------
– Садитесь жрать, пожалуйста! – добродушно протянул повар. Тоненькие ручки солдата выдали мне тарелку с ухой, которую я аккуратно поставил себе на поднос. После нескольких минут ожидания в честной и демократичной очереди с другими солдатами, я уже даже не сердился за такие выражения. Военная часть на Сейрае и правда была какой-то особенной, по крайней мере, для не видевшего других примеров меня. Вместо вздохов и понуканий, я даже слегка улыбнулся – видали, «пожалуйста» в конце не забыли, как здорово! Рядом с большущей белой батареей был один столик с двумя табуретками, и он выделялся, стоя напротив длинных очередей из примыкавших друг к другу обеденных столов для солдат. Сидевшая на одной из табуреток за этим столом Мишель выглядела, особенно на фоне зажатых после криков сержанта Дорнана солдат, почти такой же сдержанной, как и раньше. Только убрав фуражку к себе на коленки, она медленно надламывала себе кусочки затвердевшего пудинга, что, видимо, хранился еще со времён эвакуации в холодильнике. К ней я и направился, как мы и договаривались в очереди. Поставив поднос на другой край маленького столика, я уселся напротив на жесткой деревянной табуретке. Её скрип в начале и лёгкий треск ножек сначала напугали меня возможным падением, которого, к счастью, так и не произошло. – Не бойтесь, она выдержала майора Норфлока, – не отрываясь от процесса отламывания кусков пудинга, прокомментировала Мишель. – Благодарю, мисс, – выдохнул с облегчением я, посмотрев на Мишель. – Приятного аппетита. – Я не питаю таких надежд, сэр – помотала она головой, легко ухмыляясь. – Лучше пожелайте мне удачи и терпения. – Да будет так… – кивнул я, опустив взгляд в свои тарелки. Притронувшись пальцами к столовым приборам, я ощутил внезапный, неожиданный холод. Сначала отдёрнув руку, как от горячего утюга, я совершил вторую попытку и крайне аккуратно взял ледяные приборы в свои ладони – сейчас бы не надо вести себя как фрик при армии, верно, Джордж? Хорошо, что хотя бы вкус еды был заметно лучше моих пессимистичных ожиданий – уха из только что выловленной в пропитанной электричеством водах рыбёшки была лучшей на моей памяти, и сделала сегодняшний день не таким уж и плохим. – Сэр, вы будете мне нужны после нашей трапезы, – вымолвила Мишель, продолжая безуспешные попытки взять кусочек пудинга. – Я не пойду убивать другого Предвестника, – сразу предупредил я, подозревая подвох. – Мне по душе ваш юмор, сэр, – положила рядом со своей тарелкой ложку и нож Мишель, сдавшись в битве с сухим пудингом. – Однако нам сегодня пригодится ваш интеллект в другой сфере. Я медленно кивнул в знак того, что воспринял её слова серьёзно. Хорошо, что ей сейчас видна только моя макушка – от ожидания новых игр ЦРУ у меня вновь закатились глаза. – Мне нужно, чтобы вы поговорили с сэром Адамсом. Он сегодня приплыл с Цуруми после слушания комиссии по медицинским бригадам, – начала свой рассказ Мишель, не сводя с меня глаз. – Это замечательно, – выпрямив спину, прервал я свой обед и слегка ухмыльнулся. – Мне ему надо задать пару вопросов о субординации младшего офицерского состава. – Сэр, дело куда серьезней задетой вашей мужской гордости, – нахмурилась Мишель, отведя голову в сторону. – Оно касается обороны Южных островов. – И что же это? – заинтересовался я, подняв одну бровь. – Вы же знаете, я не военный тактик и эксперт. Я мало как могу помочь ему. – Сэр, вы же встречались с ним раньше? – поинтересовалась она, отодвинув свою тарелку в сторону. – Я имел с ним честь познакомиться во время «Христофор Колумб», – кивнул я, положив ладони друг на друга. – Однако после вывода войск из «Северной» части архипелага, наши пути разошлись. Мишель заинтересованно кивала, легонько постукивая пальцами по столику и задумываясь над следующими словами. Пока солдаты сзади неё собирали по подносам грязную посуду и собирались на выход, она так и продолжала молчать, выжидая нужный момент. Только когда последний солдат покинул помещение, издавая подошвой неизвестное мне чмоканье, Мишель нагнулась ко мне ближе, поменявшись в лице вновь на осторожную и серьёзную девушку. Тихий последовавший шёпот был холодным, заявляя следующие открытия: – Он хочет сдать острова до конца. – Ч-что? – встревожился я, шире открыв глаза, но не поднимая голос. – В нём, видимо, сыграли ваши нотки миротворца, – продолжила пояснять Мишель, захватив рукой кружку с чаем на подносе и неспешно делая глоток. – И ради сохранности нашего смысла нахождения здесь, вы должны его отговорить от очередной авантюры. – Подождите, – жестом остановил я её размышления вслух. – С чего вообще вы решили, что было принято такое решение? – Позавчера к Цуруми была доставлена новая группа дипломатов из всем нам известной террористической страны, – лицо Мишель заметно потускнело от последних слов. – Сразу же с требованием отпустить предыдущую группу и подписать договор о сдаче. Переговорщики утверждали, что в случае отказа на остров будет обрушено сразу два флота с суммарным количеством в семьдесят два корабля. – И? – удивился я, искренне не понимая в чём проблема. – Совет Офицеров ожидал несколько рыбацких лодок от них? – После переговоров сэр Адамс вызвал меня на ковёр, пытаясь узнать о накопившейся информации о Вооруженных силах Снежной, – с тихим выдохом, казалось, критикуя себя, продолжила Мишель. – Но Разведывательное управление не располагает данными о флоте противника. За полмесяца работы агент не смог осуществить подобную задачу, и мне пришлось сказать сэру Адамсу правду: мы понятия не имеем, что есть «флот Снежной». После такого рассказа от Мишель, мне и самому стало не по себе от такой таинственности. Надежда, что вездесущее ЦРУ уже обо всём знало и просто готовило военный контингент была во мне до этого момента, но теперь… Теперь сдача островов Адамсом не выглядит такой уж и безответственной. – И что вы хотите от меня, Мишель? – спросил я, попутно скрестив руки на груди. – Нам нужно хотя бы один день, – заявила она, повернув голову от меня в сторону, видимо, от волнения. – Пока не подписаны бумаги, мы можем рассчитывать на наши ячейки в тылу врага. Вполне возможно, у террористов нет и заявленных семидесяти двух кораблей. – Один день мало что решит, – тихо прошептал я про себя, вертя головой. – Сэр Адамс… Скажем так, человек старой закалки. Формирования под его отрядом участвовали в Афганистане и Сомали, и если он сейчас думает не сопротивляться… – Сэр Гринт… – произнесла Мишель, после чего с выдохом отвернулась, не найдя слов для завершения мысли. Убедить волка сражаться, будучи маленьким кроликом… Убедить в том, в чём я и сам не уверен. Если на моём пути и были сложные задачи, решавшие судьбу, без ложной скромности, десятков тысяч человек и чести своей страны – то эта была одной из самых сложных. В теории, если даже Центральное Управление не может помочь нам с этим, то это означает как минимум отсутствие нашего преимущества в информации. Снежная – технологическая страна, самая богатая на всём материке, ведущая роль аналогично Великобритании в Викторианскую эпоху…что может ожидать нас и эти доверенные острова? Однако, как бы не было