Одетый в шкуру

      Ветер склонял верхушки деревьев к заходящему солнцу. Сегодня оно не окрашивало небо в алый цвет. Волхвы сочли это добрым знаком — и теперь приехавший князь рассчитывал на помощь медведей в грядущей битве.       Мужчина с редкой сединой в тёмных волосах и короткой бороде стоял на двух расставленных ногах, заведя руки за спину под темно-алый плащ. Так они не выдают волнение и слабость князя, не умеющего их подчинить в такие моменты.       За спиной мужчины два крупных мóлодца, а среди стоящих вокруг людей виднеются другие дружинники. Их легко признать по кольчуге и блестящим шлемам. Остальные же люди одеты в кафтаны с чёрным меховым воротом — у многих тот небрежно расстёгнут, словно природа ещё балует теплом. Впрочем, им действительно не холодно.       Стоящий напротив князя мужчина ниже ростом, но шире в плечах. Волос на голове нет, зато тёмная борода ниспадает до обнажённой груди. А взгляд чёрных глаз лишает князя контроля над руками.       —… в походе через две луны, — закончил князь, смотря на две морщины поперёк лба вождя медведей.       Глаза пугают, особенно когда вождь внезапно щурится и резко слегка вытягивает шею. А потом скалится, смотря на то, как отреагировали дружинники и князь. Вождь всегда остаётся на месте, но князь уверен — в тот раз, когда он и ближайшие дружинники не среагируют, вождь сдвинется и нанесёт удар. А после первой крови остальные медведи перекинутся и порешат всех людей внутри селения, частокол вокруг которого станет клеткой.       А может, им не понадобится становиться зверями: ведь все они сильны и в человеческом обличии.       — С первыми заморозками? — женщина слева от вождя словно и не спрашивала. Но князь знал, если женщина смотрит на него, то это вопрос, если на вождя — нет.       — Верно. — Заметив, что женщина решила размять плечи, князь сглотнул.       Потому что видел, как та отрывает голову человеку, ухватившись за глазницы. Столько разрубленных тел видел, а забыть не может именно то обезглавленное. Помнит и как струхнул, приехав в Фархло́сти в следующий раз: сколько женщин вокруг – смертоносные медведицы?       Но пленительная красота говорившей принуждала любоваться ею. Особенно завораживающе пухлыми губами, которые могли передать в полуусмешках и лёгком напряжении всевозможные эмоции.       И имя у неё певучее — Вере́я.       — А что потом? Что будет зимой, князь? — вновь спросила женщина.       Её распущенные тёмные, как у всех медведей, волосы лежали на плечах и оттеняли светлое лицо и серо-голубые глаза.       — Волхвы предрекают холода, — ответил князь. — Надобно разбить врага до их наступления.       — Мы можем помочь, — это Верея сказала вождю. Сразу, без долгих раздумий и торга, как обычно происходит в разговорах с людьми.       Следом слово взял стоящий справа от вождя немолодой мужчина. Князь знал, что это медведь-ворожей. Поговаривают, именно он обращает отроков в медведей впервые. Но как всё на самом деле происходит, знают лишь медвежьи кланы — такие ритуалы хранятся в секрете.       Хотя мало у кого в здравом уме будет желание повторить: участие в сражениях для медведей становится сродни жажде и голоду у людей. Долго они не живут и умирают порой бесславно.       — Молодые медведи смогут проявить себя, вождь Даг. — Как отмечал для себя князь, ворожей единственный произносил имя вождя при чужаках. Остальные будто боялись спугнуть людей. Ведь имя Дага Стремительного пугает днями и ночами мужчин и женщин на многие вёрсты вокруг.       Князь тихо выдохнул. Если эти двое дали согласие, то вождь согласится тоже.       Не вздрогнуть было сложно, когда, переведя взгляд на Дага, князь понял, что вождь не сводил с него глаз.       — Князь Бе́кет, медведи из Фархлости присоединятся к твоим воинам в битве против князя Ми́лада Светлолицего, — утвердил вождь.       — Ваша помощь будет оценена по достоинству. — Князь слегка кивнул.       Вождь Даг повторил такое же движение головой. «Оценить по достоинству» — значило позволить им бесчинствовать в селениях врага, князя Милада Светлолицего, а потом ещё и заплатить за это.       Бог, которого чтят медведи, не ценит жалость и милосердие.       А победа есть победа. И если для неё нужно платить медведям Фархлости, князь Бекет будет платить — их не жаль, и они чудовищно сильны.              Когда за князем Бекетом закрыли врата, медведи заняли освободившиеся места дружинников. Как только от ворот вернутся провожающие князя, вождь сделает объявление. Но кровь в жилах уже закипала, предвкушая новую битву.       