День за днем. Эпизод 3

Просыпаюсь среди ночи и слышу из-за двери какой-то непонятный вибрирующий звук. Кряхтя, сползаю с постели – капец, чего там еще за шум? Шаркая тапками, ползу на кухню, там темно и тихо, только бра горит. Что это было? Из гостиной, с дивана, вдруг слышится храп. А-а-а, понятно… Анька Егорова из комнаты выгнала? Иду в темноту к дивану и пытаюсь разглядеть спящего: - Борис Наумыч! - Хр-р-р. Наклоняюсь ниже. Капец, это же Ребров! Он что, уже приехал? А как же я? Стоп - машина! Резко разгибаюсь… И сажусь в постели! Я в спальне, в Гошиной клетчатой пижаме, за окном утро. Одной рукой опираясь сзади на постель, поддерживаю себя вертикально, а другой тру переносицу, отгоняя остатки дурацкого сна: - Фу-у-ух! Сижу сова совой, переваривая сон. Докатился Ребров, уже воспринимаю Игорька как чужого человека… Окончательно очухавшись, ворчу, поднимая глаза к потолку: - Приснится же всякая чушь! И тут же замираю, прислушиваясь... Это же совсем по-другому прозвучало! Без всякого мутантского гундосенья и рыка. Это же был мой голос! Как же я по нему соскучился. Радость плещет через край, и я расплываюсь в улыбке: - Ух, ты! Снова и снова повторяю, приложив руку к горлу: - Раз… Раз, два… Елозя от нетерпения, сунув руки под одеяло, откидываю его вперед: - Ко мне вернулся голос Марго! Отлично. Бодро спустив ноги с постели, встаю, проверяя связки: - Раз, раз… Гхм. Выйдя в центр спальни и приложив руку к груди, еще раз прочищаю горло: - Гхм. Вдруг приходит осознание, что действие Укку завершилось полным фиаско. Увы, Марго его победила. Разочарованно бормочу, опуская руки вниз: - Хотя, чему я радуюсь? Со вздохом открыв дверь из спальни в ванную, прохожу внутрь к зеркалу. Глядя на себя в отражении, снова тестирую голос: - Гхм… Раз, раз…. Кажется, все вернулось к норме. И что скрывать - я рада! - Ну и, слава богу… Все равно, я довольна - у меня мой голос, красные дни через пару дней закончатся, а в понедельник, надеюсь, шеф "оклемается", выйдет на работу и от нас съедет. Жизнь налаживается! А пока пора переходить к водным процедурам. Подойдя к зашторенной ванне, рывком отодвигаю занавеску и аж подпрыгиваю от испуга - в емкости наполненной белой пеной плавает что-то волосатое и большое. Даже вскрикиваю, взмахивая в страхе сжатыми кулачками, так это неожиданно: - А-а-а! Только потом до меня доходит, что это дремлющий Егоров. Он открывает глаза и испуганно начинает прикрывать свои голые телеса. Нашел время ко мне в ванну залезть, ни свет, ни заря, блин! - О господи, Борис Наумыч! Хватаюсь за сердце, которое готово выпрыгнуть из груди: - Вы что, хотите, чтобы меня тоже в больницу положили? - Извини Марго, я не слышал, как ты вошла. Какая разница, чего ты там слышал, это моя ванна и она, наверно, не просто так соединяется с моей спальней. Нервно переступаю с ноги на ногу: - Я вообще-то в своем доме и привыкла передвигаться, как мне удобно. Отвернувшись, пытаюсь восстановить дыхание. Из-за занавески до меня доносится: - Вообще-то это дом твоего брата. Капец, вот так бы взяла и утопила старого дурака на хрен. Ты-то тут вообще никто, чтобы выступать. Мое возмущение не знает границ: - Ну, какая разница-то?! Тот сразу идет на попятный и понижает тон: - Ну, извини, извини... Я вижу, у тебя опять голос появился? Ничем этого бегемота не проймешь. Подбоченясь, стараюсь не смотреть на плавающего голыша: - Ну, типа того. Погулял и вернулся, так бывает. Судорожно делая вдохи, пытаясь восстановить