Рим

Калейдоскоп красок, звуков, запахов. Вспышки, всполохи, свет — всё будто в тумане, в ушах вата, и всё жужжит, шипит, свистит — крики, смех, плач, шёпот, звон, грохот, шумит, шумит… Воздуха не было, хотелось дышать, но грудь будто сжало тисками. Вдох… Получилось! Темнота, сырость, гнилой запах — секунда, чтобы это прочувствовать, чтобы едва не заплакать от счастья дышать, одна коротенькая доля секунды, прежде чем… Кости хрустнули, мышцы заныли, боль охватила каждую клеточку тела. Кости будто рассыпались, крошились, ломались, мышцы рвались, суставы трескались. Вополь превратился в вой. Ноги разъезжались, оно падало, ударялось о стены, о мебель, драло кожу. Когти? Почему когти? Лапы? Боль ударила в голову, сломала нос, разбила лицо, оно захлебнулось кровью и рухнуло на пол. * * * Мутный свет резал и так с трудом раскрывающиеся глаза. Немало времени пришлось потратить, прежде чем вышло сфокусировать взгляд на сводчатом потолке. Мыслей не было, одна лишь пустота, чистый лист. — А, — изо рта вылетел слабый звук, обычный звук. Ещё раз — уже громче. Руки взлетели ко рту — обычному мягкому рту, к носу — обычному целому носу. И руки были мягкие, с короткими ногтями. Оно человек. И много-много вопросов. Руки ощупали грудь. Сомнительно. Руки опустились ниже. Оно — женщина. Странно, но на мгновение её охватил смутный ужас, что она мужчина. Что же, значит, она женщина. Всегда ей была. Кто она? Она смотрела на сводчатый потолок. Тело ещё хранило остатки боли. Что она за чудовище? Почему она ничего не помнит? «Меня зовут…» Она моргнула. Что происходит? Где она? Что за чёртов потолок? Она знала его. Точно, знала. Или просто ей это кажется? «Меня зовут…» Она ущипнула себя. «Меня зовут…» — Мисс Люпин, вы уже очнулись? Как чудесно! Она вздрогнула и слишком резко повернула голову на подушке. В глазах потемнело. Вокруг неё была белая загородка, одна створка которой со скрипом отодвинулась, пропустив невысокую женщину в причудливом наряде и в каком-то белом фартуке поверх. «Мисс Люпин?» Сомнительно. — Сегодняшнее полнолуние было совсем нелёгкое для вас, мисс, — тихо сказала женщина и поправила подушку. — Вот, выпейте это. Она послушно выпила. Вкус был блевотный, но она ощутила, как силы неохотно, но всё же возвращаются к ней. Женщина ушла. Полнолуние. Это всё объясняет. Она оборотень. Восхитительно. Она умеет связывать полнолуние и оборотней? Отлично. Она британка. Она мисс Люпин? Что же, она не уверена, что имя Люпин — её. Оно звучало чужеродно и незнакомо. Она мисс. Это уже неплохо. Хотя она же оборотень, да. Она подтянулась и приподняла подушки повыше. Рядом стояла заваленная какими-то открытками тумбочка с маленькой ёлочкой, украшенной пряниками. Неужели Рождество? Она хмыкнула. Она оборотень. Почему её это не беспокоит? Что за бред, с другой-то стороны? Разве оборотни вообще могут существовать? Она посмотрела на ёлочку. Сорвала самый большой пряник и принялась его есть. Уже дело явно близится к вечеру. Она принюхалась — пахло хвоей, пряниками и жареным мясом. Осторожно опустила ноги на пол и встала, слегка пошатнувшись. Но вполне недурно. Заправила кровать. На стуле лежали чёрный балахон, шерстяное платье, толстые гольфы и красно-золотой шарф грубой вязки. Она стянула с себя больничную рубашку, нацепив по очереди всё, что было на стуле, и потратив несколько секунд на то, чтобы понять, как надеть балахон. Что ж, с гольфами она быстро разобралась, значит, не так уж и сильно ей отшибло память. Посмотрела на тумбочку и собрала все открытки, засунув их в карманы. Под ёлочкой она обнаружила длинную продолговатую деревяшку. — Это волшебная палочка, что ли? — глупо хихикнула она. Что-то подсказало ей, что она права. Палочку она отправила к открыткам, а вот ёлку с пряниками оставила в руках. Она решила, что пряники помогут ей, когда она окажется абсолютно одна, чтобы всё хорошенько обдумать. За перегородкой оказался большой вытянутый зал, наполненный металлическими кроватями. Больничная палата. Стоило ей только добраться до двери, как с противоположной стороны послышался голос женщины. — Мисс Люпин, куда же вы? — Я хочу провести эту ночь у себя, иначе я взвою, — она ускорилась и вылетела в прохладный каменный коридор. Было очень тихо. Она поняла, что влипла, поскольку не очень понимала, куда ей идти. Решив, что налево, она не спеша повернула и пошла по коридору. Ноги ещё плохо слушались, и для поддержания сил она срывала пряники с ёлочки один за другим. Так. Она непонятно где и непонятно кто. Она оборотень? Она всё-таки мисс Люпин или нет? — Мисс Люпин? — высокая сухопарая молодая дама в фиолетовом балахоне вышла из-за угла. — Что вы здесь делаете в такое время? — Я ударилась головой и иду из больничной палаты. По правде говоря, я немного дезориентирована и не помню, куда идти, — она состроила гримасу невинности и лёгкой тупости. Дама явно удивилась, но по какой-то причине не стала возражать и, глядя на неё с откровенной жалостью, взмахнула своей волшебной палочкой. Из воздуха появилась тонкая нить из света, тянувшаяся дальше по коридору. Волшебство! Куда же её занесло? Так, стоп, её же не удивило то, что она оборотень. Ничего удивительного в магии нет. — Вот, мисс Люпин. Выздоравливайте и с наступающим вас! — Спасибо большое! И вас с наступающим! Она пошла вдоль нити, исчезающей за её спиной. Идти пришлось довольно долго. Некоторые коридоры были безумно холодные, и в них ей приходилось бежать, какие-то были все сплошь в живых портретах, на которых куча народу самого разного рода отмечала праздник и шумно поздравляла её. Её должно было это удивить, но не удивило. Не особо удивили её и лестницы, с жутким грохотом меняющие своё направление. Зато она вдруг поняла, что находится в учебном заведении. Класс, школа. Просто восхитительно. Только этого ещё не хватало. Нить привела её к большому портрету с огромной дамой в гигантском розовом платье. — Добрый вечер! С праздником! — вежливо сказала она. — Поздновато для доброго вечера, — заметила Дама с достоинством. Но тут же смягчилась. — Вы выглядите болезненно. Сегодня поменяли пароль. — Я весь день провела в больничном крыле, — слово «крыло» на автомате вылетело из её рта. — Ох, мисс Люпин, вас я пропущу, так уж и быть, — портрет отъехал. — И с Рождеством вас! Она вошла в небольшой, но очень уютный зал. В камине горело приветливое пламя, на гобеленах, покрывающих все стены, веселились львы, единороги и какая-то совсем странная живность, чей-то пушистый кот зевал и потягивался на пуфике. Она интуитивно сделала шаг к коту, но тот тут же окончательно проснулся, зашипел и спрыгнул с пуфика, умчавшись в дальний угол под шкаф. Коты явно не любят оборотней. Часы пробили двенадцать. Наступило Рождество. Она отдалась своему чутью, выбрав направление, и не прогадала. На дверях висели таблички с курсами от первого до седьмого. Какой она курс? Интуиция помогать отказывалась. Она вспомнила своё тело и одежду, потрёпанную палочку, почерки на открытках, на которые она мельком взглянула, — они были твёрдые, сформировавшиеся, явно не руке малолетки принадлежавшие. Откуда она знала, что 1 курс и пара курсов постарше — малолетки, стало очередным вопросом в её и без того уже забитой копилке. Да она богачка! Рассчитав, она подошла к двери 5 курса и открыла её. Там никого не было. Зато было зеркало в полный рост. Она встала напротив него. Она девочка. Теперь она знала всё о ней. Девочка была маленькой, но исключительно тощей, с руками-ниточками, ногами-веточками, с торчащими рёбрами, с длинной и худой шеей. Тёмно-русые волосы слегка вились, голубые вены на запястьях текли как реки по карте, синяки под большущими глазами темнели на бледнющей коже скуластого лица. Вся она была похожа на какую-то хрупкую фарфоровую фигурку, но не столько изящную, сколько угловатую, и скромная мешковатая одежда это лишь только подчёркивала. Теперь она знала, кого искать на фото, приклеенных на стену. Все фото были тоже живые; но среди смешливых девчонок она не нашла своего отражения. А вот в комнате шестого курса ей повезло. Здесь было всего четыре кровати, а не аж семь, как в предыдущей комнате. Она отыскала нужную кровать благодаря фотографии в рамке на столе рядом, на которой были изображены мисс Люпин и, видимо, её родители: отец, худой и с глазами, полными усталости, и мать, очень красивая темноволосая женщина. Она поставила на стол ёлочку, уже без пряников. Внезапно её с головой окатило отчаяние. — Так, — она попыталась глубоко вдохнуть. Сердце забилось как бешеное, выпрыгивая из грудной клетки, и в тишине его стук звучал как грохот. Кто она. Она не эта Люпин. Это не её тело. Она не оборотень. Точно, она уверена на все сто в этом. Почему она здесь? Переселение душ? Разве такое вообще возможно? — Нужно думать логически, — сказала она себе. Сердцу внимать логике не хотелось. Значит, нужно заставить. Нужно привыкать. Раз она не помнит ничего о себе, придётся побыть кем-то другим, этой девочкой. Ей нужно выжить, сойти за свою, возможно, она сумеет разузнать что-то. Например, куда делась мисс Люпин и где её настоящее тело. Это комната Люпин, это её тело, её все знают как Люпин. Значит, время узнать всё о ней. Сердце перестало сходить с ума. Рабочий стол мисс Люпин был педантично аккуратен и убран: учебники