страшно, отступать действительно некуда. Острова эти – выстраданный оплот Америки в новом мире, они стоили большого времени и усилий не только мне, но и каждому военнослужащему. Что будет, если Снежная займёт эти земли, предсказать сложно, но для мира это будет стоить дорого. Я даже не упоминаю и свои личные проблемы, где меня станут презирать, что знающие люди и божества тут, что в Вашингтоне – уже как провалившегося где только можно мышонка. Если мы уйдем вот так, то это будет печалью для нашей страны. Возможно, признаком нашей слабости. А если об этом вдруг узнают, например, в Кремле… – Я выиграю для вас время, Мишель, – принял я решение с тяжелым сердцем, вставая из-за столика. – Хм? – обернулась снова ко мне Мишель, на мгновение улыбнувшись, и скрыв секундой позже восторг нахмуренным вновь лицом. – Вы всё-таки берётесь? – Я могу рассчитывать на ваши старания? – не отвечая прямо на её вопрос, я взял со стола свой поднос с пустой тарелкой. – Будет печально, если наши агентурные сети не смогут нам помочь. – Сэр Гринт, Соединенные Штаты есть один большой организм. Армия и ЦРУ едины, даже если мне приходится иметь образ Люси, – уверенно ответила Мишель, тем не менее оставаясь на своей табуретке. – Оставшиеся агенты сделают всё возможное, чтобы взять верх над такой угрозой. Я отдавал себе отчёт, что шансов у меня будет мало, но это ободрение от агента будто вдохновило меня. Давно я не был для кого-то надеждой, верно? Лишние мысли о предсказуемой неудаче были действительно бесполезными – особенно когда я чувствую себя нужным, и что от меня могут зависеть определенные вещи. Положив поднос на аккуратную железную этажерку, украшенную пометками: «Не будь свиньей, убирай за собой», я в последний раз за несколько часов повернулся к осматривавшей меня Мишель. – Удачи вам и терпения, – с вежливой улыбкой пожелал я Мишель, выходя за пределы комнаты.------
После обеда в Военной деревушке никто и не думал выходить наружу. Где-то вдалеке можно было услышать глухие команды офицеров своим солдатам, прерываемые завываниями океанического ветерка, и больше ничего. В это время я раньше сидел в своей комнате и заполнял бумаги для отчётов, наслаждаясь тишиной за окном… Но уже будучи в центре площади я ощущал себя единственным выжившим после зомбиапокалипса. Прогуливаясь в поисках майора, я даже нашёл так называемую «мёртвую зону» острова. В центре острова было настолько наэлектризированное поле, что даже об этом говорили вколотые недавно деревянные таблички с красными черепками и не менее красноречивой пометкой: «Не иди, убьёт!». Удивительно, что всё ещё есть места, где наше слово науки и прогресса остаётся бессильным – что опять же напомнило о неизвестных технологиях агрессоров с севера. Однако после долгого часа блуждания по острову и высматривания домиков мне попалось на глаза большое здание, окрашенное в ярко-красный цвет. Чутьё подсказывало, что оно, стоявшее в защите от потенциального противника за каменными грядами, служило по крайней мере неплохим местом для командования – будет всё видно с высоты 3-х этажного дома. Не спеша взбираясь по тропинке вверх, я пытался сконцентрироваться на словах для майора. Быть может, мне нужно его ещё подождать перед приходом, не знаю… – Господин! – раздался свыше детский радостный крик, сперва непонятно откуда взявшийся. Быстро подняв голову вверх, я увидел застрявшего в заборе, между железными прутьями, мальчика лет десяти, пыжащегося прорваться вперёд. Замерев от ступора, я не мог в первые секунды понять ситуацию… Ведь ребёнок был одет в лоскуты, прикрывавшие его тело кое-как. Я был в ступоре от того, что впервые на Сейрае увидел явного инадзумца по внешности, почему-то оставшегося на Сейрае. – Стой, не шевелись! – выкрикнул я ребёнку, впопыхах приближаясь к несчастному мальчику. Все сомнения отпали в тот же миг, как я достиг злополучного забора. Порванные лоскуты с еле видневшимися узорами цветков, обесцветившимся из-за явной изношенности точно подсказывали мне даже откуда родители взяли для него эту одежду – из одного магазинчика в столице Инадзумы. – Господин, помогите пожалуйста! Я зову-зову, а никто не приходит! – тем не менее радостно и восторженно восклицал мальчик. – Тише, не шевелись… – успокоил я его тихим шёпотом, пока пытался раздвинуть прутья в разные стороны. Издав несколько стонов, начиная пыжиться и зажмурившись со всей силы, я пытался отогнуть крепкое железо и дать мальчику больше пространства. Только с первого взгляда они были тонкими, будто даже дуновение ветра может вырвать их основания из земли и разбросать по всей глади океана. А выходило пока только жалкое зрелище попыток двадцативосьмилетнего мужчины на глазах маленького ребёнка – и его невинное хихиканье делало мне только больно внутри. Однако я смог всё же по итогу создать для него дополнительное пространство в… сантиметр или два, после чего ребёнок юрко вынырнул назад и плюхнулся себе на штаны. Сильно отдышавшись, я даже прислонился к кирпичной части забора спиной и медленно съехал вниз, пытаясь восстановить дыхание после такой внезапной тренировки грудных мышц. Мне нужно сделать заметку у себя в голове, что разминки после подъема явно будет мало. – Спасибо, господин! – подошёл ко мне мальчик, глубоко поклонившись. – Тсс.. Ххсс.. Ерунда, не думай… – помотал я головой, всё еще делая попытки поймать ритм дыхания. – Меня зовут Кеничи Такада, а как зовут господина? – спросил мальчик, легко улыбаясь. – Ох, Кеничи, это сложный вопрос, – посмеялся я, вертя головой. – Называй меня Джотаро, так будет нам удобней. – Джотаро… Джотаро Гуринто, это ты? – поинтересовался Кеничи с широко раскрытыми глазами. – Да, он самый, – кивнул я, удивившись своей популярности. – Как ты оказался в этом заборе, попрыгун? Мальчик немного засмущался, отведя взгляд в сторону с розовыми щёчками. После такого молчания добавилось еще и то, что он начал ногой ковырять землю, будто сверлящий вниз бур – а значит, точно что-то скрывал. И теперь я не мог его просто так отпустить – ведь Кеничи здесь и быть не должно, вроде как. – Господин Гуринто, я больше не буду так делать… – виновато вымолвил мальчик, смотря себе под ноги. – Кеничи, я тебя точно не отругаю. Только если ты вдруг кого-то убил, – попробовал я его успокоить, ответив улыбкой на его переживания. – Нет, нет, я никого, нет, – активно помотал головой мальчик, после чего показал пальцем на само красное здание. – Я только залез в окно и взял мне покушать, а ещё моей черепашке Каору. – Ну зачем сразу воровать-то, м? – спокойно отреагировал я, не меняя своей улыбки. – Мне нельзя к зелёным людям идти, они меня прогоняют… – признался Кеничи. – А господин сэру Адамасу мне разрешает брать вкусное мясо и картошку из домика. – Зелёные люди? – поднял я бровь, после чего нахмурился в подозрении. – Про кого говоришь сейчас? – Зеленые люди, у них еще большие квадратики на рубашках, – покивал Кеничи. – Они взяли моего папу, а меня оставили тут. Если идти отсюда к берегу, к деревне, то там они живут. Папа сказал, что скоро вернётся, вот я и жду его. Осознание произошедшего сразу же выстрелило в моей голове. Насколько я помню, в самом начале операции «Христофор Колумб» на так называемых Южных островах было встречено небольшое сопротивление из ряда Фатуи, но также были арестованы и другие «аборигены», что и не думали сражаться. Несколько человек из Гильдии Искателей Приключений, экстремальных туристов и иных Инадзумцев. И да, я был в этом замешан тоже – мы не знали, что делать с ними, ведь при возвращении эти люди могли разнести о нас слухи. На переговорах я только дал слово Райден, что в течении трёх месяцев все жители вернутся домой, и уже прошло чуть меньше двух... Отложил дело на потом, предварительно выбив у Армейского руководства сохранность жизней заложников, еду и крышу над головой. Но почему тогда они не взяли этого ребёнка… – Я уверен, у него там всё хорошо, – уверенно кивнул я, уступив улыбку серьёзности и осознанию своей вины. – Зелёные люди хорошие, не беспокойся. – Сэру Адамасу тоже говорил, что они не тронут моего папу, – подтвердил мальчик, вернув маленькую улыбку.