сбитое дыхание. Ругаться бесполезно, но и уходить без своего «фэ» не хочется. Мало того, что оккупировал чужую территорию, так еще чем-то всю ванную провонял, не продохнуть. Принюхиваюсь, морща нос: - Борис Наумыч, чем это у вас тут так воняет? Егоров приподнимает голову, выглядывая за край ванны: - А…, извини. Это мне доктор посоветовал каждое утро ванну принимать с валерьянкой. Так расслабляет… Можно, я еще минут десять полежу? - Да, хоть… Двенадцать! Разворачиваюсь, чтобы уйти, но меня окликают: - Марго. Оглядываюсь в дверях: - Что? - Я дико извиняюсь… Но ты сегодня ночью так храпела. Даже не знаю, как реагировать… Вот откуда, значит, мой сон. Растерянно хмыкаю: - Гхм… Встряхнув головой, решительно откидываю волосы с лица: - Вообще-то это храпела не я. Взгляд Егорова становится настороженным, и он пытается заглянуть мне за спину: - Да? А кто? - Мое второе я! - Кто? - Борис Наумыч, это долго объяснять, давайте отмокайте, время идет! Тот испуганно таращится из пены: - Ага. Ухожу, продолжая проверять голос: - Гхм…, кгхм… *** На кухне тоже тоска - никого нет, чайник холодный. В ожидании своей очереди грею кофе, а потом, прихватив с собой пару чашек, отправляться в гостиную, в мягкое кресло. Егоровские десять минут растягиваются на все пятнадцать и края этому не видно. Вижу, как из своей комнаты выползает Анька, в майке и трениках, зевая и потирая глаза: - Уа-а-а…, о-о-ой! А потом тащится ко мне: - Доброе утро. Не… Сегодня я злой и вредный… Интересно, они спят вместе или валетиком? Судя по Сомовской униформе, их платонические отношения застряли в самой начальной стадии. Cклонившись над столиком, отпиваю из чашки, мрачно зыркая в сторону ванной: - Кому доброе, а кому не очень. Добродушная Сомова усаживается на диван: - А что случилось? - Ничего не случилось. Угрюмо гляжу на Аньку: - Только я у себя в квартире умыться нормально не могу. Анюта берет со стола свободную чашку и отпивает остывший кофе: - А чего это ты не можешь умыться то? - Потому, что по утрам в ванной у меня плавает кашалот! Сомова обалдело смотрит в сторону ванной, потом, наконец, до нее доходит: - А…, хэ… Гош, ну мы же вчера все это обговорили уже. Что это? О том, что Егоров будет на все утро занимать мою ванну? Не было об этом никаких разговоров. Наоборот, кто-то обещал, что я его даже замечать не буду! Мое раздражение находит выход, и я цежу сквозь зубы: - Когда Наумыч в квартире, не называй меня Гошей! Пофигистка Сомова лишь пожимает плечами: - Господи, извини…, хэ… Я чисто на автомате. Да хоть на пулемете. У него не уши, а локаторы! - А ты переходи на механику! Я что, теперь, каждый свой шаг должна контролировать? Да ты хоть знаешь, что он ночью лежит и слушает, как я храплю? Сомова начинает мямлить: - Марго…, ну-у... Он долго не мог уснуть. Она вдруг наклоняется в мою сторону и с жаром добавляет: - У него стресс! Ну и лежал бы в больнице! Повышая голос, тычу в себя обеими руками: - Да? А ты хочешь, чтобы у меня теперь был стресс, да? Анюта цокнув языком, возмущенно вскидывает руки: - Ну, хорошо! - Что, хорошо? - Ну, хорошо, давай я сейчас пойду и скажу ему, чтобы он собирал свои манатки, и валил отсюда, да? Вытянув руку в сторону ванной, она оскорблено встает и вопит, обвиняющим тоном: - Да, так? Нет, не так. Но раз ты притащила его сюда, то отвечай за его поведение! С металлом в голосе требую: - Сядь! Анька снова взмахивает руками, готовая перейти к своему любимому оружию – шантажу. У нее всегда так – лучшая защита это нападение. Она опять вопит: - Что, сядь? Ничего. Вам палец в рот положи, оттяпаете всю руку. Пусти вас в одну комнату, захватите всю жилплощадь с ванной и туалетом. Кстати мне уже на работу пора, а я еще не умывалась, не говоря о том, чтобы принять душ. Ему то что, с его больничным, он может хоть до вечера в пене бултыхаться… И ведь кто-то обещал, что это будет всего на пару дней! Помолчав, недовольно бурчу: - Все обидчивые такие, прямо слова не скажи. Неожиданно из ванной доносится гулкое пение: - Из-за острова на стрежень… Я лишь хмыкаю, а Сомова, нахмурив брови, изгибается, заглядывая в коридор: - Что это? Сплетя пальцы рук, раскачиваюсь в такт музыкальному сопровождению: - Что, что…. Больного твоего прорвало! Анька ржет: - Ничего себе. - Иди билеты продавай, для Шаляпина два слушателя это очень мало. Сомова ухохатываясь, снова принимается за кофе, а я закатываю глаза к потолку: - Господи! *** Когда чужой мужик в доме, да еще такой, что везде сует нос и уши, толком, конечно, на работу не соберешься, не оденешься и не накрасишься. В итоге, когда отправляюсь в редакцию, у меня на все стиль минимализма - красная водолазка, брюки, минимум макияжа и гладко расчесанные волосы. Опаздываю, конечно, но в этом виноват исключительно поющий кашалот. Когда, приезжаю на работу и захожу к себе в кабинет, неожиданно застаю в своем кресле расслабленного и заспанного Калугина. Помнится, Саша Верховцев любил в этом кресле вздремнуть после обеда, а Калуга, значит, пойдя на повышение, решил не откладывать в долгий ящик и поспать с самого утра? С усмешкой направляюсь к своему рабочему месту: - А я не знала Андрей Николаевич, что у вас губа не дура. Он ухмыляется: - То, есть? Остановившись у окна, выглядываю на улицу сквозь жалюзи: - Не успели вас назначить зам. главного, как вы уже в мое кресло метите? - Хм... Ну ладно, Марго, я просто соскучился. И пришел поскучать сюда? Калугин поднимается из кресла, а я, оглянувшись на него, ехидно добавляю, переводя разговор в шутку: - По этому месту? Андрей вылезает из-за стола, вставая со мной рядом: - Хэ… Всегда обожал твое чувство юмора. Ну что, я вижу, голос вернулся, настроение тоже. Это радует. Меня тоже. И все же, теперь, когда все окончательно определилось, мне не нужно никакого сближения, даже на уровне «соскучился». Чем быстрее мы отдалимся друг от друга, и Гоша станет Гошей, тем лучше: - Совершенно верно. Настроение абсолютно рабочее, так что, давай, вали отсюда! Обхожу вокруг кресла, собираясь сесть. Но Калугин освободить занятую территорию не торопится: - Стоп, стоп! Как это, что, значит, вали?… Я вообще-то думал, что мы в паре работать будем. Наклонившись, он опирается на стол обеими руками и смотрит за моей реакцией. Это мы типа флиртуем? Заканчиваю нашу шутливую пикировку: - Вот именно, что работать. Так что все, давай! Собирай всех, будем креативить. У нас совсем мало времени. Андрей, улыбаясь, кивает головой: - Хорошо. И продолжает странно смотреть на меня... У него такие добрые глаза и в них вопрос. И еще они смеются, порождая внутри меня, что-то теплое и нежное... Невольно спрашиваю: - Ты что смотришь? Калугин усмехается: - Что и посмотреть нельзя? Ладно, любуйся. Тряхнув волосами, отворачиваюсь: - Посмотреть можно. - Сейчас, секунду посмотрю и пойду. Улыбаюсь в ответ: - Секунда прошла. - Ну, я пошел. Жду пока Андрей, оглядываясь и вздыхая, уходит. Провожаю грустным взглядом, что поделать - на душе и хорошо, и