***********************************************
Щелчок замка двери эхом раздается в ее номере, и она вздыхает. "Безрассудная. Глупая. Инфантильная. Черт!!!", - думает про себя Йеон и облокачивается на стену около двери. Теперь она четко помнит, как вчера, хотя можно уже сказать сегодня, потому как было за полночь, они с Юнги стояли у моря и обнимались, как затем безмолвно вернулись в бар и забрали Сокджина в отель. Благо он был настолько пьян, что не заметил красных глаз Йеон и задумчивого лица Юнги. Как и предполагалось, она была за рулем, а когда они приехали в коттедж, общими усилиями подняли старшего в его комнату. Да, давненько он так не пил, но с хорошими и надежными друзьями и не на такое пойдешь! Юнги ничего не говорил, толком не смотрел на нее, и вообще выглядел так, будто ему крайне неловко находится рядом с ней, поэтому, когда они уложили Сокджина и вышли из его номера, она уже хотела спуститься к себе, да только захват его руки на ее запястье не позволил. Уголки ее глаз все еще были опухшими, а нос немного красным, тушь, очевидно, растеклась, именно поэтому моргать было труднее обычного, ведь ресницы слипались, сил на разговоры больше не было, да и никто в целом не нарушал тишины. Только лишь звук в скважине замка от номера Юнги. Он закрыл за ними дверь, и она впервые оказалась в его номере, да только вот было так темно, даже несмотря на включенный торшер, что она толком ничего не разглядела, а может и вовсе не хотела. Он открыл ей дверь в ванную комнату, от чего Йеон была действительно благодарна ему. Как минимум умыться ей не помешало бы, что она и сделала. Слабая резинка на ее руке, конечно, не справится с копной ее волос, но все же она собрала их в низкий хвост и к тому моменту, как она вышла из уборной, Юнги ожидал ее. Его пронзительный и наконец за последние несколько часов направленный на нее взгляд был серьезен как никогда. В нем не было жалости, что уже радовало Йеон, но и понять его она также не смогла. "Что он хочет от меня услышать?", - встает вопрос в ее голове ребром. Она не была обязана говорить ему об этом даже когда они сблизились, ведь это личное, так ведь? Или может она чего-то не понимает в коммуникации. Она что должна была в первый же день, когда налетела на него, сказать: "Привет, меня зовут Чон Йеон, я писатель из Янсана, у меня есть психологические проблемы, я не общаюсь с родителями, а вообще извини, что чуть ли не сбила тебя с ног, ты в порядке?". Именно поэтому она отвернулась от него и, присев на кровать, немного своевольно взяла его зарядочное устройство и подсоединила к своему телефону. Именно тогда она и поставила будильник, который благополучно отключила с утра. И именно тогда Юнги, покачав головой, пошел в ванную. Возможно, он ожидал от нее продолжения разговора; возможно он хотел, чтобы она открылась ему немного больше; а возможно он просто увидел в ее глазах тот самый первобытный страх и море сожаления, которые она испытывала, когда была за рулем. Да, она сожалела, что рассказала ему, но не потому, что он не достоин ее доверия, а потому что не хотела взваливать свои проблемы на человека, у которого, очевидно, и своих предостаточно, но особенно она не хотела, чтобы он видел обратную с сторону ее разбитой души, которую она так тщательно скрывала до приезда на Чеджу. Йеон может предположить, что он не так ее понял, но сейчас уже поздно. Мало того, что они не прояснили свои отношения вчера, она еще и убежала утром, оставляя его одного в постели, что для нее является полнейшим крахом. Он, вероятно, и видеть ее не захочет, и будет прав. Не могла Йеон понять и того, как оказалась в его одежде, ведь она не помнит, как