– Но ещё он сказал, что мне нельзя к папе. Сказал, что там только большие дяди, а я маленький. – Сэру Адамасу… – повторил я за ним, кивая, после чего показал большим пальцем на красный дом сзади нас. – Он тут живет? – Да! – снова подтвердил Кеничи. – Приходит вечером, он обычно такой добрый со мной. А я… Ворую немного, мне стыдно, дяденька Гуринто! – Хорошо, что не гордишься таким, – подбодрил я мальчика, тихо вздохнув. – Вместе его дождёмся, и ты ему объяснишься. Договорились? – Правда? – как показалось мне, полностью раскрепостился Кеничи с лёгкой улыбкой. – Даже если тебе станет скучно со мной? Дяденька Гуринто не бросит меня? Блестящие голубые глаза Кеничи сейчас будто проникали внутри меня. Этот мальчик будто знал, чем я занимаюсь на самом деле и передал мне такое послание. Страхи… Быть нужным и не иметь сил помочь. На секунду меня сковало невидимой силой, удерживающей дьявольской магией или иными методами, не поддающимися описанию. Дяденька Гуринто не бросит меня? Дяденька Гуринто сейчас больше старается не бросить самого себя. Борьба с взрослой жизнью бросает, как требовательный тренер, всё новые и новые вызовы. В этих голубых глазах я будто видел не только мальчика, а вообще всех местных людей. – Конечно нет, – помотал я головой, растаяв в невинном взгляде. Руки сами медленно потянулись к нему чуть ближе, ощущая большую вину перед Кеничи, а также признательность. За всё добро, что мне здесь было выдано на душу. Закрыв глаза и ощутив, как маленькие и тёплые ручки приобняли мою шею, я почувствовал не то, что благословение… А прощение. Только два раза я испытывал это чувство очищения в Инадзуме, и только от двух, включая Кеничи. Как я только могу посметь их всех подвести, не могу теперь уж и думать о таком. Как только я приоткрыл глаза обратно, я сразу же увидел стоящего неподалёку хозяина дома. И когда успел подойти? Сэр Адамс, слегка поседевший мужчина в ничем не выделявшейся с первого взгляда военной, в пятнистых кубиках, форме смотрел на меня молча, явно глубоко задумавшись, и наблюдал, как я легко придерживаю Кеничи за плечи. Пока сам мальчик продолжал, не задумываясь, показывать ему спину, мы смотрели с майором друг другу в глаза и продолжали обдумывать наши первые слова друг другу. В последний раз я видел его на Наруками, и наверняка он думал, что мы больше не увидимся. По таким, как сейчас, глазам мужчины я сразу подумал, что наличие меня рядом означало для него наступление ещё больших бед. «Надеюсь, я тебя больше салага не увижу», вроде такое было… – Сэру Адамасу! – радостно воскликнул Кеничи, обернувшись, как только я пошевелил плечами. Он прямо прыгнул ему на шею так же, как и мне минуту назад. Нет, я не завидую и тем более не ревную, просто смотрю на них. Как он ему искренне рад, а майор, будто стесняясь показать своё настоящее и повидавшее всякое лицо, улыбается широко и приобнимает в ответ. Я рад, что в этом мире у Кеничи есть как минимум двое людей, с которыми он может быть спокоен… Адамс выглядел рядом с мальчиком почти как его родной отец, как минимум близкий родственник. Но стоило только мужчине отодвинуться на десяток сантиметров от Кеничи, достав из-за своего кармана связку серебристых ключей, как тут же мальчик ахнул от радости. По еле показывавшейся из-за макушки Кеничи улыбке Адамса и прикрытым глазам… Я мог сказать, что будто сам майор испытывал большое счастье видеть его рядом. – Кеничи, зайди в дом, – ласково предложил генерал своим привычным голосом с легкой хрипотцой. – Ура-а! – обрадовался мальчик, взяв связку ключей, и энергично побежал к калитке. Как только он отбежал на несколько метров, наши с майором глаза вновь встретились. По уставшему, показавшимся мне настоящим, взгляду я мог сказать, что военная командировка на острова не принесла ничего хорошего Адамсу. Выпрямив спину и сжав губы, я начал нелегкий диалог: – У него здесь… особые условия, не так ли? – Разумеется, Джордж, – медленно покивал майор, тяжко вздохнув. – Моя рука не поднялась отправить его в лагерь. – Лагерь? – переспросил я, подняв одну бровь. – Трудовой лагерь. Находящиеся здесь не-американцы работают тут как разнорабочие, – начал пояснять Адамс. – Прокладка кабелей, отстройка домов, их облагораживание… Так они отрабатывают здесь своё питание и крышу над головой. Я сжал свой кулак, выслушивая это. Понятно теперь, почему Кеничи находится не рядом с отцом – он бы этого просто не вынес. Возможно, у мальчика сейчас действительно лучшие условия из возможных… Лишь помотав головой, я попытался скрыть всё большее разочарование. – Мистер… Адамс, – реанимировал я беседу, посмотрев ему в лицо снова. – Нам нужно обсудить ваши заслуги по карьере, особенно в области тактического планирования. – А тебя назначили недавно Военным атташе, Джордж? – ни с того, ни с сего начал иронизировать майор. – Нет, но… Скажем так, мне достались некоторые из обязанностей этой должности, – помотал я головой, сохраняя серьезное лицо. – Поздравляю с повышением, – продолжал свою линию майор, после чего повернулся к дому и покачал головой. – Обсудим это, когда Кеничи пойдет спать. При детях такое обсуждать неприемлемо. Майор тихо выдохнул, после чего сам медленным шагом пошёл в сторону очередных каменных груд на этой возвышенности. Одновременно раздражает и умиляет его отношение к своему делу, где в одних местах я готов горячо спорить, а в других – так же поддерживать… Ограждает ребёнка от политических грязных игр, но отправляет взрослых ровесников в лагеря по реконструкции острова. Впрочем, партия за ним – и я пошёл за майором следом, рассматривать камушки, а заодно любоваться видом на бесконечный океан тёмно-фиолетового цвета. Одна правда – быть может, скоро пейзаж изменится настолько, что такая красота останется только в моей голове.------
