Point of no return

Ночь. В тёмных небесах, сквозь редкие тучи и пелену смога едва-ли пробивается призрачный лунный свет, совсем не освещая улицы спящего города. Эту обязанность исполнят фонари, чей в общем-то тоже не яркий свет мягко разливался в воздухе, изредка касаясь стен или земли. Единственный прохожий, летящий через коридоры зданий в любое удобное ему время, сейчас волочился по земле сквозь, поднимая на свои невидимые крылья редкие сухие листочки. Сегодня без завываний в трубах и у дверей. Люди спят, и в «коридорах» высоких домов не светится ни единого окошка… Даже ни в одной комнате. Но стоит прохожему свернуть на улицу Болтон, заполненную красивыми старинными особняками, как на пути встретился ярко сияющий огонёк, внутри одного из зданий… Да только не совсем особняка… Эта пристройка, совершенно особенная на всей улице, хотя бы потому, что когда-то содержала в себе операционную и анатомический театр, ныне служа иным целям, в эту ночь не пустовала в обыкновенном для людей покое. И вовсе не от того, что самоотверженный доктор трудился над спасением очередной жизни. По крайней мере в привычном понимании. You have come here… Внутри небольшой комнаты на втором этаже, в окружении холодных стен и плиточного пола, громоздких шкафов с веществами и лабораторным оборудованием, тенями стоявшими по стенам, стоял человек, крепкого сложения, склонившийся над столом. Взгляд карих глаз внимательно скользил по строкам на страницах журнала опытов, пока бледные крупные ладони были сжаты в кулаки, до побеления костяшек. Все предыдущие эксперименты позволяли рассчитывать на положительный итог… Но опыт работы с несколько подобными вещами давал прекрасно понять — ожидать так же следовало и, в лучшем случае, смерть… Мужчина прикрыл глаза, делая глубокий вдох, чтобы унять тяжёлое биение сердца. Когда в последний раз так приходилось волноваться? Может быть… Когда в огромном зале, почти бесшумно не считая крика ужаса, сорвалась люстра? В тот момент, однако, не было той пугающей ясности, что возможно это — последние его минуты. In pursuit of your deepest urge, Хватит. Доктор обратил взор на небольшую пробирку кроваво-красной тинктуры и небольшую горсть белой соли, показавшей себя наиболее пригодной для эксперимента. Лёгким движением мужчина отмерил необходимое количество сыпучего реактива, строго следя за дозировкой, и резко отпуская мелкие крупицы над пробиркой в свободное падение до жидкости. In pursuit of that wish, which till now, Алая тинктура в тот же миг закипела, стараясь вырваться из заточения стеклянных стенок, едва-ли достигая верха ёмкости, немедля опадая вниз и вновь безуспешно стремясь к свободе… Но чем слабее становились попытки бегства, тем темнее становился цвет, к концу обращаясь в тёмно-фиолетовый, резко перешедший в бледно-зелёный. Has been silent… «Превосходно…» — подумал Генри, поднимая тонкий стеклянный цилиндр. Вещество, способное легко избавить его от мук, от духовных или земных, тут уж, как повезёт преобразив душу в более светлую сторону, маняще сверкало за тонким горячим стеклом, в любую секунду готовое обратиться в яд или капризно не подействовать. Silent… Забыв про страх, мужчина осушил сосуд до дна, чувствуя, как снадобье стекло по горлу вниз, немного обжигая. Практически в тот же миг, едва-ли доктор успел поставить пробирку на стол, от места, где протекла сыворотка, с биением сердца и кровью, по телу разлилось пламя ада, заполнив собой каждую мельчайшую частичку тела. I have brought you, Тhat our passions may fuse and merge Даже холодный пол, на которое упало бьющееся в конвульсиях тело, ни сколько не умалял того жара преисподней, которым был охвачен мужчина. Пронзённые, будто бы ударом тысяч раскалённых игл, кости, кажется, трескались где-то внутри, переламываясь и снова срастаясь, и всё лишь для того, чтобы снова повторить это. Вместе