In the eye of a hurricane.

      Следующим утром Никите стало совсем плохо. Он сердобольно подумал, что еще расходится, поэтому пошел собираться на «любимую» службу. В конечном итоге он решил, что если ему станет хуже, то он возьмет больничный. Просто сегодня нужно будет предупредить директора школы и Маслова.       И как говорится – «вспомнишь солнышко, вот и лучик» (хотя в такой дождливый день вспоминается немного другая вариация) – лейтенант появляется в дверях, когда Никита уже собирался выходить. Полицейский так быстро влетел в дом, что блондин встретил его испуганным выражением лица. Парень уже и забыл о том, что тот хотел навестить ребят.       - О! Эт я вовремя зашел вас проверить. А ты чего? Один что ли? – Маслов сразу по делу закидывает Давыдова вопросами.       Никита, пытаясь беречь больные связки, просто показывает полицейскому записку, оставленную парнями.       - Ага, значит, на работах ловить надо, ну ничего, сегодня дождь уже потише, можно и поездить.       Никита просто кивает.       - Ты сегодня тоже че-то потише. Случилось че, Никитос?       - На погоду реакция, - коротко отвечает парень, натягивая почти бесполезную в такую погоду ветровку.       - Информативно… Э, а че ты в этом собрался до школы шпёхать?       - Больше нет ничего, - как-то совсем раздосадовано отзывается Никита.       - Ох, Никитос, доведете же вы все меня когда-нибудь. Ладно, довезу тебя сегодня, заодно точно буду знать, что до работы дошел.       - Спасибо, - сипло поблагодарил парень.       До школы ехали в тишине, Маслов ушел в свои мысли, Никита пытался справиться с ознобом и головной болью, то и дело сжимая рукава ветровки. Доехав до школы, Давыдов снова поблагодарил Маслова, а после быстро вышел и добежал до входа в здание.       Как только блондин скрылся из виду, лейтенант поехал проверять наличие парней на рабочих местах.       Прошло совсем немного времени с тех пор, как Никита дошел до кабинета директора. Там он и другие работники под началом Саныча получили задание – нужно было докрасить еще пару кабинетов и коридор, все быстро распределились по местам. Никита остался работать в коридоре. В какой-то момент Саныч заметил, что парень не продвинулся ни на метр в своем деле и подошел спросить, в чем дело:       - Эй, Никитка, ты чего тут? Краска в мозг дала, что ты с места сдвинуться не можешь?       - Да нет, я просто... Ну кстати об этом, я хотел попросить больн…       - ДАВЫДОВ!       Никита просто не успевает озвучить ни проблему, ни свою просьбу о больничном – его прерывает разъяренный крик на всю школу.       - Серег, ты че так орешь, мы только школу почти достроили, ты хочешь, чтобы она рухнула от такой громкости?! – сразу же реагирует Саныч.       - Я ЩАС И НЕ НА ТАКИЕ ГРОМКОСТИ ПЕРЕЙДУ! – прилетает в ответ, как раз тогда, когда Маслов заворачивает в коридор, где стоят новоиспеченный учитель информатики и директор школы.       Видя такую картину, последний быстро хлопает Никиту по плечу в знак поддержки и ретируется, дабы не попасть под гнев лейтенанта.       Никита лишь устало окидывает взглядом смывающегося директора и запоздало понимает, что никакой больничный ему не светит, учитывая, что после такого обращения ему обычно приходится разгребать проблемы. Даже не важно – свои или чужие.       К моменту завершения данной мысли, Маслов уже дошел до своей жертвы, и приподнимая того за грудки (насколько это ему позволяет рост), прижимает парня к стене. Повезло все-таки, что Никита не успел толком ничего прокрасить, а то пришлось бы еще и последнюю куртку отстирывать.       - Я вот щас вообще не понял, Давыдов, - говорит Маслов достаточно тихо, но только, чтобы проорать в лицо парню следующие слова, - вы что? СОВСЕМ СТРАХ ПОТЕРЯЛИ?       Никита молчит, все сильнее вжимаясь в стенку, которая внезапно стала его основной опорой. Голова взрывается от каждого слова. Так еще и начинается жесткий мыслительный процесс, что он или даже «они» уже успели сделать. Так напряженно он даже над приложением не думал. Полицейский же, тем временем, не унимался.       - Я думал все, успокоились, смирились. Предупредил, что скоро приеду проверять вас. А вы все равно умудрились прорваться в свою эту Москву! Мне вас в камере держать что ли или что, я не понимаю?!! ЧТО МОЛЧИШЬ?!       Никита как раз начал прочищать горло, чтобы хоть что-нибудь сказать в свое оправдание или вообще хоть выяснить что происходит, хотя выводы напрашивались сами собой. Такую заминку Маслов расценил по-своему. Думал – поймал с поличным на вранье и очередном мятеже, но что-то в душе все же ждало объяснений от парня, уж больно дезориентированным и ошарашенным тот казался. Даже болезненным. Он не уворачивался, не отбивался, а просто стоял, прижатый к стене, казалось, пытаясь хоть что-то понять. Или придумать? Никита, наконец, заговорил.       - Товарищ лейтенант, вы, конечно, извините, а что случилось-то? – звучало это как-то очень робко и несмело, но Маслов был настолько на эмоциях, что, даже чувствуя, что что-то не так, не стал церемониться в выражениях, когда объяснялся.       - Что произошло? Я скажу тебе, что произошло! – участковый отпустил парня и стал ходить из стороны в сторону, при этом глядя на Никиту, который не сдвинулся с места, а лишь сильнее облокотился на стену. – поехал я на почту, зашел – никого нет, ну думаю, может, ушел ваш причесанный – раздавать там письма, посылки. Решил проверить позже, а пока поехал на ферму, дак вот и знаешь что? Дениса на месте тоже не было. Я все обошел, даже у Иваныча спросил, кто где. Тот сказал, что сегодня круглый не приходил на работу. Я, значит, вернулся на почту, все повнимательнее посмотрел, нашел и сумку почтовую, и коробки с посылками нераскрытые. В общем, не было там никого сегодня точно.       Никита, пытаясь переварить информацию и не упасть от мелькания перед ним Маслова, начал скатываться по стене, пока, в итоге, не остался сидеть на корточках, закрыв глаза в попытках выровнять дыхание. Картина вырисовывалась такая себе. Все очевидно указывало на побег, но было одно белое пятно в этом плане, которое, впрочем, Маслов и озвучил.       - Единственное, что не понимаю, это че ТЫ тут делаешь? – полицейский, наконец, остановился и навис прямо над блондином, - вы же всегда втроем шарохаетесь. Ты тут внимание отвлекаешь или че?       - Н-нет, - голос сорвался. Не от лжи. От больного горла и начинающей болеть души. – я просто не знал об этом.       - Ну кого ты тут надуть-то пытаешься, а? Ты же по-любому знаешь, где они и что они. Лучше с этим не затягивай, а то пойдете у меня все втроем службу в тюрьме проходить.       - Да я правда не знаю! Может, у Ирины… - Никита не успевает договорить.       - Не заливай мне тут про Ирину. Я уже все успел объездить – и в магазин заехал, и к отцу Александру и еще по Жукам помотался – нет их нигде, только бензин зря потратил, - участковый раздраженно мотнул рукой, поправляя часы и немного снимая напряжение, - Так что рассказывай мне быстро про ваш очередной крысячий план, пока эти балбесы первым же ментам не попались. Всем прилетит!       Маслов начинал конкретно злиться, уже беря Никиту за челку и поднимая его голову, чтобы их взгляды встретились, он думал, зачем парню косить под дурачка, когда он буквально загнан в угол данной ситуацией.       В глазах блондина Маслов увидел блеск, но не понял: то был адреналин, слезы или что-то еще. На деле же Никита разваливался на кусочки, он чувствовал, что его морозит и трясет, у него перманентно болела голова, горло, а также подключалось и что-то в глубине души. Он начинал понимать, в какой позиции оказался. У него было предположение, но также стоял вопрос. Поверят ли ему? Пытаясь выстроить теорию, в которую он отчаянно не желал верить, он и не заметил, как начали подступать слезы.       – Слышь, если ты даже и не знаешь, во что я откровенно не верю, то думай, как это можно исправить.       - Есть… - Никита начал тихо, нехотя. Ему было противно даже думать о таком, но все указывало именно на это, - есть предположение…       Маслов поднимает парня, дергая за руку, и ведет к выходу из здания.       - Говори, куда ехать, по дороге расскажешь.