Спустя какое-то время наша прогулка вокруг прилегающей горы привела нас с майором снова к дому. Разговоры на отвлечённые темы, продвигаемые майором, были мне понятны – никаких важных обсуждений на открытом воздухе и быть не могло. Только домашние животные, еда в столовой, методы строительства частных домов – а я только кивал, пока Адамс задавал темы и сам же их раскрывал, рассказывая по ходу истории. Вся ненужная чепуха закончилась, когда мы наконец-то подошли к дверям его жилища, белым широким дверям, от которых до сих пор отдавало запахом краски. – Прошу, – коротко поприветствовал меня майор в его доме, приглашая войти первым. Я успел сделать только три шага, как был обескуражен… всем. Смотревшими прямо на меня с порога большущими и широкими окнами с занавесками; коврами, видимо, из разных стран, лампам, горевшим по краям комнат на стенах… Опустив глаза, я снова увидел ковры, но не только их, а ещё и замечательно уложенный пол из деревянных дощечек, издававших вместо противного скрипа лишь глухие звуки. За каких-то четверо дней в бараках, для меня такие условия жизни стали сродни главному особняку Рокфеллеров для заключенного с Гуантанамо. Я даже не заметил мимо прошедшего майора Адамса, пока оглядывался по сторонам со слегка приоткрытым ртом. – Не думал, что ЦРУ завербует и тебя на свою сторону, – прошелся по кабинету майор, после чего протянул ладонь к одному из стульев.– Садитесь, господин Спецпредставитель. Я не спешил следовать рекомендациям майора, еще некоторое время осматривая дорогое убранство. Видя и другие примеры жилья, рабочих пространств и общественных мест в Военном городке, меня будто тянуло высказаться насчет такой… атмосферы. Хоть мне в голову и не приходили сравнения майора Адамса с аскетами, но очевидные преимущества больших звездочек на погонах перед малыми…Если честно и мягко, это не делало для меня майора лучшим человеком. – Ты пьёшь, Гринт? – задал другой вопрос Адамс, потянувшись за столом вниз. – Нет, сэр Адамс, – помотал я головой, после чего, полностью повернувшись к майору, наконец сел напротив него. – А вы… Должно быть, тоже не пьете на рабочем месте ? – У меня, считай, обеденный перерыв, – отмахнулся майор, налив стопку виски для себя. – Сложно не глушить нервы, особенно в эти дни. Я помотал головой, как бы не соглашаясь с такими принципами. Хотя я понимаю, что ситуация и правда сложная, и мало кому сейчас в нашей воинской части легко и беззаботно… Точнее говоря, вообще никому. Может, я переношу всё это легче других, отчего рука не тянется к стакану или чему-то ещё. – Вы обустроили- – Давай не так формально, – предложил майор, перебив меня лёгким похлопыванием по моей руке выше локтя. – Ладно, по рукам, – кивнул я. – Ты составил план обороны островов вместе с другими офицерами, я знаю это от Мишель. – Чертовка, про всё уже разнюхала, верно, – согласился майор Адамс, тихо выдохнув. – Она говорит правду, план действительно присутствует. Но сейчас ты мне задашь вопрос «Почему же мы будем бежать», верно? – Я бы выразился не так эмоционально, – спокойно ответил я ему, подвинувшись чуть ближе к столу. – Но смысл примерно тот же, да. Я хочу лично от тебя знать причины пока что не реализовавшихся планов. – Салага, помнишь ли ты нашу первую встречу? – шмыгнув носом, майор начал что-то искать в ящике рабочего стола. – Разумеется, – коротко подтвердил я. – У меня есть большие опасения, что я встречусь с такой же обстановкой, как на «Христофор Колумб», – продолжал поиски майор, то ли дело поглядывая на меня. – Полное невежество в отношении того, с чем мы столкнемся. Раньше в моем подчинении были силы разведки, и в Афганистане разведывательные части добывали наиважнейшую информацию о противнике. У нас были информаторы, у меня была полная уверенность в том, что мне и моим парням поможет «Большая родина», где бы мы не были. А сейчас… – И это повод уходить без боя? – изумился я, немного подняв бровь. – Салага, я не могу знать, что тебе понарасказывало ЦРУ в лице Мишели, но я не смогу пойти на такие большие риски, если даже Разведывательное Управление не имеет ни малейшего понятия об обстановке, – нахмурился майор, указав пальцем на себя. – Я в ответственности за пятнадцать тысяч шестьсот пятьдесят три человека. Если северные террористы сравняют с линией моря эти острова, то это не сделает нас сильнее, и нашу страну тем более. – Сэр Адамс… – отвел я взгляд, стараясь найти нужные слова. – Мы все привыкли быть волками, которым всё по зубам, – продолжил нагнетать Адамс, достав из папки две или три заполненные бумажки. – Но только за мгновения до верной гибели мы смотрим на себя, и что мы видим вместо серой шерсти и громадных когтей? Маленькие копытца и густую белую шёрстку. Нужно быть не таким гордым, чтобы у тебя была возможность жить дальше. Даже пока и возразить нечем. Губы как продолжали быть в линию, так и не думают отрываться друг от дружки. Впрочем, этого ведь я и ожидал – никакой благородности во мне сегодня на встрече не будет, ровно как и пацифистских мыслей и предложений. Как и в повседневной жизни, не получится каждый день быть лучшей и желанной версией себя… Я шел на встречу уже с установкой, что я буду человеком войны. Хотя бы на минут восемь. Во мне была, хоть и слабая, но уверенность в усилиях ЦРУ. Что наши солдаты в случае опасности смогут выполнить долг воина с честью. Пусть я и сам не знаю, что принесёт завтрашний день, но сдача островов и для меня была просто худшим из плохих вариантов. При этом хороших вариантов, с раздачей гостям из Снежной Чопа-Чопсов и взаимной дружбы, не предвидится. Да уж, мне нужно быть сильнее каждый день, чтобы удержать обе реальности от сценариев катастрофы. – Скажите мне, майор, – начал я плавную речь, смотря зорко Адамсу в глаза. – А кем считаешь ты себя, овечкой или волком? – Побитым, дряхлым волком, – моментально ответил Адамс, положив на стол злополучную папку. – И тем не менее, с волков еще не стригли люди шерсть, – покивал я, не убирая пристального взгляда с майора. – Придя сюда, как незваные гости, мы были самыми настоящими хищниками. Скажите, если бы не магия местных людей, вы даже не думали бы насчёт продолжения операции? Майор только лишь выдохнул, помотав головой и собираясь мне ответить, но запнулся в подборе слов. Такая знакомая для меня ситуация неуверенности, которую я и ожидал. Две или три секунды паузы – всё чему я научился на своём опыте – достаточны для продолжения своей линии. Главное сейчас – это держать плавный, немного строгий голос, выровнять плечи, сесть с ровной осанкой и давить взглядом. Я ненавидел такой образ, когда оппонент вот так разговаривал со мной – но в данный момент мне нужно быть именно таким. Не чтобы понравиться, а чтобы повлиять и отговорить. – Вы армейский человек, сэр Адамс, – не меняя своей серьёзности, умеренной выдержки и спокойствия, продолжал я. – Вы думаете о задаче, что стоит перед вами. Ваша жизнь стоит на третьем месте, после священного долга перед Соединенными Штатами и тех молодых парней, что стоят за вами. – Так, сынок, – попытался меня остановить майор, помотав пальцем. – Попытайтесь, – сразу же вымолвил я после майора, наклонив голову вниз и стрельнув в него требовательными глазами, – попытайтесь понять, что вы нужны здесь. Даже если мы с вами останемся одни на этом острове, мы продолжим гордо держать флаг страны, не давая ему коснуться грязной земли. Тихо выдохнув, я прикрыл свои глаза на несколько мгновений. Собраться, показать майору свою серьёзность