Сложно быть Мэри Сью

      Только оказавшись за дверью, я ускорилась и побежала мимо знакомых ваз по коридору. За несколько лет все эти повороты и лестницы стали такими знакомыми, что даже в состоянии полного непонимания я бежала наобум и попадала ровно туда, куда надо было.       Перед глазами, откровенно говоря, плыло. Голова чуть побаливала, но это скорее из-за перенапряжения недавнего разговора, чем из-за бурной мыслительной деятельности. Нет. Мыслей не было. Были лишь обрывки чувств и едва ощущаемый флёр боли. И теперь я точно понимала, кому было грустно. Не остатки чувств Вивиан это были и не фантомные вспышки осознания собственной неуместности. Нет, я чувствовала обиду, причём сильнейшую. И это началось задолго до попадания сюда и вообще, если честно, было мало связано с Вивиан.       Нет. Я снова лгу, причём так хорошо, что сама верю. Вивиан всегда была с этим связана. Всё дело было исключительно в ней. В её прекрасном лице, которого я была лишена. В любви, которую она получала безраздельно. В семье, которую она не могла получить. В том, как легко её чувствами пользовались. Всё всегда сводилось к Вивиан и её проблемам.       Сад пах ночью. Что там всегда сопровождало ночь? Нераскрытые тайны. Письма возлюбленных, их страстные вздохи и трепет перед утренним рассветом, а также страх попасться. Ещё слёзы, обязательно они. По всем самым тяжёлым проблемам плачут по вечерам. Днём слёзы проявляют только по мёртвым, потому что нет никакого секрета в том, как больно кого-то терять. Вечером оплакивают то, о чём вслух сказать нельзя. Всем этим пах ночной сад. А ещё цветами. Но это в последнюю очередь. Потому что по щекам стекали отнюдь не розы.       Риса наверняка пойдёт меня искать. Она узнает о том, как её подопечная выбежала ночью на холодный воздух и скрылась в саду. Наверняка поднимет стражу, найдёт и обязательно (куда без этого) усилит слежку. Это Риса. Только так она и поступает.       Тогда надо сделать так, чтобы у неё не было шанса меня сейчас найти. Потому что я буду ей грубить, буду вести себя не так, как надо. Это только испортит всё. Впереди целый план, по которому нужно идти, не спотыкаясь и не сворачивая. Лишь бы всё пошло по плану. Остальное не важно.       Я скрылась за кустами. Несколько растений меня оцарапали, но я произнесла лёгкое лечащее заклинание. Главное, чтобы это были не ядовитые цветы. Тогда я умру здесь, потому что лень заставит не выводить яд. Ну и фиг с ним. Я уже умирала однажды, если что, Бог снова меня закинет на край Вселенной, чтобы унять скуку. Это его любимый приём.       — Плохо выглядишь.       Вспомнишь лучик, вот тебе и солнышко. Ну да, кто бы сомневался. Причина всех моих бедствий, наглый парнишка, который наверняка старше меня в раз сто. И всё равно я смотрю на него с ненавистью, позволяю себе судить самого Бога. А он и не возражает! Улыбается и принимает все оскорбления, которые я произношу. И нашёл же себе на голову Бог такую девицу, как я. Выбрал же из всех.       — Почему я? На земле было столько людей, читавших эту дрянную книжку, но ты выбрал меня. Ты садист. Ты решил помучить девушку, которая хотела умереть.       — Ты сожалела о своём поступке, — заметил Хью, присаживаясь рядом.       Теперь высокие кусты скрывали нас обоих, и это не могло не радовать. За ненадёжной, но густой стеной из растений я отчего-то чувствовала, что никакая Риса, стражники или надоедливая помощница меня не найдут. И даже Бог под боком не смущал. Как будто бы он естественно складывался в картину моего мира. Наверное, всё потому, что он знал меня. Знал лучше, чем кто-либо.       Это всегда было странным. Я осознавала, что рядом со мной находится тот, кто знает всё. Как говорят? Бог всё видит? Бог в нас самих? Да, он сидит сейчас рядом и знает все мои "грехи", но я всё равно ему пыталась лгать. И это он тоже знает. Потому что он забирался глубже, чем кто-либо, он бывал в душах людей. Мою так он вообще вдоль и поперёк изучил. И что же? Что же мне надо было чувствовать? Бояться? Стоило бы, Милли, стоило. Но ты этого не делала. Ты смирилась и даже стала воспринимать его как человека. Но это же чёртов Бог!       — Я не это имела в виду. — Хью мимолётно посмотрел на мою руку, и я невольно отняла её от груди, тоже взглянув на шрам. — Чёртово самоубийство. Лучше бы я этого не делала, тогда бы не попала сюда. Или лучше бы умерла, но окончательно. Люди говорят, что самоубийцы — грешники. Видимо, так и есть, потому что теперь я сижу здесь. Чёртова судьба.       — А ещё говорят, что Бог всё прощает. — Хью перехватил мою руку и мягко провёл по шраму, вызывая приступ мурашек. Редко кто позволяет трогать себе мою кожу, я и отвыкла от этого. Хотя когда в последний раз кто-то вообще меня просто так касался? Я имею в виду, даже в прошлой жизни это случалось редко. — Мне просто нужен был тот, кто лучше всего знает этот мир.       — Взял бы автора. — Я выдернула руку из его хватки. — Она точно знает этот мир хорошо.       Впервые я увидела во взгляде Бога такую строгость.       — Милли, ты и сама знаешь. Хватит мне врать.       Чёртов Бог. Да, всегда было так комфортно, потому что ты знал. По этой же причине сейчас так тяжело. Ты знаешь, и от этого всё становится только тяжелее. Тебе нельзя соврать, а я уже привыкла это делать.       Строгость во взгляде в миг обратилась в беспокойство.       — Или ты не помнишь? Я что-то сделал не так? — Хью вытянул палец, пытаясь коснуться моего лба, но я отпрянула, воздвигнув между нами стену.       — Помню я.       Помню смех сестры, когда мы играли во дворе. Помню улыбки родителей. Помню звонок сестры после годов молчания. Помню свою смерть, как будто это было только вчера. Помню, и потому понимаю даже без слов.       — Нет того, кто знал бы эту историю лучше, чем ты, — наконец-то сказал Бог, ставя в нашем споре жирную точку.       Лишь бы не помнить. Я уткнулась лицом в колени и почувствовала только лёгкое прикосновение к волосам. Как тогда, давным-давно, когда я была совсем ребёнком.       Я помню смех сестры в те моменты, когда мы гуляли во дворе. В тот день мы нашли красивый цветок. Незабудка. Я сказала тогда, что если есть незабудка, то обязательно где-то есть забудка. Моя сестра посмеялась, но я обещала, что однажды обязательно создам такой цветок. А как его было создать, если не придумать историю, в которой обязательно есть зелье, способное очистить память человека.       Я помню эту историю, главная героиня которой красивая, купающаяся в любви всех, кто только её видит. Она такая же милая, как моя сестра. Она такая же искренняя, как она, и такая же добрая. Она всегда готова будет прийти на помощь.       Я помню гордость родителей за сестру. У той была прекрасная успеваемость, никаких проблем в школе, любовь учителей. Так ведь и должно быть, ведь моя сестра просто прекрасна, мила и добра. Это должно было произойти когда-нибудь. Главная героиня обязательно будет не любима своей семьёй, но это только ради сюжета. Однажды она узнает, что была принцессой, и найдёт место, где подданные будут любить её, души не чаять.       Я помню, как рассказывала это всё моей сестре. Она улыбалась. И тогда, посмотрев на меня, она спросила, всё ли хорошо. Не обидно ли мне, что родители уделяют ей больше внимания, чем мне. Но я сказала, что не волнуюсь по этому поводу. Я сказала, что у главной героини обязательно будет сестра , потому что без неё никуда. У главной героини обязательно должна быть сестра.       Я помню, как она начинала писать. Рассказы, короткие истории, и такая одарённость. Родители были в восторге. Особенно они обрадовались, когда книга, что так долго писалась их ненаглядной дочерью, наконец-то пошла в печать. Моя книга, но одновременно вообще не моя.       Я помню, мы тогда поругались. Я была такой взрослой, но одновременно и таким ребёнком. Ведь так глупо было злиться на сестру. Я никогда не садилась за эту историю. Всё придумывала её и придумывала. Стоило ли обижаться на то, что кто-то раньше взялся за дело, перешёл от фантазий к процессу? Моя вина, что так получилось.       Я помню, как сестра мне прислала первый экземпляр. Мы не общались уже так долго, но я прочитала и увидела этот сюжет, неплохо написанный, но детский, очень детский. И всё же книгу полюбили. За что? Да за эту наивность и полюбили. Я должна была быть счастлива за сестру, видя людей, которые любят её историю. Нашу историю. Я должна была быть рада, видя все эти дополнительные материалы, которые моя сестра написала, во многом основываясь на моих идеях. Я должна была быть счастлива.       Я помню, как злилась. Наверное, потому что в тот день у меня был полный беспорядок на работе. Я чувствовала себя неудачницей. У меня ничего не было. Даже сестру я, в общем-то, потеряла. И тогда она написала мне, сообщила о встрече с фанатами. Она была счастлива. Я была зла.       Я помню, как умерла. Достаточно больно, чтобы отпечатать на себе весь гнев и собственную глупость. Потому что я не спрашивала себя, в какой момент всё пошло не так. А какая разница? Если бы никакой незабудки не было, у меня всё бы сложилось прекрасно? Или если бы я поняла, что ошибкой было рассказывать свои идеи сестре. Что бы изменилось от этого?       — Ёж тут только я. — Несмотря на дрогнувший голос, я продолжала говорить. — И мамонт, и ёж, и что похуже.       Пошёл редкий дождь. Во всех смыслах редкий. Тут нечасто лила вода, а если и лила, то редкими каплями. Вытянув ладонь, я смотрела, как падают капли на руку и собираются в углублении. Так прекрасно.       — Отдохни, — произнёс Хью и придвинулся ближе, подставляя услужливо плечо. Если бы кто-то однажды сказал, что я буду лежать на плече самого Бога, я бы посмеялась. Сейчас же мне было не до смеха. Я лежала с закрытыми глазами и чувствовала, как капли стекали по телу.       Было поздно, когда я ощутила твёрдость мокрой земли. Чья-то тень легла на меня, а потом я ощутила, как меня подняли на руки. Такое знакомое лицо друга. Крис нёс меня, пока я смотрела на него.       — Ты уж прости нас, — улыбнулся он мне, пока я лежала. — Это мы как-то задержались. Нужно было быть побыстрее.       — Еле успели раньше старой карги, — поддакнула ему Мэй. — Но мы знаем, что ты ей не хотела бы попасться. Нас ещё и похвалят. Наконец-то поймут, что мы не просто дети.       — Ну мы-то правда... того... маленькие, — повернулся Крис к Мэй.       — Ну и что? — возмутилась подруга. — Мы её нашли. А это стоит похвалы.       Я слабо улыбнулась, снова закрыв глаза. Было как-то жарко, но я могла только безвольно лежать на руках друга. И ладно, идти больно-то хотелось. Снова открыла глаза, смотря обратно на дорогу. Позади нас остался Хью, глядя на то, как меня уносят из сада.       И всё-таки не из-за скуки всё это. Что-то здесь не так. Во всей этой истории что-то не так.