переодевалась. Она точно знает, что прилегла на его кровать и моментально заснула от усталости и слез. Вариант остается один - переодел он. Йеон не знает что чувствует по этому поводу, ведь буквально вчера это заставило бы ее покраснеть, а ее сердце забилось бы значительно быстрее, но сейчас все не так, сейчас она чувствует стыд и сожаление за то, что Юнги был таким чутким к ней вчера, а она такой холодной с ним сегодня. В ногах у нее слабость, поэтому Йеон присаживается на кровать и начинает думать что же делать дальше. Ее номер проплачен еще за три дня, но ей не хочется больше оставаться на Чеджу. Стены номера, и не только, давят на нее, и ей становится трудно дышать. А может быть и из-за слез, подступающих к ее горлу. Йеон не помнит, когда также горько плакала, как вчера, ведь в Сеуле нужно быть сильной, нельзя показывать кому-либо, что у нее есть слабые стороны, потому что, в противном случае, ее просто раздавят. Йеон волшебным образом находит в себе силы встать и умыться и пытается привести себя в человеческий вид, но опухшие от слез веки скрыть как-то значительно не получается. Волосы - в пучок, одежда и кроссовки, планшет и ключи - в сумку, и она уже спускается по лестнице вниз, надев солнцезащитные очки. Солнечный день - полная противоположность ее настроению, но абсолютная выгода нынешнему положению, ведь так никто не заметит состояние ее век. У ресепшена все также стояли люди, некоторые заселялись, некоторые уезжали, а Йеон думала о том, как она бы хотела оказаться в своей квартире в Сеуле подальше от всех. Только туда она могла убежать и забыться, только там, за тремя замками со внутренней стороны двери она могла расслабиться и попробовать выбросить из головы эту поездку. Впрочем, она понимала, что навряд ли это получится сделать. – Госпожа, вам что-то нужно?, - Йеон и не заметила, как остановилась у входной двери и простояла там несколько мгновений, так что Пак Сухи успела подойти к ней и теплым голосом предложить свою помощь. – Ээм..нет, мне ничего..., - начала неуверенно она, но затем передумала, - Хотя знаете, я бы хотела арендовать машину еще раз. – Конечно, госпожа, - улыбается главный менеджер, - Сейчас принесу ключи. Прокат записать на вас или оплатите сейчас? – Запишите на меня, - отвечает Йеон, потому как побыстрее хочет выехать из коттеджа. Пак Сухи кланяется ей и стремительно двигается в сторону ресепшена, за которым ее помощница заселяет жильцов. Вернулась Пак Сухи крайне быстро, и минуты не прошло, как в руках у Йеон оказались ключи от машины и, неожиданно для нее, бутылка негазированной воды с таблеткой. – Выпейте вот это, госпожа. Поможет снять отек и уменьшит головную боль. – О..спасибо, госпожа Пак, - немного печально улыбнулась ей Йеон. Пак Сухи не зря была на должности главного менеджера. Ее зоркий глаз видел абсолютно все: и то, как рабочие отдыхали не в положенное время; и то, как некоторые постояльцы пытались забрать с собой имущество отеля; и вечно собирающуюся пыль на стеклах и подоконниках коттеджа; и пятна на постельном белье жильцов. Пак Сухи успевала за приглядывать за всем, и именно поэтому все функционирование отеля держалось на ней. Она знала, как найти подход к каждому, не важно рабочий это или клиент. Она умела слушать и слышать, но лучше всего она умела видеть. И нет, не в том смысле, что у нее прекрасное зрение, нет-нет, а в том, что она подмечала буквально каждую мелочь, как, например, красноватые уголки глаз Йеон, когда та посмотрела в сторону; как то, что она сжимала ручку объемной сумки вероятно потому, что в спешке хотела выехать из коттеджа. Пак Сухи умела анализировать то, что видит, поэтому предположила, что она расстроена и, возможно, у нее болит голова. Но все же есть в ней то, что заставляет главного менеджера так сильно заботиться о ней, да вот только Йеон не может понять что именно.***********************************************
