Всегда возвращаясь домой

      Последующие два с половиной месяца прошли в будничном однообразии. Ну как однообразии… Ежедневные уроки владения оружием, охота, изучение кузнечного дела и алхимии, а также простые дела по хозяйству, стали для меня частью жизненного ритма, быстрого и энергичного. Но не сразу я привыкла к такому образу жизни, первые несколько недель мне дались с большим трудом.       Первым, и, наверное, самым главным испытанием для меня стал холод. В тундре, где находилась ферма Золотые Поля, зима была, хоть и продолжительной, но сравнительно теплой. Предгорье защищало посевы и дома от сильных зимних ветров, поэтому вся наша зима ограничивалась обычно небольшими сугробами. Там, в Золотых Полях, зима была радостью – дети играли и веселились, а с неба красиво падали снежные хлопья… Но тут все было иначе. Тут зима была словно диким зверем, что мучает свою жертву. Холодные ветер пробирал до костей вне зависимости от того, сколько мехов на тебе одето и как ярко горит огонь в очаге. Горная метель беспощадна и жестока, словно дает понять, что слабым тут не место, а снежинки тут похожи на миниатюрные иглы, что, падая на обнаженные части тела, колит и режет нежную кожу. До сих пор я помню самые жуткие дни в моей жизни – два дня, когда мы добирались до хижины. Пожалуй, если бы мне не одолжили меховую броню, я бы замерзла на смерть в этих буранах. Но и она не спасла меня от лютого холода, что обитали в горах восточной части Скайрима. Мои руки были истерты до крови об острые скалы, но боль пришла лишь позднее, когда кровь прилила к замершим конечностям. В тот момент мне казалось, что я умру, что смерть была бы спасением по сравнению с той жгучей болью, которая пульсировала в отмороженным и порезанных пальцах, в стертых до крови ногах, в замерших ушах, носе и губах, в каждом синяке на коленках, локтях, животе и спине…       После, как мы пришли, в хижине было так же холодно, как и за её пределами. Я плохо соображала, но запомнила те серые безжизненные стены, покрытые инеем, паутиной и пылью. Меня быстро отогрели и поили теплым супом с картошкой и бельчатиной, а дальше было лишь пугающее забытие. Когда я очнулась, в комнате хижины уже тепло и даже немного уютно. Зеэль сказал, что мне повезло – я пролежала в беспамятстве почти день, однако все мои конечности смогли уцелеть и их не придется ампутировать. Он говорил это, как обычно с улыбкой на лице, словно рассказывал о погоде, а я с ужасом посмотрела на свои пальцы, сгибая и разгибая их, желая удостовериться, что они останутся при мне.       Меня снова покормили, и посоветовали отдыхать, поскольку телу все ещё необходимо восстановиться после обморожения. Я решила прислушаться к совету, поскольку тело до сих пор было будто бы дубовым, и я решила повнимательнее присмотреться к нашему жилищу.       Это была маленькая одноэтажная лачужка, гораздо меньше дома Лионхельмов. Я лежала в чьей-то кровати в отдаленной части комнаты, укутанная тремя одеялами, словно слоеный пирог. Напротив «спальни», была дверь, большая деревянная и на вид очень ветхая, как, в принципе, и все в этой хижине. Слева от двери я приметила стол с двумя стульями и большой шкаф. Справа горел, тихо потрескивая, очаг. На жаровне возле очага висел знакомый котелок, на вертеле поджаривался как-то зверь. Над спальным углом, прямо надо мной, был деревянный навес, который, как я предложила, служил чердаком. К нему тянулась широкая дубовая лестница, местами прогнившая. В целом, не считая огромного количества пыли, которая неторопливо проплывала в воздухе и паутины, хижина выглядела вполне нормально. Я снова закрыла глаза и заснула.       