Ра́дан переступал с ноги на ногу от нетерпения. Сколько раз он слышал, что вождь говорит в такие моменты, но сегодня слова Дага относятся и к нему. Это будет первый настоящий бой Радана, ведь совсем скоро состоится ритуал на полную луну, и первые медвежата (и глина) станут медведями. Медвежонок Радан будет одним из них. Это случится так скоро. Так скоро!       — Грядёт большая битва, мне понадобятся многие из вас. — Даг посмотрел по сторонам. — Для некоторых эта битва станет первой. — Радану показалось, что на нём вождь задержал взгляд. — Зимы обычно холодны, так согреем же нашу кровь! И ничто не греет лучше крови врагов! — И вождь заревел.       Радан поддержал последовавший общий рёв, который точно был слышен за частоколом. «Князь, должно быть, перепугался», — подумалось с усмешкой.       Довольные планами медведи вернулись к оставленным из-за князя Бекета делам. Фархлости жило благодаря участию в битвах за одну из сторон (хотя Радан не мог припомнить, когда в последний раз приезжал какой-то другой князь) и охоте. Зерно, ткани, посуда и другие мелочи появлялись благодаря обменам, в суть которых медвежонок не вникал. Он не будет этим заниматься.       Поэтому — как все медведи — Радан работал для блага селения. Сегодня он помогал с заготовкой трав для сушки: до темноты рассматривал зелёные стебельки, складывал их и связывал вместе. Это же занятие ждало его и завтра.       Но мысли были уже в дне, когда Великий медведь оденет на него шкуру. Тогда Радан сможет начать тренироваться в новом обличии. Он предвкушал этот день и когда складывал травы, и сейчас, когда шёл домой.       Радан жил в самом высоком доме селения. Строение было поднято над землёй, а двухскатная крыша стремилась в небо. В трёхстах шагах от входа в этот дом находилось Пристанище Луны, ритуальное место, где скоро Радан станет медведем.       Он уже всё подготовил. Шкура убитого им медведя пылилась вместе с рубахой, на которой Радан вышил особый узор пропитанными кровью нитями. Уже зажил порез, через который цедилась кровь в миску, полную крови убитого медведя. Поэтому, проходя мимо Пристанища, Радан мысленно набрасывает на плечи шкуру, выходит в центр круга и под Взорами Предков и белым оком Великого медведя произносит слова заговора.       На небе уже показалась луна, но не полная или новая, — значит, сейчас на земной мир смотрит не Великий медведь, а его медведица Луна. Слепы в такие дни и Взоры Предков — крупные камни с гладкой поверхностью, обращённой к площадке Пристанища. На них высекались имена самых славных воинов клана. А самые первые из них считались покровителями, дарующими потомкам то, в чём были сильны при жизни.       Радан гордился тем, что связан с ними всеми, и он сделает всё, чтобы однажды его имя высекли на одном из пяти камней. А пока он каждый раз любуется Взорами и примеряется — на чьём бы камне хорошо смотрелось его имя.       Дарко́ Лесного до сих пор помнят люди, как заманившего их воинов в лес и убившего там сотню. Дарко не сражался один, но именно его нарекла Лесным Луна. Ви́лма Печальный День была первой из медведей, показавшей, что днём они не слабеют. Так давно это произошло — сейчас никто не сомневается в своей постоянной силе. Бальд Свирепый был самым жестоким из медведей, когда-либо рождённых в Фархлости. Жестокий даже по меркам медведей. У людей же для прозвища не найдётся подходящих слов. Ньял Могучий, когда был вождём, проводил состязания силы в клане, прочно закрепив эту традицию. Ньял вообще запомнился потомкам по поступкам для Фархлости. И пятая, чей камень стоит напротив дома вождя, Чая́на Красная. Она основала Фархлости, вырвав это право в битвах с другими медведями. Говорят, она пролила столько крови, что шерсть в её медвежьем обличии навсегда осталась красной.       Ворожеи поколениями решали на чьём камне высечь новое имя. На камне Чаяны лишь два других имени — и Радан станет третьим. Он сможет. Он станет тем, о ком будут говорить, о ком будут помнить. Он будет сильным и храбрым, и ещё при жизни на него будут смотреть с почтением!       Это его цель. И совсем скоро он сделает второй шаг к ней — пройдёт ритуал. Первым шагом было заготовить шкуру, что Радан сделал раньше всех. Ещё бы он испытал трудности, ведь он медвежонок, ребёнок медведя и медведицы. И не абы кого, а Дага Стремительного и Вереи Крепкой.       Когда станет медведем, надо будет себя проявить и заслужить прозвище...       Радан скривился, отбросил ногой камешек с дороги и, проследив за его полётом, глянул на дом ворожея. Их нынешний ворожей многое знает, проводит ритуалы, но он не обладает связью с Луной, а значит не услышит второе имя. Радану придётся ждать, пока вступит в полную силу их маленькая ворожея.       Будет время заслужить самое громкое имя!