Доехать до центра Чеджу было все также трудно, но Йеон совсем забыла от этом. Уже несколько дней подряд она выезжала в центр только вечером, когда пробок было намного меньше, вместе с Юнги и Сокджином, но сейчас, когда она одна в машине, да еще в такой упадническом расположении духа, все казалось совсем иначе. Йеон вспоминает первый день на острове, когда она, раздраженная и расстроенная, стояла в пробке до вечера из-за одной бутылки вина, но даже тот день теперь не казался ей таким неправильным, как этот. Она не снимала очки даже за рулем, хоть и понимала, что это опасно, потому что в уголках глаз с периодичностью собирались непрошеные слезы, которые она быстро смахивала. У нее не было конкретного плана, она не знала куда ехать, просто плыла по течению, состоящему из бесконечного количества машин и скутеров, движущихся со скоростью улитки, впрочем, как и она. Йеон немного повернула голову влево и увидела ребенка, не сводящего с нее глаз. Девочка лет пяти, миленькая и пухленькая, сначала улыбнулась ей, а затем и помахала своей маленькой ручкой. Признаться, это не могло не умилить Йеон, и она улыбнулась ей в ответ. Она рассмотрела, очевидно, ее отца и мать, сидящих на передних сидениях, весело обсуждающих что-то и смеющихся. Мать поправила детское сидение дочери, а в это время ее муж поцеловал ее в щеку, из-за чего она захихикала, призыв ладошкой рот. Йеон было интересно какого это, когда родители любят друг друга, когда они не ругаются при тебе, когда не ругают за пустяки. Еще Йеон подумала о том, как бы хотела оказаться на месте этой крохи и прожить хотя бы один день "заново" так сказать. Это расторгало ее еще сильнее, поэтому пришлось становиться, у нее кружилась голова. Время обеденное, но она еще ничего не ела, да и не хотелось. Йеон зашла в первую попавшуюся ее взору кондитерскую и купила двойной американо, который после прошлой ночи был как раз кстати, и маффин, чтобы просто не упасть в обморок. Ей предложили присесть в заведении, но она отказалась. Йеон вернулась обратно в машину и поела. Стало лучше, но лишь физически, морально она все также хочет свернуться калачиком на кровати, укрыться по голову в одеяло и заснуть так, чтобы не проснуться от слова вообще. Когда она завела машину, чтобы продолжить свой путь-в-никуда, ее телефон зазвонил первый, но не в последний раз. Она не ответила, но увидела как на экране отобразилось: "Господин-писатель" (1 пропущенный). В течение получаса 1 пропущенный звонок превратился в 20, но Йеон не поднимала трубку. Спустя еще столько же времени звук от уведомлений смс пришлось выключить, а затем и вовсе весь телефон. Йеон не была готова говорить с ним, и уж тем более видеть. Она не готова смотреть в глаза человеку, от которого так трусливо убежала несколько часов назад и видеть разочарование на его лице. Она просто устала...***********************************************
