День за днем. Эпизод 3

На часах два часа ночи. Из гостиной доносится Анькин удивленный голос: - О! Смотри-ка, он шарф забыл... Гоша! Это никогда не кончится. Иду к ней посмотреть, что на этот раз. Сомова держит в руках шарф Егорова и кивает на входную дверь: - Может догнать его? Как же я с ними устала: - Ань, ты можешь его догнать, можешь перегнать - мне по барабану. Я спать хочу! - Ясно. Пока Сомова обнюхивает шарф, быстренько разворачиваюсь, отправляюсь назад к себе в спальню. Спустя несколько минут, уже переодевшись в пижаму и сняв часть косметики, опять слышу ее голос, теперь уже с пьяными претензиями: - Ну, я не пойму, чего ты на меня весь день тявкаешь и тявкаешь. Классическое поведение пьяницы - сначала эйфория и веселье, потом агрессия, желание поскандалить и подраться. Приходится опять выходить наружу и пресекать инсинуации: - Тявкают собаки в огороде. Чего ты на нем повисла? Анька, обмотав вокруг шеи шарф шефа, пьяно хлопает ресницами и шатается: - На ком? - Сомова, слушай, хватит дурака включать, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю - Егоров мой начальник, вообще-то. - Ну и что, прикажешь мне только с твоими подчиненными, что ли общаться? - Слушай, ты не передергивай, а? - Это ты не передергивай, с кем хочу с теми и общаюсь! Покачиваясь, она идет назад в гостиную. Пьяная баба – все-таки отвратное зрелище. Кисло бросаю ей вслед: - Да хоть с зулусами общайся. Только я напомню, слегка, что у него есть жена и дочка, ага? Неожиданный звонок в дверь прерывает наш спор. Бли-и-и-ин, я сейчас взвою или нахамлю этому Ромео. У него старческая бессонница на почве запоздалого романтизма и давайте все прыгайте вокруг него до утра. Сомова приподнимает край шарфика повязанного у нее на шее: - О! За шарфом вернулся. Она, пошатываясь, отправляется открывать дверь, а я иду в ванную, дальше уж без меня – смою остатки макияжа и в люлю. Звонки продолжаются, долдонят и долдонят. Раздраженно выглядываю из спальни, чтобы прикрикнуть на Аньку с ее кавалером: - Блин, капец, вы угомонитесь сегодня или нет? Поддатая Джульетта, ковыляя, уже в прихожей: - Иду, иду…. Подбоченясь, стою в дверях спальни, недобрым взглядом провожая мотающуюся подругу. Наконец, та поворачивает защелку и распахивает дверь, а потом выглядывает на лестничную площадку: - Бо-ря! Там никого нет и она, улыбаясь, оборачивается ко мне. Ушел-таки твой Боря, не дождался. Закатив глаза к потолку, облегченно выдыхаю, благодаря бога: - Фу-у-ух. Но когда снова смотрю на Сомика, у меня отвисает от удивления челюсть – там, около нее, позади на пороге, вместо Егорова стоит какой-то незнакомый мужик в распахнутой куртке поверх футболки: - Тук-тук, дорогая. Он смотрит на Аньку веселыми наглыми глазами и вздыхает. Вижу, как пьяная Сомова, покачиваясь, оглядывается, и улыбка сползает с ее лица. Новый гость интересуется: - Что, не спится? Никак не пойму – это еще один ее знакомый, на ночь глядя заявился или пора кричать караул и звать милицию? Тем временем парень заходит внутрь: - Ну что, может, впустишь меня или этикету тебя тоже не учили? Анька жалобно оглядывается на меня - наверно это, все-таки плохой гость, может быть даже пресловутый Анютин маньяк-обожатель. Дверь громко захлопывается и Сомова даже подпрыгивает от ее стука. Мужик бесцеремонно поворачивает защелку в замке, запирая дверь. У меня екает сердце, но абсолютно точно знаю, что свой страх показывать нельзя никому. Особенно любвеобильным маньякам. Иду к ним, пытаясь сразу показать, кто здесь в квартире хозяин: - Так я не поняла! Ты кто такой?! Это хамло тут же огрызается: - Ты рот закрой, я вообще не к тебе пришел. Во-первых, это мой дом. А во-вторых…., смотрю недоуменно на Сомову, указывая рукой на гостя: - Ань, что за дела? Это вообще кто? Сунув руки в карманы, парень не торопясь идет вперед, заставляя Сомову отступать вглубь квартиры. Она вдруг тычет в него пальцем и напряженным голосом спрашивает: - Ты, Илья? - Молодец! Правильно, угадала. Осматриваясь вокруг, он идет мимо нас в гостиную: - Я думал, ты забыла меня совсем. Сомова тащится вслед, а я позади нее. Так это знакомый или маньяк? Анька не рассказывала ни про какого Илью. Выгибая шею, она