и веру в самого себя. Если бы мужчина напротив меня знал, как даёт мне о себе знать сердце, бешено пытаясь выбраться из моей груди, то точно бы я увидел на лице Адамса ухмылку. Но чем дольше я уверен в себе, тем больше будет уверенных во мне людей. Простая истина, но такая сложная для обычного человека. – Не дайте разочароваться хотя бы самому себе, сэр Адамс, – продолжил я после малого перерыва, вернувшись с новыми силами. – Не дайте себе забыть, какое это счастье для вас: гордо защищать интересы своей родины. Быть не агрессором, а защитником- Не успел я договорить, как без стука в комнату зашёл какой-то солдат с большущей папкой подмышкой. У меня аж губа дёрнулась, как я обернулся к этому… моему ровеснику, и скорее от злости! Моя машина пропаганды почти возымела успех над майором, который внимательно слушал меня всё это время, пока я старательно подбирал выражения, а теперь что?.. – Господин Гринт, я вас наконец-то нашёл! – воскликнул солдат, видимо не обращая внимания на моё откровенно неодобрительное выражение лица. – У вас речь будет через один час, мы уже ребят собрали в центре военгородка. – Р-речь? – заикнулся я, в панике обернувшись к майору. Тот же просидел несколько секунд с приоткрытым ртом, смотря на своего подчинённого, после чего помотал головой. Затем он промямлил себе под нос несколько ругательств, опустив взгляд и попутно потерев переносицу, быстро приобретая красноватый оттенок от смущения. – Я-то думал, что же я забыл сегодня… – тихо прошептал майор Адамс, продолжая мотать головой. –Джонсон, отменяй речь. Я не сказал Гринту о самом мероприятии, он не готов. – Что это вообще за мероприятие? – спросил нисколько не меньше смущенный я. – Ох Джордж, как же ты думаешь? Через четыре часа двадцать пять минут в старой Америке случится Новый Год, – раздраженно ответил майор, хотя скорее злился сейчас на самого себя. – Но я так запутался в этом бардаке, что забыл тебя предупредить и дать текст… Ох, а ведь точно… Я даже потерял счёт времени в этой блокаде. Прошло действительно четыре дня, а это значит, что сегодня уже 31 число декабря. Последний день уходящего, полного событий и знакомств, 2023 года. Видимо, я должен был прочитать перед бойцами что-то мотивирующее в такой праздник, когда для них виднеется либо перспектива бесславной гибели, либо такого же позора. Ну уж нет. Как только солдат развернулся, готовясь сделать первый шаг в сторону двери, я нахмурил брови как можно сильнее. Нельзя терять момент. На маленькой площади, где я сегодня был днём и осматривал «мёртвый городок», должно собраться множество солдат, военных медиков, офицеров младшего и среднего звена. Если к ним подойдет этот парень и скажет, что меня не будет – то дух упадёт еще больше. Если майор и останется при своём, то я должен убедить самих парней. Я даже не подумал, что же скажу им на трибуне – плевать, что-нибудь да придумаю, но я должен быть с ними, они не должны увидеть пустую трибуну в наступающем вечере. Стиснув зубы и сжав кулак, я с прежней энергией уверенного чиновника выплеснул: – Постой, приятель. Солдат мгновенно обернулся, прижав папку к своей груди еще крепче, будто бы я сейчас мог её у него забрать. Он несколько раз поменял фокус внимания с меня на стол, наваленный другими бумагами. Секундная мысль – у меня наконец-то получилось вселять чувство контроля и власти в голос так же юрко сменилась на вновь холодную голову. «Джордж», – сказал я себе, «будешь праздновать потом, сначала спаси авторитет американской власти… ну и своих личных интересов». – Я знаю, что сказать бойцам, – отчеканил я строго, метнувшись глазами вновь на майора. – Сэр Адамс просто в лишний раз беспокоится обо мне. – Гринт, – тихо вымолвил сквозь зубы майор, не убирая взгляда с моего лица. – Берешь ответственность на себя? – Всё верно, – гордо кивнул я, встав из-за стола и вежливо ему улыбнувшись одними кончиками губ. – И твоё присутствие будет очень кстати, майор. Я сделал несколько шагов к выходу, на самом деле очень сильно нервничая. Я отдалился и от майора, и от солдата инстинктивно, чтобы просто побольше взять воздуха в грудь и не вызвать подозрений. Сделав еще один шаг навстречу к выходу, я почувствовал, как моё тело стало тяжелей, особенно голова. Я так любил в подростковые времена смотреть на уверенных в себе мужчин в красивых пиджачках, думая, как им всё просто даётся. Но теперь таким должен стать и я. Притвориться той версией Джорджа Гринта: парнем на которого могут положиться все, а самому тем временем лишь истощенно вбирать воздух между сценами маскулинности и контроля над ситуацией. И это, возможно, есть мой финальный экзамен. Продолжая идти как ни в чём не бывало, я обернулся перед самой дверью на выход и взглянул за поспевавшим за мной солдатом. Без ухмылки, без другой чертовщины – но он притворялся уверенным в себе еще хуже меня. Хотя бы на это указывал лёгкий пот, отблёскивающий с его лба в не самую душную погоду. – Вы знаете самый короткий маршрут? – спросил я у него, продолжая держать лёгкую улыбку. – Да сэр, – энергично кивнул солдат. – Я как раз хотел вам предложить его, сэр. Нам нужно немного поторопиться.------
Светя своим большим фонариком… нет, целым фонарём, чудом помещавшимся в руке солдата, мы вместе вышли сквозь заросли и каменные стенки в военный городок. Ночь тут наступила очень даже быстро, быстро напомнив первые минут нахождения на Сейрае. В каждом из домиков вокруг горел яркий жёлтый свет, работали и уличные фонари. Но больше моего внимания привлек сам центр, куда упорно меня вёл солдат. На месте пустующей площади тут мигом, буквально за два часа моего отсутствия установили деревянные места в форме лестницы, нацепили на верхушку оснований яркие ткани в цветах американского флага, а внизу быстро рисовали белой краской лозунги широкими малярными кистями. Одна часть солдат была уже на местах, они сидели, разбившись компашками и общаясь, а другая только заканчивала приготовления, наматывая рулоны оставшейся ткани на незаполненные места, занимались каллиграфией и устанавливали яркие прожекторы. Да, благодаря ним я всё так прекрасно видел – белый свет от мощных установок освещал всю площадь, не оставляя в тени ничего. – Сэр, ваша трибуна — вот здесь, – протянул руку в сторону сопровождавший меня солдат, приводя дыхание в норму. А, даже как-то и не заметил сперва… такую маленькую сцену и одинокую трибуну. Вокруг неё и находились места для зрителей, будто сковывая оратора своими размерами. Я лишь немного поводил головой, осматривая свою сцену и от изумления мотая головой… Сзади меня будет стоять свеженарисованный плакат с орлом и контурной картой родной страны, а еще и детально нарисованный герб… Я и не знал, что в армейском корпусе на Сейрае так много творческих людей! – Дамы… Ох, да кого я обманываю, – помотал головой сопровождавший меня солдат, громко обращаясь к остальному контингенту войск. – Господа и господа, поприветствуйте нашего Специального Представителя по Тейвату, сэр Джордж Гринт! Люди вокруг будто только сейчас заметили нас, оторвавшись от своих первоначальных дел. Мне на глаза сразу бросилась компашка, которая