Как можно не любить дождь?

      По губе скатывается первая капля воды, пока еще без ощущения безнадежности.       В большом сером здании почти в каждом окне горит свет. Пенни хорошо видит — в одном из окон стоит шеф, наверняка разговаривающий с Ноззэром. Он чешет подбородок, забавно поправляет усы, как пять лет назад. Что-то вечно.       Бордюр заливает водой с неба, но она сидит и дальше. В столовой кажется Кайла, и похоже одна, раз решила сесть у окна. Кудрявый локон лезет в глаз, и девушка раздраженно заправляет его за ухо, прежде чем с опустошенным видом уставиться в тарелку. Пенни почти уверена, что сегодня у нее было предостаточно неприятных впечатлений, из-за которых Кайла не может с кем-либо заговорить. Даже скорее не хочет.       Теплая вода стекает по ключицам и вниз, задевая рабочую футболку с синим значком, который неприятно прилип к коже. Пенни кладет подбородок на колени и смотрит на пустую лужайку, прежде чем на голову падает что-то большое и теплое, с неярким запахом одеколона и машинного масла.       — Нельзя на земле сидеть, еще и под дождем.       Знакомый голос звучит недовольно, Пенни и гадать не нужно, чтоб понять, какое сейчас выражение лица у Талона за ее спиной. Парень подгибает колени и садится на корточки, заглядывая в светлое лицо. Сам то и дело дергается от назойливых капель, поджимает губы, как будто Пенни без этого не понимает, что под стихийным бедствием ему сидеть неприятно.       Она улыбается и поднимает глаза наверх. Там, в окне где нет света, стоит чья-то фигура и пристально вглядывается в двух молодых людей. Очки сверкают в свете ночного фонаря, и профессор хмыкнув ( Пенни не слышала, но очень явно себе это представила), отошел от окна.       Она разворачивается и спиной падает на траву, отбросив чужую кофту в руки Талону. Трава неприятно уколола лопатки, а в глаз попала капля воды, оттого она закрыла глаза.       — Лежать,кстати, тоже нельзя.       Талон укутывается в собственную кофту, пока Пенни вслепую находит чужую руку и дергает на себя. Он недовольно шипит, и Пенни про себя думает, что стоило сделать это помягче.       Он лежит и думает, почему вообще всегда позволяет вытаскивать себя в такую погоду кому-либо, пока на по щекам скатывают мокрые дорожки, на его счастье, не от слез.       От него веет теплом и дождь становится приятнее. На вкус он как собственные ожидания — ничего.       К счастью, Пенни уже ничего не ждет, и вставать не планирует, Талон ее точно подождет.