Через два, а может, и три дня буран улегся. Нам предстояло много работы. Зеэль сказал, что в Пределе зимы короткие, но ранние и суровые, но и они не идут ни в какое сравнение с вечными снегами, что укутали север и северо-восток Скайрима. Вьюга замела дверь огромную хижины чуть ли не в половину, и нам пришлось прорезать тоннели в снегу, чтобы пробиться наружу. Оказалось, что так сильно замело лишь наше жилье, в округе снег доставал лишь до колена. Почти весь день мы расчищали снег лопатами, к вечеру с пасмурного серого неба снова начали падать снежинки, однако бури не предвещалось. Поэтому я даже смогла насладиться красотой этого явления. Вскоре начались и мои тренировки. Как выяснилось, в лачуге было ещё две небольшие комнатки, по бокам от спального угла, где находились небольшая алхимическая лаборатория и склад всевозможного вооружения: мечи, щиты, броня разных видов, кинжалы, луки и стрелы, топоры и булавы. Позади хижины оказалась небольшая кузница. - Раньше эта хижина принадлежала одному кузнецу и его жене, - рассказал мне Уаброн однажды, когда я поинтересовалась, чей это дом на самом деле. Мы приводили дом в порядок, пока Зеэль ушел на охоту. – Я был у него в подмастерьях. Он был единственным, кто принял «представителя расы воров и обманщиков» в ученики, за что часто подвергался насмешкам в Маркарте. В общем, он решил уединиться тут, подальше от города и людских глаз. Он ковал сталь, а жена его практиковалась в алхимии. Когда я закончил свое обучение, я покинул их, обещав вернуться с лучшим своим клинком. - И что же сталось потом? – поинтересовалась я, отряхивая книжный стеллаж в лаборатории, боязливо поглядывая в угол с паутиной – иногда мне страшно было представить, какие пауки могли водиться в таких «зарослях». - Несколько лет назад я вернулся, и обнаружил их мертвыми в своих постелях, - спокойно сказал аргонианин, хотя я чувствовала, как что-то дрогнула в его голосе. – Не знаю, умерли они своей смертью или их убили ради наживы, но они уже обрели покой в Совнгарде, - на момент он замолчал, а потом добавил, - Он был лучшим кузнецом во всем Скайриме, и очень хорошим человеком.       Больше эту тему я не поднимала. Но судя по всему, одно только пребывание в этом доме невольно напоминало Уаброну о людях, что обучили его и дали крышу над головой. Порой он просто сидел и молча окидывал печальным взглядом комнату, задерживая взор на том или ином предмете, предаваясь воспоминаниям. Кстати говоря, вскоре мои отношения с человекоящером значительно улучшились. Он более меня не игнорировал, что уже был большой шаг сам по себе, и иногда беседовал со мной. Но холод ко мне до сих пор был заметен, а он и не пытался его скрывать. Он обучал меня основам кузнечного дела. - Для путешественника его броня и его сталь – это его жизнь. Если у тебя будет ржавый клинок, он не спасет тебя, когда нужно будешь защититься. Если у тебя будет плохая прохудавшаяся броня, она не спасет тебя от клинка неприятеля или от холода, - говорил он. – Лучше не экономить на таких вещах. Есть возможность заточить клинок – заточи. Есть возможность залатать броню – залатай. Потому что от них и только от них будет зависеть твоя жизнь.       Он работал молча, ничего мне не объясняя и не показывая, но его работа завораживала. Уаброн целиком и полностью отдавался любимому делу, получая от него удовольствие. В его руках легко ковался меч, в его руках бережно латалась броня, в его руках меч затачивался остро, как бритва. Он делал это с душой, с любовью и с желанием, которые никак внешне не показывал. Но глаза, желто-медовые с узкими змеиными зрачками, говори больше. Я молча часами смотреть, как аккуратно он придает тяжелым молотом форму раскаленному металлу, как обрабатывает кожу в тонкие полоски, а потом, сшивая между собой кусочки и пришивая их к металлическим пластинам, в его руках рождалось оружие. Такое оружие, сделанное своими руками, прослужит куда больше, потому что в нем живет частичка самого себя, утверждал Уаброн. - Относись к вещам бережно, и тогда вещи будут бережно относиться к тебе, - сказал аргонианин.       