Fahrenheit

   Я вновь очутился в туалете забегаловки, на этот раз у зеркала. Мужчина стоит ко мне спиной,  не обращая ни на что внимания. Я не хочу идти к нему, но тело не слушается. Все ближе и ближе, остается лишь пара шагов, как вдруг стоящий оборачивается. Лицо его перемазано кровью, губы искривлены в страшной гримасе. Я кричу, закрыв глаза, и на миг проваливаюсь в темноту.   - О Господи, это был всего лишь кошмар, - с облегчением выдохнул я, поняв, что нахожусь в собственной спальне. Ветер колыхал занавески, впуская морозный воздух, но в комнате почему-то было нестерпимо душно. В относительно хорошем (после кошмаров-то) состоянии я сел на кровати, удивившись тому, что головной боли не было и в помине. После кошмаров я обычно просыпался в состоянии, в котором на работу не выйти, но сейчас все было на удивление спокойно. Поставленный квалифицированным врачом диагноз – мигрень – преследовал меня уже больше двух лет. Сейчас она, на счастье, отступила. Однако возвращение болезни было стремительным. Кое-что заставило меня вскочить с постели. Пальцы оказались липкими и пахли резко, солено.    Я с нарастающим отчаянием  осмотрел кровать: подушки и простыни измазаны свежей и засохшей за ночь кровью, без сомнения, моей. Значит, все произошло на самом деле. Значит, я действительно стал убийцей – убийцей поневоле. Посмотрев на руки, я почувствовал невыносимое желание расчесать покрасневшие, воспаленные узоры, разодрать кожу в кровь. Однако чуть приглядевшись, что я и сделал, удалось разобрать, что узор складывался в причудливый рисунок то ли ящеров, то ли змей с двумя пастями, широко раскрытыми. На каждом запястье я вырезал по символу, которые мне ни о чем не говорили. Что это могло означать, я не понимал.     Подойдя к окну, я раскрыл его еще шире и подставил руки и лицо дуновениям январского ветра. Температура на улице становилась ниже, кажется, чуть ли не с каждым днем. Однако это отрезвляло, прогоняло остатки сна и навевало нужные мысли. Продолжать ходить на работу, общаться с коллегами. Все так же, как и всегда. Банк, где мне посчастливилось работать уже больше пяти лет, был достаточно известным и процветающим, работа - ответственной, но любимой. Погружаясь с головой во множество цифр и расчетов, пытаясь вникнуть в сложные системы, я чувствовал себя в своей стихии и получал удовольствие от этого занятия. Мой сосед по кабинету не был столь увлечен работой, но тем не менее был весьма неплохим пареньком. Он редко вмешивался в чужие дела, предпочитая болтовне молчание, как и я. Соседство с ним не помешает мне разбираться с теми проблемами, что я нажил вчера.   - Черт, почему я так спокойно думаю об этом сейчас? – непроизвольная фраза вырвалась, удивив меня самого. И правда, почему так спокойно?    Я убил человека – не из-за чего-то, просто лишил его жизни. Черт знает почему. Я словно схожу с ума – это видение в зале забегаловки, сон, от которого я проснулся в поту, частичная потеря памяти. Не хватало того, чтобы тело перестало мне подчиняться и я превратился в сумасшедшего убийцу, которых история знает множество. «Нет, я не убийца и не псих, я просто пока не могу понять, что за чертовщина произошла вчера. Но я разберусь, обязательно разберусь. А сейчас надо действовать», - мысленные уговоры ничуть не успокаивали, наоборот, лишь прибавляли неуверенности в себе. Упрямец, я продолжал думать все о том же: «Вести себя естественно, не привлекать внимание и думать, вспоминать. Это единственное, что мне под силу и что может помочь. Быть может, Маркус сумеет что-то сделать, но рассчитывать приходится только на себя». Таким образом, выбрав наиболее правильный, как мне тогда казалось, образ действия, я достаточно быстро убрался, высыпал в ладонь горстку таблеток от мигрени - она началась, стоило мне только вспомнить вчерашнее, - и вышел из комнаты.    Как только  я оказался в смежной с кухней гостиной, в голове словно что-то взорвалось. Я схватился за виски, почувствовав подступающую тошноту и дрожь в ногах. Тело подводило меня, явно сговорившись с разумом.   Удар, удар, удар. Три резких взмаха рукой, противное чавканье, сопровождающее погружение ножа в кровь, бульканье ее на губах мужчины. Я весь в крови, его и своей крови, и мне страшно.  - Это все таблетки, эти проклятые таблетки и мигрень, - сквозь стиснутые зубы выдохнул я, прислонившись к стене. Под ногами что-то мешалось. Это была рубашка, грязная, мятая, словно в ней я прополз весь континент на животе. Но кроме грязи на некогда белой ткани бурели пятна засохшей крови.  