День за днем. Эпизод 3

Ни свет, ни заря встаю, умываюсь, одеваюсь, крашусь – в общем, занимаю свое время максимально, изо всех сил дотягивая до открытия столовой на завтрак. Выбор из одежды невелик, но надо же как-то убить время, поэтому меряю все подряд, долго и упорно, пока не останавливаюсь на серой глухой блузке с высоким воротником и короткими рукавами. А чтобы не выглядеть совсем сухарем, на шею, поверх батника, цепляю узенькую золотую цепочку. Не знаю, почему вдруг такое желание, может потому, что Аньки рядом нет, и она не скажет какую-нибудь очередную гадость типа «зачем женщины прокалывают уши - я знаю, но зачем это надо тебе?». Но ведь действительно, наверно, выглядит странно для женщины – ни серег, ни бус, ни прочей бижутерии я не ношу. Наконец, отправляюсь на завтрак, где получаю в руки свою чашку кофе - надеюсь, оно меня взбодрит. Усевшись за свободный столик и выставив локти на стол, впадаю в полусонную нирвану – попивая кофе и, иногда, позевывая, прикрывая рукой рот. Неожиданно надо мной раздается бодрый голос Егоровой: – Привет соседям! Приходится оглянуться: - Доброе утро. Наташа стоит сбоку от меня, одну руку уперев себе в бок, а другую в спинку соседнего стула: - Как спалось? Вспомнив ночные повизгивания за стенкой, хмуро киваю, утыкаясь носом в чашку: - Уверенно. - А что с лицом? Снова оглядываюсь – опять юмор про крем от морщин? Увы, такой разговор настроения не повышает: - А что с лицом? - Мешки под глазами. Врет, нет там никаких мешков. Специально в зеркало смотрела…. И вообще, на себя бы лучше оборотилась – вон какие синие обводы вокруг глаз… Ай, да, Калугин, ай, да, сукин сын! Безразлично тяну: - А-а-а… Растянув губы пошире, демонстрирую улыбку: - Это я переспала! И добавляю, поджав губы и сокрушенно качая головой: - Для меня восемь часов - это перебор! - Понятно. К моему столу подходит Людмила с подносом и Егорова поворачивается к ней: - Доброе утро! - Доброе утро. - Приятного аппетита. - Спасибо, большое Наконец Наташа уносит свои помятые ночью телеса получать кофе с булочкой, а на освободившееся сбоку место, усаживается Людмила: - Доброе утро. Разговаривать совершенно не хочется, тем более что я на Люсю зла... Оторвавшись от чашки, бросаю в ее сторону угрюмый взгляд: - Доброе. Ночная тарахтелка смущенно смотрит на меня: - Ты так тихо ушла, я даже не слышала. Да там рота солдат могла промаршировать и никто бы не услышал. Отвернувшись, бормочу под нос: - Еще бы! Людмила никак не угомониться, а в ее голосе не утихает жизнерадостность: - И как спалось на новом месте? В свете ночных событий звучит издевательски, и я невольно срываюсь: - Слушай, Люся! Та растерянно замолкает и почти шепчет: - Да? Что? Приходится сдерживать себя и сжимать зубы - девчонка же не виновата, чтобы на ней срывать раздражение. Оглядываюсь в сторону очереди на раздачу: - Там, кажется, булочки с марципанами принесли, не притащишь? Людмила сразу веселеет: - А! Да не вопрос. Охотно поднявшись из-за стола, она спешит присоединиться к Егоровой в очередь за марципанами. Проводив взглядом тоненькую фигурку в свитерочке и джинсиках, недоуменно вздыхаю: - И откуда в таком тельце столько децибел? *** Спустя двадцать минут я все еще за столом. Люся, накушавшись марципанов, уже ушла, а я все трескаю и трескаю сладкое, никак не угомонюсь. Может это нервное? У меня во время месячных жор на сладкое наступает, но они уж неделю как кончились... Вот взяла еще десерт со взбитыми сливками и лопаю за обе щеки… С чайной ложки слетает кусочек и падает мне на руку и я подношу запястье к губам, осторожно слизывая. Внезапно кто-то