ВС-3 "Круг замкнулся"

Антонова ловко вела машину по деревенским ухабам – ей было не впервой пробираться на дачу к Николаю Ивановичу. Последние километры были самыми сложными, но поскольку каждая ямка была известна Вале давно, маневрировать труда не составляло. Она даже успевала бросать косые взгляды в сторону сидевшей рядом Скворцовой, замечая, что девушка явно ушла в свой внутренний мир, но в машине были еще и девочки, поэтому заводить разговор на тему Антонова не стала. Подъехав к воротам, Валя подала условный знак клаксоном и вышла из машины. Остальная компания последовала ее примеру. Девчонки сами побежали к калитке, повисли на появившемся перед ней старике, затем забрали пакеты у матери и вприпрыжку унеслись во двор. - Здравствуйте, Николай Иванович, - улыбнулась Антонова. – Как ваша спина? - Здравствуй, Валюша, здравствуй, - подошел к ним Рогозин. – Да ничего, потихоньку. Проходи, будь, как дома, ну, ты знаешь. - Знаю, - кивнула та и, бросив на Ольгу многозначительный взгляд, ушла к дому, забрав с собой оставшиеся пакеты. - Олечка… - старик подошел к Скворцовой, и ей показалось, что глаза его заблестели. – Сколько ж я тебя не видел-то, а? - Здравствуйте, Николай Иванович, - улыбнулась та, и его лицо вытянулось. - Какой такой Николай Иванович? Все, значит, да? Уехала в свою Европу и теперь цаца такая? А раньше дедушкой называла… - Я просто подумала, что невежливо будет так, - комок подкатил к горлу от нахлынувших воспоминаний. – Я же вроде не маленькая уже. - Для меня всегда маленькая, - авторитетно заявил Рогозин. - Прости, дедушка, - обняла его девушка, отмечая про себя, что раньше всегда утыкалась лицом в его плечо, а теперь он сам ей был по плечо. Время никого не щадит. - Пойдем, - пригласил ее внутрь Николай Иванович. – Они пусть там стол накрывают и шашлыки делают, а ты мне про себя расскажи. Так-то я знаю со слов Гали, что учишься там на юриста, ну, а в остальном-то как? Рогозин увел девушку на террасу, где стояли два плетенных кресла, Ольга, быстро скинув кроссовки, забралась в одно из них с ногами и укуталась в пушистый полосатый плед. В детстве она любила сидеть здесь с книжкой или подолгу смотреть на поливающий газоны дождь. Скворцова вздохнула, закрывая глаза и вдыхая запах пледа – он, как и тогда, пах сосновыми иголками. Есть вещи, которые не меняются, сколько бы лет ни прошло. Николай Иванович расспрашивал ее о жизни, Ольга неторопливо отвечала. Они не виделись слишком давно, и понадобилось время, чтобы вновь найти ту ниточку, которая когда-то так тесно связывала их. Но постепенно разговор становился теплее, доверительнее, девушка уже снова подкалывала старика, а он встречал все ее шутливые шпильки с юмором. Когда былая легкость общения наконец-то установилась между ними, Рогозин спросил: - Замуж-то не вышла у меня еще? - Не вышла, - улыбнулась Ольга, пряча нос в плед. - Но испанцы, небось, кругами ходят? - Ну, кругами не ходят, но… - Но в душу заглядывают, - закончил за нее старик. - Примерно, - девушка кивнула, вынырнув из пушистого материала, и положила голову на колени. - Так что ж ты до сих пор одна? Только не говори мне, что принца ждешь на белом коне – не поверю. Ты всегда была умной девочкой. - Да какой там принц, - засмеялась Скворцова, потом вздохнула. – Нет просто подходящего человека, дедушка. Все какие-то… не те… - Не те, - эхом откликнулся Рогозин. – Так, может, ты планку высоко загнала? Мы, мужики, народ простой и всяких этих ваших хитростей женских не разумеем, - он улыбнулся. - Да дело не в хитростях, - ласково посмотрела на него девушка, - и не в планке. Хотя… может, и в планке. Я считаю, что мужчина должен быть в первую очередь именно этим – мужчиной: решительным, ответственным, сильным и смелым. Чтобы на него можно было