не убил ее сейчас, потому что для него это было легко, как пальцем щелкнуть. Он рос с этими мыслями семнадцать лет. Он ненавидел таких, как она, с пеленок. Ненависть к ним - в нем с рождения. - Мне кажется, ты перепутала слова друг с другом, - прошипел он, пронизывая воздух ядовито-пакостным нескрываемым презрением, - Это ты не существуешь для меня. И эта ночь была самой отвратительной в моей жизни. - Я заметила это, когда ты глубоко стонал мне на ухо. Заткнись. Закрой свой грязный рот и молчи. Иначе, он поклялся, он убьет ее прямо сейчас. Что бы подумал отец, узнай он о том, что Малфой-младший натворил? Он не просто находился с ней в одной комнате. Он сделал что-то хуже. Страшнее смертной казни. При мысли об отце Малфой против воли скривился. Люциус отверг бы его. "Разве ты забыл, чему мы учили тебя столько лет? Ты совершил то, что мой сын никогда не сделал бы. Он бы и не взглянул на такую, как она. Наша семья ненавидит таких", - пронесся в его голове холодный голос отца. Даже после его смерти Малфой никак не мог избавится от мысли, что отец преследует его. Словно его дух следит за ним, стоит за спиной и шепчет, какое он выбрал никчемное существование. Указывает, как ему надо поступить. Каждый раз. - Заткнись, - злобно. Грубо. Глубоко вдыхая воздух. - Это не было приятно. Неужели ты подумала, что мне могут нравится такие, как ты? - последнее слово он выплюнул, будто это был противный слизняк. Гермиона поежилась от того, что в животе вновь появилось сосущее чувство, бьющее изнутри с новой силой. - Вот и замечательно, - произнесла она, пытаясь сделать голос ровным, - Потому что для меня это ничего не значило. - Рад, что в этом вопросе я и ты солидарны. Злость. Он ощущал злость из-за того, что не мог контролировать этот диалог. Чертова грязнокровка опережала его и говорила то, что должен был говорить он, смакуя каждое слово и делая ей больно. Уничтожая морально. Она должна была молчать, а он должен был бросать эти колкие слова, выпрыскивая, будто яд. - Ты можешь не стараться, Малфой, - она с вызовом посмотрела на него. Их взгляды встретились, и воздух вдруг стал несносно горячим, - Я не боюсь тебя. Сейчас ты занимаешь в моей жизни самое последнее место. Хотя.. Нет. Ты не занимаешь ничего. Так что, я исправлю все, что у меня провалилось в задницу, а ты так и останешься грубым придурком, который является для меня пустым местом. - Ты хочешь все исправить? Интересно посмотреть на это, потому что то, что ты сделала, на столько отвратительно. Я бы не простил. Я бы уничтожил тебя. - Это и отличает тебя от Гарри. Ты безжалостное, бесчеловечное чудовище, не способное на какие-либо чувства, - поморщилась Грейнджер. - Эгоистичное хамло, которое думает, что все вертится вокруг его собственного "я". Малфой почувствовал, как что-то кольнуло в его груди. Он поморщился, осознав, что это могло быть. Ему моментально захотелось уничтожить ее. Вырвать ее язык, который сравнил только что ЕГО с ПОТТЕРОМ. Задушить ее нитями, стальными, беспощадными, видя, как ее тело содрогается под ним. Как он забирает ее жизнь и она умоляет его остановится. - Просто заткнись, - почти не раскрывая губ. Почти мысленно. Сквозь непрерывное дыхание и возле нее. Он не заметил, как его ноги, стремительно обогнув диван, привели к ней, и он уже стоял возле ее сжатого тощего тела, которое он мог разломать, подавив в себе это желание. - Давай заключим пари. Я уверен, что Поттер не простит тебя, - бесконтрольно выговорили его губы, - И если я окажусь прав, то ты самостоятельно даешь мне шанс уничтожить тебя. - Я не играю в эти дурацкие игры, - Гермиона отвернулась от его настойчиво-леденящего взгляда и поежилась. Малфой бросил взгляд на ее плечи. Хрупкие. Досягаемые. Он мог сейчас, просто протянув руку, разломать на части ее тонкие ключицы. - Ты боишься проиграть, Грейнджер? - Он простит, - бросила Гермиона жарко. Задыхаясь. Почти беззвучно. Раздражение и неуверенность. Ей вдруг стало так