лежали сложенные в ровную стопку по алфавиту, письменные принадлежности девочка прятала от пыли в небольшой плоской коробке, посредине гордо расположился ежедневник, а из постороннего можно было найти только рамки с фотографиями и фигурку льва, который сонно зевал и лениво играл с кисточкой на своём хвосте. Первым делом она открыла ежедневник; её догадка оказалась верна: Люпин честно подписала его в требуемом месте. Ромола Джудит Люпин. Аккуратный прямой почерк, аскетичный и несколько безликий. Ромола. Она проговорила имя. Своеобразное и какое-то издевательское. Она будет звать себя… «Меня зовут Рим». Вечный город. Тоже отсылочка. И так она не запутается. Она бросила взгляд на вторую рамку с фотографией: на ней была изображена целая компания из нескольких парней и четырёх девушек. Одной из девушек была Ромола, и она стояла обнявшись с рыжеволосой красавицей, то и дело поглядывая смущённо на парня справа от себя — очень эффектного, небрежно одетого молодого человека. Это смущение Рим не понравилось. Не хватало ещё влюблённости в надутого чувака (был ли он надутым, она не знала, но он ей уже категорически не нравился). Но всё же она порадовалась, что у малышки были друзья, с её-то проблемой. Возможно, они о ней даже не знают. На кровати расположились несколько плюшевых зверят, включая большую мягкую сову, еще одного сонного льва и взъерошенного чёрного пса, украшенного алой ленточкой. Над изголовьем настоящая Ромола приклеила несколько плакатов и фотографий. Ради интереса она просмотрела все вещи девушки: много клетчатого, всё блёклых цветов, свитера — широченные, толстые, рубашки — исключительно с пуговичками под горло, все штаны — с клёшем и с тоненькими ремнями, чтобы не спадали, юбки — только ниже колен (очевидно, что Ромола не любила оголять острые коленки), обувь вся на невысоком устойчивом каблуке и с ремешками, из украшений — только маленький кулон-звёздочка, пара гвоздиков и несколько заколок, косметики почти никакой (зато было целых два флакона духов), одна довольно фривольная для этой девушки шёлковая блузка с большим красивым бантом, явно ни разу не надетая. Бельё всё тоже было спартанским: термоядерные лифчики, трусы с цветочками, плотные колготки. Пижамы были самым весёлым: одна в привычную клетку, а другая — в маленьких золотых снитчах. Все вещи, за исключением, пожалуй, только блузки с бантом и пижамы со снитчами, были заметно недорогими и подчёркнуто незаметными. Балахоны (которые назывались мантиями, как она вдруг поняла) тоже были простыми, какой-нибудь даже самой захудалой парадной мантии Рим и вовсе не нашла. Самым новым оказалась сумка для учебников — бордовая, в серебристых звёздочках (Ромола явно питала слабость к звёздам). Что ж, выводы можно было сделать самые неутешительные. Рим подумала, что эта девочка уж слишком паянька и она просто-напросто не сможет её вменяемо изобразить. Она ещё не вполне могла сказать, какой она сама являлась на самом деле, но с каждой своей реакцией на то или иное явление всё полнее постигала саму себя. И да, она точно не была настолько тошнотворно правильной. Но всё же в ней проснулось сочувствие к девушке: она очевидно была не из самой богатой семьи и её нездоровье не делало ей жизнь проще. Все эти огромные свитера и длинные юбки были её коконом, её способом отгородиться от мира, и Рим нужно было это учитывать. В чемодане она также обнаружила несколько маггловских журналов и книг, в том числе с причёсками и макияжем: хотя количество косметики явно не позволило бы реализовать подобные грандиозные замыслы. Да и стрижка у Ромолы была немодная, просто прямо отрезанные длинные волосы. Рим огляделась: кровати и столы других девушек были несколько иные. У одной вся стена — в фотографиях с друзьями, но ни одной плюшевой игрушки не наблюдалось, другая завалила стол совершенно произвольными вещами из серии сломанных расчёсок и помятых листов, а по кровати разбросала наряды, а у тумбочки третьей, над которой та прикрепила открытки из самых разных стран, высились кривые башни из книг и учебников. Каждая из них украсила своё место чем-то рождественским — мишурой и шариками, а у свободного окна на стуле стояла небольшая пушистая ёлочка, явно волшебная, вся в ярких огоньках и хрустальных конфетах. Наверное, это Ромола и её соседки наколдовали её. Внезапно Рим замерла в слепом ужасе. Огоньки ёлочки мигали как-то зловеще. А что если Ромола никуда не девалась? И она здесь, в этом же теле, просто затаилась и ждёт? Что если у неё начнётся раздвоение личности? Или вдруг Ромола стала призраком и сейчас прячется в углу комнаты, следит за ней и тоже мучается вопросами? Как паянька-оборотень поступила бы, оказавшись вне своего тела? Напала бы? Здесь так тихо, лампочки мигают, идеальное место для столкновения с призраком. А что происходит с её телом? Оно осталось где-то лежать и вскорости сгниёт или же в него попала Ромола Люпин? Каких делов она наделает? Решит ли тоже играть чужую роль и поискать способ всё обратить? Или же, освободившись от страшной болезни и став обычным человеком, не станет ничего предпринимать? Рим стукнула кулаком по столу: слишком много вопросов, чересчур много. Необходимо срочно успокоиться. Глубокий вдох. Медленный выдох. Она со всем справится. * * * С утра Рим велела себе не думать о своём положении. Она потягиваясь вылезла из постели и обнаружила под ёлкой подарки. Первым она открыла письмо от мистера Люпина, подметив про себя, что упоминания миссис Люпин она не видит нигде. В письме, помимо поздравлений, содержалось очень неопределённое предупреждение, что подарок она увидит чуть позже. Заинтригованная, Рим залезла в большую посылку от некой Лили Эванс: это был очень красивый и совсем не мешковатый свитер под цвет глаз Ромолы, украшенный богатой вышивкой в виде снежинок, и пакет вкусно пахнувшего печенья. Некто Марлин подарила целый набор яркой косметики, а некая Мэри — танцующую фигурку в восточных одеяниях, какая-то девочка по имени Салли прислала книгу о главных магических тайнах, ещё двое неизвестных ребят — целую гору сластей, а отдельный подарок пришёл сразу от трёх парней — Д. Поттера, С. Блэка и П. Петтигрю. Они, неясно в сговоре или нет с Эванс, выбрали в качестве подарка прекрасное хрупкое украшение для волос, будто сделанное из льдинок и снежинок. Рим было странно. Она не могла понять, стоит ли ей радоваться всем этим милостям или нет. Остатки боли в теле, школа и целая гора проблем, которая свалилась на неё в связи с перемещением в чужое тело без собственной памяти, мягко говоря, мешали ей радоваться. Её поразила неприятная мысль: а озаботилась ли подарками настоящая Ромола? К счастью, да — она прочла в одной из последних записей в ежедневнике, что та отправила подарки ещё в последний поход в Хогсмид. Что это такое, Рим представляла довольно смутно, но подумала, что это местное поселение с почтой и магазинами. Сам ежедневник с блестящей голубой обложкой заинтересовал её, и она решила, что стоит его почитать повнимательнее. Например, на первой странице она обнаружила аккуратно выписанный список преподавателей и деканов факультетов и постаралась запомнить всё это. Предметы были чудные, и Рим осознала всю свою бенадёжность: это была не просто школа, а школа магии. Рим позволила себе подкраситься (всё же праздник!) и надеть обновки (в конце концов, никого из друзей Ромолы явно в замке не было) и с ежедневником в руках спустилась вниз. Путь она помнила слабо, но к счастью, в этот момент из общей гостиной выходила пара мелких ребят, за которыми она и увязалась. Когда Рим вошла в Зал, то не смогла сдержать восхищённого восклицания. Это было восхитительно волшебно, именно от такой красоты у людей наворачиваются слёзы и такую красоту они потом помнят всю свою жизнь. С потолка шёл магический снег, танцуя в свете свечей, десятки пушистых елей в роскошных шарах, фигурках и фонариках, сияли золотом и серебром, запах был удивительным: Рим чувствовала и хвою, и цитрусы, и пряники, и корицу. Стол был один на всех: многие преподаватели, которых Рим определила по возрасту, уже вовсю пировали, особенно радовался странноватый пожилой человек с белоснежной бородой и в очках-половинках, напяливший на шляпу рождественский венок. Были за столом и студенты: человек десять, не больше. Все были в мантиях. Неловко получилось. Но убежать обратно в башню, чтобы переодеться, ей не дал громогласный голос старца, на удивление молодой для его возраста. - Мисс Люпин, какое счастье, что вы уже выздоровели! Присоединяйтесь к нашему празднованию! Рим не оставалось ничего делать, как только улыбнуться и принять приглашение. Села она на последнее оставшееся место сбоку, рядом с каким-то взрослым парнем, прямо на свой ежедневник. Напротив неё сидел полный мальчуган с красным лицом, который совершенно искренне сделал ей внезапный комплемент. - Ромола, — очевидно, он её знал, — тебе очень идёт этот свитер! - Спасибо большое! — рассмеялась Рим. — Чувствую себя совсем неудобно оттого, что не стала надевать мантию. - Ой, да и ну их, и так весь год носим, — чуть понизив голос, хихикнул мальчуган. Рим осторожно положила себе на тарелку немного каши. Есть ей не хотелось, да и настоящая Ромола сама явно не привыкла есть много. Хотя она этого не одобряла, всё же стоило подумать