положиться, чтобы с ним было лучше, чем без него, легче, чем без него. А в последнее время у нас не мужчины, а хлюпики какие-то – инфантильные эгоистичные маменькины сынки, которые в тридцать с гаком лет не могут самостоятельно ни рубашку себе погладить, ни обед приготовить. Оставь при полном холодильнике – умрут с голоду, - проворчала она. - Неужто все такие? – засмеялся Николай Иванович. - Может, и не все, но мне как-то везет, - вздохнула Ольга. – Понимаешь, дедушка, поскольку мне пришлось через многое пройти самой, когда мы тогда уехали с мамой и я разрывалась между домом, учебой, работой и больницей, учитывая еще, что мама не говорила тогда на языке, то вот эта… несамостоятельность в мужчинах меня просто раздражает. Зачем он мне такой? Нянькаться с ним? Спасибо, не хочется. Я уж лучше одна как-нибудь тогда. - Вот и Галя моя такая же, - вздохнул старик. – Все одна, все сама. Так больше замуж и не вышла, а стоит мне поднять тему, как она сразу мрачнеет и на дела ссылается. Тоже, видимо, ее никто не устраивает. Скворцова встала, придвигая свое кресло ближе к Рогозину, и вновь укуталась в плед, продолжая разговор: - Понимаешь, дедушка, мужчина должен соответствовать. А нам соответствовать очень сложно. - Да ну? – недоверчиво покосился на нее старик. - Ну вот ты много знаешь мужчин, чтобы были такие же умные, честные, сильные, образованные, с активной жизненной позицией? – Скворцова внимательно посмотрела на Николая Ивановича, и тот притворно задумался. - Ну, если моя кандидатура отпадает… Девушка рассмеялась. - В том-то и дело, что перевелся у нас сильный пол. Остался только слабый, выдающий себя за сильный: много понтов, много гонора и амбиций, а за душой – пусто и в голове – не густо, - разочарованно произнесла Ольга. - Ты смотри, стихами заговорила, - подколол старик. – Али влюбилась все же в кого? – не дождавшись ответа, он продолжил уже серьезно. – Знаешь, Олечка, женщина должна быть умнее мужчины, тогда ему с ней интересно. Но в то же время она должна уметь отдавать бразды правления в его руки, чтобы он не чувствовал себя глупее. - Угу, - буркнула та в ответ, - на то и ум, чтобы дурой казаться, я в курсе. Проблема как раз в этом – я не хочу казаться. Я хочу быть. Самой собой. А все вокруг только кажутся. Строят из себя непонятно кого и непонятно зачем. Все равно всю жизнь в маске не проходишь – рано или поздно она слетает… - она замолчала, вспоминая рассерженное лицо Котова, когда они разговаривали в последний раз. – Не нужно мне такого счастья. - Что же, так и будешь всю жизнь одна? – расстроено отозвался Николай Иванович. - Посмотрим, - пожала плечами девушка. – Я не загадываю. Сейчас у меня докторантура в Мурсии. Если к защите диссертации так никого и не встречу, значит, рожу ребенка, - увидев его удивленный взгляд, Скворцова развела руками. – Ну, мне уже чуть больше восемнадцати, пора думать об этом как-то активнее. Понятное дело, что хочется, чтобы семья и все, как полагается, но кто сказал, что оно так будет? Сидеть и ждать непонятно чего до старости я не буду. - Экая ты… - покачал головой Рогозин. - Со мной сложно, я знаю, - вздохнула она. – Я ж говорю, что нужно соответствовать. Я знаю, чего хочу. Или как минимум знаю, чего не хочу. И я не люблю терять время на всякие сомнения и пустые переживания. А у нас все очень любят жалеть себя и ныть «нуууу я не знааааю» по нескольку лет, нежиться в своих депрессиях и разных кризисах. Мне правда жалко времени на это. Оно летит так быстро – оглянуться не успеваешь, поэтому у меня все четко: «тут играем, тут не играем, здесь жирное пятно - рыбу заворачивали»*, - Ольга улыбнулась. - Вот что военная семья с девочками-то делает, - покачал головой Николай Иванович. – Солдатами вы вырастаете… - Да причем здесь