пытается заглянуть парню в лицо: - Что тебе нужно? Этот самый Илья разворачивается: - Что мне нужно? Это ты меня спрашиваешь, что мне нужно? После всего, что между нами было, да? Между ними что-то было? Все-таки, это какой-то бывший Анькин хахаль, видимо. Гость снова поворачивается к нам спиной, продолжая осмотр. Сомова оглядывает на меня и просит: - Марго, он больной, вызывай милицию. Погоди милицию, может, сам разберусь. Решительно обхожу вокруг Анюты, выбираясь на передний план: - Слышишь ты, ошибка природы, даю тебе пять секунд, чтобы покинуть помещение! Илью это почему-то забавляет: - Слушайте девчонки, а может быть, мы с вами втроем покувыркаемся? В камере с бычарами будешь скоро кувыркаться, а не с девчонками. Ладно, не получается по-доброму, значит припугнем милицией. Обернувшись к полкам, разделяющим гостиную и прихожую , беру с верхней свой мобильник: - Смотри, сам. Увы, открыть крышку не успеваю - парень делает резкий выпад и заламывает мне руку назад, вырывая телефон. Анькин вопль режет уши: - Отпусти ее! Капец, я такого от него не ожидал, думал - испугается и смоется, и потому его действия застают меня врасплох. Парень продолжает держать мою руку сзади, выкручивая и заставляя морщиться. Вот, паскудник! Он продолжает выговаривать то мне, то Сомовой, в ужасе спрятавшей нос в ладонях: - Это в благодарность, да? Эта тварь меня с говном смешала, а теперь корчит невинную овцу? Нет, дорогая моя, за свой базар ты будешь отвечать! Пытаюсь вывернуться и посмотреть на Аньку. Злобный Дон Жуан продолжает: - Я тебе душу вывернул, а ты меня с говном мешаешь? Наконец мне удается вырваться и я, развернувшись лицом к лицу, ору: - Слушай, ты больной, тебе к врачу надо! Тот делает удивленное лицо: - Да? Анька жалобно смотрит на меня: - Марго, не цепляй его, ты видишь – он безумный! Ну, уж нет. Теперь я просто так не поддамся. Теперь я знаю, на что способен этот хмырь. А кто предупрежден, тот вооружен. Наоборот, если его спровоцировать, он быстрее попрет на рожон и откроется. Закон бокса. Оглядываюсь на подругу: - Ань я тебя умоляю, я этих делопутов знаю – только в грудь себя колотить умеют. Мужик агрессивно начинает наседать: - Чего ты сказала? Еще больше подзадориваю своего противника: - У него еще со слухом проблемы. Схватив в охапку, он швыряет меня на диван, головой вперед, прямо в диванную подушку. - А-а-а! Черт, опять пропустил – значит, ближний бой не подходит, нужно держать его на расстоянии. Илья разворачивается к Аньке и та, испуганно махая руками, отступает. Парень шипит: - Ты думаешь, ты королева, а всех остальных в дровах нашли, да? Быстро трезвеющая Сомова, от ужаса блеет: - Тихо, тихо, тихо… Не подходи. Потирая шею, встаю с дивана и, напружинив ноги, тянусь схватить непрошенного гостя за плечо. Когда тот оборачивается, переношу вес на опорную ногу и резким ударом бью в челюсть. От неожиданности вскрикнув, парень падает на пол. Конечно и вес и удар у меня в этом тельце не тот, что раньше, но тем не менее… Вытираю рукавом рот. Ну, что, получил гад или добавить? Илья тоже вытирает рукой губы, начиная подниматься: - Это мне уже нравится! - Давай урод, вставай! - Не называй меня «урод». - А как тебя еще называть? Первая победа меня воодушевляет, и я встаю в стойку, сжав кулаки. Только я не учел, что у нас бои без правил, а пресс у меня совершенно не накачан. Парень неожиданно бросается вперед и бьет меня кулаком в живот: - Сучка! Не успев сгруппироваться, жмурюсь от боли – перед глазами белые мухи и я сгибаюсь пополам, прежде чем заорать и упасть на пол: - А! У-а! А! Чувствую, как мужские руки крепко хватают за мое плечо и шею и куда-то тащат – еле успеваю перебирать ногами. До меня доносится Анькин вопль: – Марго! Меня, повизгивающую, буквально волокут в спальню и швыряют в открытую дверь. Свободный полет завершается ударом с размаху о деревянное основание кровати и потемнением в сознании. Все плывет и кружится, я словно ослепла, и только отдельные звуки проникают в сознание словно сквозь вату. *** Через несколько секунд прихожу в себя, пытаюсь подняться на ноги и открыть дверь. Крепко он меня приложил, все-таки – шея и плечо зудят болью и наверно будет