Наблюдая за ним, я узнала не так много, но того было достаточно. Он одобрительно кивал, когда моё изделие его устраивало и указывал на ошибки, если они были, давая попутно советы, как и что исправить. Я так и не научилась ковать мечи и топоры, да и броню свою я тоже так и не смогла сделать. Но я смогла залатать подаренную мне меховую броню - зашила дыры, сделала кожаные вставки за место старых, оттерла и выстирала мех. Это занятие Уаброн одобрял куда больше, чем мои попытки сделать что-то свое.       Постоянная расчистка снега, уборка дома, обучение кузнечному делу были своеобразной физической подготовкой. Мне было не впервой заниматься тяжелым трудом. Дома мне часто приходилось помогать старым приемным родителям вспахивать поля и собирать урожай. Но сейчас, от постоянных поднятий тяжелого железа и расчистки сугробов каждая мышца в моем тебе ныла и болела. Но я не давала знать, что мне приходится нелегко. Крепко стиснув зубы, я делала порученные мне задания как можно лучше и стараясь изо всех сил. И с каждым днем мне становилось все легче и легче. Буквально через пару недель я уже чувствовала себя значительно лучше. Помимо обучения у Уаброна и дел по хозяйству, почти каждое утро я и Зеэль заминались обучением владению оружием в роще неподалеку. Разумеется, если Зеэль был дома. Иногда он пропадал на несколько дней. Уаброн говорил, что он любит охотиться и часто торгует с небольшими селениями изгоев неподалеку. Благодаря этому у нас были фрукты и овощи, травы, сыр, мука, грибы, ягоды, вино. А как-то раз он даже смог раздобыть яблочный пирог. Он были зачерствевшими, а от яблок там ничего не осталось, кроме названия, но все равно мы дружно съели его с подогретым вином. Когда Зеэля не было, я частенько тренировалась самостоятельно, оттачивая приемы, что он мне показывал. Аргонианин, когда я предложила ему потренировать меня, наотрез отказался. Что, в принципе, было вполне ожидаемо.       Но тренировки Зеэля мне нравились куда больше самостоятельных упражнений. Поначалу он просто давал мне палку и начинал объяснять основы ведения боя. Он учил меня парировать удары, правильно стоять и оценивать обстановку, уклоняться и атаковать в течение месяца. Занятия эти напоминали мне мои игры на ферме, когда, уединившись где-нибудь в ближайшей рощице, я размахивала подходящей палкой, сражаясь с невидимыми врагами. Я видела их в своем воображении, и тогда была уверена, что смогу победить и настоящего противника. Вот только сейчас я видела все по-другому. Мне очень хотелось, чтобы мы поскорее взяли в руки настоящее оружие, однако он категорически отказывался. - Оружие – это не игрушка. Если ты обнажила меч, то должна использовать его по назначению. Поэтому если ты не собираешься никого убивать, тебе следует его использовать лишь в крайней нужде, а вообще если ситуация позволяет, то лучше избежать боя, - сказал он мне.       Я нахмурилась. Это не вязалось с моим представлением о воинах. Избегать боя могут только трусы, подумала я, вспоминая о бесстрашных воителях из книжек, что я читала в детстве. Видя мое недовольство, он сказал мне следующее: - Запомни, твоя жизнь зависит от того, как хорошо ты сможешь себя защитить. Бросая вызов каждому, и рискуя своей жизнью, ты только тешить свою гордость. Но сколько гордости в тебе останется, когда тебя окружат и проткнут как тряпичную куклу? У людей уже давно нет гордости. Поэтому постарайся быть ведомой инстинктом самосохранения. - Но ведь в жизни я не буду драться деревянной палкой, - возмутилась я. - Ох, пока ты не убьешь, ты не поймешь ценности жизни… Пока ты не готова взять настоящий меч в руки. Ты и ударов от палки сдержать не можешь, - ухмыльнулся он и велел продолжать тренироваться, осыпав меня волной яростных ударов, которых мне было трудно блокировать.       