с рассечёнными и тут же сшитыми вновь мышцами. In your mind you've already Сознание не покидало доктора, сжатое в тисках такого ужаса, тени которого не было даже при мыслях о смерти, в ходе эксперимента. Душа, бившаяся где-то под рёбрами, беспощадно пыталась вырваться из их клетки, даже если придётся сломать костяные прутья. Лишь бы улететь отсюда, лишь бы это прекратилось, лишь бы Смерть скорее смиловалась и подарила освобождение от этой боли… Succumbed to me, Которая вскоре, словно огонь на сгоревших углях, исчезла, одномоментно и совершенно бесследно, не задержавшись в голове или конечностях… Dropped all defences Всё закончилось… Ни одной иглы в теле, ни одного перелома или разрыва. Словно только что заживо сжигающее доктора пламя вернулось в преисподнюю, оставив тело так же на холодном полу… Completely succumbed to me… По помещению разнёсся громкий вдох, будто человек на полу набрал полные лёгкие воздуха. И лёгкий смешок, когда перед открывшимися глазами предстала прежняя лаборатория, с её холодом, мягким светом от газового рожка, тенями-шкафами и белым пятном снятого пиджака где-то на кресле, у давно погасшего камина. Живой… Он жив! От этой мысли по телу пробежала радостная дрожь, и тут же обратилась в утробный смех, когда от этого чувства в памяти вспыхнула агония обращения и мимолётное желание… Посмотреть на человека, что бьётся в той же конвульсии, выгибаясь всем телом до хруста костей, громко кричит и взывает к глухим небесам, в своей мольбе: быстрее избавить его от этих мук, послать Ангела Смерти… Now you are here with me. Взгляд опустился с камина на руки, явно не принадлежащие доктору. Вместо белых, сильных и крупных рук врача, в пол упирались землисто-белые, худые, мелкие и жилистые ладони, с практически когтями. Тонкие длинные пальцы покорно сжимались в кулак и расслабленно выпрямляясь, пока обладатель этих рук заворожённо, словно ребёнок, наблюдал за движениями кистей, улыбаясь от внутреннего ликования. Живой… No second thoughts, You've decided, decided… Живой, но какой? Уж если так изменились руки, как же выглядит остальное тело? С досадой оскалившись, что в лаборатории нет зеркала, человек не спеша поднялся на ноги, ощутив, что некогда прекрасно сидевшая одежда теперь свободна и уж очень велика, более напоминая мешок. Но да чёрт с ней, сейчас не до этого! Past the point of no return… Лёгкой, слегка пружинящей, походкой, мужчина прошёл к двери, теперь показавшейся выше, чем раньше. С наслаждением спустившись по небольшой лестнице, он тенью прошёл через коридор, заставленный ящиками лабораторной посуды и реактивов, отводя плечи назад и вновь сутулясь, смакуя блаженное ощущение лёгкости, пока не достиг выхода, ведущего во внутренний двор… No backward glances Or games of make-believe are at an end… Даже сквозь рубашку кожу приятно опалило морозным ночным воздухом, который так же обжёг и лёгкие, осев в них прохладной влагой. Идущая к дому фигура подняла голову к бледной Луне, которая с удивлением взирала на неё с небосвода, в окружении туч и только-только, едва заметного, начавшегося рассвета, что впервые видели подобное создание за тысячи лет своих бессонных бдений. Past all thought of «if» or «when» С лёгким скрипом мужчина отворил дверь собственного дома, пробираясь внутрь совершенно чужим, в полной темноте. Где-то там, в дальней части дома в оковах сна находится его верный дворецкий, а на чердаке, крепко спят слуги… Особенно служанки. Тихо пройдя вверх по лестнице и до конца коридора второго этажа, мужчина оказался в собственной спальне, немедленно поспешив к большому напольному зеркалу, в дальнем левом углу. No use resisting. В отражении холодного стекла, окружённого рамой из тёмного дерева, стоял молодой человек, около двадцати пяти, может быть двадцати лет. Выглядел он крайне несуразно: превосходно сшитая одежда болталась на