синяк. Сколько не дергаю за ручку, дверь не поддается - походу этот урод меня здесь как-то запер. Снаружи доносятся сиплые Анькины вопли: - Помогите-е-е-е! Надо спасать подругу. Прижимаю руку покрепче к шее, стараясь унять пульсирующую боль и, с разбега бью в дверь стопой. На воле что-то тяжело гремит с металлическим звоном и створка распахивается. Ага, понятно – это стул мешал мне выйти. Спешу в гостиную, но там уже обошлись и без моей помощи – на диване сидит материализовавшийся Наумыч, обнимающий перепуганную Сомову, а на полу лежит поверженный Илья с разбитым лицом и не шевелится. Видимо у меня еще тот видок – Анюта спешит меня успокоить: - Все в порядке. Марго! Марго вызови милицию. Она приподнимается с дивана и куда-то тычет мне за спину: – Там в мобильном телефоне… Петр Васильевич, он в курсе. Это у вас ребята все в порядке, а мне этот упырь чуть шею не сломал… И еще в живот так двинул, что может там половина внутренностей поотрывалась! Во мне бушует жажда мести, и я с размаху бью врага ногой по тулову, а потом еще и еще раз! Слышу Анютин вопль: – Что ты делаешь! Ну что ты делаешь?! Господи, хватит! Ловлю на себе ошалелый взгляд Егорова и пытаюсь взять себя в руки. Оглядываюсь по сторонам – на полке Анютиного телефона нигде не видно, наверно опять оставила в ванной. Хромая, бегу туда: - Вот теперь можно и в милицию. Ее трубка обнаруживается на тумбочке в моей спальне, и я под тихое бормотание из гостиной пытаюсь найти в телефоне номер пресловутого Петра Васильевича. Он откликается не сразу: - Алле! Говорите. - Петр Васильевич, это Маргарита Реброва, подруга Ани Сомовой. - У вас такой взволнованный голос, что-то случилось? - Да! Этот маньяк, о котором Аня рассказывала, он напал на нас, ворвался в квартиру и напал. - А вы где? Убежали? А он , сейчас, где? - В квартире у нас. К нам на помощь пришел... В общем, знакомый мужчина… - Адрес напомните. - Ломоносовский двадцать девять, корпус два. - А номер квартиры? - Сорок восемь. - Наряд уже выехал, через пять минут будет у вас. Я уже иду из спальни в гостиную: - Да, да, хорошо! Ждем. Поворачиваюсь к парочке на диване… Черт, шея как болит - снова хватаюсь за нее и, кряхтя, морщусь: - А, все, едут уже. Вижу, как Сомова приваливается к Егорову и закрывает глаза: - О-о-ой…. Тот прижимает к себе страдалицу и гладит по голове. *** На лестничной площадке слышатся мужские голоса, и я иду открывать входную дверь. Блин, ее и открывать не нужно – походу Ромео замок выломал, когда рвался к Джульетте. Капец, второй раз менять – сначала Калуга, теперь Наумыч. Квартира быстро наполняется служителями закона и нам приходится целый час тратить на заполнение бумаг и заявлений, выяснять, кто из нас идет как пострадавший, кто как свидетель и как вообще квалифицировать поведение Наумыча. Наконец, необходимые процедуры позади и я, прямо в пижаме и тапках, провожаю доблестных милиционеров, вместе с задержанным Ильей, вниз, до самого воронка. Усаживаясь в машину, старший лейтенант напоминает: - Не забудьте, пожалуйста, завтра или послезавтра, зайдите к нам в отделение. Вместе с Анной Павловной. Надо будет, еще раз, снять свидетельские показания, в более спокойной обстановке. Могут возникнуть новые обстоятельства и вопросы. Я киваю: - Товарищ старший лейтенант… - Да, Маргарита Александровна? - Этот товарищ, его ведь не выпустят? Под залог там или еще как-нибудь? - Если только лет через семь… Если, конечно, не обнаружатся отягчающие... Может гражданка Сомова у него не одна такая. Обнадежил, в общем. *** Возвратившись с улицы в квартиру, прикрываю за собой дверь. Надо будет с утра слесаря вызвать, а то и на работу не уйдешь. Неторопливо ползу на кухню, где пристроились мои голубки – они сидят за кухонной стойкой, напротив друг друга и колдуют над разбитой рукой Наумыча - он так увлекся, колошматив Илью, что сбил себе кожу на костяшках пальцев. У Анюты в руках, что-то из морозилки, завернутое в полиэтилен. И полотенце, запачканное кровью доблестного спасителя. Прямо лазарет на дому и Сомова в роли военной медсестры. Они дружно оглядываются на мое появление и Анька интересуется: – Ну, что там? Шею не повернуть и я, держась за нее, пожимаю плечами: - Да, ничего. Направляюсь в гостиную, оценить следы погрома. Несмотря на драку, особого беспорядка нет, но со стола еще не убрано. Оглядев картину неудачного пиршества, кричу: - Старший лейтенант Меркуцев сказал, что мы нашего Ромео уже не скоро увидим. - Ой, ну, слава богу! Егоров интересуется: - А вообще, откуда он взялся? Анюта, поморщившись, отмахивается: - Ой, Боря, это такая длинная история. С мобилой в руке, возвращаюсь на кухню: - Ого, уже Боря… Егорову, видимо, Анюткина забота нравится и он протестует: - А чего тут такого? По-фигу мне, хоть Боря, хоть Борюсик. На часах пять утра! - Да не, ничего… Каждый шаг отдается в плече и шее и я, сморщившись, опять хватаюсь за нее: - Веселая ночка! Резкая боль отдается в голове, и я невольно вою: - О-о-ой, черт! Анька вопросительно на меня смотрит: - Чего, такое? И я, потирая шею и задрав глаза к потолку, с напряжением объясняю: - Да этот придурок … Шею не могу повернуть. Шеф тут же проявляет заботу: - А может, врача? Тоже, выдумал - врача. Простой ушиб или растяжение, пару дней потерпеть и все пройдет как на собаке. А вместо местного обезболивающего, подойдет и алкоголь. Иду в гостиную за оставленными на столе бокалами, на ходу ворча: - Да! Давайте еще Айболита позовем на вертолете…. Не-е-е, я сейчас тоже чего–нибудь приложу и нормально! Приношу назад полупустые емкости с недопитками и ставлю перед воркующей парочкой: - Вот, кстати, ваше бухло. А я пойду. Анюта интересуется: - Ты куда, спать? - Да какой спать?! Смотрю на наручные часы, продолжая держаться другой рукой за шею: - Сейчас на работу собираться - пока накрашусь, пока душ приму... В общем, пока! Егоров великодушно кивает: – Марго, а Марго… Можешь завтра на работу не выходить… Директор не возражает! Судя по тому, что этого директора отсюда с вечера не выгнать, то работа будет самое лучшее место от него отдохнуть. Усмехнувшись, облокачиваюсь на спинку стула позади Наумыча и доверительно наклоняюсь к его уху: - Вы, извините… Боря…Хэ-хэ… Но главный редактор против – работы, как у дурня фантиков. Егоров поелозив на столе, доверчиво на меня смотрит: - Так я завтра тоже не пойду. Потом смотрит на часы: - Хотя, уже сегодня. Что ты никуда не пойдешь, я уже догадалась. Оторвавшись от спинки его стула, топаю к себе в спальню, обронив на ходу: - Ну, валяй! В спину доносится: - Молодец, вот молодец. *** На самом деле, собраться на работу оказывается чистым мучением - под душем постоять еще куда ни шло, но поднимать – опускать руки переодеваясь, терпеливо краситься, застыв в напряженной позе с приподнятыми руками – совершенно невмоготу. На Сомову надежды никакой - у нее на попечении раненый Егоров и она уже отправилась его провожать то ли домой, то ли на перевязку - не поняла, что она там мне пробурчала сквозь дверь в ванную. Свой художественный мазохизм, можно сказать, бросаю, не начав – в результате, получается что-то бледное и незаметное. Причесываться - то же самое, так что особо не заморачиваюсь – пойду с распущенными волосами…. Хотя брюки одеть особого труда не составляет, но зато, кряхтя, изворачиваясь и морщась от боли, еле–еле влезаю в водолазку и пиджак. В какой-то момент чуть в обморок не падаю – уже начинают летать мушки перед глазами, а это нехороший знак. Наконец, прихватив сумку, портфель и куртку, с большим сомнением в душе, покидаю квартиру и отправляюсь на работу. Еду в такси – путешествовать на своем «Ranger» в столь плачевном состоянии может только псих, вернее психопатка…. На хрена я вообще в редакцию тащусь непонятно, но раз пообещала Наумычу – отступать поздно. К тому же знаю – за работой все болячки проходят гораздо быстрее. Пока доезжаю и поднимаюсь на лифте на этаж, немного отпускает, но в зеркало лучше не смотреться - бледная, припухшая, в гроб кладут краше. Надо было, все-таки, накраситься поярче. Иду через холл, сосредоточенно передвигая ногами – сейчас главное добраться до кабинета и сесть в кресло. У секретарской стойки стоят Люся с Николаем, уминающим за обе щеки банан. Она бодро меня приветствует: – Доброе утро, Маргарита Александровна! Ответить так же оптимистично сил не хватает: - Если бы... Для меня что-нибудь есть? - Да, конечно. Вот! Людмила