Не смотря на его слова, в тайне, пока его не было, я брала простой ржавый меч из кладовой и тренировалась со старым дубом неподалеку. Бить оппонента, который не может ударить в ответ – это, конечно, просто, но все же, сражаясь с Зеэлем, я получала наслаждение, отбивая его атаки или проводя серию сильных выпадов. За этот месяц я получила немало синяков, но каждый синяк был моим уроком на будущее. Вот только я не сразу это поняла. В конце концов я не выдержала. - Это бесполезно! – воскликнула я, бросая злосчастную палку на землю с такой силой, что она отскочила и упала в снег неподалеку. Я получила очередную шишку и несколько синяков на руке и бедре. Я терла руку, которая и без того была вся в зеленовато-желтых оттеках и налитых фиолетово-багровых синяках. На глазах у меня стояли слезы от боли и ярости. – Бесполезная палка, от неё никакого проку! Будь у меня меч в руке, я бы смогла парировать эту атаку! - Значит, тебе не терпится взять в руки оружие? – холодная ярость в голосе Зеэля с миг отрезвила меня, но забрать свои слова назад я уже не могла. Он выпрямился, а его серебристо-голубые глаза впились прямо в меня.       Буквально в следующее мгновение он кинул мне один из своих мечей, я чудом успела его поймать, надейясь, что чуть не убил он меня случайно. – Вот оружие. Нападай. Делай все, что считаешь нужным. Прибегай к любым приемам, даже самым грязным. Просто постарайся хоть раз меня задеть. Но учти: одна твоя ошибка, и я без колебаний воспользуюсь моментом, как сделал бы это реальный противник.       Его надменность и самоуверенность лишь больше приводила в меня в ярость, и я, взяв меч поудобнее, встала в стойку. Меч этот был орочим, рукоять, обтянутая грубой кожей не слишком приятно лежала в руке, да и весил клинок побольше, чем обычный стальной, однако ни вес, ни не удобства сейчас меня не так беспокоили, как мой противник.       Все произошло буквально за считанные минуты. Мы аккуратно, словно два кота, готовящихся к драке, соблюдая дистанцию, обходили друг друга по кругу, мягкими и плавными движениями, ожидая, кто нападет первым. В конце концов, я не выдержала и сделала резкий выпад вперед, желая нанести рубящий удар сверху. Разумеется, Зеэль его легко отбил, я же быстро нанесла небольшую серию ударов, переходя то в атаку, то в защиту, стараясь не пропустить ни одного его удара. Удар справа. Сверху. Снова сверху. Блок справа. Парирование. Ещё один блок, который я почти пробила. Но лишь почти. Я решила провести своего противника, сделав обманный маневр. Я занесла руку для очередного рубящего удара, но лишь сделала вид, что ударю сверху, вместо этого со всей метнув руку в бок. Зеэль этого явно не ожидал. Вот он и открылся, промелькнуло у меня в голове, но тут я заметила в его левой руке… кинжал. Он не без труда, но парировал мою атаку кинжалом и замахнулся колющей атакой прямо в лицо. Внутри все похолодело – я не смогу отбить этот удар, пронеслось у меня в голове – я не успею, будь только этот меч чуть легче… Каким то чудом я все таки смогла парировать его выпад, и меч проскользил по острию. Я отступила назад из-за сильного натиска, и рухнула на землю, прижав руку к щеке. Из неё хлынула алая кровь. Еле сдерживать, чтобы не закричать от боли, вместо этот выплеснув весь свой гнев на норда. - Это было не честно! – завопила я, пытаясь хоть как-то остановить кровь. Даже говорить было больно, а рот наполнился мерзкой горячей кисловатой жидкостью. – Откуда у тебя был кинжал?! Ты не имел права его использовать!...       