о постепенном переходе на нормальное питание, а не обжираться в первый же день. С неё хватит уже пряников. Пока Рим не спеша ела кашу, она то и дело посматривала на преподавателей, подмечая, кто есть кто. МакГонагалл, строгую немолодую даму в остроконечной шляпе, она узнала сразу. Странный старец явно был директором Дамблдором, а милая женщина, немного неопрятная и с каким-то ростком, пробивавшимся сквозь шляпу, была, судя по всему, Помоной Спраут. Профессора зельеварения Слагхорна она определила в похожем на моржа старичке в богатой зелёной мантии. Тут была и вчерашняя дама в фиолетовом, имя которой она пока угадать не смогла. Остальных она на удивление узнала не менее быстро. По всей вероятности, не все воспоминания Ромолы Люпин покинули её тело. С одной стороны, это радовало: может, она сумеет подготовиться к учёбе за каникулы; с другой же, пугало. Рим успокаивала себя тем, что пока не ощущает присутствия другого человека, лишь только эти остаточные знания. Она отвлеклась от преподавателей и еды и принялась разглядывать убранство Зала. На ближайшей ёлке висели фигурки всевозможных волшебных существ, особенно красивыми вышли единороги. - Круто было бы, если бы их оживили, — не без вдохновения протянула Рим. Мальчишка напротив резво закивал. - Но наверняка это требует сложной магии! Каждую фигурку-то оживить! - Можно попробовать, это не слишком трудная магия на самом деле, — пожала плечами Рим, смутно осознавая, откуда у неё вообще такие мысли в голове в такой день, не иначе мисс Люпин была настоящей ботанкой. Интересно, а она сама сумеет колдовать-то?.. Рим тут же задумалась о том, как зовут мальчугана напротив. Решив отчего-то, что его имя — Тим, она затаилась, ожидая того, что к мальчику обратиться кто-нибудь из сидящих за столом. Рядом с Тимом болтали две девчонки в синих галстуках: обе они были модно причёсаны, в точности, как в маггловских журналах, с ярко выделенными глазами, и обе то и дело поглядывали на противоположную сторону, но определённо не на неё. Рим чуть нахмурилась и скосила глаза вправо, на парня, которого она поначалу не особо и выделила среди пировавших. Лица она его не видела, поскольку он беспечно вёл беседу с кем-то рядом с собой, но спина ей сказала достаточно о многом: это был широкоплечий парень, чья мантия стоила дороже всех мантий Ромолы, вместе взятых. Хоть память ей и отшибло, но неприязнь к богатым мажорам, видимо, была у неё в крови. - Уилл, передай пряники, пожалуйста, — позвал кто-то мальчугана. Рим вздохнула: выходит, что она обозналась. Остаток празднества проходил как по маслу, и Рим даже успела обрадоваться, что не накосячила, но радость оказалась преждевременной. - Люпин, как поживает Блэк? С непривычки Рим не сразу отреагировала, не признав себя в этом обращении. Подростки редко называют по фамилии приятного им человека, скорее наоборот. И конкретно в этой фразе не прозвучало ни капли дружелюбия, а скорее она ставила своей целью задеть, вызвать отторжение, расстроить. Наглая ухмылка спросившего лишь подчёркивала это. Рим не понравился этот вопрос, и она едва заставила себя напрячь мозги и вспомнить подпись в поздравлении. - Наверное, превосходно, — она не стала прибавлять уверенности своему тону, но и смущаться ей казалось глупо. Поскольку вопрос задал тот мажор справа, хоть какую-то пользу ей это принесло: она увидела на парне зелёный галстук, в которую была воткнута булавка в виде змеи. “Слизерин", — подумалось Рим, и её тут же переполнило смутное чувство. Этот пацан из Слизерина, а она из Гриффиндора. Красно-золотой шарф, такой же галстук, значок старосты, львы, много львов. “Интересно, который из парней с фото — Блэк. Нужно внимательнее рассмотреть фото на стене, некоторые из них подписаны”. И почему этот слизеринец решил, что этот вопрос заденет её? Видимо, то же самое спросил у самого себя сам слизеринец, открыто удивившись спокойной реакции Рим. Время было уходить. - Прости, мы на одном курсе учимся? — задала вопрос Рим, вставая и забирая ежедневник. Если да, то это прозвучало издёвкой, если нет, то вполне непрозрачно намекнуло не лезть не в свои дела. - Что? — парень озадаченно вытаращил на неё глаза. - Ещё раз всех с Рождеством! — видимо, всё-таки однокурсник. Рим быстрым шагом направилась к выходу. - Мистер Мальсибер, неужели вы опять нагрубили мисс Люпин? — голос Слагхорна Рим услышала уже на выходе из зала. Что ж, теперь она знает ещё одну фамилию и обладает информацией и о взаимотношениях Ромолы Люпин с её обладателем. Чего ей очень не хватало в случае с неким Блэком. До самого ужина Рим просидела в спальне, читая и изучая всё, что смогла найти о Ромоле. Ей страшно хотелось побродить по замку, но не зная многого о настоящей Люпин, она не рисковала выйти за порог комнаты. Благо, что еды у неё было предостаточно. Ежедневник Ромолы оказался разочарованием: она не вела дневника и в эту книжку лишь записывала задания, свои дела, вела астрокалендарь, помечала оценки. Училась она на “хорошо” и “отлично”, была старостой, исправно писала отцу, каждое полнолуние корчилась от боли, якобы “болея”, ходила в Хогсмид и много читала внеклассной литературы по защите от Тёмных искусств. Об отношениях с другими ребятами она не писала ничего, кроме пометок встретиться с тем-то и тем-то насчёт учёбы. Обычные обязанности старосты факультета, не более. Больше информации ей дало содержимое коробки, которую Рим нашла в ящике стола. Там были все открытки и письма — Рим не очень понимала подобную неосторожную сентиментальность, ведь эту коробку мог найти кто угодно, и даже чары, наложенные на неё, не факт, что остановили бы любопытствующих (но всё же она впечатлилась тем, как коробка засияла, когда она приложила ладонь к её рисунку, обведённому карандашом). Она узнала, что Ромола Люпин родилась 10 марта 1960 года, что её отец работает в Министерстве, а мать — маггла, что (и это было кошмарно) трое пацанов с её курса — те самые Поттер, Блэк и Петтигрю — как, кстати, и Эванс, в курсе её “болезни” и сделали что-то очень непонятное ради неё. Они дружат с первого курса, называют себя “Мародёрами”, нередко болтаются по замку в ночное время и исследуют его при помощи некой Карты. Мэри МакДональд определённо не в их компании, как и Марлин МакКиннон, но к Марлин испытывает слабость Петтигрю, а Лили Эванс и Джеймс Поттер ходили этим летом на свидания друг с другом. И, наконец, самое неприятное — Рим поняла, почему тот Мальсибер пытался постебать её с помощью Блэка. Бедняга Ромола явно неровно дышала к пацану. Его звали Сириус, и его письма лежали отдельно, перевязанные ленточкой (Рим не могла не заметить, что ленточка была точной копией той, что обвивала шею плюшевого пса). Другие мальчики — Джеймс и Питер, с ними она явно общалась нормально, их ответы были весёлыми и шутливыми, но письма Сириуса выдавали в нём то напряжение, с которым люди пишут, чтобы ненароком не оживить в другом ложную надежду. Рим так и представляла, как Ромола часами просиживала над письмами к Блэку, как составляла аккуратные черновики, как теребила ленточку и перечитывала его старые послания. Бедная девочка. Мало что есть на свете хуже для самооценки и отчаяннее безнадёжно безответной любви. Нашла Рим и записки от Салли, это была девочка на пару лет младше Ромолы. Ромола Люпин была грустной, сострадающей и жалостливой девочкой, которая всегда находила время на своих друзей (уж как в старых летних письмах Джеймс жаловался на невнимание Лили, Лили расписывала ссоры с сестрой, а Питер плакался о череде неудач в быту) и мало ныла (во всяком случае, если судить по ответам). Печать печали на её лице мало сочеталась с тем, как реагировали на её шутки ребята, видимо, она слишком ценила их, чтобы грузить своими проблемами. Это Рим в ней понравилось. Отчего-то ей показалось, что она сама не из тех, кто любит жаловаться. Во время обеда к Рим прилетела сова. Самая настоящая, удивительно милая и симпатичная сова. Это было странно: получить письмо с совой, но при этом так привычно! Эта сова оказалась подарком Ромоле от её семьи на Рождество. Рим долго думала, как назвать её, но всё решилось за мгновение: сова так забавно себя вела, скакала на одной лапке и делала кульбиты, что на ум пришла ассоциация с клоунами. Но “Клаун” — слово слишком обычное, поэтому Рим выбрала имя “Джестер”. Джестер исправно приносил письма, но утром следующего дня послания от друзей и родителей Ромолы доставил не он. Все туманно интересовались здоровьем Ромолы, и Рим не удержалась от улыбки: приятно иметь таких заботливых друзей. Она как раз сидела совершенно одна за столом своего факультета, не боясь помешать другим раскиданными письмами. Держа в одной руке аппетитный тост, а в другой — письмо от Джеймса, в котором он “уточнял на всякий случай”, что категорически не любит Лили, обещавшая приехать к нему в гости, Рим покатывалась от периодически чересчур высокопарного слога мальчика. Конечно, Рим понятия не имела, была ли у Лили Эванс аллергия на клубнику, но влюблённому Поттеру она поверила, на будущее запомнив подобные мелочи. В это же утро она запомнила кое-что другое — не следует разбрасывать свои письма. Вчерашние девчонки в синих галстуках попытались приделать ноги посланию от Блэка — но Рим успела выхватить его из рук той, что