сзади приваливается к спинкеу моего стула, и я слышу над собой чужойнезнакомый мужской голос: - Доброе утро. Поднимая глаза, удивленно оглядываюсь, окидывая настороженным взглядом незнакомого кудрявого кавалера: - Доброе. - Приятного аппетита. - Спасибо. Вот и поговорили, вежливо и чинно. Для меня разговор окончен и я, демонстративно отвернувшись, продолжаю есть дальше. Парень, видно, из настойчивых – бесцеремонно присаживается рядом на свободный стул и ставит перед собой высокий стакан с каким-то пойлом и воткнутой в него трубочкой. Интересно, вчера не допил или уже с утра опохмеляется? Гость развязно интересуется - Ну, а вообще как дела? Это он мачо изображает? Нахмурив брови, недовольно кошусь на собеседника, но стараюсь быть вежливой: - Мы что, разве знакомы? Густобровый красногубый красавчик смотрит, не отрываясь, воловьими глазами: - Я как раз и пытаюсь ликвидировать этот пробел. Если бы не была такой вялой и сонной, нашла бы чего ответить, но, увы, голова пуста и тяжела. Пробел, говоришь? Киваю, бросая в пространство: - Delete. - Что delete? - Кнопка такая есть, на компьютере, как раз пробелы устраняет. Парень хмыкает шутке: - Веселая. Что-то он мне уже надоел: - В первую очередь я голодная. Слушайте, можно я поем, а? Хотя, честно признаться, пирожное после марципана лезет уже не так шустро. - Э-э-э…, так может, вечером поужинаем? Товарищ намеков не понимает, и я тяжело вздыхаю, оглядывая своего собеседника сверху вниз: - Как вас зовут? - Сергей. - Сергей, вам что, столов мало? Настроение начинает портиться, а вялость сменяется раздражением. Но, похоже, мое недоброе настроение новоявленного кавалера мало задевает: - Да ладно, чего ты! Все равно ж на меня весь вечер вчера пялилась, думаешь, я не заметил? Я? Вчера? Ну, это уже наглость, переходящая все границы. Ладно бы просто губами шлепал, заигрывая, но вот так вот, в лицо, врать и нести чушь? Это уже не настойчивость, а нахрап какой-то. Губастик мне совершенно перестает нравиться и даже наоборот. Широко раскрыв глаза, удивленно смотрю на этого зарвавшегося наглеца: - У вас мания величия, вам показалось. - Что ты как маленькая, поломалась, да и хватит. Он вдруг хватает меня за запястье: - В каком номере ты живешь? А вот за это можно и по морде схлопотать! Вижу любопытные глаза сотрудников и потому сдерживаюсь, переводя взгляд на держащую меня лапу: - Слушай Сережа, отпусти руку, а? - А если не отпущу, то что? Сломаю, вот что! Неожиданно из-за спины раздается грозный голос Калугина: - Это будет иметь большие последствия для твоего здоровья. Он подходит к нам вплотную с подносом в руках и склоняется над парнем: - Ну, ты чего, русских слов не понимаешь? Или ты глухой? Парень смотрит на меня, потом на Андрея и слегка кивает в мою сторону: - Ты что, муж ей, что ли? - Ну, муж, а что? Так ты уберешь или тебе помочь? У кудрявого мачо усмешка сползает с лица как не бывало. И он сразу отпускает мою руку - явно не ожидал, что я тут с «мужем». Парень тут же вскакивает, забирая свой стакан: - А, ну ладно. Потом виновато смотрит на Калугина: - Я ж не знал. Смотрю - сидит одна, скучает… - М-м-м…, она не скучает. А вот ты иди, поскучай! Андрей ставит свой поднос ко мне на стол, и парень пожимает плечами: - Sorry, ребята. Невозмутимо пью кофе, делая вид, что разговор меня не касается. Губастик наклоняется в мою сторону, предупреждающе подняв палец: - Не хотел обидеть. Счастливо! Донжуан уходит прочь, и Калугин провожает его сердитым взглядом. Надо же, какой защитник у меня оказывается. Потом Андрей поворачивается ко мне: - Ты в порядке? Угу… Вот еще один сексуальный