хреново, что захотелось броситься на колени и заплакать. Малфой был все тем же Малфоем. Ничего не поменялось. И не поменяется. Это было к лучшему. Но заключать сделку с самим дьяволом? Что может быть глупее? Она сама подарила ему возможность растоптать себя. И он сделает это с удовольствием. *** - Что может быть сложнее, чем закончить три простых сочинения, - в своем привычном тоне прошипел Снегг. Рон стоял перед ним, потупив взгляд и не проронив и слова. Боялся ли он профессора? Скорее нет. Но что мог он сделать с тем, что просто не понимал его дурацкий предмет, и более того, ему никогда хорошо не удавались писания сочинений. Ну не его это. Что тут поделаешь. - Боюсь, мистер Уизли, такими темпами вы никогда не сдадите экзамен по Зельеварению и останетесь на седьмом году обучения навсегда. Чего бы мне искренне не хотелось. Снегг смотрел на гиффиндорца взглядом, выражающим абсолютное безразличие. Будто перед ним никого сейчас не было. Рон устало почесал затылок. Возможно, он попросит Гермиону помочь ему. Она была лучшей в сочинениях. Всегда. В крайнем случае подскажет ему, о чем хоть писать. - Думаю, мне придется выслать вашим родителям письмо, в котором я расскажу в подробностях о вашей успеваемости и о том, насколько вы "серьезно" относитесь к моему предмету. - Нет, сэр, - Рон оживился, - Не надо. Я постараюсь сдать все. Только не надо писать родителям. Мама будет в гневе. - Именно этого я и хочу, - произнес Снегг, презрительно бросив на Уизли свой смоляной пожирающий взгляд. - Если к следующему четвергу на моем столе не окажется десять сочинений, мне придется принять меры. И это не предупреждение. - Десять? - Рон округлил глаза. Охренеть просто. - Оставалось же три. - Мое терпение лопнуло. И это ваше наказание - семь дополнительных сочинений. И минус 10 очков гриффиндору, конечно. И это еще малость того, что я могу сделать с вами, мистер Уизли. Разговор со Снеггом всегда был неприятным. Но сейчас Рон чувствовал себя в миллион раз хуже. Хорошо, что Снегг оставил его после занятий, а не отчитал при всем классе, создавая новые потехи для слизеринцев. - Вы можете идти,- бросил Снегг и направился в кладовую. - Дверь открывается на себя. Он сказал это так, будто Рон - самое тупое существо на планете. - Простите.. Дверь за спиной тихонько скрипнула, и он услышал ее голос. Гриффиндорец не повернул головы. Почему-то ему не хотелось. И это было странно. - Мисс Паркинсон, я полагаю, вы пришли объяснить, почему пропустили занятие? - Снегг заметно смягчил свой тон. - Мистер Уизли, вы можете идти. Конечно. Он был хорошим к своим чертовым слизеринцам. Будто тем выпала манна небесная быть под его попечением. - И не забудьте про десять сочинений, - грозно напомнил профессор. - Конечно, черт тебя дери, - почти не слышно произнес Рон, когда он проходил мимо Паркинсон. Он не посмотрел на нее, когда ощутил, как она бросила на него косой взгляд. Ему не хотелось видеть ее. Хорошо, что ее не было на уроке. И вчера в кабинете, где они занимались вместе. Да и вообще, он не видел, была ли она вчера на ужине? Впрочем, ему было все равно. Какая разница, где носит эту чертову слизеринку. Ему абсолютно начхать. И уж тем более ему все равно, где она была и почему пропустила занятие, решил он, остановившись перед выходом и прислушиваясь к голосу Пэнси и не разобрав ни слова из того, что она говорила профессору. Он быстро выскочил из класса, неосторожно хлопнув дверью и почти осознав, что мысленно Снегг снял с его факультета еще три балла. Черт, ну какого хера он так занервничал? Он мысленно снова отправил их обоих на хер и ушел в Большой зал. Как раз время обеда. Может, Пэнси пришла сюда именно по этой причине? Чтобы не есть. Она же говорила, что ищет способы избежать любого столкновения с едой, какими бы они ни были. Что ж, это только ее дело, и Рон сюда точно лезть не будет. Потому что ему было это не нужно. Когда он дошел до дверей в Большой зал, его окликнула Джинни: - Рон! Привет. Где Гарри? - Поверить не могу, - ошарашился гриффиндорец, - Ты не видела родного брата целый день, и все равно Гарри единственный, по кому ты скучаешь? - Я скучала по тебе. Тоже. - Где ты была? Мы чуть с ума не сошли, когда искали тебя. - Мне нужно было побыть одной. Подумать, - Джинни потопталась с ноги на ногу. - И ты не могла, конечно же, подать хоть какой-то знак, что с тобой все в порядке. - Я решила, что это не нужно. Я же не собиралась покончить с собой, - усмехнулась она. - Кстати, не все так плохо. Как могло быть. Пока я шла, издевательства исходили только от парочки слизеринцев. И все. - Да? Звучит обнадеживающе. - Ага. Если не считать того факта, что вся школа увидела меня обнаженной. Мне кажется, что все мысленно раздевают меня. Это стыдно. - Это не тебе должно быть стыдно, - похлопал сестру по плечу Рон. - Легка на помине, - произнесла Джинни, всматриваясь куда-то за спину брата. Рон непроизвольно развернулся. Гермиона шла в Большой зал одна, немного скукожившись. Она выглядела маленькой девочкой, которая пыталась защититься от этого мира. Только сейчас это мир необходимо было защитить от Гермионы. - Ты общаешься с ней, Рон? - голос Джинни задрожал. - Да, мы разговаривали вчера. - Как ты можешь? - его сестра чуть не задохнулась от негодования. - Она обидела меня, твою родную сестру. Мы с Гарри объявили ей бойкот. - Я не могу делить вас. Вы все дороги мне, Джинни, - Рон пожал плечами. - Я не могу выбирать. - Я и не предоставляю тебе выбор. Я говорю тебе единственно правильное решение. Общаясь с ней ты отрекаешься от меня, от своей семьи. - Ты не справедлива. - Пожалуйста, Рон, - голос Джинни напрягся. Ее глаза стали мокрыми, - Ради меня. Перестань общаться с ней. Если ты продолжишь, то хуже тебя меня больше никто не ранит. Джинни убежала от него. В Большом зале она тоже села поодаль от него, и больше они не общались. Гарри сидел рядом с Роном, но они не проронили ни слова. Завтрак проходил в почти непрерывном давящем молчании. Казалось, воздух нагрелся до пика. Между всеми учениками стояло какое-то напряжение. Неожиданно в Большой зал влетело четыре больших сыча. Каждый из них направился к факультетским столам. Их крепкие лапки держали кипу конвертов. Один конверт упал перед Роном. Белый, практически белоснежный, запечатанный. На нем не было каких-либо надписей. Гриффиндорец обратил внимание, что конверты выпали всего нескольким ученикам с Гриффиндора, в том числе ему, Гарри, Джинни, и Гермионе. Он взял конверт и покрутил в руках. К обратной стороне конверта была прикреплена маленькая записка, свернутая в трубочку. От отложил записку и раскрыл конверт. Достал оттуда плотную бумагу, на котором красивыми черными буквами было выведено: "Вы приглашены на Тайную вечеринку. Приглашение не выбрасывать. Позже появится место назначения". И буквы растворились, будто их и не было. Рон переглянулся с Гарри. Что за "Тайная вечеринка"? И кто ее организовал? Разве не на этой неделе должна быть вечеринка с поцелуями? Два праздника - не слишком ли много? В глазах Гарри читалось такое же недоумение. Так же как и у Джинни. Никто не понимал, что это: шутка или их действительно пригласили? Маленький сверток пергамента лежал перед кубком с тыквенным соком. Рон осторожно поднял его и развернул.

"Мне кажется, вы скучали по мне, не правда ли? Хотя, даже если это не так, мне плевать. Не понимаю, как можно не скучать по такой интересной и загадочной особе,как я. Впрочем, не об этом. Тайная вечеринка - что может быть более заманчивым? Сюда попадают лишь избранные. Если ты получил это письмо, считай, дорога в мое благополучное отношение к тебе проложена. Да, эту вечеринку организовала я. Чтобы соединить в одной комнате всех врагов друг с другом. Взять шоколадных лягушек и огневиски, и понаблюдать за горячим зрелищем. Не подведите меня. P.S.: Отказаться не получится. Я навела обжигающие чары на эти пергаменты, которые вы сейчас держите в руках. Кто не придет - останется без пальцев. Ну, вот такая я. Любите меня еще сильней. Чародейка."