"Оказывается в парках очень даже хорошо пишется", - подумала Йеон сидя на траве в каком-то парке, который она увидела, проезжая мимо. Остановившись недалеко от него, она долго думала стоит ли выходить в самый жаркий период времени на солнце, но приглядев уютный тенек и прикупив холодный кофе, она уже как третий час пишет долгожданную концовку новеллы, облокотившись спиной на ствол дерева. Последняя строчка - и все. Она написала все, на что была способна. О, как бы Чон Йеон хотела, чтобы и в ее жизни были счастливые концы, как в написанных ею новеллах... За последние часы она впервые включила свой телефон, чтобы посмотреть на время. Главный экран ее смартфон еще никогда не был так полон. Смс, звонки, которые она успешно игнорировала, уведомления из соцсетей - целый букет. На часах, к слову было 16:02, и неожиданно в голову Йеон пришла хорошая (нет) идея. Она поднялась с травы, села в машину и поехала. Навигатор показывал, что ехать осталось 14 минут, но Йеон знала, что это не так. Несмотря на то, что вечер только-только начинался, машин у бара было уже предостаточно, но она направлялась совсем не туда. Йеон оставила сумку и планшет в автомобиле, закрыла его и, захватив телефон, пошла в сторону моря. Летний бриз развивал ее волосы, и она секунду она почувствовала себя очень хорошо, забыв все тяготы жизни и закрыв глаза, она сняла солнцезащитные очки и подставила лицо все еще палящему солнцу. Да, эскапизм, скажете вы, но Чон Йеон за эти почти что две недели перестала отрицать, что полная трусиха и не умеет говорить прямо о своих проблемах. Да вот только это лишь один из ее минусов. Она сняла обувь, взяла ее в руки и пошла по все еще горячему песку в противоположную от толпы людей сторону, ведь многие все еще купались, а она хотела побыть одна и подумать что же все-таки делать. Не ехать обратно в отель не получится, там вся одежда и техника, так что возвращаться придется, да только вот как. "Повела себя, как ребенок", - отругала она саму себя. Йеон стыдно, Йеон жаль, что так произошло, но больше всего Йеон страшно. Она боится, что если посмотрит в глаза Мин Юнги, композитора из Сеула и просто хорошего мужчины, она пропадет окончательно. Мысль за мыслью проскальзывала в ее голове, но она не могла найти ответ ни на одну. Ее голова вновь разболелась, а ноги гудели от долгой ходьбы. Единственное, что хоть немного радовало ее - это закат, плавно опускающийся на воду в 17:34. Йеон уже полтора часа гуляет у моря и наконец-то оно стало "помогать". Она окунула ноги в уже прохладную, но все такую же приятную и чистую воду и закрыла глаза. Как же хорошо ей стало. За спиной словно выросли два крыла, и она прямо сейчас готова взлететь вверх. Она бы простояла весь день в таком положении, если бы ее "единение" с природой не прервал голос за спиной. – Отдыхаешь, Йеон?, - безэмоционально спрашивает он. Йеон не отвечает, не знает, что сказать, - Ты намерена меня игнорировать?, - немного громче спрашивает он и делает шаг ближе к ней. Йеон, не поворачиваясь, опускается на корточки и берет в руки маленького краба, которого она увидела рядом с правой ступней. Она не хочет, чтобы он видел ее слегка опухшие веки и красные от стыда щеки. Она знает, что поступила с ним неправильно, ужасно, но уже не может остановиться. – Ты слышишь меня, Йеон?, - Юнги стремительно сокращает расстояние между ними и, развернув ее, хватает руку, в которой она держала краба и швыряет его в море, - Оставь, черт возьми, этого краба в покое и посмотри на меня!, - просит он раздраженно. – Зачем ты выбросил его?, - тихо спрашивает она и глядит из-под лба на него. – Это все, что тебя сейчас интересует?, - удивленно спрашивает он, - А знаешь что мне интересно? Я хочу знать почему я просыпаюсь в постели один после одного из самых лучших вечеров в моей жизни, проведенного с девушкой, которая мне чертовски нравится. Я хочу знать почему, когда я звоню ей, она скидывает меня на автоответчик. Я хочу знать что я сделал не так, чтобы она так легко и быстро вычеркнула меня из жизни за одно, мать его, утро. Есть что ответить, а, Йеон?, - она знает, что его претензии объективны, знает, что он прав, но не знает, что сказать на это. Соврать или сказать правду - не важно, он все равно уже не будет иметь с ней дело. – Я...