была пониже и понаглее. - Разбрасываешься тут своими бумажками. Как, Блэк ещё не предложил тебе выйти за него замуж? — девочка ехидно рассмеялась, и они отошли к своему столу, который, как назло, был рядом. Рим не могла понять одного: откуда они знают о Ромоле, такой непримечательной и незаметной особе? Неужели тоже однокурсницы? Рим поморщилась и мельком глянула в письмо от Блэка: ничего сверх, кроме вопросов о её здоровье, в нём не нашла и только удивилась недальновидности Ромолы, которая умудрилась раскрыть свои чувства такому количеству людей. Она внимательно изучила фотографии и по ним догадалась, что Сириус Блэк был высокого мнения о себе и явно пользовался популярностью среди представительниц прекрасного пола юного возраста. На всех фото, где они стояли вместе, Ромола выглядела как “свой парень”, хороший друг, в котором никто не видит девушку. Если в случае с Поттером и Петтигрю её это не напрягало, то вот с Блэком… Если судить по фотографиям, невысокий, но ладно скроенный, Джеймс Поттер был чрезвычайно обаятельным молодым человеком, с вечно улыбающимися карими глазами и взъерошенными чёрными волосами, а Питер Петтигрю представлял из себя то самое слабое звено каждой компании: ростом с Ромолу, с расплывающейся фигурой, с вызывающим едва ли не жалость некрасивым лицом и целой россыпью прыщей, он казался совсем страшненьким рядом со своими друзьями. Лишь значок старосты, которым он светил почти на всех свежих фотографиях, придавал ему определённой солидности. Блэк выделялся. Он был выше обоих, да и объективно красивее благодаря тёмным кудрявым волосам, ярким глазам и тонким благородным чертам лица. Неудивительно, что Ромола расстаяла. Хотя на вкус Рим Блэк был слишком смазливым. И она отчётливо понимала, даже просто прочитав письма и рассмотрев фотографии, почему Лили Эванс начала встречаться именно с Поттером, который производил более приятное впечатление. От самой рыжуньи Лили Рим была в восторге. Она была забавной и внимательной, а уж какой красавицей! Одни зелёные глаза чего стоили. И судя по всему, Ромола была с ней более близка, чем с остальной компанией. Девушки часто стояли рядом на фотографиях, держась за руки, а на одной особенно милой карточке Лили плела для подруги венки из весенних цветов, а та их гордо водружала себе на голову. Несмотря на инцидент с девушками, в целом завтрак прошёл вполне спокойно, как и все последующие дни каникул. Изучив Ромолу, Рим всё время начала посвещать урокам. Она изучала учебники по нескольким основным предметам, начиная с 1 курса, и обнаружила, что стоило ей только начать читать, как знания к ней возвращались. Изредка она что-то не помнила или неточно воспроизводила движения палочкой, периодически испытывала трудности с ингредиентами зелий. Уже вскоре она плюнула и перескочила сразу на пятый курс, ища в ранних материалах только то, что забыла. - Ромола Люпин, ты гений, как мне повезло, что я попала в тебя, а не в какого-нибудь тупицу, — веселилась Рим, чувствуя, как легко она учится. И всё было слишком чудесно, но лафа закончилась, как только она перешла к шестому курсу и к заданиям на новогодние каникулы. Уж чем была забита голова Ромолы Люпин, но с учёбой у неё всё стало сложнее: что-то она совсем не знала, будто проспала темы, а что-то, наоборот, знала сверх учебника, причём до такой степени сверх, что Рим нигде не удавалось найти подобной информации. Другой проблемой была палочка: она неохотно слушалась свою хозяйку, и что-то подсказывало Рим, что палочка была связана с Ромолой и чувствовала, что ныне в её теле находился кто-то другой. Единственным лучом света стало то, что Люпин заранее начала делать задание на каникулы, так что Рим не пришлось всё делать с нуля. Просиживающая дни в библиотеке Рим не могла не вызвать поток шуток, но здесь ей повезло: то крошечное число студентов, кто остался на каникулы в школе, обходили библиотеку стороной. Разве что пару раз заглядывали перваки, да Уилл как-то пришёл за какой-то дополнительной литературой. Рим прибегала в Большой зал, наворачивала еды, выпивала сразу с кувшин тыквенного сока и мчалась учиться даже. Взъерошенная и странно энергичная, она вызывала смех у студентов, неспешно поедавших свои завтраки и ужины. Учёба отлично помогла ей отвлечься от вопросов, на которые у неё не было ответа. Дни шли, времени совсем не оставалось, и Рим начала отчаиваться. Зельеварение за шестой курс орало благим матом, ингредиенты не сходились, Джокер нежно кусал за палец, пытаясь привлечь внимание, кофе и какао лились рекой, а ноги разъезжались. - Эй, Люпин, открываешь новый вид суицида — самоубийство путём учёбы? Рим уже ненавидела эти идиотские формулы, помешивания и мерзких гадов, которых нужно было добавлять в варева и которые вообще придумали этот предмет. Ей уже хотелось скупить все котлы в мире и надеть их на головы всех зельеваров, что носила земля-матушка. - Какая чушь! — мешать нужно именно три раза, помешаешь два — всё, можешь идти топиться в котле. Как вообще можно учить зельеварение чисто в теории? Рим отшвырнула от себя учебник и залпом выпила стакан сока. Завтра уже последний день каникул. По дороге из Зала ей попались те девочки с Равенкло, общение с которыми не задалось с самого начала. Они, увидев Рим, заржали в голос, да так, что Рим от них и не ожидала, как-то и не предполагая, что такие рафинированные модницы могут в принципе так ржать. “Наверное, это всё причёска”, — равнодушно подумала Рим и бегом направилась к осточертевшей библиотеке. В итоге, она заснула, вжавшись лбом прямо в учебник зельеварения и свои конспекты и записи Ромолы. Ей снилось что-то исключительное трэшовое, связанное с котлами, а потом она радостно спалила библиотеку. - Мисс Люпин, вставайте, как можно спать в библиотеке! — её разбудила мадам Пинс, грозная библиотекарша, и пробуждение после такого чудесного сна было очень неприятным. — Безобразие! Уже в спальне Рим поняла, что надела свитер задом наперёд, и дурацкий рисунок с оленем оказался у неё на спине. * * * Первая встреча с друзьями Ромолы Люпин была немного напряжённой, но всё же в целом прошла не так провально, как боялась Рим. Лили Эванс светилась как новенький галеон: её глаза сверкали особенной радостью, а с губ не сходила улыбка. Она порывисто обняла Рим и тихонько прошептала в её ухо: - Мы так целовались! Рим даже не пришлось изображать радость за Лили, настолько счастливое настроение девушки было заразительно. Она ещё раз поблагодарила подругу Ромолы за подарки и похвалилась, что Уилл сделал ей комплемент. - Уилл? Уилл с Хаффлпаффа? Он чудесный мальчик! — у Лили Эванс все были чудесные и всё вызывало приступы радости. Марлин МакКиннон очевидно не хотелось опять возвращаться к учёбе, и она храбрилась, пряча своё неудовольствие за причудливой причёской из пышных кудряшек и яркими тенями для век. Вторая девочка — Мэри МакДональд — на каникулах явно ездила куда-то в тёплые края: её выдавали загар и чрезвычайно отдохнувший вид. - Как ты провела каникулы? Ты очень бледна! — заметила Марлин, дёрнув пружинку густых волос. - Я много училась, — честно призналась Рим. — Я не стала писать вам это, но моя болезнь совсем меня подкосила, и моя память стала как дырявый котёл. Рим поначалу не хотела пользоваться этим объяснением, но нервы слишком шалили, а Лили, Мэри и Марлин казались настолько незнакомыми, что она не выдержала и пошла ва-банк. Раскладывавшая вещи Лили, стоя за спиной Марлин, многозначительно посмотрела на Рим, которой оставалось только смущённо и виновато улыбнуться. Оставшись наедине (Марлин отправилась в ванную, чтобы привести себя в порядок, прежде чем пойти на ужин, а Мэри заявила, что ей нужно кому-то отдать какую-то книгу, которую она брала на каникулы), Лили и Рим провели несколько неприятных для последней минут, когда та рассказывала Лили заранее подготовленную историю о том, как она ударилась головой во время трансформации, причём настолько сильно, что у неё начались проблемы с памятью. - Во время трансформации мы уязвимы, и до конца никто не может понять, что и как на нас действует, — завершила рассказ Рим. - Возможно, тебе стоит попить зелья специального для восстановления памяти? — радостное настроение Лили как рукой сняло. - Нет, спасибо, лучше воздержусь, — хмыкнула Рим. Такое лёгкое зелье ей явно не поможет. — Тем более, я не хочу напрягать ни директора, ни кого-либо ещё: я и так им приношу немало хлопот, — Рим показалось, что именно так ответила бы Ромола. — Вот, смотри, ты вся светилась, когда вошла, а сейчас уже нет! - Ой, не беспокойся за меня, Ромола, у меня всё отлично, — Лили прикусила губу и сосредоточенно посмотрела на раскрытый чемодан Марлин, переполненный смятыми вещами. — Надо обсудить это с мальчишками. Так и знала, что не надо оставлять тебя одну! Вот как мы дали тебя уговорить нас! Ведь столько раз мы были с тобой, и всё было хорошо! — Лили расстроенно ударила кулачком воздух. Рим оказалась малость выбита из колеи. Они были с ней? С оборотнем? Серьёзно? Они полные идиоты? А Ромола, совсем мозги любовь пожрала? Рим пришлось напрячь всю свою волю, чтобы удержать ровное выражение лица и не выказать слишком явно своего шока. - В следующий раз даже и не пытайся нас отговорить! В этот момент в комнату вернулась Марлин, и Рим была