сидела рядом со мной и Мишель в столовой, быстро осознав с кем разделяли свой обед. Но… В малом оцепенении были сейчас не только они – получилась такая неловкая пауза, добиваемая и моими первыми показавшимися нервными эмоциями. Легко дёрнулась щека от волнения, что я попытался скрыть, повернув голову в сторону. – ***, а я думал он продолжит в особняке сидеть, – тихо прошептал один из солдат другому, прямо рядом со мной. – Гринт с нами! – внезапно высказался один из солдат, радостно встав с места и подняв кепку с головы высь. За ним последовала быстрая цепная реакция, как от разжигания спички. Люди волнами встали со своих мест и радостно загудели, стучали по деревянным дощечкам своими ладонями, что-то кричали мне. Множество голосов заслонили на долгое время всё пространство, сразив меня энергией… чего-то неизвестного. На секунду я даже испугался такой встречи, инстинктивно поджав руку и дернув её в сторону уха, но вовремя остановился. Лишь только неловко повернул голову к солдату рядом со мной, и слегка колеблющимся голосом прошептал ему: – Что происходит? – Сэр, вы популярны в войсках, – пожал плечами солдат, легко ухмыльнувшись. – Известны, например, тем, что остановили «Христофор Колумб». Мы искренни верим, что это была бессмысленная авантюра ЦРУ, которую вы прервали до первых смертей. Заново принимая серьёзный облик, будто меня совсем не задевала вся эта происходящая ситуация с до сих пор ликовавшими солдатами, я нашёл в себе силы немного поднять кончики губ. Этим обрадовавшимся парням мне теперь… как-то надо сказать, что нужно повоевать. Перспектива разочаровать их всех, в том числе мило улыбавшегося мне сопровождающего солдата – было еще одним моим серьёзным испытанием. Думай, Джорджи, думай. Кивнув своему временному компаньону, я обернулся вновь к трибуне и подошёл к аккуратно склеенным дощечкам, из которых так неестественно торчал микрофон. Как назло, люди вокруг резко прекратили меня приветствовать, затаившись как один в ожидании и храня молчание. Мельком взглянув в глаза нескольких ребят примерно моего возраста, я тут же, как трус, уводил взгляд вниз. На расстеленные пустые бумаги, делая вид на публику, что я проговариваю свою будущую речь. Мне не оставалось ничего, кроме как тянуть маленькую паузу, делая её нервозной для остальных. Я закрыл глаза, медленно вбирая в себя воздух и успокаивая свой внутренний мир. Темнота, полное отсутствие звука – место, где я могу быть оторванным от всех своих чувств и переживаний. Поиск чего-то нового в своей голове, на деле являвшимся старым. То, что я где-то слышал, делал или чувствовал…----Шестнадцать лет назад----
– Джордж Гринт? Гринт Джордж? А может быть «Мистер Свиной Грипп»? – едко высказался мальчишка, приковавший меня к стене. Сзади него, но где-то всё же рядом издавались два противных смешка девочек. Приковывавшая меня рука жестко давила на грудь, заставляя тяжело дышать, будто сейчас на Земле был один азот. В голове, маленьком компьютере я не мог сопоставить множество вещей – и одна из них, почему ко мне относился так «Большой Джимми». Из моей памяти стёрлось всё, кроме этого чувства обиды, спёртого воздуха вокруг, и больших вопросов. – Почему? – тихо, на выдохе коротко спросил я у парнишки, посмев поднять голову. – Как ещё почему? Придурок ты, вот и всё, – достаточно легко отвечал задира, приковывая всё сильнее и сильнее. – В цирк с Шарлоттой пойдем, на зверушек посмотреть, а в школе – на таких, как ты. – Я… Я… – затерялся я в ответе, пытаясь больше поймать воздуха. А за его спиной снова раздался этот смешок. Для взрослых он бы показался милым, если бы слушали только их вместо нас. Но мне сейчас они не помогли бы… Они, как всегда, где-то там, далеко, решают свои взрослые проблемы, и не подумают прийти сюда, на вторую лестницу у класса 2-11. Передо мной был только он, корчащий из себя спортсмена мелкий пацанёнок. Его лицо в тот момент было затемнено очень сильно, показывая только по бокам его русые волосы. А ещё… его глаза. Они горели, будто сами по себе кишели жизнью. Такие злые, что пугали больше его мышц и движений, пленили собой и не отпускали, продолжая давить. В своей жизни я повидаю множество подобных, но эти мне запомнятся как самые опасные. Я пожелал скрыться от них, впервые зажмурившись и опустив голову. – Ой, мамотьска! Мама! Помоги, миня щас будут бить! – издевательски пытался пародировать мой голос задира. Я тогда не знал, что его исключат из школы за воровство в магазинах и хулиганство, что от него отвернутся даже эти две токсичные девочки, любительницы посмотреть на бесплатное шоу унижения. Имея этот багаж знаний, я бы только ухмыльнулся и надменно посмотрел бы на этого типа. Но тогда… Тогда я просто хотел сбежать от всего. Утонуть в чёрном мире, застолбив свои уши пустотой. И хотя боль от него никуда не делась, голос его и правда стал тише. А затем ещё тише, и ещё… Единственное место, где я мог перевести дыхание сейчас. Я открыл тогда для себя маленький мир, где я мог успокоиться и принять важное решение. Отдохнуть, в конце концов. Я сам не заметил, как моё сердце перестало так часто биться, пока я находился в таком прекрасном месте – мне и не хотелось отсюда выходить. Будто бы я сбросил с себя только что насевшую пыль, восстановил себя и чувствовал намного лучше. Появились силы, будто меня никто и не обижал. Только сдавливавшая боль в груди мешала… И нужно было это прекратить – мысли будто отреклись от пессимизма. Я плавно открыл глаза, задержав дыхание и не спеша поднял голову. Мои глаза упали прямо на обидчика, только теперь мой взгляд был не жалобными, красноватым от почти проступивших слёз. Я понял это только по секундному шоку, что я увидел на лице «Большого Джимми», а также его будто испуганному вдоху. Этот парнишка в школе действительно, стал для меня своего рода учителем – в этот самый миг я в первый раз надел маску хладнокровного парня, когда происходят подобные случаи. – Джимми, как же я устал, – помотал я головой, положив свою ладонь на его предплечье. – Сколько внимания… Ты тонешь в нём, но не можешь им насытиться… – С-Слышь! Я тебе сейчас! – пригрозил растерявшийся парень, уже замахнувшись кулаком на меня. – Устал от невезения, что я нахожу таких как ты, – я сжал его предплечье сильнее, наклонив голову еще ниже и смотря на него исподлобья. – Но знаешь… Всё есть опыт, не так ли? А дальше… Я подрался с ним. Успел только ударить ему в живот, как он тут же нанёс удар по виску. Под охи и выдохи, как будто поджидая нас, выскочила злая учительница из-за пролёта лестницы и громко завопила о «кошмаре»… Но это было для меня абсолютно не важным. Больше меня «Большой Джимми» не трогал, и это значительно перевесило моё наказание с уборкой по классу. И я… до сих пор не отвык от детских привычек.----Наше время----