печально. *** Спустя полчаса иду в зал заседаний. Калугин уже здесь, стоит вместе с Наташей возле стены и тихо с ней переговаривается. Возле кресел топчется Кривошеин, не зная куда податься, а в углу укрылась Галя Любимова с папкой в руках. Народ еще подтягивается, и я устраиваюсь позади председательского кресла, положив локти на его спинку. Андрей, что-то сказав Егоровой, перебирается ко мне поближе. В дверях возникают Мокрицкая с Зимовским. Эльвира обходит вокруг стола, мимо меня, и садится на свое обычное место, а Антон начинает оправдываться: - Извините ради бога, типография задержала. В связи с кадровыми перестановками частенько там приходится зависать. Это он так себе цену набивает, что ли? Аки пчелка трудится, бедный, не то, что раньше. Не могу не съязвить, сморщив нос: – Антон Владимирович, зависают обычно компьютеры со слабыми процессорами. Тот в ответ кривит рот: - Гы – гы. - Присаживайтесь. - Спасибо. Он садится напротив Эльвиры, переглядываясь с ней, и я начинаю: - Ну что, я думаю тему летучки никому разжевывать не надо. Андрей Николаевич, что мы имеем на сегодняшнюю секунду? Тот пожимает плечами: - Да, в общем-то, кроме рекламы, ничего. Вижу усмешку на губах Зимовского. Его злорадство мне понятно, другого ожидать трудно, потому не особо и тревожит… Я действительно пока решил притормозить все наши наработки с Егоровым и Калугиным - хочу попробовать с чистого листа. «Мужчины, которые вдохновляют» - меня уже не вдохновляют, выбор и прочие обломы - слишком много личного. Обвожу взглядом коллектив: - Вот, все слышали? А времени до сдачи выпуска сами знаете. Андрей подхватывает: - Да, поэтому друзья мои придется работать быстро и очень, очень, оперативно. Теперь моя очередь: - Я бы даже сказала мега оперативно… Слушаю ваши предложения. Валик, облокотившись на кресло Антона, неуверенно крутит головой: - Так, а тема номера уже известна? Мне остается лишь вздохнуть и прикрыть рукой глаза. Тут моя плюха – одни общие рассуждения и никакой конкретики. Как-то не срослось определиться, главным образом, из-за болезни Наумыча и прочих потрясений - Укку, Куньямы и аналогичной нечисти. Не до того было. Зимовский, указывая в сторону Калугина, оглядывается на Кривошеина: - Юноша, чем вы слушаете? Вам же заместитель главного редактора сказал – нет ничего, кроме рекламы. Он преданно подается в мою сторону: - Я правильно понимаю? Вот, язва. Растягиваю углы губ в искусственной улыбке, а Калугину ничего не остается, как подтвердить: - Совершенно верно. Антон продолжает кривляться: - Спасибо. - Не за что. Галя, до сих пор молча переминающаяся с ноги на ногу у окна, вдруг тянет руку: - Можно, я озвучу? Оглядываюсь на нее - может, действительно удастся перейти от пикировки к делу? - Да, конечно, Галь! Андрей уступает ей свое место: - Прошу. И Любимова перемещается поближе к начальственному креслу: - В последних выпусках мы старались поднимать женские проблемы, причем чисто с мужской точки зрения. Так вот, я подумала, что мы еще ни разу не цепляли такую интересную тему, как беременность и все, что с ней связано. Чешу губу под носом, как-то меня эта тема не увлекает - особенно в свете последних событий в семье Егоровых. Вижу, что и Мокрицкая с Зимовским с вытянутыми лицами переглядываются через стол. Любимова неуверенно усмехается: - Ведь мужчины тоже имеют к этому отношение… Их тревоги, какие-то проблемы. Антон закатывает глаза к потолку, а младшая Егорова срывается со своего места: - Любимова, какие тревоги, что ты тут каркаешь, а? Андрей пытается невесту перехватить и успокоить: - Чи-чи-чи… Видимо разговоры о тревогах и проблемах Калугина будущей мамаше не нравятся. Галя даже повышает голос, продолжая гнуть свою линию: - Я не имею в виду кого-то конкретного, просто бывают разные случаи. И матери – одиночки, и сбежавшие папаши. Неуверенно задумываюсь - может действительно в таком ракурсе? Хотя, на мой взгляд, тема так себе. Нет тут никаких проблем и особых случаев – наш замечательный папаша не сбежал и даже не попытался. Наоборот, старательно окучивает будущую мать. Кривошеин наклоняется к сидящему в кресле Антону и негромко комментирует: - Совсем крыша поехала. Тот не медлит с ответом, оглядываясь: - Ага. Там уже давно нет крыши, там одни стропила остались. И оба начинают ржать, козлы. Наташа вдруг переключает внимание нас себя, с напором тараторя: - Ой, да все это чушь! Беременность – это не для «МЖ» и это не наш контент! Надо же какие мы слова умные знаем. Даже у Зимовского удивленно брови лезут вверх, а губы делаются гузкой: - О-о-о! В принципе согласен, но если ты такая эрудированная, давай, креативь дальше: - Допустим, предложи альтернативу. - Ну, я бы подумала над чем-то более интересным. Емко! Любимова огрызается: - Отличная идея! Главное - конструктивная! Как это мы раньше недопетрили? Она обиженно обходит Егорову и возвращается назад в свой угол у стены. У них что, опять война началась? Пытаюсь объявить перемирие: – Галь успокойся, мы все в одной упряжке. Зимовский опять разворачивается к Валику, чтобы вполне слышно пробурчать: - Только они там, в санях, а мы тут, в упряжке. Понимаю, что это он пытается меня или Андрея спровоцировать на склоку и потому не реагирую, только посылаю осуждающий взгляд. Вызов принимаю - пора самой высказаться по спорному вопросу. Когда хожу, мне лучше думается, и я отправляюсь расхаживать вдоль стола... Калугин наоборот, переходит от окна к креслам и усаживается возле Антона. Любимова, не найдя у общественности поддержки, снова пытается склонить меня на свою сторону: – Маргарита Александровна, можете объяснить, чем не нравится моя идея? Не нравится, потому что не цепляет. Размазанная она какая-то, нет в ней стержня: - Галь ты понимаешь, она слишком …, слишком много социального подтекста. Это всегда такие дебри… Наташа радостно подает голос: - Есть еще одна идея! Тут же поворачиваюсь к ней. Такая же насыщенная, как и предыдущая? Кривошеин, с ухмылкой, тоже не может удержаться: - Неужели? Егорова бросает на него беглый взгляд и продолжает не сбиваясь: - Свадебные хлопоты! И с точки зрения мужчины, и с точки зрения женщины. При этом можно пройтись по всем слоям населения. Мдя… Мотаюсь вдоль окна за креслом. У нас уже один с этими хлопотами попал в больницу. Теперь не знаешь, как выгнать из собственной квартиры. Зимовский, криво ухмыляясь, иронично качает головой, а Любимова продолжает воевать из своего угла: - Угу. У кого чего болит. Егорова огрызается: - Галочка, у тебя это точно никогда болеть не будет! Похоже, кроме взаимных упреков мы сегодня ничего не услышим. У Наташи, видимо, на Галю аллергия и она, проскользнув у меня за спиной, переходит на противоположную сторону стола, к Эльвире. Антон неожиданно присоединяется к всеобщему базару: - Так, господа гении креатива, вы тут можете кусаться до посинения, но может быть как-то конкретнее, что ли? Он для меня, как красная тряпка, и я сразу набрасываюсь с ответными