Какого черта? Это что, шутка? Что значило "собрать врагов"? Рон обернулся и, кажется, все понял. Малфой. Паркинсон. Забини. Нотт. Они тоже приглашены. Какая уж вечеринка без возможности посмотреть, как самодовольные слизеринцы будут упиваться издевательствами. Впервые Рон задумался, что, скорее, местная сплетница из Слизерина. Потому что только девчонка из змеиного факультета могла писать такие подлые вещи и совершать такие поступки. Вот только найти ее было бы сложно. Потому что это может быть кто угодно. Дафна Гринграсс, Астория Гринграсс, Пэнси Паркинсон. Любая из них. Даже младшекурсница. Только странно, что он, Рон, приглашен. Разве не Малфой и его приспешники вечно твердят о том, что Уизли - не достойные? Именно в этом и была загвоздка, мешающая понять, чего они добиваются. В любом случае, он не может не пойти. Ему не хотелось остаться без своих фаланг. Потому что тогда поднимется еще больше издевок над ним. *** "Боггарт — это разновидность привидений. Никто не знает, как он выглядит на самом деле, потому что боггарт меняет свою форму в зависимости от того, кто перед ним стоит." Не то. "Как защититься от вампиров? Заклинание Дефенцио действует на них отменно. Они перестают.." Тоже не то. Гермиона битый час сидела в кресле своей комнаты, пытаясь найти в книге по Защите от темных искусств средство, обеспечивающее ее ограду от Малфоя. Почему-то ее тревожило то, что теперь ей придется находится с ним долгое время, и она боялась. Действительно боялась за свою жизнь. Которая не могла закончится от рук какого-то безмозглого хорька. Ей стало страшно под давлением его щемящих душу яростных глаз. Она знала, что Драко мог накинуться на нее. Он мог ударить. Но не сделал этого. Он бы не позволил себе, как не позволил тогда, на третьем курсе. Но то ненавистно пламя в его глазах о.б.ж.и.г.а.л.о. Ей было невыносимо жутко находится с ним в одной комнате. Ощущать кожей, как она ненавидит ее и испытывать странное сосущее чувство где-то в груди. Горячее. Болючее. Тягучее, как масло. А еще ей было страшно, что кто-то узнает. Но Малфой не допустит этого. Потому что Ему самому не горелось быть отвергнутым своей единственной матерью. Семьей. Которая так гордится чистотой своей чертовой крови. - Ты что, не собираешься? - голос Лаванды донесся до нее. - Нет, у меня есть дела гораздо важнее, - выпалила Гермиона. Какая-то дурацкая вечеринка. Что ей делать там? Да и к тому же Гермиона не верила в то, что на пергаменте было какое-то заклятье. "Чародейка" просто не посмела бы. На территории школы запрещалось использование подобного рода заклинаний. - Тебе надо развеяться и отдохнуть, потому что ты читаешь эту дурацкую книгу даже в перерывах между занятиями! Ты не отдыхаешь. У тебя изнуренный вид. - Я просто не выспалась, - шикнула Грейнджер. - Я по крайней мере занимаюсь, в отличие от некоторых, у кого на уме только вечеринки и развлекушки. - Да, но я хотя бы выгляжу привлекательно, - скривила верхнюю губу Лаванда, и тут же сладко улыбнулась, - В отличие от некоторых. Не удивительно, что у тебя не получается построить отношения хоть с кем-то. Гермиона подпрыгнула на месте. Как эта глупая девчонка могла делать такие заявления?! Какого черта?! - Я просто хочу помочь, - оправдалась Лаванда, увидев, видимо, горящие глаза Грейнджер, - Просто хочу, чтобы ты пошла. Хуже не будет. Ты все равно не можешь найти там, - Браун направила взгляд на книгу, - то, что тебе нужно. - Если я перестану искать, то не найду. - Если отдохнешь, то сможешь приступить к поискам с новыми силами. - В этом есть доля логики. - Я знаю! Лаванда подошла к Гермиона и обхватила за локоть: - Там у тебя будет шанс поговорить с ним. Гермиона вздрогнула. Она что, знает? Видела? - С кем? - нервно спросила она и закусила губу. Почти до крови. - С Гарри. Разве ты не этого хотела? - А.. Точно.. Она растерялась. Почему она сразу