выбирает из пачки, которую держит в руках несколько конвертов и протягивает их мне. Голос совсем меня не слушается, и я почти шепчу: - Спасибо. - Маргарита Александровна, с вами все в порядке? Неужели так заметно? - А что такое? - Ну, не знаю. Вид у вас какой-то …, выглядите…. Облизнув губы, пытаюсь взбодриться: - Просто не накрасилась, не обращай внимания. Сделаешь кофейку? Люся заботливо кивает: - Да, конечно. Иду к себе, разглядывая на ходу письма, которые мне всучила Людмила. Неожиданно раздается приближающийся голос Калугина: - Марго... Привет! Остановившись, с трудом поворачиваю голову в его сторону. Не очень хорошее решение – лучше было бы развернуться целиком, получилось бы менее болезненно: - Салют. Его взгляд наполняется тревогой: - Слушай, у тебя все нормально? Капец. И этот туда же! - Нормально, а что? - А… М-м-м… Не… На тебе лица нет. Ты себя в зеркало видела? Я что такая страшная? Мог бы что-нибудь и приятное сказать девушке. Комплимент какой-нибудь завалящийся сделать. Намек на страхолюдину заставляет попытаться взъерепениться: - Слушайте, вы все сговорились что ли? Лицо на мне есть, просто оно не накрашено. Understand? Калугин недоверчиво мнется: - Ну, understand. Хорошо. Дайте мне спокойно посидеть, поработать, и к вечеру я разгуляюсь. Со вздохом спрашиваю: - Еще вопросы? Андрей отрицательно трясет головой, и я отворачиваюсь: - Тогда я поработаю? - Угу. Да, конечно. Прекрасно. Это все что мне сейчас нужно. *** Бросив куртку на спинку кресла, а сумку и портфель на стол, усаживаюсь поудобней, откидываясь назад – теперь можно и расслабиться. Даже прикрыть глаза и пять минут посидеть ни о чем не думая, и, главное, не шевелясь. Это такое блаженство, просто не передать. Особенно после бессонной ночи. Мне становится необычайно радостно и хорошо… И я улыбаюсь… Я встаю и иду… Нет, буквально плыву по воздуху… Пытаюсь удержаться, хватая под локоть того, кто рядом. Почему-то уверена, что это Андрей и от этого все происходящее становится еще радостней и торжественней. Где мы? Что происходит? Перед нами огромные белые двери и молодые люди в костюмах-тройках распахивают их, открывая вход в незнакомый белый зал, освещенный светильниками на стенах. Я вижу отражение в зеркале во всю стену, и у меня сбивается дыхание – это что, правда, мы? На мне белое длинное платье до пола, с открытыми плечами. Безумно красивое. Белые перчатки по локоть, а в свободной руке букетик. Сердце вдруг бьется и трепыхается, как птица в клетке – это же свадебное платье и букет невесты! На изящной шее сверкает ожерелье, в ушах под стать ему серьги… Надо же как круто… Волосы собраны в красивую прическу с пучком и украшены белыми мелкими цветочками…. Перевожу взгляд на Андрея. Он в строгом костюме, белой рубашке и с красной бабочкой на шее... И с ожиданием смотрит на меня, будто приглашая зайти внутрь зала. И я делаю этот шаг. Делаю вместе с ним. Это какая-то игра? Розыгрыш? Где мы? Я немного напугана и растеряна. В глубине зала стоит странная рыжая тетя. Она что-то говорит, шевелит губами, но ничего не слышно… И вдруг, словно голос с небес! Женский гулкий голос разносится под потолком: - Маргарита Реброва, согласны ли вы… Что? Так это моя свадьба? Вот прямо сейчас? Широко распахнув глаза, смотрю на эту женщину и в волнении шевелю губами, беззвучно повторяя за ней «Я, Маргарита Реброва, согласна ли я…» - …Взять в мужья Калугина Андрея Николаевича? Взять в мужья? Мои губы замирают, не в силах повторить такое… Меня всю трясет от волнения. Проглотив комок в горле, молчу. А потом, испуганно приоткрыв рот, оглядываюсь на Андрея – но он смотрит на меня с восторгом, улыбаясь и ожидая положительного ответа. Это не игра? Но я не могу вот так сразу! Я не готова! Перед кучей каких-то чужих людей, собравшихся вокруг, перед этой тетей... Вокруг так красиво и торжественно, так празднично и замечательно… Мы с Калугой нарядные и красивые, и я люблю его бесспорно… Да, мне хочется чтобы это сказочное волшебство продолжалось и продолжалось… Но выйти замуж? Перечеркнуть всю прошлую жизнь и прилюдно заявить, что я женщина и готова лечь в постель к мужчине? Варить ему щи, рожать детей? Я не знаю, не умею и не хочу этому учиться! Паника накрывает меня, и я испуганно слежу, как небесная служащая выходит из-за стола и приближается к нам. Судорожно тереблю букет, косясь на Калугу, и молчу. Я не в силах сказать «да», но ни за что не хочу говорить и «нет». Наконец, тетка совсем рядом, чуть наклонившись вперед, она снова громоподобно произносит: - Маргарита Александровна, согласны ли вы... Трясясь от волнения, переступаю с ноги на ногу и то качаю головой, то киваю, отвергая и соглашаясь одновременно. - ….