Тихий, еле слышимый вдох. Такой же громкий выдох. Я поднял голову вновь, осмотрев завороженную публику из солдат. Осматривая чуть ли не каждого, моё лицо сохраняло серьёзный и лишенный всяких эмоций вид. Все они вокруг чуть ли не нахмурились, не понимая, что я тяну… или мне так казалось. Под такое молчание я закончил осмотр, после чего демонстративно подправил галстук на своё воротнике, и приготовился: – Я понимаю, что вы хотите от меня услышать, дорогие друзья, – начал я свою речь плавным голосом. – Вы, равно, как и я, хотите избежать проблем в очередной раз, и окунуться в тему праздника, который наступит совсем скоро. Однако мы все в глубине души желаем высказаться о том, что терзает наши души на протяжении недели. Я прочистил горло, отодвинув микрофон в сторону. Сейчас он мне мешает, я получаюсь слишком громким для солдат, а должен быть естественным. Не меняя темпа и громкости, я продолжил говорить: – Мы желаем разрешить вопрос войны со Снежной раз и навсегда, не откладывая это в долгий ящик. Мы все желаем разобраться – кем мы себя видим на этой земле. Лично от себя скажу, что я вижу своё место здесь – и нигде больше в данный момент. Готовый помочь выживанию здесь как оратор, политик, лингвист, и, если надо – брат по оружию. Я выдохнул, после чего услышал тихое согласие с левого сектора. Стало спокойней, в голове сразу возникла мысль, что у меня все получится, и тенденция идет плавная. – Поднимая вопрос вторжения и наших усилий по обороне, я бы хотел заметить, что Американская нация в любой точке времени не имела полнейших гарантий против вторжения – а тем более против опасных выходок врага на доверенных нам землях, – продолжал я речь твёрдым и ровным голосом. Ещё раз быстро осмотрев все стороны, я прервался на пару секунд вновь. Вдалеке, на вершине зрительской трибуны я увидел сидящую в окружении других солдат Мишель, внимательно наблюдавшую за мной. Как только наши взгляды поймали друг дружку, она лишь легко помотала головой, очертив указательным пальцем в воздухе круг два раза. До меня сравнительно быстро дошло, что она имела в виду: «не останавливайся». – Тем не менее, со своей стороны я полностью уверен, что, если все выполнят свой долг перед страной, если все будут бдительны, и если лучшие приготовления будут сделаны, то Соединенные Штаты вновь докажут свою способность защищать священные ценности, данные Отцами-Основателями, – продолжил я говорить, не сбавляя уверенности в голосе, несмотря на конфуз. – Мы справимся с многими трудностями, с войной и её кошмарами, сможем встать на борьбу с тиранией и рабством. Сделав чуть ли не по-театральному драматичный выдох, я отдавал всё больше себя в слова. Мотая головой каждые секунды, убеждаясь и убеждая самого себя, что меня слушают без отвлечения. – Даже если на это уйдут месяцы, – протянул я две секунды паузы, – и даже если мы будем одни. В этом заключается главная воля и твёрдое решение Сената Соединённых Штатов и самого Господина Президента Уиллсона, Госпожи Вице-Президента Харрис и других чиновников на местах – абсолютное единодушие. Услышав тихий кашель сзади меня, я ненадолго метнулся взглядом и увидел справа от себя майора Адамаса, что сидел рядом с ему подчиненными офицерами. Взгляд у майора был донельзя скептический, хотя он меня ни разу и не поправил. В отличие от солдат, что с каждым предложением больше проникались к моим словам, майор, как казалось, продолжит сверлить во мне дыру… Но мне было нельзя терять темп, я продолжал в том же ровном голосе: – Республика Соединённых Штатов и Инадзумский Сёгунат, связанные воедино судьбой и её велениями, будут единодушно защищать свои земли. Не зная имён каждого воина, мы обрели во время короткой ссоры желание помогать друг другу как крепкие товарищи, сражаясь изо всех сил. Ещё одна одобрительная волна прошлась по зрительским трибунам. Всё верно, Джордж, не обращай внимания на этого старичка, только не потеряй контроль над голосом. Всё что угодно, прошу тебя, но только не это. – Несмотря на то, что мы каждый день скорбим о павших в бою воинах, будем, к сожалению, вписывать новые имена тех, кто пал под каток ига Фатуи, ровно, как и одиозного режима Царицы… Мы не ослабим свою хватку… – под конец я стал выдыхаться, говоря тише. Однако, стоило мне только вдохнуть немного больше воздуха, я снова обошёл взглядом каждую зрительскую трибуну и выплеснул слова, зарычал как лев: – Мы будем вместе сражаться до конца! В этот раз трибуны были не такими тихими, и ответили мне поднятыми кулачками вверх, разбираемыми возгласами, некоторые даже привстали со своих мест. Я снова протянул паузу, только сейчас уже нахмурившись. Голос стал жёстче, будто я шаг за шагом превращался в боевого командира: – Мы будем сражаться на Сейрае. Мы будем сражаться на Цуруми и малых островках. Мы будем сражаться на бескрайних морях и высоких горах, мы будем добиваться превосходства во всем от противника. Чувствуя эмоциональный пик моих слушателей, да и скорую ломку голоса, я словно воин, сделал насколько чётким сигнал всем, насколько мог. То, что они должны были запомнить: – Мы должны защитить подступы к нашей Америке любыми методами! И мы никогда не сдадимся, отдав врагу ключи от нашего дома. Левые трибуны будто бы взорвались оглушительным «Да!», постукиванием по деревянным дощечкам, пока правая половина еще сдерживалась. Вот и конечная, Джордж, ты сможешь. Осталось ещё немного подыскать ключи к их сердцам. – И даже… Я прервался, снова посмотрев на Мишель. И снова этот жест с окружностями, но на этот раз крутила она уже ладонью. Видел ли это майор Адамс, не знаю, но сейчас она помогала мне не облажаться, когда как внешне, можно сказать, у меня всё очень хорошо. – И даже если, во что я слабо верю, эти острова или большая их часть будут захвачена или уничтожена, то тогда наша страна, связанная двумя мирами, с могучим флотом и остальной армией придут сюда снова и продолжат борьбу за нас, – продолжил я уже плавным голосом, снизив агрессию на пока ещё не пришедших гостей. Трибуны вновь приготовились, затаившись в ожидании очередных сильных слов. Подняв палец вверх высоко вверх, задрав рукав с пиджаком вниз, в моменте я наверняка походил на нашу Статую Свободы. – И будет продолжать до тех пор, пока Старый мир, словно вторым пришествием Иисуса, не закончит дело освобождением мира Нового! – закончил я выступление, выровняв спину. Сразу же, после моего последнего слова в этой полной импровизации речи, солдаты на трибунах в едином порыве стали со своих мест, полны энергии и странного счастья. Некоторые заплакали, а некоторые почему-то вообще улыбались. Одна большая какофония звуков и разных возгласов буквально за несколько секунд превратилось в синхронное «ЮэСэЙ», прерываемое только бряцаньем касок друг об друга. Энергия толпы была завораживающей, я поймал себя на мысли, что не мог и после окончания речи не смотреть на этих ребят, оторвать взгляд и посмотреть на что-то ещё. На пару мгновений я даже и забыл, о чём только что говорил. Мне это так нравилось, хотя я пока не мог себе в этом признаться. Краем глаза я только заметил, что майор Адамс достал из своей папки несколько документов, о чём-то параллельно шепчась с другими офицерами. Повернув голову к нему, я смог чётче увидеть непонятные для меня гербы и одно слово, не загороженное его рукавом или ладонью – «соглашение». Под энергичные, полные необъяснимой радости выкрикивания своих же собственных солдат, майор разорвал документ на две части, после чего передал одному из офицеров множества обрывков этой бумаги, не смотря даже в мою сторону. Даже не зная, что это был за документ, я почувствовал в душе, что сильно повлиял на его решение. Майор избегал со мной зрительного контакта, но я мог поклясться, что он был сражен реакцией солдат не меньше, чем я.------