подумала о Малфое? Что это вообще такое было? Она должна поговорить с Гарри и все наладить. Не дать возможности слизеринцу уничтожить ее. Но на всякий случай ей нужна была защита.. Которой у нее не было. С ней она чувствовала бы себя уверенней. - Все будет хорошо, - вдруг произнесла Лаванда. - Это же Гарри. Вы были друзьями. Он простит тебя рано или поздно. Так же как и ты его. Вы же были друзьями. Просто напомни ему об этом. Конечно. Об этом было легко говорить. Но тяжело сделать. Она не боялась просить прощения, но боялась быть не прощенной. Стать отвергнутой. Вот и все. Лаванда права, если ничего не делать и сидеть тут, закрывшись в комнате, в то время, как Гарри и Джинни будут на вечеринке, - упустить возможность. Которая ей вдруг предоставилась. Потому что они все были приглашены туда. Гермиона решительно подняла подбородок. Сегодня она сделает попытку к примирению. *** Комната в Подземелье появилась неожиданно. Буквально выросла из стены. И это было пугающе. Потому что Подземелье. Потому что рядом со Слизерином. Потому что Рон ненавидел их. И он знал, что это было взаимно. Пространство было небольшим, чуть больше их гостиной в башне Гриффиндора. Почти сумрачное. Света практически не было, поскольку в Подземелье не могут быть окна. Зато на стенах висели факелы с оранжевыми языками пламени, которые наполняли комнату теплыми волнами. Он уселся на какой-то диван возле кирпичной серой стены и осмотрел пришедших. Забини болтал с какой-то девчонкой. Уизли отметил про себя, что этому негодяю всегда удается расположить себе даму. А еще он не попадал под влияние Малфоя, за что снова наделился положительными для Рона качествами. Несколько парней и девушек из Пуффендуя болтали о чем-то своем. Пока никто не ругался. Даже странно. Гарри и Джинни еще не было. Видимо, из Гриффиндора Рон пришел первым. На тумбочке возле дивана, на котором он восседал, появился поднос с маленькими стопками с огневиски. Он взял одну и залпом осушил. Потом еще одну и снова. В глазах не поплыло. Все осталось таким же. Он почесал затылок и задумался, как он теперь будет игнорировать Гермиону, и как объяснить ей незаметно о том, что Джинни попросила его объявить ей бойкот. И что он не может выбирать. Как было тяжело выбирать. Появился Малфой. В своей манере осмотрел все вокруг, бросив презрительно-надменный взгляд на Рона, скривив губы от отвращения, он подошел к Забини и начал какую-то беседу. Уизли ощутил неприязнь к нему. Как Малфой вообще живет с собой? - Рон.. Привет, - перед ним предстала Пэнси Паркинсон в зеленом платье. Подчеркивающем ее большие изумрудные глаза. Она немного нервничала, как понял Рон, потому что судорожно хрустела костяшками. Девушка села рядом. Парень не сдвинулся с места. - Я подумала, - продолжила она, - Что тебе это будет нужно.. Пэнси порылась в своей сумке и протянула черную книгу среднего размера. - Возьми. - Что это? - Гриффиндорец не понимал, зачем ему этот чертов учебник. У него и без чтения дополнительной литературы куча забот. - Я слышала, у тебя проблемы с Зельеварением. Это краткий курс о том, как быстро написать много сочинений.. Я решила, что тебе пригодится. Он практически не слушал, что она говорила. Потому что в этот момент вошел Гарри с Джинни. А сидеть в компании с Паркинсон - это было слишком. - А.. Эээ.. Спасибо, - невнятно пробормотал он, взял книгу и встал с дивана. - Мне пора. Он просто ушел, а Пэнси осталась сидеть одна. Складывалось ощущение, что он просто избегал ее. Но ей было не сложно помочь ему. В груди засела маленькая обида, что ему и не нужно от нее ничего. И со стороны выглядело, будто она навязывает ему свою помощь. Да ну и хрен с ним. Пусть не замечает. Она все равно будет делать то, что считает нужным. В помещение зашла Лаванда Браун с Гермионой Грейнджер. - Ого, какие люди, - подошел к ним Дин Томас. - Да, сегодня Гермиона попробует наладить отношения с Гарри, - прощебетала Лаванда. - Она прекрасно выгладит, да? - Да, она