безумно рада её видеть. Не так довольна она была, когда девчонки, выйдя в общую гостиную, встретили троицу друзей. Поттер был точной копией до-разговора-по-душам Лили и не скрывал любовь к Лили, тотчас же заключив её в объятия. - Джеймс, мы расстались меньше часа назад! — рассмеялась Лили, но всё же настроение у неё улучшилось. - Здорово, Ромола! — Джеймс умудрился обнять её, не выпуская при этом Лили. - Привет, Джеймс, — улыбнулась Рим. Питер радостно потряс её руку, а вот Блэк… Когда она обнаружила его (а обнаружила она его не сразу из-за буйности чувств Поттера и прыткости Петтигрю), стоявшего совсем рядом с непроницаемым лицом и руками в карманах, то отчётливо почувствовала болезненную неловкость. “А, была не была, забудь, Блэк, щенячью любовь Люпин, придётся тебе обойтись без неё!” Рим обняла Сириуса, который от неожиданности даже пошатнулся, и ровно поздоровалась с ним, как здороваются старые добрые друзья. - Привет, Ромола, — осторожно ответил Сириус, сделав крошечный шажочек назад. Рим подумала, что уделять ему слишком много времени не стоит, и развернулась к остальным; вид у всей компании был ошарашенный: Поттер округлил глаза, Лили явно потеряла нить происходящего, и Питер даже отвлёкся от Марлин. - Что же, давайте штурмовать Большой зал! Я не обедала и голодна как волк. Джеймс первым пришёл в себя и хохотнул: - В таком случае, нам надо поспешить! Ребята вышли из гостиной и пошли в сторону зала. Рождественские украшения, которых было немало развешено по коридорам, пропали. Ученики спешили к ужину, и их весёлый галдёж отдавался от холодных каменных стен замка. У двери в зал какой-то слизеринец окликнул Ромолу и ехидно поднял палец к потолку: - Жаль, что омелы сняли, да, Люпин? А то был бы у тебя ещё один шанс! Толпа моментально скрыла его за собой, и Рим осталась в недоумении. Услышали фразу только Джеймс и Лили, остальных унесло потоком людей вперёд. - Ромола, забей на них, — твёрдо сказала Лили и взяла Рим за руку. - Ублюдок Эйвери, — плюнул Джеймс, сжав кулаки. — Что за ублюдочный факультет. Так Рим узнала имя ещё одного недруга из змеиного стана. И, кажется, начинала догадываться, что именно произошло между отчаявшейся Ромолой и Блэком, что знало столько народу. Пир был великолепен. Хотя на вкус Рим, когда в зале было лишь с десяток человек, было намного уютнее. Да и ёлок не хватало. Она сидела между Лили и Мэри, спиной к стене, и поэтому могла видеть весь зал. Вернувшиеся с каникул ребята делились своими впечатлениями, многие из них активно использовали жесты: какой-то парень с Равенкло размахивал руками, пытаясь изобразить нечто огромное, что видел на каникулах. Вторила ему и Мэри, в красках и с активной жестикуляцией рассказывая о своих приключениях в Египте. Слизеринцы вели себя спокойнее, но зато много хохотали. Рим ощутила лёгкий укол беспокойства и стыда: она легко могла представить, как они обсуждают порыв Ромолы под омелой. “Не хватало мне ещё паранойи”, — мрачно подумала Рим и приняла решение последовать совету Лили и забить. Впрочем, совсем уж забить у неё не вышло. Ребята встали из-за стола одними из первых, поскольку Лили не терпелось рассказать парням о голове Ромолы. - Вы идите вперёд, мы вас догоним, — внезапно заявил Блэк и отвёл Рим в сторону от двери в Большой зал. — Я хотел с тобой поговорить. Я не стал писать это в письме, всё-таки это было бы невоспитанно с моей стороны и трусливо, — Блэк вздохнул и засунул руки в карманы мантии. — Мне очень жаль, что я тогда повёл себя так глупо. Мне не следовало быть грубым. Ромола, ты, — он взглотнул, — ты очень хороший друг и как сестра мне, я не врал тогда. И мне очень жаль, что… Что сказал тебе это в грубой форме. Я очень ценю наши отношения. Кто знает, как оно сложится. Год назад мы и не думали, что Лили согласится пойти на свидание с Джеймсом! Блэк чуть грустно улыбнулся, но Рим запальчиво подумала, что он идиот. Не влюбится он в неё, это очевидно, а надежду всё же решил подарить. Детский сад какой-то. Ещё и место выбрал потрясающее. Понятно, что гостиная не лучше, но всё равно выбор был крайне спорным. - Да уж, — фыркнула Рим, неожиданно цепенея от мысли, что Ромола могла не уметь фыркать. — Кхм. Сириус, я очень ценю твоё признание, — Рим было очень неудобно: Блэк был чересчур долговязым, а рост Ромолы — скромным и непривычным (что же, видимо, настоящее её тело было повыше, что уже хоть что-то), и ей приходилось говорить, подняв подбородок, чтобы Блэк видел её глаза и в них — полное равнодушие. — Знаешь, у меня тоже есть одно: на каникулах я обдумала многое, и я отпустила это, — Рим запнулась, поскольку ей почудилось, что кто-то собирался выйти из Зала. — Можешь не волноваться, что я начну затаскивать тебя под омелу или глядеть преданным взором, полным любви, — она добавила в голос иронии, чтобы смягчить излишнюю мелодраматичность происходящего. — Мы были друзьями, и мне хочется, чтобы мы ими остались. Блэк не мигал и на удивлении отлично держал лицо. Рим не смогла догадаться, о чём он думает, одобряет или нет, она не заметила ни разочарования, ни облегчения. - Хорошо, Ромола, — наконец улыбнулся он и протянул ей руку. — Друзья? - Друзья! — рассмеялась Рим и пожала ему руку. * * * Блэк повёл её по коридорам на другой этаж, и они очутились в странной комнате. Это было небольшое, жарко натопленное, круглое помещение с каменным камином и гобеленами на стенах; посередине стоял круглый низкий стол, вокруг которого были разбросаны подушки. На столе стояла большая лампа с разноцветными витражными стёклами, а по бокам от камина — книжные полки, заваленные причудливыми томами с надписями из серии “Тысяча лучших розыгрышей: только отборные заклинания” и “Шалости для шалопаев”. Вдоль стен, прямо на полу, кто-то расставил шутливые ловушки, какие-то фигурки, наполненные яркой пылью шарики, коробочки, ходящие ходуном, и прочие забавные штуки. Рим поняла, что это и есть “логово Мародёров”, нередко упоминавшееся в письмах. Судя по всему, обычными ночными прогулками их компания не ограничивалась, и Рим лишь удивилась, как пай-девочка Люпин согласилась на всё это. Сообщение Лили все встретили с тревогой и лёгким возмущением. Несмотря на долгие неприятные минуты выслушивания упрёков, полезную информацию Рим всё же добыла: Джеймс брякнул, что “зря что ли мы столько лет учились, чтобы стать анимагами!” Рим, услышав само слово “анимаг”, потеряла дар речи: в её голову внеслось огромное количество знаний о волшебниках, умеющих превращаться в животных. “Анимаги? На шестом курсе? Да они гении! Вот же идиоты!” Пребывающая в шоке Рим не задумываясь покаялась в своих грехах и пообещала, что больше так не будет. И разговор принят более удачный оборот. - Итак, какие есть идеи? — Джеймс с видом председателя на серьёзном собрании каких-нибудь больших шишек обратился к своим коллегам. - Я считаю, что лучше пока повременить с ночными вылазками. Рим еле на ногах стоит, — постановила Лили. Рим не очень-то и хотелось болтаться ночью по замку, так что она согласилась с подругой, обдумывая, в каких животных могли превращаться ребята. - Тогда предлагаю розыгрыш, — встрял Питер. - Отличная идея, Пит! Я предлагаю слизеринцев. Мы давно их не трогали, а ведь они вконец оборзели! — Джеймс даже стукнул кулаком по столу. - Розье! — чуть хищно улыбнулась Лили. — Он тогда дёшево отделался. - Ну доказательств того, что он принимал участие, нет, — заметил Питер. — Мэри говорила только об Эйвери, Мальсибере и Снейпе. - Мэри была в шоке, и я до сих пор считаю, что мы зря положились только на её слова. Наверняка, их было больше. Питер опустил глаза и погрузился в свои мысли. Разговор шёл о какой-то неприятной истории, приключившейся с Мэри МакДональд, которая несколько раз упоминалась в письмах, но подробностей которой Рим не знала. Рим стало любопытно, и она, отвлёкшись от мыслей об анимагии, нагрела уши. - Я знаю, что Мальсибер не уезжал домой на этих каникулах, — вдруг подал голос Блэк, до того сидевший молча. — Ромола, он ничего не сделал дурного? - Ну он подстебнул меня один раз, — пожала плечами Рим. — Вряд ли можно назвать это дурным. Сама же виновата. Лили озадаченно посмотрела на неё, а затем на Блэка. - Меня и другие стебали, но это не значит, что их всех надо наказывать. И ну его, этого Эйвери, ничего такого он не сказал, — только помог разобраться в том, что вообще происходит. Джеймс запустил пальцы в свои и без того взъерошенные волосы. - Это не наказание, Ромола, а просто ответный шаг. Они уже тронули Мэри, и если мы и дальше будем спускать им всё с рук, они и до вас с Лили доберутся. Зерно правды в его словах было, и Рим пришлось согласиться. Договорились на следующей встрече поделиться идеями и перешли к обсуждению каникул. Лили приезжала в гости к Джеймсу. Как выяснилось, Сириус жил у Поттера, а не у себя дома (почему — это предстояло ещё узнать), поэтому пару дней половина состава Мародёров провела вместе. Они играли в снежки, сходили в ближайший маггловский кинотеатр и много танцевали. Остальное время Джеймс и Сириус балбесничали, а Лили выслушивала нотации своей старшей сестры-магглы в ходе семейной поездки в Ирландию. У Питера все каникулы были более приземлённые: он болтался по улицам и пытался подтянуть трансфигурацию. “Как же жизненно, Питер", — пронеслось