Мне было тошно видеть ее. Все еще пошатываясь, я забросил находку в пасть стиральной машинки и облокотился на раковину. Капля крови скатилась по руке, прочертив бледнеющий к низу след на выбеленной поверхности. «Нужно забинтовать руки. В таком виде на работе я появиться не могу. Все, Кейн, приходи в себя, принимай душ и собирайся работать», - уговаривал я себя, уже стоя под тугими, холодными струями душа. Никогда не понимал тех людей, что любят горячий душ. Никакого удовольствия, вода раздражает кожу, обжигает, после ходишь краснее помидоров, которые лежат на прилавках каждого супермаркета. То ли дело холод – приводит в чувство, голова сразу начинает соображать. В конце концов, по утрам именно эта прохлада приводит в чувство сонный мозг. Стоит ли говорить, что после душа я почувствовал себя намного лучше?    Снова подойдя к раковине, я открыл зеркальный шкафчик и достал оттуда скрученные в рулон эластичные бинты. Занимаясь боксом просто так, для удовольствия и расслабления, я всегда держал небольшую аптечку под рукой. Сегодняшний день, правда, был первым, когда она мне действительно понадобилась. Я надеялся, что этот день также будет последним. С трудом – не очень-то удобно самому себе перематывать руки, особенно если до этого подобные занятия не практиковал, - скрыв порезы, я все-таки остался доволен результатом.  Однако захлопнув шкафик, я пожалел, что вообще проснулся этим утром.    Все тот же мужчина, лицо в крови, стоит прямо за спиной. Он смотрит на меня с безмолвным укором. Кажется, что он что-то скажет, но меня буквально парализует от страха и отвращения. Я едва нахожу в себе силы отвернуться.    Никого, кроме меня, в ванной не было, и не могло быть. Я будто сходил с ума, голова, несмотря на таблетки, давала о себе знать настойчивой болью, лишь немного приглушенной лекарствами. Быть может, они просто переставали действовать со временем. Кто знает. Мне давно стоило перестать употреблять эти таблетки, ведь они вполне могли оказаться причиной, по которой я потерял над собой контроль и убил того человека. Эта версия казалась куда более вероятной, чем то, что я чувствовал, словно кто-то управляет мной. Страшно осознавать, но воспоминание о том, что кто-то словно удерживал меня за нити, заставляя действовать тем или иным образом. В любом случае, какая из версия не пришла бы в голову, мне хотелось одного: оказаться вне дома как можно скорее.    Прослушав на автоответчике свежее сообщение брата, предложившего встретиться в парке, – в «нашем» парке – я задумался. Он звонил только вчера. С одной стороны, мы почти не общались уже около двух лет. Это была моя вина: работал как проклятый, и даже в самые редкие встречи с братом старался как можно скорее их завершить. Вероятно, все дело было в его образе мышления. Никогда не понимал замысловатых фраз и хода мысли брата.  Маркус, будучи всего на три года старше меня, смотрел на жизнь, как древний старик. С его профессией это было неудивительным: он подался в священники, оставив прошлую жизни позади. Честно сказать, и в прошлой-то жизни ничего выдающегося он не совершил, да и вряд ли это когда-либо произойдет. На данный момент "выделился" я.  Но вопреки всему, брат оставался единственным человеком, кому я мог довериться полностью и рассказать все. Мне стоило быть терпимее и попытаться объяснить ему все так, как это было.    Спустя несколько минут я был готов выходить. Оставалось только найти ключи, которые я вчера дел непонятно куда. Вспомнить никак не получалось, а потому я просто обшаривал всю квартиру. Рядом с диваном, как мне показалось, что-то валялось Я наклонился, кровь прилила к голове и снова…    Коридор – коридор на моем этаже. Дверь в квартиру закрыта, но я смотрю сквозь нее. По ту сторону стоит человек в форме. Полицейский. Он стучит, дверь почему-то открывается сама. Я вижу самого себя его глазами – ошарашенный, с изрезанными руками, окровавленная одежда лежит на полу, и коп, без сомнения, видит это. «Руки!» - сквозь зубы рычит он, доставая оружие.    Я резко выпрямился, виски снова кольнуло болью. «Что это значит, откуда эти видения?» - нервно выдохнул я, старательно давя пальцами на виски. Можно подумать, это могло как-то помочь. Нет, с того самого момента, когда я пришел в себя после убийства, помочь мне могло только чудо, на которое я и не смел надеяться. А поэтому лишь продолжил искать ключ, проклиная все. Искомый предмет обнаружился на столе, странным было то, что я его не замечал. Кроме него на глянцевой поверхности находились лишь пара стаканов, причем немытых. Недовольный, я зажал холодный металл ключа в ладони и направился к двери. Остановил меня стук  и уже знакомый голос, до сегодняшнего дня который я не мог слышать.    « Мистер Кейн, откройте дверь. Полиция Нью-Йорка». Я почувствовал, что ноги снова дрожат, уже который раз за день. Но делать было нечего, и я, собрав всю волю в кулак, повернул ключ в замочной скважине. «Держись, Лукас».