Взять в мужья Калугина Андрея Николаевича?! Андрей, посматривая на небесную служащую, кивает каждому ее слову. Он что, правда хочет, чтобы я стала его женой? А как же Наташа? Снова сглотнув, смотрю на него с надеждой – успокой меня, сделай что-нибудь, ты же мужчина, в конце концов. Андрей меняется в лице, тревожно шевелит губами и до меня доносится: - Марго! Марго-о-о… Кто-то трогает меня за плечо и зал раскалывается на части, рассыпается, растворяется в воздухе… Иллюзия разрушается. С трудом разлепляю глаза, и улыбка сползает с моего лица - я у себя в кабинете, в кресле, а рядом, на корточках, пристроился Калугин и зовет меня. Одной рукой он держит мою руку, а другой трясет за плечо, заставляя проснуться. Капец! Надо было, все-таки, хоть на пару часиков дома прикорнуть. Вот стыдобища-то получилась - уснула на рабочем месте! С шумом выдохнув, пытаюсь сесть ровнее, отведя смущенно глаза в сторону – свадебный сон, за которым меня застукали, вгоняет в краску. Рука, автоматически, тянется пригладить волосы: - Я что, заснула? Андрей усмехается: - Ну, не умерла, это точно Смешно. Хотя в каждой шутке действительно есть доля шутки. Чувствую себя живым мертвецом из фильма ужасов. Закрыв глаза, откидываюсь на спинку кресла и шепчу, морщась, то ли от вернувшейся боли в шее, то ли от воспоминаний о прерванном сне: - О-о-ой, капец! - Тебе, кстати, что-то снилась. Я как раз собираюсь встать. Чуть наклонившись вперед, упираюсь руками в поручни кресла и Калугин, помогая подняться, поддерживает за локоть. Слова о сне напрягают и заставляют замереть на мгновенье: - С чего ты взял? - Ну, ты разговаривала во сне. Этого еще не хватало. Растерянно опять тянусь к волосам, отводя локон за ухо: - Да? И что я говорила? - Э-э-э… Текст был несложный: «Да, да, да, нет, да…». И так далее… Смущенно прикрываю глаза. Тихий ужас…. А вот интересно, когда это я успела сказать «нет»? Не помню такого. Главное ничего лишнего вслух не прозвучало и это радует. Открыть глаза снова удается с трудом, и приходиться их таращить: - Капец, хоть спички в глаза вставляй! Что-то мне после полусна стало только хуже. Пальцами обеих рук касаюсь уголков глаз, а потом массирую виски. Калугин заботливо интересуется: - Ты себя плохо чувствуешь, да? В ушах словно вата, а перед глазами опять черные мошки летают. Со мной явно что-то не так. С трудом веду головой из стороны в сторону и шепчу: - Э-э-э… Я… Нет… Сейчас, я… Сильнее таращу глаза, отгоняя мошек и, наконец, формулирую связную мысль: - …Кофейку хлопну и вообще буду как огурчик! Андрей продолжает смотреть с недоверием: -То есть, точно все в порядке? Болезненно скривившись, ворчу: - Слушай, Калугин, смени пластинку, а? Кофе будешь? Пытаюсь взбодриться. Все нормально, все как всегда! Андрей качает головой: - Нет, спасибо. - А-а-а…. Я, наверно… С этого… Хочу сказать «начну», но язык вязнет во рту, и я замолкаю. На меня начинает накатывать, и свет потихоньку меркнет… Из-под портфеля вырывается целый рой черных мошек и я тянусь рукой, чтобы приподнять за угол и заглянуть под него. Нет там ничего и никого, это все полуявь: - Пожалуй, даже тройной. - Угу. Мне нужен свет! Срочно! Развернувшись, делаю шаг к окну, продолжая что-то невнятно бормотать заплетающимся языком: - Да, где с… Ой, что-то голова совсем…. Тьма стремительно падает перед глазами и вот я снова в том же зале, что и несколько минут назад. Стою с открытым ртом и не могу понять, где же был сон, там или здесь? И вновь звучит небесный голос: - ….