в голове у Рим. - Я маялась с зельями, — поморщилась Рим. — Давно у меня этот предмет не вызывал столько негатива. Ребята немало повеселились, выслушивая красочные описания Рим своих мытарств. - Какое совпадение, что завтра с утра сдвоенный урок зельеварения, — заметила Лили. Рим застонала. В спальне же её ждал лёгкий допрос от Лили. - Ромола, что это было? Ты была так спокойна, что сказал тебе Сириус? Рим подтянула носки и в задумчивости присела на кровать. - Знаешь, пока я была одна тут, со своими учебниками, я многое пересмотрела. В первую очередь, мои приоритеты. Мне надоело носиться как курица с яйцом с Блэком. Мы же нормально дружили, и я сама испортила это своими розовыми соплями. Любовь неконструктивна. Так что, — Рим пожала плечами, — я перевернула все эти страницы и забыла о них. Лили шире распахнула глаза. - Серьёзно? Я слышу, что любовь неконструктивна, от Ромолы Люпин? Ты совсем не чувствуешь к нему больше ничего? - Эм, нет. Мне вообще кажется, что история с омелой — это была такая последняя попытка, а вдруг получится. Лили в сомнении покачала головой. - Когда ты умоляла нас уехать и оставить тебя одну, — она бросила быстрый взгляд в сторону спящей Мэри, — после случая с омелой, ты не казалась той, кто в состоянии начать всё с нового листа. - Ну, я интересничала, самой было сложно поверить, — улыбнулась Рим. — Да и сейчас. Это так непривычно, видеть в Блэ… Сириусе только друга. Лили обняла саму себя. - Что же, кажется, в нашей компании снижается градус драмы. - Всё как прежде, — Рим подмигнула Лили. — Ну… или не совсем. Лили поняла намёк и со смехом швырнула в Рим подушку. * * * Зельеварение было ужасно. В принципе, поначалу всё шло более-менее терпимо. Рим даже чуть подкрасилась, чем вызвала у Марлин бурный приступ радости, и мысленно взяла в руки щит и меч, чтобы поднять боевой настрой. Но уже на пороге тёмного и причудливо пахнущего кабинета вся храбрость мигом улетучилась, и Рим разом вспомнила, что у неё палочка дурит, что урок проходит вместе со слизеринцами и что зелья её бесят. Марлин и Питер на зелья не ходили; Мэри заняла место на последнем ряду, Джеймс и Сириус привычно сели вместе, а Лили потянула её за собой к первой парте. Рим обратила внимание на группу слизеринцев: там был и шутник от Мерлина Эйвери, кудрявый блондин с угольными бровями и большими чёрными глазами. Также Рим заметила крючконосого парня в поношенной мантии с длинными сальными волосами, который исподлобья следил за Эванс, что Рим категорически не понравилось, крупную девушку с тяжёлой челюстью и глазами навыкате, и главную, очевидно, красавицу слизеринского шестого курса, изящную и стройную как ива, вившуюся вокруг потрясающе красивого парня, взирающего на всех со скукой. - Не волнуйся, у тебя всё получится! Не забывай, что Слагхорн — душка, — улыбнулась Лили. Рим нервно кивнула и зарылась в сумку. Слагхорн и впрямь оказался неплох. Кроме того, Ромола была у него на неплохом счету, пусть явно и на подхвате у Лили, которую он просто обожал. За первые пять минут урока он умудрился упомянуть её имя три раза и даже отпустить ей комплимент. Всё разрушилось на шестой минуте. В класс вошёл опоздавший, которым, к величайшему разочарованию Рим, надеевшейся на присутствие лишь одного открытого недруга Ромолы, оказался Мальсибер — Слагхорн, в приступе жестокого милосердия решив, что он гениальный психолог, выдал шедевральную инициативу. - Мисс МакДональд, берите ваши вещи и садитесь на место мисс Люпин, а вы, мисс Люпин, идите в пару к мистеру Мальсиберу. И без разговоров! Рим с нескрываемым неудовольствием взяла вещи. - Это наказание за опоздание, сэр? — Мальсибер проводил взглядом Мэри. Лили бросила чуть напряжённый взгляд на встревоженного Джеймса. - Я не опаздывала, — буркнула Рим, прижав к груди потрёпанный учебник и тетрадь со своими записями. - Я не потерплю в своём классе ссоры и взаимное неудовольствие, так что надеюсь, что вы с мисс Люпин не только приготовите отличное зелье, но и наладите отношения. Выражение лица Мальсибера выражало крайнюю степень сомнения. Рим вздохнула и прошествовала к предпоследней парте. Одна радость, что она подальше от Слагхорна теперь, а то он явно не собирался надолго отходить от Лили. Джеймс, сидевший вместе с Сириусом на третьей парте, развернулся и, кивнув в сторону Мальсибера, втихоря показал кулак. Зелье, которое им задал сделать Слагхорн, было очень сложным и готовилось двумя магами, вбирая в себя всё то, что не выносила Рим: там были и чёткое число помешиваний, и мерзкие ингредиенты, и частое использование волшебной палочки. - Червяков режешь ты, — сразу обозначила свою позицию Рим, с самым решительным видом подняв подбородок и распрямившись, чтобы не казаться рядом с Мальсибером совсем уж гномом. - Червяков? — хмыкнул Мальсибер, но Рим пропустила мимо ушей его ремарку и слегка истерично принялась листать тетрадь в поисках советов, одновременно пытаясь разжечь огонь. У неё не загорелось пламя под котлом — это был один из шагов к провалу. - Что же, Люпин, непламенная ты какая-то сегодня, — язвительно подметил Мальсибер, залихватски отрубая голову жучине. - Даже странно, да? Омелы, наверное, не хватает, — отмахнулась Рим и ткнула пальцем в рамочку, которой она обвела полезные советы, вычитанные в одной из книг. Мальсибер грохнул ножом мимо жука и воткнул его в доску. - Мерлин дери, — он выдернул нож и сосредоточил всё своё внимание на жуках. Вторым шагом стало то, что она отвлеклась на ту самую красавицу-слизеринку: они вместе со второй слизеринкой занимали парту впереди и ссорились шёпотом. Крупная девушка не желала заниматься жуками и прочей прелестью и непреклонно продолжала помешивать зелье, в то время как красавица, которую, судя по всему, звали Кассиопеей (ну и имя), нудно уговаривала ту поменяться. Это было настолько забавно, особенно при учёте того, как легко Рим договорилась с Мальсибером, что она не могла перестать вслушиваться. Конечно, это чуть было не закончилось фиаско. - Люпин! — Мальсибер чуть громче, чем следовало бы, позвал её, и Рим осознала, что забыла ещё три раза помешать против часовой стрелки. Это не было совсем уж критично, поскольку она всё же успела справиться с задачей до того, как зелье окончательно бы испортилось. И наконец, последним шагом стало то, что палочка Ромолы, когда к вареву подошёл сам Слизнорт, в самом завершении дала осечку и внезапно вместо заклятия выпустила струю воды. Рим едва успела направить палочку в сторону и чуть не облила Мальсибера: Слизнорт покачал головой на робкие объяснения Рим и посоветовал проверить палочку на повреждения. “Ещё чуть-чуть, и я её как бы случайно сломаю. Мне срочно нужна новая палочка!” — недовольно думала Рим, наблюдая за тем, как Мальсибер произносит все заклинания за неё. — Теперь ты мне… — закончив с заклинаниями, Мальсибер начал было говорить с таким котофейско-сметанным видом, что Рим не выдержала и прервала его, не дав завершить фразу. — Ничего я не должна, — отрезала она, запальчиво бросив палочку в сумку. — Это ты мне должен за то, что я не подпалила случайно твою, — Рим проглотила пролетарское определение мальсиберовой мантии, — мантию. Так что мы квиты. Была ли это сущность Ромолы Люпин или же сущность её, настоящей, Рим не знала, но, видимо, кого-то из них двоих невероятно бесили богатые мальчики, родившиеся с серебряной ложкой во рту и живущие на всём готовеньком. Предстояло проверить, распространяется ли этот негатив и на девочек, но пока что Рим оставалось только дышать глубже и осторожно закатывать рукава старой мантии, чтобы ненароком их не изгваздать. Слагхорну их стрепня более-менее зашла: он не стал использовать в отношение зелья такие же пышные эпитеты, какими он назвал варево Лили и Розье, но всё же явно был довольно доволен результатом (Рим только не до конца была уверена, каким именно: качеством приготовленного зелья или тем, что они с Мальсибером друг друга не избили). Рим быстро вернула в сумку все свои материалы и направилась к Лили, ждать которую не пришлось: девушка со скоростью пули и достаточно небрежно собралась и подбежала к Рим, взяв её под руку. Несложно было догадаться, что она была рассержена. Мэри тоже не стала тянуться и вышла из кабинета вместе с ними. Мальчишки догнали их уже в коридоре. — Он не обидел тебя? — с подозрением сощурившись, спросила Лили у Рим. — Да нет, — пожала плечами Рим. — Ты как, Ромола? — сочувственно поинтересовался подоспевший Джеймс, взлохматив волосы. — Готова была на Луну выть, если честно, — мрачно проговорила Рим под сдавленный хохот Поттера. — Моя палочка безнадёжна. После зельеварения у всех, кроме Мэри, отправившейся на нумерологию, шёл большущий перерыв, который ребята решили провести раздельно. Поттер и Блэк пошли корпеть над каким-то заданием по травологии, которое они должны были выполнить на каникулах, но, конечно, не выполнили, Лили зарылась в справочники по древним рунам, чтобы перепроверить своё задание, а свободный от уроков Питер подсел к Марлин, так что Рим осталась одна, не желая мешать парню. Расписание Ромолы состояло лишь из четырёх предметов — зельеварения, трансфигурации, заклинаний и защиты от Тёмных Искусств, и как раз после перерыва её ждала пара по заклинаниям, компанию на которой ей