гигант на мою голову: - Да, спасибо. - Не за что. Калугин, подхватив свой поднос, идет дальше, к столу за которым сидит Наташа. Наблюдаю, как они начинают спорить и Егорова надувает губки, изображая обиду. Ревнует, поди, за «мужа». Дохряпав пирожное, встаю и отправляюсь к раздаче за следующим. Буду толстой и красивой. Тем более что кофе в чашке еще много. Затоварившись, возвращаюсь с полным блюдечком сладких корзиночек и, отведя прядь упавших волос за ухо, усаживаюсь на прежнее место. Состояние души совершенно индифферентное. Даже красногубый мачо не успел взбодрить и вывести из себя. Правда как и подвиг моего защитника тоже. После ночных эротических воплей Егоровой под женихом, благодарности к Калугину за его «заботу» ко мне - никакой. Рядом раздается голос Зимовского, и он присаживается на место кудрявого раздолбая: - Маргарита Александровна, а вы на семинар собираетесь? Или как? Блин, один козел сменил другого. Оторвавшись от кофе и обреченно вздохнув, раздраженно бурчу, бросая косой взгляд на Антона: - Вообще-то, в таких случаях, сначала желают приятного аппетита. И делаю вид, что усердно поглощаю остатки пирожного, ковыряя в нем чайной ложкой. Злобный вражина цедит сквозь зубы: - Ну, в данном случае, ты вряд ли поверишь, что я сделал это искренне. - С тебя станется. - Ну, так вот… Зачем лицемерить? Он складывает губы в улыбку. Поставив свой стакан на стол, Антон поднимается, а потом вдруг начинает меня торопить, да еще с наездом: - Ну, ты пей кофе, а то там люди ждут! Блин, чуть не подавилась. Смотрю на него снизу вверх: - А ты так и будешь над душой стоять? Зимовский смотрит на наручные часы и опять рычит: - Через минуту начинаем! Он уходит и я, теперь по-настоящему разозлясь, бросаю ложечку на блюдце: - Вот козлиная рожа, а? Нарочно ведь сделает так, что я и правда окажусь последней. Так еще пальцем будет тыкать засранец, в назидание другим. Откинув рукой волосы назад, хватаю чашку и торопливо допиваю кофе. *** Все равно врываюсь в лекционный зал последней – задние ряды уже все заняты, свободен только первый ряд партера. То бишь, перед столом с раскрытым ноутбуком и проектором, который видимо должен проецировать увлекательную лекцию на большой экран на передней стене. В этом ряду только Люся сидит на самом краю. Сбоку перед экраном еще один маленький столик, видимо для плешивого лектора. Здороваюсь с ним: - Здрасьте. Лектор кивает: - Доброе утро, всем доброе утро. Волей-неволей приходится сесть впереди. Повернувшись, кладу сумку на соседний стул. До меня доносится: - Начнем наверно. Начнем, так начнем. Усаживаюсь поудобней, одергивая сзади блузку. - Я рад приветствовать вас на нашем семинаре. Очкастый лектор, со смешной бабочкой на шее, начинает расхаживать перед аудиторией и что-то такое вещать, мутное и совершенно незадерживающееся в сознании: - К тому же я уверен, что те две лекции, которые я прочту вам, помогут разобраться в структуре вашего коллектива. Это хорошо, что он уверен, потому что мои глаза под монотонную речь начинают неудержимо закрываться, а голова откидывается назад. Бубнеж действует катастрофически усыпляюще, и я совершенно выпадаю из окружающего мира. В голове раздается осторожный голос Любимовой: - Маргарита Александровна. Пытаюсь очухаться, сбросить дрему, сесть прямо. Где Галя? Ошалело оглядываюсь по сторонам. А вот она, позади! - У вас все в порядке? Смотрю на нее, не отвечая, потом разворачиваюсь к лектору и пытаюсь сконцентрироваться на нем. - И так начинаем с групповой психологии. Точнее сказать с основ групповой психологии. Начнем. Главное вести себя прилично и не