Согласны ли вы взять в мужья Калугина Андрея Николаевича? Я закрываю глаза, потом снова их открываю, но ничего не исчезает. Но ведь это невозможно! Андрей, со своей бабочкой на шее, смотрит ласково на меня и призывает к ответу: - Марго. Смотрю на него и молчу… Если бы я была на сто процентов уверена, что это сон… Не знаю… - Маргарита Александровна?! С открытым ртом вглядываюсь в лицо свадебной служащей и продолжаю молчать. Она настоящая или нет? Калуга дергает меня за руку, разворачивает лицом к себе и уже требует: - Марго! Он меня трясет все сильнее и сильнее: - Марго! Я не могу ответить! И закрываю глаза…. Чувствую шлепки по щекам и зовущий голос Андрея: - Марго-о-о. С трудом разлепляю ресницы - полный аут, это был опять сон… Я снова у себя в кабинете в кресле и рядом все так же на корточках Калугин – и это он держит двумя руками мою голову и шлепает по щекам. Да еще и дует в лицо! Чувствую, как кто-то, стоя за спиной, машет у меня перед носом вонючим платком, создавая ветер. Недовольно морщу нос: - Пф-ф-ф. - Марго-о-о. Сверху слышится Люсин голос: - Похоже, очнулась. - Марго! Помню, стояла у окна… Предлагала Калугину кофе… Потом темнота: - А что случилось? Калугин бросает взгляд куда-то поверх меня, наверно на Люсю, потом смотрит снова на меня, проглатывая комок в горле: - Ты, как? Мог бы и не спрашивать, хреново… Со мной такого никогда не было! В нос продолжает бить запах от Люсиного платка – действует почище нашатыря и я морщусь: - Фу-у-у, чем воняет? Секретарша виновато хлопает ресницами: - А-а-а, вообще-то это мои духи. Как же мне паршиво. Страдальчески гляжу на них и пытаюсь разобраться со своим самочувствием. Может траванулась? Но чем? Головокружения, глюки, провалы в памяти… Полный капец! С губ срывается страдальческий стон: - О-о-ой… Что происходит? - Ну, что происходит… Ты упала в обморок. Недоверчиво смотрю на Калугина: - Я? В обморок? Никогда даже понятия не имел, что это такое. Андрей кивает: - Угу. Хотела заварить кофе и фьють… Он рубит рукой воздух, изображая мое падение на пол. Странно все это, но другого объяснения своим перемещениям не нахожу. - Ага… Пытаюсь пошевелиться, сесть прямее и сразу морщусь от резкой боли в шее, заставляющей за нее схватиться и взвыть: - Ой! - Что такое? Еще утром было не так сильно, вполне терпимо, а теперь словно раскаленной иглой тычут. С губ срывается только шепот: - Голова…Шею мне вообще не повернуть. - Ага. Закатив глаза, дышу широко открытым ртом. Людмила продолжает дуть и махать платком, и от этого мне плохеет окончательно: - Ох, Люся, убери свои духи, пожалуйста, а? Калугин смотрит на Людмилу снизу вверх и тоже просит: - Н-н-не надо. Та сразу соглашается: - Пожалуйста. Калугин вдруг суетливо трясет рукой, помогая словам: - Д-д-д… Может тебя к врачу отвести? Нет уж, этим костоправам только дай волю – найдут сто болезней, о которых и не подозреваешь. Просто надо какую-нибудь таблетку обезболивающую выпить и все пройдет… Да мне проще с парашютом прыгнуть, чем к врачу сходить! Крепче хватаюсь за поручень кресла: - Нет, не надо мне ни к какому врачу, сейчас пройдет. Пытаюсь встать и со стоном застреваю на пол дороге и потом падаю назад в кресло – в шею, в плечо… Не то, что иголки…, гвозди, сантиметров по десять каждый… Прямо с пылу с жару: - О-о-ой! - Осторожно! - В первый раз со мной такое. Андрей заботливо поддерживает меня за руку: - Так давай, ты осторожно… Сижу, закрыв глаза и прислушиваясь к себе. Работать явно не смогу. Да и до дома без помощи не доберусь. Калугин заботливо тянет под руку: - Ты встать сможешь? Уже не хорохорюсь и признаюсь честно: - Не знаю. - Так, давай, аккуратненько. Приобняв за плечи, он пытается помочь мне подняться. На полпути новый приступ боли заставляет отступить и начать движение в обратную сторону: - Ай, елки! Рука непроизвольно тянется вверх, к шее. Что ж там у меня такое?! Андрей сдается: - Так, понятно. Давай назад! - Ай! - С-с-с… Тихо. Приложив руку к пылающей огнем шее, закрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла. Через секунду их открываю и бездумно смотрю в потолок - у меня нет больше сил, боль измотала меня, делайте что хотите – домой, в больницу, в морг… Мне все равно. Над ухом баюкает встревоженный голос Калугина: - В общем, вот что. Я вызываю машину, и едем в больницу! Потом он срывается с места и спешит к выходу. В больницу, так