должны были составить все ребята. Поэтому она расположилась в Общей гостиной Гриффиндора. Кроме неё в гостиной сидели несколько ребят, занимавшихся своими делами; внимание Рим привлекла круглолицая старшекурсница, явно рисовавшая в большом альбоме портрет сидевшей напротив девушки. Девушка старалась быть естественной, но лёгкая напряжённость в её позе всё же была. Рим подумалось, что она не против была бы, если бы Ромола умела рисовать. Просто так сидеть было довольно скучно, и Рим под конец даже вздремнула, едва не пропустив обед. В зале уже было полно народу, столовые приборы шумно стучали о тарелки, скамьи скрипели, взрывы смеха звучали то тут, то там, и Рим было как-то неуютно. Компания Люпин уже сидела за столом и махала ей руками (вернее, махал ей руками Поттер, да так, что даже Лили не рискнула привстать). - Ты поздно, — заметил счастливый Питер, наворачивая мяса. - Слишком увлекательно время проводила, — подавила зевок Рим. На заклинаниях крошечный профессор Флитвик озвучил "давно обещанное" задание. — К началу марта вы должны подготовить исследование по какой-либо узкой специализированной теме волшебства. Например, по левитации или магии порталов. Я выберу несколько самых интересных работ, которые их авторы смогут углубить с помощью допуска в Запретную секцию. Лучшие работы будут рассказаны на занятии, естественно, за дополнительные баллы! Над темами подумайте пару недель, списки пусть подготовят старосты. Задание заинтересовало Рим, особенно его часть про Запретную секцию, и она направилась в библиотеку за вдохновением. - Всё уроки делаешь? — проорал ей почти в лицо прыгнувший прямо перед Рим Поттер и потащил её к камину, рядом с которым расположилась вся их компания. Лили дочитывала свою работу, Питер смотрел на язычки пламени, а Блэк флиртовал с какой-то блондинкой. - Я не успела доделать, если честно, — призналась Рим и разложилась со своим заданием. Решив не терять время зря, она принялась зачёркивать наименее увлекательные из тех тем, которые она раздобыла в библиотеке, а также составлять список гриффиндорцев для Флитвика. У неё было рабочее настроение, и думать о том, кто она, где Ромола Люпин, что вообще происходит, какой кошмар, ей сейчас не хотелось. Но вскоре она поняла, что ошиблась, так быстро и заранее сделав все дела. У неё внезапно оказался на выходных совершенно пустой день, и Рим поняла, что больше бегать от темы своего «я» она не может. Никаких чётких воспоминаний у неё не было. Она не помнила ровным счётом ничего до того, как была охвачена болью трансформации; при этом она вполне узнавала отдельные вещи на интуитивном уровне, не воспроизводя в мыслях то, как и когда она видела их до этого. Например, она определённо знала Хогвартс, но при этом гостиную Гриффиндора она совсем не помнила. И так было со многим: МакГонагалл она точно знала, а вот друзей Ромолы — нет. И самое неприятное было связано как раз с этой выборочностью памяти: она неё могла до конца понять, что принадлежит Ромоле, а что ей самой. Или в её голове всё перемешалось? Она не совсем понимала свой характер, путая его с характером Ромолы: в конце концов, часто он формируется на основе опыта, а как раз опыта Рим и не хватало. На всё, что происходило, она реагировала интуитивно, постигая так характер и задаваясь вопросом, кем она становится: собой, Ромолой или уже новым человеком? Вопросов вообще было слишком много. Была ли она волшебницей или магглом? Сколько ей было лет? Где её тело? Где Ромола? Измученная неизвестностью, Рим принялась за поиски. Правда, она не знала, что конкретно ей следовало искать, поэтому просто просматривала всё, что попадалось по теме перемещения душ. Она даже завела специальную тетрадь, в которую записывала отдельные фразы и мысли, которые давали пищу для размышлений. Однако значительная часть книг ограничивалась упоминанием других, более продвинутых работ, подмечая, что, дескать, тема это скользкая, нужно, о мой юный любознательный друг, быть предельно осторожным и отчётливо понимать, что никто особо ничего в этом не понимает, иди к Мерлину, мальчик. Рим, сверяясь со списком книг библиотеки, всё больше отчаивалась, осознавая, что если что-то где-то про это и написано, то только в фолиантах из Запретной Секции, куда ей доступа не было. Она просматривала газеты на предмет сообщений о пропажах или внезапной отключки кого-нибудь из магического сообщества — и не находила ничего подозрительного. Единственным возможным решением мог бы стать выбор темы перемещения душ для работы по заклинаниям, но Рим не решалась застолбить за собой эту тему, но и список ей не слишком помог: ребята один за другим брали темы, сужая их круг, время поджимало, но графа напротив имени Люпин продолжала оставаться пустой. В один из будних дней Рим плотно засела в библиотеке. Напротив неё расположилась Мэри МакДональд, умудрившаяся возвести на столе целую крепость из фолиантов. — У тебя такая необычная тема, — заметила Рим, всматриваясь в список. "Защитная магия гробниц и кладов". Очень узко и своеобразно, возможно, ей стоило забить и взять перемещение душ?.. — Да, но сама понимаешь, для выбранной мной профессии она наиболее полезна. Я и так много знаю про это, но возможность доступа в Запретную секцию редко выпадает. Рим не очень понимала, что она должна понять, поэтому мысленно поставила восклицательный знак напротив "Узнать о профессии МакДональд". За то недолгое время, что они были знакомы, Мэри сумела заинтересовать Рим больше, чем Марлин: она причудливо одевалась (довольно традиционный стиль хиппи, но со странными деталями вроде шаровар или красных ботинок с острым носом), явно была в самых разных странах мира, имела больше всего предметов на их курсе и перед сном учила какой-то уродливо звучащий язык. Воображаемый список вопросов и утверждений о Мэри был одним из самых длинных. Внимание Рим привлекла голубая книга. — Можно посмотреть? — Да конечно, — ответила Мэри, даже не подняв глаза. Рим взяла эту книгу: на красивой голубой обложке сияли золотые узоры и серебряные звёзды. Все статьи в книге были посвящены магическим артефактам, тайна создания которых была давно утеряна; одна из них, выделенная Мэри закладкой, рассказывала о маховиках времени. Сверху названия статьи был нарисован маховик времени, который крутился, сиял и вообще выглядел как живой. Рим дотронулась до иллюстрации пальцами, казалось, что вот-вот — и маховик будет у неё в руках. — Почему ты заложила маховики? — Рим обнаружила, что у неё слегка сел голос. — Ну... — Мэри быстро написала что-то на клочке бумаги, затем раздвинула башни из учебников и просунула в образовавшуюся брешь голову. — В общем, ты же знаешь, что маховики времени — это уникальные артефакты, но срок их действия ограничен несколькими часами? Рим кинула. — Да, в 1899 году была совершена единственная попытка перемещения в прошлое на несколько столетий, и это была настоящая катастрофа, — Мэри говорили почти что шёпотом, но с нескрываемым удовольствием и азартом. — Но есть легенда, и в этой книге, пусть она и научно-популярная и довольно глуповатая, как раз об этой легенде упоминается. Дескать, где-то на Востоке, в глубокой древности, один волшебник нашёл камень удивительной красоты: он был похож на кусочек ночного неба с мерцающими звёздами. И в результате экспериментов, — тут Мэри слегка хмыкнула, — он выяснил, что песок из этого камня вызвал целую волну магии. Он вышел в город, чтобы похвастаться, но обнаружил, что от выброса магической энергии, накрывшей город, тот опустел и оказался во власти времени: всё живое исчезло без следа, а каменные здания стояли пустые, будто прошли сотни лет. Волшебник чуть не умер с горя, остатки камня он скрыл в городе и наложил такое проклятие, что никто никогда не сумеет снять его, а потом самоубился. Но видимо, кому-то разболтал свою историю перед этим. Мэри выдохнула и опасливо посмотрела за спину Рим: не идёт ли демоническая библиотекарша. — Грустная и красивая легенда... Ты хочешь сказать, что если засыпать песок этого камня в маховик, то он заработает? — Да, чувак был явно не в теме, но сумел перенестись по дурости в будущее. Либо перенёс в будущее и вернул только сам город, но без жителей. Не суть, работает оно или нет, во всяком случае, он не превратился в кучку пепла. Представляешь, какое это может быть заклятие! И что там может лежать вместе с этим камнем. Я уверена, что это в Индии. Это же рай для ликвидатора! Глаза Мэри горели. Рим подумала, что из Мэри вышел бы отличный охотник за сокровищами, и что-то подсказывало ей, что ликвидаторы как раз и гоняются за такими штуковинами, как этот камень. — Слушай, а возьми магию времени! Крутая тема, если что, сможем вместе в Запретную секцию сходить! Рим обещала подумать. Принятие решение отодвинуло очередное полнолуние, вновь выбившее Рим из колеи, хотя на этот раз с ней были Мародёры: все четверо заявили, что прибудут, едва она только обернётся. Это привело её в ужас, но они и слышать ничего не хотели. Но ещё больший ужас у Рим вызывала сама перспектива вновь пережить ту жуткую боль, что разрывала Рим в тот момент, как она очутилась в теле трансформировавшейся обратно в человека Ромолы Люпин. Ей было настолько страшно, что всё беспокойство, связанное с перемещением без памяти в Люпин, отошло