показывать, что я засыпаю. Закрываю ладонью лицо, глаза, а потом ставлю локоть на стол, старательно подпирая голову. Вот так она не упадет. Таращу изо всех сил глаза, стремясь пробудиться и прочистить мозги. - Я отлично понимаю, что кому-то что-то покажется банальным, но, тем не менее, это не мешает нам вернуться к истокам. Что-то я не могу ухватить ни одной мысли. Глаза опять закрываются и слова превращаются в бессмысленную кашу. Неожиданно наступает убаюкивающая тишина, а потом вдруг, сзади кто-то подталкивает, моя рука соскальзывает со стола, я резко дергаюсь, смахивая лежащие на столе папки на пол, просыпаясь и стараясь ухватиться хоть за что-нибудь и не плюхнуться на пол. В последний момент чьи-то руки меня подхватывают, и я, в полном неадеквате, оглядываюсь на Андрея - это он меня словил и теперь помогает. Сзади слышится ржание Зимовского, но смеется он один, остальные смотрят с сочувствием, а Калугин даже с испугом. Капец, попробовали бы они пережить такую ночку, какая досталась мне. Вторую лекцию, чувствую, не переживу и, извинившись, покидаю мероприятие. *** К обеду, часика полтора подремав, немного прихожу в себя и, более-менее твердо, отправляюсь в столовую, хотя аппетита особого нет – наверно слишком много сладкого натрескалась в завтрак. Лениво ковыряю ложкой в обеденной чашке и чувствую, как сонливость в моем мозгу снова набирает ход. Главное глаза все время пытаются закрыться. Я уж и так, и эдак их таращу – не помогает. Даже не знаю, что со мной – одна бессонная ночь вряд ли бы дала такой эффект. Вон, мы с Калугой всю ночь фотографии делали для обложки и ничего - потом как огурчики, пахали весь день. Кофе у них на завтрак со снотворным было, что ли? Или только у меня? Додумать мысль не успеваю - надо мной раздается тихий голос Андрея: - Марго, можно? Нет никакого желания разговаривать, и я ворчу: - Пожалуйста, это не ресторан. Подтянув брючины, он усаживается на стул рядом, а я снова утыкаюсь носом в супную чашку. В голосе Калугина сочувствие: - Э-э-э…, слушай… Ну? Как ты себя чувствуешь? Заботливый ты наш…. Меньше бы вчера ублажал невесту, может быть я и не уснула бы при всем честном народе. Только ведь у вас же, у мужиков, все время зудит в одном месте, невтерпеж. Опять же сексодром опробовать надо с джакузи… Делаю удивленные глаза: - Ты что врач? Андрей морщится: - Ну, зачем ты так, ну? Баранки гну! - Потому что! Что вы все носитесь «Как ты себя чувствуешь?», «Как ты себя чувствуешь?». Я заснула? Заснула. Пожимаю плечами: - С кем не бывает? - Да нет, бывает…. Ты просто упала… Перебиваю: - Упала, потому что заснула! Он смотрит на меня с сочувствием, потом недоверчиво тянет: - Ой, ну ладно, это ж надо так заснуть, что б так упасть! Не выдержав, срываюсь: - Слушай, Калугин, я заснула, потому что я не спала всю ночь. Еще вопросы есть? Он отрицательно мотает головой: - Нет… А почему ты не спала всю ночь? Оставив ложку в покое и положив локти на стол, смотрю ему в глаза: - Тебе доложить? Андрей идет на попятный: - А не-не, извини. И начинает подниматься из-за стола. Наверняка ведь черт те чего подумал, а изображает интеллигентного мальчика возле института благородных девиц. Повышаю голос: - Да нет, я возьму и скажу! Он опять плюхается на свое место. - Во-первых, потому что Люся храпит как трактор! А во-вторых… Молчу отвернувшись. Чего я дергаюсь? Он реализует естественные мужские потребности. А «любовь»… Любовь прошла, завяли помидоры. На лице у Калугина искреннее недоумение: - Люся? Да, ладно. - Да, представь себе. Эти пятьдесят килограмм живого веса выдают децибелы, как отбойный