шикарна, - отметил Дин, осмотрев девушку с ног до головы. - А еще она жутко нервничает и ей нужно выпить, - съязвила Гермиона. - Ну, с этим-то мы справимся. Потому что тут алкоголя предостаточно. И, что странно, не могу не отметить, ни одной стычки пока не было. - Точно. Как странно, - проговорила Гермиона, обнаружив взглядом Малфоя. Тот стоял к ней спиной. Ее глаза проскользили по его платиновой макушке, и он, будто почувствовав на себе взгляд, обернулся. Грейнджер тут же отвернулась, и потянулась к стопке с огневиски. Ей стало вдруг дурно. Невыносимо душно. Тело сковало приступом паники. А пальцы автоматически похолодели. - Мне нужно выйти. Она выбежала из душной темной комнаты, наполненной людьми, которых она любила и ненавидела. Все они были здесь, и это угнетало. А еще здесь был он. Ну, конечно. Какая вечеринка без Малфоя, черт его дери. Она обессиленно прислонилась спиной к холодной стене. Тут, в коридоре, никого не было. Здесь ей было лучше, чем там. Там проходило "веселье", тут - тишина. Может, ей уйти? Отличная ведь идея. Она пришла - она ушла. се честно. И без рук она не останется. Гермиона развернулась в стороны лестницы и даже сделала шаг вперед, как вдруг: - Стой. Черт.. Так можно было и инфаркт получить. Она послушно замерла. Просто автоматически, даже не успев сообразить, какого черта она вообще слушает его. С опаской развернулась, и увидела лишь темный силуэт со светлыми волосами, которые даже в этой темноте светились. - Уже уходишь? - Нет, просто проветриваю свое сознание, и ищу место, где тебя не будет. - Я чувствую себя заведомо выигравшим, - сказал он таким тоном, будто его сейчас стошнит от одного местонахождения рядом с ней. Малфой сделал шаг к ней. Она против воли сделала шаг от него и уперлась о ледяную стену оголенным локтем. Сердце пропустило несколько ударов. Ей не было страшно. Просто они сильно нервничала. И боялась сказать что-то лишнее. - У тебя остался час, чтобы выиграть пари, но судя по тому, как ты стараешься, - хмыкнул он самодовольно, - ты прямо-таки стремишься к своему уничтожению. - Я никогда не дам тебе такой сладкой возможности, - ей хотелось оказаться подальше от него. Где-нибудь, где бы его просто не существовало. - Никаких временных рамок не было. Гермиона напряженно уставилась на него. Что это было? А еще напрягало то, что Малфой находился почти возле нее. Так близко, что даже сквозь темноту она могла разглядеть, как залегли темные тени под его ледяными серыми глазами, как вздрогнули его длинные, чуть изогнутые ресницы, и как он искривил свой прямой тонкий нос. - Ты говоришь так.. - выдохнула она в него. - Как? Продолжай, - процедил он. - Будто ревнуешь. Он сделал внезапный резкий шаг к ней. Гермиона автоматически врезалась еще сильней в стену. Очень невыгодное положение для нее. Она в ловушке. - Ты льстишь себе. Зачем мне ревновать тебя? Его глаза вспыхнули. Он с вызовом посмотрел в ее застывший взгляд. Она молчала. Чертова тишина убивала. - Это уже слишком, - вспыхнула она и яростно оттолкнула. - Ты себе много позволяешь. Он простит меня, вот увидишь. Не трогай меня и не подходи ко мне, понял? Она резко бросилась обратно в комнату. У него проблемы с головой. Ему надо лечиться. Гермиона нахмурилась и принялась искать глазами Гарри. Тот стоял неподалеку, разговаривая с Лавандой Браун и смеясь над ее наверняка глупыми шутками. - Гарри.. Гермиона подошла к нему неожиданно. Гарри легонько содрогнул плечами. Уж кого, но ее он видеть не желал. Да даже если бы и желал, то уж точно не мог бы говорить. Чтобы не обидеть Джинни и не поссорится с ней. - Гарри, - Гермиона обошла его и встала рядом, заглянув в его лицо, которое казалось застывшим. - Знаешь, мне кажется, что это классная идея на счет вечеринки поцелуев, Лаванда, - Гарри продолжал беседу. Браун косилась на них обоих и молчала. Гермиона ощутила, как вылетает ее сердце из груди. Он игнорирует. Появилось чувство неизбежности. - Гарри! Ее