в больницу… Люся, расправив свой платок, снова начинает меня им обмахивать. Гляжу пустыми глазами перед собой и боюсь сделать даже ничтожное движение: - Капец. Самое обидное, что даже сопротивляться нет сил. Слегка приподнимаю обе руки вверх, а потом безвольно роняю их на подлокотники: - М-м-м… *** Сдвинуться с места у нас получается лишь по приезду врача и пары анестезирующих уколов в шею и плечо. Костоправ все пытался предложить носилки до машины, но я слишком красочно представляю себе мапет-шоу с Маргаритой Ребровой на каталке в главной роли и потому решительно отказываюсь. В результате, поддерживаемая с двух сторон, врачом и Калугиным, сама ковыляю до лифта на своих двоих. Анестезия оказывается качественной – за три часа, что мы проводим в травмопункте, с раздеваниями, осмотрами, рентгеном, обратным одеванием и наложением бандажа - снова орать от боли уже не приходится. Самое главное – ничего такого, чтобы загреметь в больницу нет, хотя, я так понимаю, новый номер скорее всего, выйдет без меня – больничный мне выписывают аж на две недели. Да еще придется проходить процедуры! Из травмопункта доставку на дом организует Андрюха – везет меня на такси, на лифте, на… Нет больше ни на чем, кресла - каталки у меня нет, а на руках нести никто не предлагает… Так что от лифта по лестнице ковыляем пешком. Калуга одной рукой прихватывает меня за талию, помогая идти, а в другой тащит мое барахло – портфель и сумку. И еще успевает приборматывать: - Тихо, тихо, потихоньку… Повиснув у него на плече, вздыхаю, после каждого рубежа: - Ух! - Потихоньку…. Тихо, тихо, тихо. Наконец приближаемся к квартире и я издаю радостный возглас: - О-о-о! - Так, .ну-ка, давай-ка, возле стеночки… Вот! Он разворачивает меня спиной и прислоняет к стене возле двери. Действительно, бревно - бревном. Урфин Джюс и его деревянный солдат. - Так, все, тихо, тихо, тихо… Вот так, кажется, пришли. - О-о-о! Он придерживает меня рукой: - Ты как? Отморозка уже отпустила, так что похвастаться нечем: - Капец, будто по мне стадо слонов. прошлось. - Ну… Столько неприятных приключений на мою шею, и все из-за какой-то ерунды. Сдвинув в усилии брови, кошусь на Андрея: - А как он сказал?… Разрыв связки? В смысле, врач в травмопункте. Калуга все и так понимает c полуслова: - Не, не, не… Надрыв! Если бы у тебя был разрыв, ты бы сейчас уже это… Ну, да, уложили бы в койку на месяц, не меньше. Делаю движение за ключами и нечаянно начинаю сползать в сторону. Андрей тут же дергается помогать: - Тихо, тихо, тихо… Не падаем, стоим! Так, где ключи? Он снова придерживает меня и мне это, несмотря на все тяготы, приятно. Перекладываю куртку с одной руки в другую, открывая доступ к правому карману и пытаясь в него залезть. Калугин перехватывает мою руку: - Нет, я все сам. Повозившись, он вытаскивает из пиджака ключи и извиняется: - Прости, конечно, пожалуйста. Да чего там извиняться, я сейчас как чурбачок с глазками. Калугин продолжает вертеть связку в руках: - Ключ, какой? У меня же не перископы как у улитки, мне же не видно. Пытаюсь опустить глаза вниз и посмотреть: - М-м-м…, там… Андрей догадывается поднять вверх связку: - Ну, какой? Вот этот? Кошу глаз и пытаюсь кивнуть. Черт, забыл про шею… Невольно морщусь от боли: - Уй! Калуга хватает меня за больное плечо и беспокойно смотрит в лицо: - Что, что, что? Пытаюсь улыбнуться, но выходит жалобно: - Я…, я…, я кивнуть хотела. - Марго, ты что, с ума сошла что ли? Стой спокойно! Он проверяет прочность бандажа на шее, а я замираю, приложив одну руку к груди и таращась в стену напротив. Над ухом раздается негромкий шепот: - Сейчас, подожди... Еще чуть-чуть. Слышу, как Андрей скрежещет, пытаясь вставить ключ в замок и в этот момент у него в кармане начинает трезвонить телефон, заставляя чертыхнуться: - Черт! Да что ж такое-то. Он вытаскивает мобильник из куртки и смотрит на дисплей, потом нажимает кнопку и приставляет трубу к уху: - Алло…Привет, слушай, Наташ, давай я тебе перезвоню. Я сейчас просто очень занят, хорошо? Закрыв глаза и открыв рот, стою, беспомощно сопя - ну вот теперь у Калуги будут проблемы со своей убогой из-за меня. Он торопливо прощается с Егоровой: - Все, давай!