молоток. Замолкаю… Высказать свое «фэ» или промолчать? Потом решительно поворачиваюсь в его сторону: - А, во-вторых… - Что, во-вторых? Все же затыкаюсь. Говорить Калугину, как меня достают и обижают их сладострастные постельные стоны, мне не хочется. Вновь берусь за ложку и утыкаюсь в тарелку: - Ничего. - А… Бывает. За всеми этими разговорами я совсем не обращаю внимания на знакомый привкус в супе. И тут до меня доходит! С перекошенным лицом бросаю ложку на стол и тянусь за бумажной салфеткой: - Они что, еще и в суп креветки добавляют? Прикрываю рот, выплевывая остатки с языка. Калугин подтверждает мои худшие подозрения: - Да. Вообще-то написано, что суп из морепродуктов. - Еканый бабай! - А что такое? Плююсь и плююсь в салфетку, только, похоже, уже поздно рыпаться: - У меня на эти креветки аллергия. - А, ну так ты водички попей. И что это даст? Таблетку лучше, какую от аллергии предложил бы: - Спасибо не надо. Капец, теперь еще и исчешусь вся. Сложив руки на столе, скукожившись и нахохолившись отворачиваюсь – нет в жизни счастья, это точно. То одно, то другое, а то и все вместе сразу. Помявшись, Калугин встает: - Угу… Ну, ладно я пойду, извини….Кхм.., Он уходит, и я провожаю его раздраженным взглядом. Чего он вокруг меня все вьется? От его помощи и заботы только на душе хуже! *** После обеда монотонная речь лектора усыпляет с новой силой и приходится делать неимоверные усилия, чтобы оставлять глаза открытыми – таращить их, моргать и даже раскрывать веки пальцами. Да еще после устриц без конца чешутся руки и все тело! Все летит мимо, и я с нетерпением жду завершения лекционной экзекуции. Народ усердно что-то записывает, а мне не удается уловить в этом нудеже даже грамма смысла. - И что еще хочется добавить. Рассмотренная выше схема взаимоотношений… Яростно чешу левую руку. - Взаимоотношение пяти процентов творческого мышления… Не есть как бы универсальный предел… Перебираюсь на шею и чешу ее, нетерпеливо качая головой. - Ее структура достаточно гибкая. Она зависит от каждого коллектива индивидуальностей... От вас самих. Так что многое, очень многое потребуется от вас. Калугин рядом сосредоточенно записывает, ловя каждое слово, а мне хочется взвыть и быстрее сбежать…, куда-нибудь под душ. - Что касается остальных сведений, вы их можете получить на нашем сайте. При этом одно не подменяет другое - несмотря на зуд, все равно приходится таращить глаза и прикрывать рот рукой, пряча зевоту от лектора и сослуживцев. Наконец плешивый вещатель говорит самые радостные за весь день слова: - Засим позвольте откланяться. Зимовский со своего места перекрикивает нарастающий довольный гул: - Спасибо! Лектор отходит к своему столику и разложенным бумажкам. Народ ему дружно аплодирует, и Антон встает со своего места: - Минуточку внимания. Он поднимает обе руки вверх призывая оставаться на своих местах: - «МЖ», «МЖ» никуда не расходится, объявление! Но тут много сидело и не наших, так что часть слушателей уходит, стараясь держаться ближе к стене с экраном и не мешать оставшимся. Я уже готова рвануть прочь с низкого старта – разворачиваю ноги в проход и опираюсь руками на подлокотники. - Так, все здесь? Так, я не понял, а где опять Мокрицкая? Галина подает голос: – У нее же свой семинар, для финансистов. - А, ну да. Так вот, значит так. Антон смотрит на наручные часы и постукивает по ним пальцем: - На пятнадцать ноль-ноль я для всех нас пробил бассейн. А, ну, это здорово… Сомова сунула мне в сумку купальник, знаю. А поплавать в водичке – лучшее средство от сна и аллергии. Мою мысль поддерживает Кривошеин: - Ух, ты! Круто. Калугин тоже