это, - не согласилась девушка. – Просто я ответственно отношусь к жизни, только и всего. Из дома вышла Антонова. - О чем это вы тут шепчетесь? – хитро улыбнулась она. - О том, как со мной сложно, - ответно улыбнулась Скворцова. - Мм, ты рассказала Николаю Ивановичу про нашего капитана? - Валя! - Какого капитана? – с интересом посмотрел на девушку Рогозин. - Никакого, Валя шутит, - Ольга неожиданно почувствовала, что краснеет. Ну надо же! Давно уже с ней не случалось подобного безобразия. - Ну-ну, - усмехнулась Антонова и спустилась по ступенькам вниз, услышав, что ее зовут дочки. - А говорила, что нет никого, - шутливо пожурил Николай Иванович. – Так все же есть? - Он так есть, что его нет, - вздохнула девушка. - Глубокомысленно, - кивнул Рогозин. – И чем же он не соответствует твоим идеалам? - Он эгоистичный самовлюбленный индюк, - обиженно отозвалась Ольга, сама от себя не ожидавшая таких эмоций. – И это опять к вопросу о тех, кто кажется, потому что строил из себя… интеллигента… - она не стала продолжать, но это сделал за нее старик. - В третьем поколении? – хитро улыбнулся он. – Есть за ним такое, согласен. Но ты посмотри на это с другой стороны. - А у этого есть другая сторона? – недоверчиво покосилась на него Скворцова. - Во-первых, иметь амбиции для мужчины – это не плохо. Ты вот только жаловалась, что слюнтяев не любишь. Так вот тебе, пожалуйста, не слюнтяй. А то, что груб бывает, ну так, а ты на что? - В смысле? – Ольга во все глаза смотрела на Рогозина. - В прямом. Мужик от природы груб. Мягким его делает женщина. Знаешь, как скульптор, отсекает все лишнее и подшлифовывает то, что осталось, делает, как надо. - Да не хочу я никого шлифовать, - возмутилась девушка. – Каждый имеет право быть тем, кем хочет быть. - Так, может, он не хочет! – парировал старик. – А как измениться – не знает. Может, ему помощь в этом нужна. Твоя. Скворцова замолчала: ей в голову подобная мысль не приходила, но… Разве Котов хочет измениться? Его и так все устраивает. По крайней мере, она не заметила, чтобы ему с самим собой было некомфортно. Неужели плохо смотрела? - В любом случае, это не имеет значения в данной ситуации, - вяло отбивалась она. – Он здесь, я в Испании… - Ты пока тоже здесь, - философски заметил Рогозин. - И курортный роман мне не нужен, – бодро ответила девушка, и старик улыбнулся. - Сам факт, что ты об этом думаешь, говорит лучше любых слов. - Да нет, дедушка, - она вздохнула. – Просто у нас были очень хорошие дружеские отношения, а с этой вот стороны он открылся мне только вчера вечером. Я все еще не могу привыкнуть. И я не согласна со шлифовкой. В смысле, я не заметила, чтобы он очень в ней нуждался. Он считает, что ведет себя правильно, что так и надо и… - она запнулась. – Я не хочу об этом говорить. Давай сменим тему? - Ох, Олечка, - ласково пожурил старик. – Мы-то с тобой можем сменить тему, но в голове-то у тебя мысли крутятся. - Крутятся, - криво усмехнулась та, - но это пройдет. Вот уеду в Испанию, и все пройдет, - уверенно заявила она. Рогозин лишь загадочно улыбнулся, но комментировать не стал. Утро капитана Котова начиналось не так нежно и умиротворенно, как у дачников. Во-первых, все тело ломило от проведенной в буфете ночи, во-вторых, голову словно сжали чугунными тисками после дружбы с алкогольным ассортиментом вчерашнего вечера, в-третьих, на душе было паршиво от воспоминаний о Скворцовой. Три причины, чтобы снова напиться и забыться, а нужно было быть бодрячком – впереди рабочие сутки. Шустов, как добрый самаритянин, зашел в буфет с бутылкой минералки. - Держи, - протянул он ее коллеге. – Доброго утра желать не буду – и так вижу. - Холодненькая, - только и пробормотал Костя, прикладывая бутылку к виску. – Спасибо, друг… - Да не за