его субтильном и жилистом теле, словно на вешалке. Угольно-чёрные кудрявые волосы, взъерошенные и будто бы перепутанные, как у неаккуратного подростка, спадали за спину, на виски и лицо. От прежнего облика осталась только бледность, граничащая с белизной. Но если тот Генри Джекилл всегда прятал её за светлым тоном одежды ибо слышать о ней замечания надоело ещё в юности, то юноша в отражении наоборот, горделиво выпрямился, смахнув с лица тонкими пальцами пряди, подставляя кожу под призрачный лунный свет, растягивая тонкие, почти бескровные, губы в радостной ухмылке. Отчётливо виднелись жемчужно-белые ровные зубы, острый нос и серые, как тучи в летнем небе, глаза, сверкающие злыми искрами. Abandon thought and let the dream descend… Но во всех движениях того молодого человека, в каждом выражении и взгляде, даже на самого себя, присутствовал широкий росчерк некоего уродства, и даже противоестественности. Впрочем, внутри самого Генри, лицезреющего свой новый облик, этот «росчерк» вызывал радость, выскользнувшую наружу ярким оскалом. Ведь это тоже был он! Снова молод, и, кажется, более точно отражающий состояние души доктора… Как жаль, что в кабинете не было зеркала, чтобы можно было лучше рассмотреть нового себя! Ах да, кабинет… Теперь предстояло вернуться обратно и проверить, сработает ли обратное превращение… Бросив последний взгляд на истукана в зеркале, мистер направился к двери, тихо выскользнув тенью в коридор, чувствуя, как каждый шаг отдаётся лёгким покалыванием в пальцах от пульсирующей крови, от мыслей и вихря эмоций. What raging fire Shall flood the soul? Юноша вновь шёл к лаборатории, ухмыляясь смотря на небеса, в которых уже отчётливо виднелась светлая полоса рассвета. На смену ночи уже шло утро, к которому молодой человек испытывал отвращение даже до его начала, даже обнажая острые клыки в оскале… Стоит солнцу встать, как снова придётся разыгрывать этот театр одного актёра, где под маской улыбки прячется совсем иное, под отведённым взглядом скрывается маленькая бестия, запертая в клетке моральных принципов… What rich desire Дверь легко открывают рывком, возвращаясь в лабораторию через те же коридоры и лестницу, подходя к шкафам веществ. Но не к обычным, высотой до самого потолка, где хранились относительно безопасные препараты, нет… У доктора Джекилла имелись вещи и поинтереснее, в роде металлического, куда более низкого, шкафа, где содержались самые разнообразные яды или наркотические вещества, необходимые для некоторых работ. Среди прочих, в разных маленьких ящичках были тинктура и соль, которые аккуратно извлекли жилистыми ладоням. Unlocks its door? Снова стол, снова заветная доза соли, от которой алая жидкость закипает, под внимательным взглядом обращаясь в светло-зелёное питьё. Пробирку немедленно берут, но на сей раз без размышлений о собственной кончине или тех муках преображения, которые придётся испытать, только несколько мгновений задумчиво рассматривают. What sweet seduction Lies before us? Сосуд вновь опустошают до дна, от чего по телу, вместе с кровью, растекается уже знакомое пламя, сводя мышцы судорогами, от чего тело болезненно выгибается, сотрясаясь от напряжения. Past the point of no return, The final threshold, Только вместо невыносимой агонии на лице злобного воплощения яркий оскал, граничащий со смехом от ощущения перерождения, из которого он восстанет снова целой личностью! What warm, unspoken secrets Will we learn? Смех затихает и в лаборатории снова становится тихо. Вместо низкорослого молодого брюнета здесь вновь прежний доктор Джекилл, только немного растрёпанный после превращения. Белые волосы не уложены, рубашка немного помялась, но лицо озаряет искренняя улыбка… Но ничего… Главное, что обратная трансформация оказалась возможна. Эксперимент удачен и можно предположить, что завершён… Beyond the point of no return…