на второй план, и все силы она тратила на то, чтобы не разреветься прямо у всех на виду. Её трясло, не выходило концентрироваться, а накануне она сорвалась: отстала от Мародёров, затерявшись в толпе, и убежала рыдать в туалет. В итоге мадам Помфри, та самая женщина, которая стала первым человеком, увиденным Рим после трансформации, выдала ей успокаивающего. Само полнолуние было отвратительно: от боли оказавшаяся в одиночестве Рим орала в полный голос, а дальнейшее она запомнила очень слабо. Ребята, анимагические формы которых она с трудом вспомнила на следующий день (Поттер был то ли оленем, то ли лосём, Блэк — чем-то чёрным и пушистым, возможно волком, Лили, кажется, ланью, а Питер вообще не отложился у неё в памяти), навестили её утром, но вид у них был подавленный. Лили тихонько сказала Рим, что она была совсем неконтролируемой, носилась по дому как угорелая и кусалась. - Особенно Сириусу досталось, — грустно добавила Лили, и Рим, мучимой болями, подумалось, что влюблённость Ромолы в Блэка при таком раскладе — самое криповое, что можно только вообразить. Рим стало жутко стыдно. Угораздило же её попасть из всех людей именно в подростка-оборотня! Столько же вариантов в одном только Хогвартсе — от слизеринских принцесс до профессора МакГонагалл! Сильная боль, которую пришлось пережить Рим в полнолуние, явно что-то сломала в ней. Периодически в её голову словно втыкали металлический шуруп и крутили, а перед глазами вставала на несколько секунд непроницаемая тьма, а затем всё плыло, клубилось и тряслось. Возможно, это были не сразу явившие себя последствия смены тела, а вовсе не воздействие полнолуния на её организм. Главное, что хотя состояние тела Ромолы беспокоило Рим, она ни к кому не могла обратиться а помощью. Что бы она сказала? Здравствуйте, я некто с амнезией, попала в это тело, у меня болит голова после первого полнолуния, что мне делать. Конечно, её либо в психушку упекут, либо арестуют. В любом случае, хорошего ждать не приходилось, а неполный отчёт об обстоятельствах боли не будет иметь никакого смысла. И ещё эта палочка. На очередном занятии по трансфигурации она проста отказалась работать: пустила искру, повибрировала и перестала как-либо реагировать на Рим. Лили подняла бровь, наблюдая за попытками Рим хоть как-то оживить палочку. После трансфигурации Рим забралась на подоконник и в задумчивости уставилась на палочку. Палочка Ромолы Люпин отказывается ей служить? Не признаёт в ней свою хозяйку?.. Это было исключительно подозрительно. Ей надо было срочно что-то предпринимать. Решение пришло за долю секунды. Рим спрыгнула с подоконника, огляделась, прислушалась, не идёт ли кто, и, ничего не услышав, опустилась на пол и, на глазок примерив, долбанула палочкой со всей силы об пол. Послышался лёгкий треск, но ничего кардинального не произошло. Тогда Рим нахмурилась и повторила удар ещё раз. Из палочки посыпались искры. Рим заметила про себя, что чувства у неё сейчас такие, будто она пытается уничтожить улики. После очередной неудачной попытки Рим вмиг рассвирепела: возможно, причиной этому стала волчья сущность Люпин. Так или иначе, но в этот раз Рим с такой силой шарахнула палочкой о пол, что та треснула пополам. К МакГонагалл она прибежала с глазами на мокром месте и в грязноватой мантии (для этого пришлось постоять на коленках на одной из лестниц). — Мисс Люпин, ну а вы куда! Как же так можно, — с лёгким возмущением и примесью жалости воскликнула профессор трансфигурации, выслушав сбивчивую историю расстроенной Люпин о падении на палочку. — Я ещё понимаю, мистер О'Нил вновь бы исполнил этот номер, но вы, вы, мисс Люпин!.. — Кто такой этот парень, Рим понятия не имела, но порадовалась, что не создала прецедент. К тому же, МакГонагалл обещала поговорить с директором о поездке Рим в Диагон-аллею за новой палочкой. В итоге за палочкой Рим могла отправиться только на выходных в сопровождении преподавателя по уходу за магическими существами, который всё равно собирался в Лондон за какими-то волосатыми штуками для кормления каких-то клыкастых штук. На зельеварении Рим напросилась в пару к Мэри. Лили храбро приготовилась сесть с кем-то из слизеринцев, но обошлось. Подобный манёвр был продиктован целым рядом причин: без палочки Рим была совершенно беспомощна и валила Лили, рискуя вновь потерять своё место волновавшимся за результат Эванс Слагхорном, кроме того, дружелюбная Мэри демонстрировала искреннюю готовность использовать магию за неё без ответных требований и помогать с нарезкой жуков (кроме того, Мэри явно опасалась того, что случайно может попасть под раздачу и оказаться за одной партой с кем-то из своих обидчиков). На других предметах, где как назло нужна была палочка, Рим сидела тихо, внимательно следя за тем, как колдуют остальные. Накануне поездки в Диагон-аллею Рим обнаружила себя невероятно популярной. К ней подошли с деньгами даже две хаффлпаффки и одна девочка с Равенкло с просьбами купить им там пару вещиц, заказы пришли и от МакКиннон, и от Салли. Кошелёк же Люпин был, мягко говоря, пустоват, так что разжиться ничем, кроме палочки, Рим особо не могла позволить себе. Но всё равно она предвкушала поездку на самую настоящую магическую улицу: всё веселее, чем торчать в замке. Великий день настал. Сопровождающий преподаватель оставил Ромолу одну, договорившись о встрече в шесть часов вечера, и девушка оказалась предоставлена сама себе. Диагон-аллея Рим не особо поразила. Обычная, не сказать чтобы привлекательная улица, набитая людьми и лавками, очень шумная и беспорядочная. Домики в основном были довольно уродливыми, за исключением банка Гринготтс, а цены кусачими. Поначалу Рим решила купить всё заказанное: какую-то новую книгу для Салли, флакон уникальных духов для хаффлпаффок (внимание, акция, вы не сможете купить их нигде, кроме как у нас!), ещё какую-то научную ерундень для девочки с Равенкло. Затем уже она направилась за палочкой. Олливандер, а именно так звали хозяина магазина, показался Рим очень неприятным: он будто видел её насквозь и совсем не удивился, когда произнёс характеристики палочки, выбравшей Рим. - 11 дюймов, сосна, сердечная жила дракона, гибкая. Совсем иное сочетание, мисс Люпин, чем было. Что же случилось с вашей старой палочкой? - Она сломалась, — Рим постаралась ответить в меру естественно и с сожалением. Процесс выбора палочки был странноватым, но довольно логичным, так что ей удалось сохранить лицо, не поддаваясь удивлению. Выйдя из лавки, Рим почувствовала откровенное облегчение: пыльный магазин, прозрачные глаза мастера, какая-то особая атмосфера, царившая в помещении — всё слишком давило на неё. Хотелось развеиться, тем более, что оставалась просьба Макдональд, относящаяся к маггловскому миру. Там же Рим решила и поесть: благо, маггловских денег у неё было побольше, чем магических, а цены в кафе кусались. Она вернулась в “Дырявый котёл”, в который прибыли они с преподавателем, а оттуда вышла на маггловскую улицу. Здесь было потише, чем в магической части, и Рим с удовольствием прошлась вдоль улицы, прежде чем спросить у прохожих, где можно приобрести журналы. Нужный магазин оказался совсем недалеко, и Рим зацепила там все журналы, которые просила Марлин. В маленьком кафе рядом Рим заказала себе чай и кусок торта за скромную цену и принялась есть, рассматривая одновременно один из журналов и периодически поднимая глаза на проходивших мимо магглов. Всё здесь было ей в такой же степени знакомо, как и всё магическое, что окончательно запутало Рим: так она маггл или волшебница, чьи это ощущения — её или Ромолы? Ей так надоело сверяться с возможной личностью Ромолы и теряться в догадках, ведёт ли она себя как Ромола или как она сама, чей характер и образ жизни она демонстрирует, влияет ли на них отсутствие воспоминаний или всё это происходит на интуитивном уровне, все вопросы без ответов, что, оказавшись у одной из витрин, Рим, увидев себя в теле Ромолы — тощую девчонку в огромном сером пальтишке, с пушистыми волосами, которые она попыталась уложить по моде, на фоне спешащих обычных людей, почувствовала резкую необходимость кардинальных перемен. Ей нужно, просто необходимо хоть немного забить и сделать что-то, не боясь нарушить линию поведения Ромолы Люпин. Она пересчитала деньги и зашла в парикмахерскую. - Будем так стричь? — устало спросила немолодая парикмахерша, ткнув пальцем в висевшее у зеркала фото женщины с невероятно модной летящей стрижкой. - Нет, — на Рим накатило вдохновение и решимость. Из парикмахерской она вышла с остриженными выше плеч волосами без лесенок, каскада и прочей белиберды, наконец-то вполне ясно ощутив что-то, что подсказывало ей: это было её решение, а не Ромолы. Денег не было, но теперь она чувствовала себя намного лучше. Дух Ромолы Люпин не преследовал её, она выбросила к Мерлину из жизни Ромолы Блэка, постриглась, осталось только что-то сделать с её раздражающим гардеробом, поднакопить деньжат и найти своё тело. Всего-то. “Я стану богатой. Найду отличную работу и буду грести галеоны лопатой. Если не смогу, буду магглам за деньги фокусы показывать. Новая палочка у меня теперь есть. Можно устроиться официанткой и зарабатывать маггловские деньги. Надо просто стать хозяином своей жизни.” Пусть эта жизнь и не совсем её.