Я подняла взгляд на мужчину, рассчитывая на оправдания, но его холодный, полный злобы взгляд резал куда сильнее, чем его меч. Во мне проснулся тот самый страх, что когда-то охватил меня при первой нашей встрече, в Драконьем Мосту. Казалось, это было так давно, что я уже забыла о том, каким пугающим может быть этот человек. - Да ну неужели? – холодно сказал Зеэль, слегка сузив глаза. Сейчас они казались серебряными, почти белыми и, я готова была поклясться, неестественно поблескивали недобрым огнем. – Я, кажется, предупреждал тебя, Теола, что можно использовать любые грязные приемы. И что пощады от меня не будет. - Но ведь… - Будь это настоящий бой, твоя голова уже валялась бы в снегу, - бесстрастно прервал мои протесты он. -       Запомни, оружие надо использовать по его прямому назначению. На сегодня тренировка окончена. С этими словами он спрятал кинжал и засунул меч в ножны и поспешил уйти, не сказав ни слова более и даже не удостоив меня взглядом. Хотя, подумала я, хорошо, что не удостоил. Все таки я забылась. Каким бы заботливым и дружелюбным не был Зеэль, он может внушать и страх, и уважение. Наверно, без этих качество в реальном мире выжить нереально.       Сняв с руки один из бинтов, что прикрывал мою багрящуюся рану (её я получила на прошлой тренировке), я приложила руку к щеке, стараясь хоть как-то приостановить кровь. Льняная ткань быстро пропиталась горячей кровью. Но, найдя в себе силы встать, я доковыляла до нашей хижины, опираясь на каждое подручное дерево. Периодически пропаливаясь в беспамятство, я плелась по знакомой дорожке чуть ли не по инерции. Путь, который я проделывала обычно за 10 минут, теперь казался мне бесконечным.       Наверно, выглядела я настолько ужасно, что Уаброн выбежал мне навстречу, завидев мое тело, плетущееся из-за деревьев. Дальше снова было забытие. Уаброн потом сказал мне, что я выглядела как ходячий мертвец, но кое-как ему удалось остановить кровь и обработать рану. Щеку мне зашивал Зеэль. Я нахмурилась, ведь я думала, что норд сильно на меня зол. - Да, он зол, - кивнул Уаброн, поднося кружку с талой водой к моему рту, поскольку сама я этого не могла – я до сих пор чувствовала слабость. – Хоть и признал, что перегнул палку. - И где же он? - Сразу же после того, как ты заснула под вечер, он ушел, ничего не сказав. Скорее всего отправился охотиться. Для него это лучший способ остыть.       «Сбрасывает пар, убивая животных… Мило». Какое-то время я злилась на своего учителя, но как только злость прошла, мне стало стыдно за свое поведение. О чем я только думала, зачем выпалили, зачем поругалась? Ведь с матерью так же вышло. Так неужели я могу только ругаться с теми, кто ко мне добр? От всего этого хотелось плакать.       Весь остаток недели я тогда провела в постели. Было неловко, когда аргонианец выхаживал меня, ведь было видно, что особого удовольствия при этом он не испытывает.       Прошло уже пять дней с тех пор, как норд ушел восвояси. Я знала, что он должен вернуться, но чем больше дней проходило, тем меньше у меня оставалось уверенности в этом. Становилось немного страшно. Оставаться дома в постели было невыносимо. Угнетающая тишина давила на меня, и даже редкие беседы с человекоящером не могли разрядить атмосферу. Нам обоим было тяжело. Большую часть времени я проводила в одиночестве, слушая ветер за окном или карканье воронов. Уаброн старался проводить как можно больше времени в кузнице, успокаиваясь во время работы, и навещал меня лишь когда надо было поменять бинты или приготовить нам ужин. Уже через неделю я готова была начать лезть на стену от скуки. Поэтому когда мне уже стало легче и порезанную щеку не жгло невыносимой болью, я стала выходить на улицу.       