должна была остаться?, - решила поиграть в дурочку она, надеясь, что получится, но Юнги на такое не ведется. – Не надо, Йеон, это не сработает на мне, - закатывает он глаза, - Ты спрашиваешь так, будто у нас был секс, будто я какой-то мудак, который рано утром вышвыривает всех женщин, с которыми спит, из номера. Я хочу услышать правду, - решительно требует он. – Мне нужно было уехать по своим делам. Неужели я должна спрашивать у кого-то разрешения в свои 27 лет?, - делает вид, что раздражена она. – Именно поэтому ты не отвечаешь ни на звонки, ни на смс?, - иронично говорит он, - Ты мне лжешь, Йеон, - жестко бросает слова ей в лицо Юнги, ведь он сейчас на взводе, но сам того не понимая, снимает спусковой крючок с Чон Йеон. Обвинения во лжи, в которой она так хорошо преуспела за всю свою жизнь, являются одним из ее самых больших триггеров. – Что ты хочешь услышать?, - взрывается она, - Что я сожалею о вчерашнем дне? Да, я сожалею! Что лучше бы не говорила тебе ничего? Да, я так думаю! Что лучше бы тогда не налетала на тебя на лестничном пролете? Да, черт возьми! Ты не знаешь меня, Мин Юнги, тебе не нужен такой груз, как я. Ты не поймешь мое сердце, ты не сможешь, никто не смог. Я не соберу себя по частям после этого, я не сильная! Мы знаем друг друга меньше двух недель, так почему ты так возмущен?, - она, не стесняясь, повышает голос. – Что?, - шокировано переспрашивает он, - Ты кричишь сейчас потому что зла на то, что я забочусь о тебе? Это безумие, Йеон, - нервно смеется он, потирая лоб ладонью. – Да, я - безумная, Юнги, именно. Ты только что сам привел нас к консенсусу, - в том же тоне отвечает она ему. – Я не говорил этого!, - вторит он Йеон, от чего та немного поджимает плечи, - Я всего лишь хочу узнать почему ты, черт побери, ушла, когда я ожидал, что проснусь и увижу тебя в кровати рядом и обниму! Неужели я такой ужасный вариант, что ты, просто поспав со мной, уезжаешь на весь день из отеля?, - на то, как громко они разговаривают начинают оборачиваться люди, и Йеон это замечает. – Я не буду выяснять с тобой отношения, которых нет, на улице, - раздраженно говорит она Юнги и, развернувшись на 180 градусов, идет в противоположную сторону, да только не успевает и на сто метров отойти, как он берет ее за руку и разворачивает к себе лицом. – Нет отношений, значит?, - тихо спрашивает он, от чего сердце у нее сжимается, - Знаешь сколько я больниц обзвонил, а? Сколько моргов за день посетил, чтобы убедиться, что ни одно мертвое тело, увиденное мною за сегодня, не ты? Сколько лиц умерших девушек я осмотрел и как бешено билось мое сердце каждый раз, когда я заходил в очередную больницу? Ты хоть понимаешь это, Чон Йеон?, - его хриплый голос практически перешел на шепот, а дыхание почти касалось ее лица. Он вновь был так близко, что ни сердце, ни мозг Йеон не хотели функционировать. Они хотели лишь одного - губ Мин Юнги, находившихся в опасной близости от ее. – Я..., - хотела было она что-то ответить но замолчала. "Я - ужасный человек", - подумала она. Йеон ели-ели сдерживает слезы, но они все равно выступают в уголках ее глаз. – Я не знаю тебя, так? Да, ты права, я знаю немногое о тебе, но позволь мне узнать, позволь быть рядом, - просит он и переводит взгляд с ее глаз на губы. Одной рукой он вытирает слезинку с ее правой щеки, а другой все еще держит за плечо. – Мне не нужны отношения, Юнги, - собравшись с силами, в последний раз отталкивает она его. – Тогда зачем ты позволяла мне обнимать себя? Почему целовала в ответ? Почему рассказала про себя вчера?, - он вновь злиться, но