что, - усмехнулся Игорь. – У Тихонова на столе лежит папка, в ней координаты пяти выпускников, которых ты должен навестить, чтобы выяснить про Воробейникова, МГЮА и так далее – сам знаешь. - Знаю, - вяло отозвался Котов. - Ну, удачи тебе тогда, я поехал. Попрощавшись, Шустов отправился домой, а Костя открутил крышку и залпом выпил сразу полбутылки. Внутри немножко полегчало, можно было встать и пойти привести себя в порядок. Холодный душ, крепкий кофе и – Котов снова ощущал себя почти счастливым человеком. Для полноты не хватало решить проблему с Ольгой. Он не хотел ее терять. Костя только-только почувствовал, что у него есть шанс, как она вдруг резко захлопнула дверь перед его носом. И почему? Потому что он был груб с Аллой. Тоже мне причина! Так, ладно, перед Семенчук надо извиниться, сказать, что вспылил, был на нервах и все такое – она поймет, она отходчивая. Возможно, даже Ольге сама расскажет, что он перед ней извинился, что сыграет в его пользу. А пока нужно заняться делом. Опять же, если он что-то сумеет раскопать, у него будет повод лишний раз пообщаться с Олей, показать себя с лучшей стороны, реабилитироваться в ее глазах. Котов отправился в лабораторию, открыл папку и начал методично обзванивать пятерых «клиентов» на сегодня. Трое оказались за городом, сказав, что приедут только в понедельник, другие двое находились у себя дома. Договорившись о встрече с обоими, капитан отправился выполнять свой служебный долг. Уже через полчаса он сидел на кухне у одного из выпускников, объясняя тому, зачем он понадобился Федеральной экспертной службе. - Скажите, Иван Семенович, вы в последнее время часто общались с профессором Коровиным? - Да бог с вами, - рассмеялся тот. – Я как Академию закончил, больше и не встречал его. Даже на встречи выпускников не ходил. - А что так? – поинтересовался Котов, украдкой разглядывая интерьер и отмечая, что нынешние юристы живут вполне прилично. - Да желания не было. У нас, знаете ли, группа не слишком дружная была. - Ну, хорошо, а внуков Коровина знаете? Людмилу и Олега, - Костя показал ему фотографии, мужчина задумался. - Его точно не видел, ее… не могу сказать наверняка, но лицо какое-то… - Знакомое? - Скорее примелькавшееся – вроде где-то видел, а где – не помню. - Так, а Воробейников Артем Васильевич вам знаком? – вздохнул Котов, понимая, что с положительными результатами пока не складывается. - А как же! – воодушевился вдруг хозяин квартиры. – Он вел у нас семинары в свое время, да и потом здоровался всегда в коридорах. Знаете, есть преподаватели, которые отвели у тебя курс и все – забыли. А он всегда показывал, что помнит нас, никогда в помощи не отказывал, ну, знаете, иногда нужны были какие-то монографии или просто пароли-явки, где что можно достать, посмотреть по учебе. - Прямо мать Тереза ваш Артем Васильевич, - с расстановкой проговорил Костя, с трудом подавляя в себе раздражение. - Классный мужик, свой в доску, - энергично кивнул собеседник. – Он и недавно у меня был, ну, может, недели две тому назад – я точно не помню. - Чего хотел? – капитан весь обратился в слух. - Так это… - Иван почесал за ухом. – Он как раз про Коровина приходил рассказывать. Профессор же у нас от рака умер. Вот Артем Васильевич говорил, что вроде хочет после смерти профессора выпустить монографию о нем. Он его очень уважал. Да и Коровин считал его чуть ли не лучшим своим учеником. - А к вам-то зачем он приходил? – недоумевал Котов. - Спрашивал, согласен ли я поучаствовать. Я ж был одним из лучших на потоке, Коровин меня тоже хвалил в свое время. Вот Артем Васильевич и решил, что, может, я могу что-то вспомнить о нем и рассказать. Говорил, что планирует одну главу сделать что-то вроде воспоминаний студентов о профессоре. Говорил, что составил