Но и там я не могла найти покоя. Снег уже почти сошел, и в воздухе пахло отсыревшей землей и сыростью, грязные бурые кучи снега притаились в тени, прячась от ещё холодного весеннего солнца. Наш дом казался огромным черно-серым пятном на фоне леса и явно нуждался в ремонте: крыша местами прохудилась, почерневшие у основания бревна уже сгнили, образуя местами дыры шириной с ладонь. Уаброн взялся за починку в одиночку, но, когда я предложила свою помощь, отказываться от лишней пары рук не стал. Вдвоем, день за днем, мы снова отгораживались от наших проблем в работе, тяжелый физический труд не оставлял никаких сил для хандры. Мы окрашивали и просмолили бревна, защищая их от сырости и насекомых, а дыры залатали сосновыми и еловыми досками. И все таки мне чего-то недоставало.       Мне хотелось продолжить тренировки, но брать меч в руки после того, что случилось, мне было страшно. Поэтому, исследовав оружейную, я нашла для себя оружие, которое я даже не думала раньше использовать и не обращала на него должного внимания. Охотничий лук висел на стенке, неприглядный и потрепанный, покрытый тонким слоем пыли. Когда я взяла его в руки, он показался мне еще тяжелее, чем меч. Да и в руку он лег плохо – таким оружием сражаться нереально, подумала я. И все таки я решила попробовать. Все же лучше чем безделье.       Я никогда не стреляла из лука, но видела, как балуются фермерские дети с самодельными луками из ореховых веток. Со стороны казалось, что это так просто – натянул тетиву, прицелился и выстрелил. Но на деле все оказалось куда сложнее. Обращаться с луком было действительно труднее, чем с прочим оружием. Если для сражения на мечах нужна подвижность кисти, ловкость и гибкость, но для овладения луком нужно спокойствие, меткость и сильная рука, которая не дрогнет в решающий момент. Более того, тетива оказалась тугая, и, для того, чтобы при этом ещё и держать лук прямо, нужно было иметь невообразимую силу. Только за первый час я стерла руки в кровь, а все мышцы болели, однако вот так легко сдаваться я не была намерена. - Держи руки выше и дыши правильно, это облегчит тебе жизнь, - послышался за спиной голос после того, как очередная стела полетела мимо мишени. Мне не надо было поворачиваться, чтобы понять – Зеэль вернулся. В тот же миг у меня словно камень с души упал, и я выдохнула. Я непринужденно повернулась, однако не подойти, ни ответить ему не решилась. Зэель, видимо, заметил это, но решил списать это на непонимание его совета, - Если учишься что-то делать, учись делать это правильно. - Я рада, что ты вернулся, - негромко промолвила я, хотя по моему тону это не слишком было заметно. - Я кое-что тебе принес, - он достал из сумки маленький сверток и кинул его мне. Чудом я смогла поймать маленькую баночку на лету. – Это должно тебе помочь, пока рана свежая. Целительница сказала, что даже шрама не останется.       Я покрутила в руках подарок и открыла крышку. Баночка была очень маленькая и сделала из дерева и плотного матового зеленовато-коричневого стекла, под стать цвету содержимого. Я не знала что это за мазь и где норд смог её раздобыть, но что-то мне подсказывало что эта маленькая баночка стоило ему не малых усилий. Однако я уже все давно решила для себя. - Спасибо, но не нужно, - я кинула баночку обратно. – Рана уже заживает, а щрам пусть останется как напоминание об ошибках. Зеэль довольно улыбнулся. - Значит, лук, да?