голос казался слишком громким. Таким громким, что она сама дрогнула. Напряжение нарастало. - Мне нужно найти Джинни и поговорить с ней об этом, - договорил Поттер и развернулся, лишь косым взглядом коснувшись Гермионы, и устранился подальше от нее. Лаванда Браун тоже отошла от нее. Гермиона последовала за ней: - Ты тоже меня игнорируешь? - Извини, Гермиона. Мне нужно идти. Так просто. Никто не обращал на нее внимания. Она как будто стала невидимкой. Гермионе вдруг захотелось по-настоящему исчезнуть. Раствориться во времени. Потому что все кончено. Ее душа уничтожена. Она бросилась восвояси, встретив ухмыляющийся взгляда Малфоя. - Они даже не смотрят на меня, доволен? - ее голос дрогнул. Он что-то ответил ей. Или нет. Ей было все равно. Коридор. Лестница. Картины. Все перемешалось. Ее ноги бежали туда. Опять. Как будто это место было ее единственным спасением. Она опустилась на диван. Глаза болели от горечи. Потому что чертов Малфой был прав: она все испортила. Навсегда. Дверь скрипнула. Она не видела, почувствовала, как он вошел. - Уйди, Малфой, - нервно рявкнула Гермиона, не поднимая головы. - Я не в настроении общаться с тобой. - Я и не собираюсь общаться с тобой, грязнокровка! - его глаза наполнились презрением. Он ненавидел ее. Его раздражали ее шоколадные волосы. Ее два больших карих омута. Ее вишневые губы, вкус которых он помнил. Ощущал на языке. Ее тело. Он ненавидел, как она испуганно сжалась, будто он - настоящее чудовище. Он резко взял ее за локоть, ощущая наслаждение под своими пальцами, сдавливая ее нежную кожу и принося ей боль. С рыком откинул ее к стене, наблюдая за тем, как она корчится. Но молчит. Не кричит. Она не смотрела на него. Слизеринец сделал шаг к ней и перехватил рукой ее шею, не сжимая и испытывая раздражающий зуд под ногтями от того, что он сейчас владеет ситуацией и контролирует все. В ее глазах потухло то пламя, которое горело для него тогда, в Подземелье. Гермиона стояла прислонившись к стене и боясь пошевелиться или что-то сказать, сделав еще хуже. Малфой яростно вдыхал воздух. Его руки заслонили Гермиону с двух сторон. Она снова оказалась в ловушке. Ей стало жутко. Волна паники вновь накрыла. - Видишь, я не могу.. - почти не слышно. Почти нежно. - Не могу.. Я должен ненавидеть тебя. Его руки с силой ударили по стене, отозвавшись звоном в ее ушах. Маленькая жилка на его лбу яро пульсировала. Чертова жилка. Какая еще жилка. Почему она рассматривает его в такой момент, когда надо бы спасаться? - Мне нравится делать тебе больно, грязнокровка. Но мне страшно это делать. Так не должно быть.. Он провел длинными холодными пальцами по ее щеке, еле касаясь ее губ. Они против ее воли раскрылись. Гермиона испытала ужас от того, что ей захотелось впиться в слизеринца с поцелуем. Она ощутила, как его ментоловое дыхание прошлось по ее щекам. Малфой сдавил свои пальцы на ее горле. Не сильно. Совсем слегка. Девушка почувствовала едва заметное прикосновение его губ к своим. Она судорожно втянула воздух. И поняла.. Что сделать это практически невозможно. Потому что Малфой дышал на ее губы. И. Это. Было. Уничтожающе. - Так не должно быть.. - произнес он, заглатывая весь воздух возле ее рта. Он молился, чтобы сдержаться и не сделать того, чего он ненавистно жаждал. Ему нужна была она сейчас. Целиком. Он, черт возьми, хотел ее. Снова. - Блять, Грейнджер, - прохрипел. Он придавил ее, такую беззащитную и дрожащую, к стене и зарылся где-то глубоко в так ненавистных для него волосах. - Не сравнивай больше никогда меня с Поттером. Пожалуйста. Все. Больше было невозможно. Она практически не дышала. Резко подняв ее, Малфой сильней вжал ее в стену. Он понял, что она снова ударилась. Нежно. Защипнул. Губами. Мочку. ЕЕ. Уха. - Прости меня.. Пожалуйста. Гриффиндорка легонько застонала, обвила ногами его бедра и закрыла глаза. Она поддалась. Снова. Сегодня они опять сделают эту ошибку. Но такая ли это ошибка, когда ты совершаешь ее второй раз?