список, кого можно поспрашивать, что в конце должно получиться интересно. Всякие студенческие байки, знаете, вроде как показать Коровина не только профессором, но и мировым дядькой, на короткой ноге с учениками. - И вы согласились? - Конечно. Коровин был классный мужик. Чего б не рассказать-то? Котов понимающе кивнул, а в голове вертелось одно: «Вот гад! Все предусмотрел!» Капитан не поверил в историю с монографией, решив, что Воробейников придумал великолепную легенду, чтобы можно было втереться в доверие к выпускникам. Оставалось узнать зачем. К сожалению, второй кандидат ничего толком прояснить не мог – он закончил МГЮА пять лет назад и с тех пор никого не видел: ни Коровина, ни Воробейникова, ни Липовых. Соколова резко дернулась и подскочила на кровати. Растерянно озираясь по сторонам, она шумно вдыхала и выдыхала, пока осознание, что она в своей квартире, не успокоило девушку. Черт! Опять эти кошмары! А она только-только привыкла, что они закончились. Юля поймала себя на мысли, что не было их, когда она спокойно и расслабленно спала в объятиях Лисицына. Костя… Вчера он явно хотел остаться, но она так устала, что предпочла отправить его домой. Сегодня он обещал позвонить, что ж, посмотрим. Сейчас-то точно рано еще – едва рассвело. Девушка выбралась из постели. Учитывая, какой объем работ ей сегодня предстоит, даже хорошо, что она встала рано, а не провалялась в постели до полудня. Надо разобрать чемодан, все перестирать, достать осенне-зимний гардероб, перебрать и убрать осенне-летний, потом еще закупиться продуктами и отдраить всю квартиру. В общем, субботу было куда потратить. Хорошо, что на кухне еще остались крекеры и кофе – хоть позавтракать можно, прежде чем приступать к домашним обязанностям. Забравшись на диванчик с ногами, Соколова не могла не вспомнить, как накануне Лисицын варил им обоим кофе и подтрунивал над ее сонной физиономией: «Давай, капитан, а то нас больше не пустят в отпуск». Юля невольно улыбнулась. Все-таки вместе быть лучше, чем одной. Интересно, он уже проснулся? Девушка попыталась переключить свои мысли на насущные проблемы и отправилась разбирать чемодан. Вещей она брала с собой немного, рассчитывая лишь на неделю, поэтому дело не заняло много времени. Загрузив стиральную машинку, Юля перешла к уборке квартиры. Когда из всех домашних хлопот оставалось лишь сходить в магазин за продуктами, телефон неожиданно зазвонил. Увидев на дисплее «Костя», Соколова улыбнулась, принимая вызов. - Доброе утро! – бодро поздоровался Лисицын. - Доброе, только уже день вообще-то. Ты только встал? - Нет, я давно на ногах, думал – ты спишь, не звонил раньше. Как ты? Отдохнула? - Да так отдохнула, что уже опять устала, - засмеялась Юля. - В смысле? – не понял он. - Я тоже давно на ногах, - объяснила девушка. – Привожу квартиру в порядок, стираю, разбираю чемодан… - Все сделала, что хотела? - Почти – осталось в магазин сходить, а то дома шаром покати. Даже крекеров уже не осталось. - Отлично, - почему-то обрадовался Костя. – Значит, я вовремя. - Что? – теперь не поняла она. - Дверь, говорю, открывай, - Юля слышала, что он улыбается. Все еще не веря, Соколова пошла отпирать замок. На пороге стоял довольный Лисицын с трубкой у уха. - Привет, - сиял он. - А ты чего не звонишь? – удивилась она. – В смысле в дверь не звонишь? - Да вот решил подстраховаться – вдруг не вовремя. Юля улыбнулась. С каких это пор товарищ майор беспокоится, вовремя он или нет? - Проходи, - просто ответила девушка, удержавшись от подколки. Костя вошел, захлопывая за собой дверь, секунду смотрел ей в глаза, потом притянул к себе и поцеловал. У нее перехватило дыхание. Боже, неужели можно соскучиться за одну ночь? Кто бы ей раньше такое сказал – не поверила бы. - Только продукты, говоришь, купить