упреками: – Антон Владимирович, может быть вы, осчастливите нас какой-нибудь светлой мыслью? Он глядит на меня снизу вверх, а потом исходит желчью: - Маргарита Александровна, мне кажется, это уже не входит в мои прямые обязанности. Мне нечего ему возразить и я, сунув руки в карманы, отворачиваюсь к окну. Неожиданно от дверей слышится голос Наумыча: - А ты прояви инициативу! Тут же раздается Наташин радостный вскрик: - Папа! Обернувшись, расплываюсь в улыбке: - Борис Наумыч! Андрей тоже оглядывается в сторону будущего тестя, а Зимовский расплывается в подобострастном умилении: - Доброе утро Борис Наумыч. Егоров соколом проходит через весь зал к председательскому месту и решительно усаживается, беря бразды в свои руки: - И вам того же… Вот как я люблю, когда народ работает… Прямо на первом этаже слышно! Антошка лишь кривится откровенному намеку – обидели маленького, сильно поскандалить не дали. Шеф жизнерадостно продолжает: - Ну, по какому поводу шумим? Я с довольной физиономией стою за спиной начальника, позади его кресла - подмога подоспела вовремя и теперь, надеюсь, оперативка закончится с пользой: - Да вот обсуждаем тему номера! Наумыч, развалившись в кресле, благодушно кивает: - Я догадался, я догадался. Но народ сейчас озабочен совсем другим – насовсем шеф вышел на работу, или так, заглянул на огонек. Валик первым решается задать этот насущный вопрос: - Как вы себя чувствуете, Борис Наумыч? Егоров отшучивается: - А чего, плохо выгляжу? - Да нет, просто мы переживали. Все дружно кивают, а Мокрицкая, так больше всех. Начальник продолжает острить: - Не надо переживать. Будешь переживать – будешь лежать в соседней палате. Он тычет рукой в сторону двери, довольный своей юмориной и народ его поддерживает улыбками и смехом. Но такой уклончивый ответ лишь возбуждает любопытство масс, голос теперь подает Любимова: - А что врачи говорят? Шеф, растянув губы в стороны, отмахивается: - А они наговорят. Их послушать, так вообще жить не хочется. Сощурившись, он вскидывает руки вверх, прекращая дебаты о своем здоровье: - Все! Мне хочется послушать, что вы тут обсуждаете. Ну-у… Э-э-э… Какую темку выбрали? Если не считать нашего с Андрюхой загашника, нашего НЗ на крайний случай, то пока все мимо. Кошусь на Галину: - Э-э-э… Вообще-то… Егоров кивает: - Понятно… В поиске! Кривошеин более оптимистичен, чем я: – Ну, в принципе, вариантов достаточно. Егоров удивленно поднимает на него глаза: - Особенно у тебя Валентин, да? Вызывая опять общий смех. Галя все никак не угомонится со своей идеей и теперь пытается привлечь к ней внимание начальника: – А… Борис Наумыч! - Да? - А как вам тема материнства? Наташа снова взвивается: – Любимова, ну что ты как баран, тебе же русским языком объяснили…. Егоров ее останавливает, не желая склок между сотрудницами, и задумчиво повторяет: - Подожди… Материнство, материнство… Видимо его это тоже не зажигает и он, упирая руки в колени, обводит присутствующих строгим взглядом: - Так, какие еще темы есть? Дочка торопится озвучить свое предложение: - А я предлагаю свадебные хлопоты! Шеф тут же вскидывает протестующе обе руки вверх. Чувствуется, что свадебными хлопотами он уже сыт по горло: - О нет, нет, нет, только не это! Тоже мне, темку нашла. Неожиданно со своего места поднимается Мокрицкая: - В принципе у меня тоже была небольшая мыслишка. Головы дружно поворачиваются в ее сторону, начальник тоже удивленно на нее смотрит, даже откровенно скептически, явно не ожидая