поднимает большой палец вверх и оглядывается на сидящих рядом. - Так что тот, кто хочет поплавать, жду в холле через двадцать минут... Валентин! Кривошеин испуганно дергается, явно ожидая подвоха: - Да? - Не опаздывать, запускать будут стадом. Все! Всем все ясно? Всех жду в холле. Он снова смотрит на часы и добавляет: - Да Люся, не забудь - стринги это не купальник. Мужики ржут и я, почесывая руку, оглядываюсь на народ. Под веселый гвалт наша толпень поднимается со своих мест и расползается по своим номерам готовиться к заплыву. Тоже встаю и тянусь за сумкой, лежащей на соседнем стуле. Неожиданно чувствую пальцы, вцепившиеся в мой локоть, и оглядываюсь... Зимовский? - Не поняла. - М-м-м… Хотел сказать, что... Что? Тянусь убрать упавшие на лицо волосы за ухо. Антон ехидно добавляет: - Тебя данное объявление не касается. - Почему? - Ну, кто-то обещал, даже клялся, что сегодня будет готова центральная статья номера. Вскинув голову, поджимаю губы. Вот, дерьмо! Была бы тебе статья, если бы не долбанные лекции под Люсин храп. Хмуро смотрю на него: - И что теперь? - Ну, насколько я понимаю, она еще не готова? И в бассейне она вряд ли всплывет. - Слушай, Зимовский, успокойся… Ладно, обойдусь и без бассейна. Но сидеть за компьютером все равно вряд ли смогу – все равно приходиться постоянно прикладывать усилия и таращить слипающиеся глаза. Тру пальцами переносицу: - Будет тебе твоя статья. Завтра утром. - Нет, Маргарита Александровна, она нужна мне здесь и сейчас. Understand?! Еле сдерживаясь, чтобы не выругаться, молчу, сцепив зубы и вздыхая. Мутный злобный человечишка, более мягких эпитетов для него у меня нет. Антон уже брызжет слюной: - Это у вас была привычка, верстать номер за час до тиража. А теперь все, лафа закончилась! Закрываю глаза и начинаю успокоительный отсчет: «Тысяча один, тысяча два, тысяча три…». Потом отворачиваюсь. Видимо удовлетворив свою ненависть и желание меня унизить, этот гад утвердительно кивает и разворачивается, желая уйти. Все равно не могу удержаться: - Слушай Зимовский, какая же ты сволочь! Он снова смотрит на меня, а потом лыбится: - И это только вершина айсберга, Маргарита Александровна. Наконец он уходит, крикнув у выхода: - Жду статью! Молча, вешаю сумку на плечо и, чуть нагнувшись, одергиваю штанины замявшихся брюк, потом засовываю руки в карманы и, изображая спокойствие и полный контроль над ситуацией, вразвалочку отправляюсь в номер зализывать раны. *** Поспать или, пока Люся бултыхается в бассейне, поработать? В принципе этот убогий козел все равно зарубит, чтобы не написала, так что особо стараться бесполезно. Залезаю с ноутбуком на кровать и, усевшись по-турецки, пялюсь в экран. Думается с трудом, к тому же приходится напрягать слипающиеся глаза - то таращить их, то щурится, то прикрывать кулаком зевающий рот. В голову ничего не лезет, и я валюсь на спину, на подушку. Сейчас бы закрыть глаза и отключиться – других желаний нет. Прикрыв ладонями лицо, зеваю в них - потом вытягиваю вдоль тела – все меня нет: - Мда-а... Давненько у нас не было такого затыка. Нет, надо нацарапать хотя бы страничку. Снова сажусь и смотрю в экран. Сейчас могу думать только о сне и о том, как чудесно я провела прошлую ночь. Значит, будем писать об этом. Набираю: «Бессонные ночи»… И потом, строчка за сточкой… Постепенно что-то складывается, не фонтан конечно, но наболевшее, пара интересных абзацев точно есть. Оправляюсь с флешкой в пресс-центр, где мне любезно распечатывают вымученный листочек. Кто-то советует поискать Зимовского в столовой, и я направляюсь туда. Так и есть, вон он голубчик - изволит кушать и попивать винцо. Иду прямо к столу, размахивая зажатой в руке страничкой. - Господин главный редактор, не помешаю? Зимовский бросает взгляд в мою сторону, потом снова углубляется в тарелку: - Чего тебе надо? - Ты статью просил, на! Встряхиваю хрустящей бумагой. Взглянув на страничку с текстом, он вздыхает: - Статью? Потом берет из моих рук листок и начинает смотреть. Сунув руки в карманы, отворачиваюсь, ожидая хоть какой-то реакции по делу, а не тупых взбрыков. Устала я бороться и спать хочу неимоверно. Но тот почти сразу складывает бумажку пополам и рвет. Даже так? Удивленно смотрю на него: - Ты чего делаешь? Обрывки Зимовский откладывает на край стола. Нависаю над этим упырем, повышая голос: - Что ты делаешь? - Очень плохо! Слабая статья. Жалко улыбаюсь от обиды: - Что значит слабая статья? Ты ее не прочитал! - Очень хреновое название. И поэтому надо рвать? Не глядя в мою сторону, он продолжает жевать. Жвачное животное! - А причем здесь название? Ты ее не прочитал ни разу, Зимовский! - Маргарита Александровна. Он приподнимает плечи, демонстрируя непонимание: - Я вообще удивляюсь, как вы столь долгое время работали главным редактором?! Сжав зубы от возмущения, и громко втянув носом воздух, отворачиваюсь, ожидая очередной гадости. - Практика обычно показывает, что если название плохое, то и статья значит дерьмо. Егоровская школа. Не выдержав, бурчу негромко себе под нос: - Сам ты… Зимовский повышает голос: - Маргарита Александровна! Он смотрит на меня снизу вверх, потом раздраженно кидает вилку и поднимается. Оглянувшись по сторонам, нет ли кого поблизости, он приглушает голос: - Вы бы направили свою злость в творческое русло. Кипя негодованием, стою отвернувшись, изо всех сил сдерживаясь. Этому уроду и трети не написать так, как пишу я, а туда же - «дерьмо». Но то, что он вертит башкой и оглядывается - не видит ли кто нас, явно говорит не в его пользу, видимо боится, что его гнусь заметят со стороны и по редакции, а то и дальше, разлетятся не слишком приятные для него слухи. Знает, что я стучать не буду, а вот другие не смолчат. Поэтому, наверно, и повышает снова голос: - Я выполняю свои служебные обязанности. И если вы хотите, чтобы я пропустил слабую статью, то извините – этого не будет. Понятно? С тобой - да и давно. Кидаю в сторону Зимовского недобрый взгляд: - Понятно. Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Антон снова хватает меня за локоть, удерживая: - Маргарита Александровна. Что-то это у него в привычку входит, может пора начать бить по рукам? Оглядываюсь и смотрю вниз на его руку – он тут же ее отдергивает. Вот это правильно. Голос Антона становится примирительным и слащавым: - Послушай, ну, правда. Ну, если не прет, может не стоит копья ломать? Напиши что-нибудь другое. Мы это уже обсуждали, и ты, помнится, отверг все мои предложения: - Что, другое? Зимовский недоуменно поджимает губы и смотрит куда-то в сторону: - Ну, я не знаю… Заявление, например. Клоун! Уничтожающе смотрю на него, а тот, ухмыляясь, добавляет: - Я особо вчитываться не буду. Это мы тоже уже проходили. Переминаясь с ноги на ногу, от желания нечаянно двинуть коленкой кое-куда, прищурившись, гляжу на злобного придурка: - Я тебе некролог напишу. С удовольствием! Не дожидаясь в ответ очередной гадости, стремительно иду прочь, но меня тормозит очередной возглас Зимовского: - Маргарита Александровна! Оглядываюсь. Антон по-прежнему стоит у стола, на этот раз подняв вверх бокал с вином: - Ваше здоровье! Промолчав в ответ, разворачиваюсь и ухожу. На вечер план один - поужинать и завалиться спать пораньше.