осталось? – прошептал он, не выпуская невесту из объятий. Юля кивнула. – Чемодан разобрала уже? – снова кивок. – Тогда собирайся. - То есть? – удивленно посмотрела она, слегка отстранившись. Лисицын вздохнул. - Понимаешь… вот раньше жил-жил и не замечал, а сейчас, после Испании… - Чего не замечал? – насторожилась Соколова. - Что кровать у меня слишком большая для меня одного, - честно признался он, - и квартира слишком пустая, когда там тебя нет. Слишком тихо там что ли, но… - он запнулся, видя, как ее губы растягиваются в улыбке. – Не хочу я больше без тебя жить. Так что собирай свои вещи – что там тебе нужно: кофты, брюки, свитера? – и поехали. По дороге как раз закупимся продуктами и поедем домой. К нам домой. - То есть ты даже не хочешь спросить меня, хочу ли я переехать к тебе жить? – внутри все ликовало, но не возразить она не смогла. - Хочешь, - улыбнулся Костя. – Я по глазам вижу, что хочешь. Она уже открыла рот, чтобы снова ввернуть что-нибудь эдакое, но он тут же закрыл его поцелуем. - И так будет всегда, когда ты будешь мне возражать! – уверенно заявил Лисицын. - Ловлю на слове! – сверкнула глазами Соколова, уходя в комнату. - Ты куда? – окликнул он. - Ну как, - она вновь появилась в дверном проеме и с деланной непринужденностью пожала плечами, - собирать чемодан. Костя улыбнулся и, разувшись, последовал за ней в комнату. - Помочь? – хитро спросил он. - Спасибо, сама справлюсь, - ответно улыбнулась Юля. – А если хочешь помочь, то сделай нам кофе. Крекеров, правда, больше нет, но хоть что-то проглотить. Лисицын чмокнул ее в висок и отправился на кухню варить кофе, пока Соколова прикидывала, что ей понадобится на первое время. Остановившись перед шкафом, она улыбнулась своему отражению в зеркале: как чудесно начинаются выходные. Субботний день был на удивление прекрасен: светило теплое солнышко, где-то в елках дремал ветер, от чего дачники поскидывали с себя куртки, оставшись в одних свитерах и кофтах. Весело потрескивали угли в костре, уже не было сил что-то есть и пить. Кто-то принял полугоризонтальное положение в плетеных креслах, кто-то ушел дремать в дом, Антонова вытащила Скворцову на прогулку. Они неторопливо шли по тропинке среди разноцветного осеннего леса, когда Валя вдруг спросила: - Что тебе сказал Николай Иванович? - Много чего, - повела Ольга плечом. – Мы говорили обо всем – давно ж не виделись. Я вот сейчас пытаюсь вспомнить, но, по-моему, как мы с мамой уехали, так я больше его и не навещала. - А про нашего капитана ты ему рассказала? – заинтересованно посмотрела на нее Валя. - Вот я так и думала, что ты вытащила меня сюда, чтобы поговорить о Котове, - вздохнула Скворцова. - А ты мне хочешь сейчас сказать, что не хочешь об этом говорить, так? - Примерно. Просто не о чем, Валь. Суду все ясно, как говорится. Просто я не ожидала, да, я расстроена, если хочешь, разочарована. Это моя проблема, и я с ней справлюсь. - То есть шанс исправиться ты ему не дашь? - Господи, Валя, ну что за детский сад! – всплеснула руками девушка. – В чем исправиться-то? Он такой, какой есть, и я уверена, что найдется девушка, которая примет его таким, со всеми его выходками. Каждому свое, всем нужно разное. - И что же нужно тебе? – улыбнулась Антонова. - Видимо, то, чего в природе нет, - уныло улыбнулась та в ответ. – Ты знаешь… - она помедлила. – В какой-то момент мне показалось, что оно существует. Так удивительно было… Открываешь для себя человека и понимаешь, насколько вы с ним похожи. Это даже словами не объяснить, на полутонах все идет. Когда говорить не надо, когда без слов понятно, когда вместе легко, когда… - она запнулась и глубоко вздохнула. - Скворцова, да ты влюбилась! – резко остановилась Валя, услышав такие откровения. – Я тебе сейчас как