больше не повышает голос. Юнги заметил, как она сжалась несколько минут назад, и предполагал причину такого поведения. – Я не могу позволить себе отдохнуть?, - играет в бесчувственность она. – Ах, курортний роман, - печально улыбается Юнги, - А знаешь что я думаю? – Юнги, я не хочу ссори..., - не успевает договорить она, как оказывается перебитой. – А думаю, что тебе страшно, Йеон; что ты боишься влюбиться в меня, если уже не влюбилась, и что я буду вести себя также, как твой отец с матерью и тобой; что если привяжешься к кому-то, то совершишь ошибку; что именно поэтому твой бывший был, как рыба на суше, бесполезный и бесчувственный, чтобы ты не тосковала по нему, когда он уйдет; что ты так привыкла в своей зоне комфорта и одиночества, что встретив человека, который вывел тебя из нее, сразу выставляешь иголки, словно еж, чтоб не было возможности..., - его триаду перебила пощечина. Признаться, они оба не ожидали. Кожа на щеке Юнги совсем немного покраснела, ведь удар был несильным, напротив, шокированные глаза Йеон и грустная ухмылка Юнги были намного весомее. – Я..., - начала она, но тут же замолчала, прикрыв рот ладонью. Ее горло жгло от крика и слез, накатывающих бешеной волной. Похоже, у нее паническая атака. Йеон никогда не поднимала руку на человека, она поклялась себе в этом. Она не будет как отец - так она думала, но то, что произошло, доказало ей совершенно обратное. – Знаешь Йеон, тебе не писателем быть надо, а профессиональной бегуньей. У тебя это лучше получается, - едко говорит он и, развернувшись от нее, направился в сторону бара, но Йеон толком не слышит его обидных слов. Ее сердце колотится так, что она может выплюнут его прямо сейчас, из глаз крупными каплями стекают слезы, из рук падают кроссовки, а ноги больше не держат, от чего она с характерным звуком падает на песок. Одного крика, вырвавшегося из ее горла достаточно, чтобы Юнги обернулся и, увидев ее на земле, тут же метнулся к ней. Она уже во всю плакала бесшумно, прижимая ладонь ко рту, когда почувствовала, что ее приподнимают. – Йеон!, - встревоженным голосом позвал он ее, - Я здесь, госпожа-писательница, я здесь, - второй и последний крик, который она издала, пришелся на изгиб его шеи. Он усадил ее на свои колени и, поглаживая по волосам, раскачивал из стороны в сторону, словно маленького ребенка. – Я виноват, Йеон, прости меня. Я не должен был такое говорить, - шепчет он и чувствует, как его футболка пропитывается слезами, - Я здесь, госпожа-писатльница, я с тобой. Мне не больно, не нужно переживать, - пытается успокоить ее Юнги, но у него не особо получается. Все ее тело трясется в конвульсиях, она резко стала такой горячей, как будто у нее температура. Йеон, словно немая, не может вымолвить и слова, лишь задыхается от собственных слез. – Йеон, посмотри на меня, - требовательно говорит он и берет ее лицо в свои руки, - Я здесь, со мной все хорошо, слышишь? Ты слабачка, госпожа-писательница, так что мне не было больно, - пытается пошутить он. – Юн..., - она всхлипывает, - Юнги... – Да, госпожа-писатльница? Что ты хочешь мне сказать?, - пытается улыбнуться ей он, - Любишь меня?, - вновь шутит он, чтобы отвлечь ее. – Я..., - вновь всхлипывает она и зарывается в его футболку лицом. – Не важно. Я люблю тебя, Йеон, - тихо шепчет Юнги ей на ухо и целует его. Он точно не уверен поняла ли она смысл его слов в таком состоянии, но он все равно решил сказать. Юнги также решил, что и завтра скажет ей об этом, и послезавтра, и всю жизнь, пока она не поверит ему и не довериться. Он хочет быть с этой девушкой, а останавливаться на полпути из-за каких-либо препятствий совершенно не в его стиле.