креативных откровений. До сих пор молчавший Антон подает протестующий голос со своего места: - Здрасьте, не хватало, чтобы финансовый директор нам еще идеи номера подбрасывал. Я тут же вмешиваюсь, перебивая его: - Антон Владимирович, угомонитесь, пожалуйста! Тот покорно изображает, как зашивает себе рот. Вот это правильно. Вместо того чтобы тявкать на всех, лучше бы сам бы подкинул какую-нибудь свежую идею. Эльвира, стушевавшись, молчит, и Андрей с хмурым видом ее подбадривает: - Подождите! Говори Эльвир, говори. Та продолжает мяться: - Ну… Не знаю, наверно это все ерунда. На безрыбье и рак - рыба, а время – деньги, так что подбадриваю: – Так, Эльвир, давай мы сами решим что ерунда, что нет! Пусть будет хоть какая круговерть креативных идей, пусть и сумасшедших - все равно же на выходе будет хороший фарш для котлет, чего уж стесняться-то?! - Давай говори, что за мысль. Мокрицкая, обойдя кресло Наумыча, останавливается возле меня и, запинаясь и волнуясь, наконец, формулирует свое предложение: - В общем, я в последнее время очень много думаю на тему… Cудьбы! Зимовский снова мычит с усмешкой: - Чего-о-о? Вот неймется человеку, всех затыкает, даже свою подружку. Эльвира сбивчиво продолжает: - Ну…, существует ли судьба или же все, что происходит это совпадение?… Женская судьба, мужская судьба… Везение, рок. Прямо в темечко. Очень близко к тому, о чем мы говорили с Андреем и даже чего-то накидали за выходные. Может, все-таки, остановится на этой теме? По крайней мере, увязать ее с моими отношениями с Калугиным напрямую не получится. Все это мелькает у меня в голове, пока я задумчиво теребя себя за подбородок, таращусь в пустоту. Действительно, это тема, которая может зацепить многих. Андрей тоже поддерживает: – Чего… В принципе, можно покрутить-то... Зимовский опять гундосит из своего угла: - Угу, отличный вариант. И, глядя на Калугина, добавляет: - Для журнала «Наука и религия»! Егорову пустое ворчание уже успевает надоесть и он Антона обрывает: – Зимовский, ты, когда раньше был заместителем, тебя меньше было слышно! - Да? Шеф благодушно кивает и Антоша кривясь язвит: - Так может восстановим, м-м-м? Егоров, не обращая внимания на уколы Зимовского, поднимает глаза к потолку, но обращается ко мне, себе за спину: - Марго, как тебе тема судьбы? Ну, что сказать… С одной стороны тема плодотворная, наболевшая, может получиться яркой, но с другой... Поджав губы, смотрю на Мокрицкую и пытаюсь понять, откуда у нее вдруг такое желание покреативить? Всегда ведь отбивалась руками и ногами от любого творческого процесса. А тут вдруг… Да еще поперек мнения своего вожака. Егоров продолжает разглагольствовать в пространство: - Мне кажется, это такой широкий спектр! Снова кошусь на Эльвиру, но та даже мускулом не дрогнет. Не могу понять, в чем подвох, но интуитивно не тороплюсь, пытаюсь оттянуть решение: - Ну…, а не слишком ли широкий? Может еще по штурмуем? Егоров усмехается: - По штурмуем…. Было бы время, обязательно бы по штурмовали, а так, извини, не судьба… Он поднимает вверх палец: - О, кстати, хороший антитезис. Ну, в принципе, несколько дней еще есть, не пожар, но особо спорить с шефом не о чем. Егоров принимает окончательное решение, энергично двигая своими кулачками: - Не судьба! Чего стоим? Ну-ка, работаем. Давайте работать, работать! Все срываются со своих мест и тянутся к выходу. Задумчиво следую за толпой, пытаясь еще раз проанализировать ситуацию и разогнать смутные подозрения.