медик диагноз ставлю: ты влюбилась в нашего капитана! - Ага, в мечту, Валечка, а не в вашего капитана, - спокойно отреагировала Ольга. – Ибо стоило копнуть поглубже, как тут же выяснилось, что не так светел белый день, как о нем поют. - Хм, по-моему, пословица была про черта, которого малюют… - Да какая разница, - махнула рукой девушка. – Смысл-то один: человек оказался не тем, за кого себя выдавал. А я, видимо, была так ослеплена, что не заметила и забыла… - Что забыла? - Классику жанра, - усмехнулась Скворцова. – Когда человек хочет понравиться другому человеку, он прячет все свое плохое и выставляет напоказ все хорошее. Чтобы обворожить. - И что в этом такого? - То, что плохое рано или поздно всплывает само, как… сама знаешь что. - Ну, ты разве не пытаешься вести себя лучше, скрывая свои какие-то недостатки? - Нет. В смысле не то чтобы я идеальная, нет, недостатков у меня вагон и маленькая тележка – могу отсыпать, кому не хватает своих. Я просто пытаюсь их в себе победить, а не скрыть от других. И это разные вещи. Как раз об этом мы и говорили с Николаем Ивановичем: я хочу быть, а не казаться. И я есть. А вокруг все кажутся. Ну не все, конечно, но… Антонова молчала, обдумывая слова подруги, когда у той зазвонил телефон. - Нас уже потеряли? – улыбнулась Валя. - Нет, это не наши, - Ольга нахмурилась, номер был ей незнаком. – Алло!.. Да, Аллочка, привет. - Оль, ты прости, что я тебя отвлекаю, - затараторила Семенчук, - но я решила, что ты должна знать. - Что случилось? - Мне звонил Костя, ну, наш интеллигент, извинялся за вчерашнее, говорил, что был неправ, вспылил, сорвался и все такое, - по голосу было слышно, что девушка улыбается. – Так приятно! Это ты с ним воспитательную беседу провела? - Я? Да нет, не то чтобы… - Спасибо большое! – перебила ее Алла. – Просто обалденно приятно! Вот всегда бы так, и я бы даже не обижалась тогда! – быстро попрощавшись, она нажала кнопку отбоя. - Что случилось? Кто это был? Котов? – Антонова смотрела на озадаченное лицо Скворцовой. - Нет. Алла… - медленно ответила та. - Алла? Семенчук которая? - Она, - девушка выдохнула, собираясь с мыслями, и продолжила: - Ей Котов звонил – извинялся за вчерашнее. - Ну на-адо же! – с довольной улыбкой протянула женщина. – Я смотрю, вы так, Ольга Сергеевна, и перевоспитаете нам капитана! - Валя, что ты несешь! – умоляюще посмотрела на нее Скворцова. – Нет, я, конечно, рада, если Костя понял, что был неправ, но мне почему-то кажется, что он это сделал специально. Для меня. Чтобы мне продемонстрировать, что вот он извиняется. Не знаю, Валя, мне теперь сложно думать хорошо. Антонова не успела ответить – на этот раз телефон зазвонил у нее. Ответив на вызов и поговорив с кем-то буквально пару секунд, она посмотрела на подругу. - А теперь нас потеряли. Галя звонила, сказала, что новая порция шашлыков готова. - О, боже, - простонала Ольга. – Предлагаю навернуть пару кругов бегом вокруг озера, чтобы хоть как-то растрясти то, что мы уже запитонили. А то в меня ничего не влезет. Как можно столько есть?! Антонова рассмеялась, дамы повернули обратно к даче. - Нет, ты только посмотри на мое пузо, - продолжала девушка. – Я как беременная. - Точно «как»? – хитро посмотрела на нее женщина. - Валя! - Ну, я же не знаю, как далеко зашли ваши отношения с Костей, - продолжала та. - Валя!! - Что ты возмущаешься? Ты ночевала у него два раза! - Валя!!! – Ольга остановилась как вкопанная. - Да шучу я, - расхохоталась Антонова, видя возмущенно-изумленное лицо девушки. – Что ты сразу заводишься? Я помню, что шашлык сначала маринуют. Бедный наш капитан. - Чтобы я еще раз тебе хоть что-нибудь рассказала! – тяжело вздохнула Скворцова. - Ладно-ладно, молчу, - успокоилась Валя. – Не сердись. Ольга лишь покачала головой.