Спустя несколько часов после подобного выступления, я вместо положенного мне сна выбрался на очередную вершину острова. Каменные плиты были холодными от проникавшего во всё на этом участке суши морского ветра, и словно отвергали меня. Но я просто не смог уснуть, после всего того что произошло со мной и людьми на острове. Где-то там, где горит очень тусклый свет – находится Наруками, остров по которому я уже начал сильно тосковать. И с этого направления когда-нибудь поплывут Фатуи, начав с нами бой. После эйфории и радости от внимания, я снова стал думать о возможных последствиях для всего контингента. Быть может, я только что выписал всем нам смертный приговор? Я имел смелость всё это высказать, но теперь и я несу ответственность за каждого парня и девчонку, что бы мне не говорили потом. – Сэр Гринт! – обратилась ко мне со спины, судя по знакомому голосу, Мишель. Я только лишь обернулся, как увидел её ловкие передвижения в неудобной военной форме по скалам. Как же ей эта форма не идёт… Конечно, говорить об этом вслух девушке невежливо, поэтому я только надеялся, что она сама и знает об этом. Я тихо выдохнул, повернувшись снова к морю лицом. – Привет… То есть, здравствуйте, – тихо промямлил я, выглядя на вид уставшим. – Говорите, как хотите, – махнула она рукой, вскарабкавшись ко мне поближе. – Вы здесь заместо часового? – Я… Мне нужно побыть одному, – тихо признался я, тем не менее подвинувшись ближе к противоположному краю. Инстинктивно мне хотелось, чтобы кто-то всё же был рядом, с кем я мог обсудить проблемы внутри себя. – Извините, но вы не можете быть один, – произнесла Мишель на вид мягким голосом, наконец дойдя до меня. – Президенты в БургерКвин не ходят без снайперов на крыше. – Нет, ты извини, – помотал я головой, тяжело выдохнув. – Мне внутри не очень хорошо. Я такой жуткий лицемер, не находишь? Мишель замерла, явно не ожидая от меня такого самобичевания. Мои глаза были неразлучны с тусклыми цветами Северных островов, из стороны которых я боялся услышать что-то механическое. В тёмном море я пытался высмотреть что-то не похожее на тёмные цвета, или даже еще страшнее – приближавшимся к острову. Я только почувствовал, что агент медленно подсела ко мне, ткнувшись плечом в моё, а периферическим взглядом смог понять, что она составила мне в этих поисках компанию. – Я… Я знаю, что кто-то умрет, Мишель, – продолжил я такой разговор, пока глаза медленно намокали. – Кто-то станет инвалидом, а родственники получат страшные новости. Но я всё равно сделал это. Потому что, потому что… – Боитесь? – продолжила за меня девушка, повернувшись ко мне лицом. – Да, наверное, это оно и есть, – подтвердил я, вытирая набегающую влагу в глазах обратной стороной ладони. – Боюсь, что окажусь снова бесполезным. Когда армия колеблется, я бы лежал у себя в комнате и ничего бы не делал. А теперь я сижу и думаю, что… Может быть, я продлил свою профессиональную карьеру тут за счет горя других? Я слегка повернул лицо к Мишель, которая пристально смотрела мне на воротник. Не шевелилась, обдумывая что-то в своей голове. – Вы знаете, сэр, – начала отвечать Мишель, отведя взгляд в сторону моря снова, – вступая на путь политики и принимая серьёзные решения, вы будете ответственным за горе одних и счастье других. Мой координатор, когда я только начинала свой путь в Центральном Управлении, сказал интересную деталь: при каждом вдохе и выдохе вы насыщаете кислородом кровь. Но также и убиваете множество бактерий, сами того не подозревая. Я не был силён в биологии, но мне почему-то эта фраза даже понравилась. Не знаю, это могло быть бредом, однако позволило мне ненадолго успокоиться. Мишель подвинулась ко мне еще ближе, касаясь своими бёдрами моих, и, легко улыбнувшись, посмотрела прямо мне в глаза. Я не знал о её планах, но в данный момент было не очень… спокойно. Теперь и физически, тревожность возросла вновь сама по себе. Что бы там ни было – я не специально, да и вообще я не хотел – примерно такие нотки самоуспокоения, как пожарный гидрант, сработали в этом внезапном пожаре. – Вы всё сделали правильно, сэр, – тихо, мягко, но в то же время и уверенно прошептала Мишель. – Мы верим в наших солдат, и они выполнят свою задачу на сто баллов из ста. Майор Адамс позволил себе немного слабости в отношении Снежной, но вы показали ему настоящий боевой настрой. Тот, что он не видел очень давнее время. – Вы… говорите это для моего спокойствия, или просто констатируете факты по анализу? – поинтересовался я, перейдя на такой же тон, что и собеседница. – И то, и другое. Правда иногда может быть слаще лжи, господин Спецпредставитель, – загадочно ответила Мишель. Её глаза опустились снова на уровень воротника, а потом… я почувствовал, что чья-то тёплая рука провела по моей рубашке прямую линию, зайдя за пиджак. Я постарался из-за всех сил держать дыхание в норме, после чего провалился и просто задержал кислород в лёгких. Сердце снова забилось, не понимая, что вообще происходит, почему она это вообще делает. – А как же… серая мышка? – невзирая на напряжение, я тихо спросил. – Всё это в прошлом, сейчас вы настоящий взрослый человек, – протянула слова Мишель, продолжая что-то вытворять на уровне моей груди. – Я… Я вообще-то женат, Мишель, – вымолвил я, поздновато, но начиная отодвигаться от неё. Девушка на секунду удивилась, подняв бровь. Очень глупая ложь, но это всё что у меня было в голове сейчас. Она медленно осмотрела меня с головы до ног, будто впервые увидев перед собой, после чего разразилась громким хохотом. Казалось, что ближайшее к нам море тоже хотело высказаться, став громче и забрызгав нас слишком солёными каплями. Хотя бы руки убрала, и то хорошо – подумал я. – Кольцо тогда хотя бы себе купите, сэр, – подразнилась Мишель, встав на ноги, – И значок не пачкайте больше. У меня был только один запасной! Как только она развернулась и пошла в сторону Военного городка, я первое время сопровождал её взглядом, не успевая обработать новую информацию. Значок? Я резко посмотрел вниз, на свою грудь. То, что я увидел вместо повидавшего множество месяцев старого значка с американским флагом – совершенно новый, отражавший немногочисленный свет на своих белых и красных полосах – повергло меня в шок. А затем и в жесточайшее смущение. Я еще некоторое время слышал хихиканье Мишели, спускавшейся в сторону своего временного ночлега, что только усугубляло эффект. Губы сами по себе сжались в тонкую линию, а лицо и не думало снова возвращать нормальный цвет. Агентка ЦРУ сделала свою работу снова на отлично. Теперь вместо философских рассуждений об ответственности, жизни и смерти, тягости выбора – я думал, какой же я дёрганный додик. Что из этого лучше – не могу знать, но хотя бы на концовку дня мне есть о чём подумать. Чёрт… А если она всё этому Лукасу при возвращении скажет?