***

      Когда Радан станет медведем, он переселится из дома вождя в длинный дом, поэтому он решил там впервые побывать. Вытянутое помещение, с одной стороны которого выстроились столы, прерываемые глиняными печами, а с другой стояли лавки. Между столами и лавками узкий сквозной проход, но ещё у́же пространство между местами для сна. Даже в обутели чувствуется, как сквозит холод от пола — если бы не печи, тут было бы холоднее, чем за дверью.       Дома как-то поприятней. А глина ж вообще только в таких длинных домах живёт.       — Би́лун, гляди, кто к нам забрёл! — Со стороны одного из столов послышался голос подруги.       Радан подошёл к друзьям и сел на пустое место. За столом их трое. Билун сидел рядом с Раданом и приветственно ему улыбался. Рагна́ сидела напротив, положив скрещённые руки на стол.       — Ты же слышал, Радан? — Билун аж подпрыгивал от возбуждения. — Вождь будет собирать воинов на помощь князю после ритуалов! Мы сможем уже так скоро испытать свои силы!       — Да, — кивнул Радан, искренне разделяя восторг.       Конечно, друзей эта возможность тоже будоражит.       — Нас могут и не взять с собой, — отметила Рагна, постучав пару раз пальцами по столешнице.       — Почему это? — Громче был Билун, но Радан произнёс тот же вопрос.       — Опыт. — Рагна развела руками. — Мы же только-только станем медведями, особенно те, кто пройдёт ритуал на новую луну. Нужно ещё доказать, что мы освоились и в битве не умрём в этих телах, так и не перекинувшись. — Рагна вытянула руки немного в стороны и посмотрела вниз на своё тело.       Радан не разделял опасений подруги: он не сомневался в своих способностях, ведь он медвежонок. Это у него в крови — иначе и быть не может.       А вот сомнения друзей оправданы. Они оба глина — так звали тех, чьими отцами был кто-то из медведей Фархлости, а матерями — домные. Такие женщины либо рождались в клане и не проходили ритуал, либо обменивались на мужчин, не прошедших ритуал, либо, редко, приходили сами. Медведицы же рожали лишь медвежат.       Радан вдруг подумал, что если он окажется недостоин шкуры, то даже в клане не останется, став никем. Незавидная участь, хуже не представить. Но так не будет.       — Мои сёстры стали медведицами, — задумчиво произнесла Рагна. — Так что, полагаю, Великий медведь принимает детей моей матери.       — А мои… м-м, — потянул Билун, приложив указательный палец к щеке и смотря наверх. — Первый сын матери медведь, а второй… — Билун нахмурился, — нет. Это что-то значит? — Он обеспокоенно метал взгляд между другом и подругой.       Рагна пожала плечами. А Билун уже начинал сильно нервничать, это испортит разговор, поэтому Радан решил подбодрить друга:       — Тебе это не грозит, Билун. Ты на следующий день после меня убил медведя. Уверен, Великий медведь и Предки были довольны тем, как ты прошёл это испытание.       Билун кивнул, но веселее не стал (ныть тоже не начал). Тогда уже Рагна попыталась его отвлечь, но, увы, ранее сказанные ею слова захватили мысли глины.

***

      Когда Луна вырастит своё небесное дитя, она отдаст его своему медведю. И дитя станет оком бога, через которое тот будет наблюдать за ритуалом, видеть будущее медвежат (и глин) и решать, советуясь с Предками, достойны ли шкуры.       Радан не сомневался, что доставит Великому медведю, воину из воинов, удовольствие своей жизнью. Поэтому с нетерпением ожидал начала ритуала, а пока — готовился к нему. Верея посоветовала не торопиться, терпеливо проверить каждую мелочь, подготовленную для этой ночи, и всё обдумать — потому что после ритуала начнётся новая жизнь. Недаром ритуал называется Началом жизни.       Радан гладил выделанную им же шкуру, смахивал осевшую пыль и вспоминал, как учился охотиться, свою первую добычу — лису, и свою главную добычу — медведя. С последним было непросто, в шкуре можно найти следы от копья Радана. Но он справился, прошёл путь от неуклюжих шагов до самого важного трофея в жизни.       В этой жизни.       В новой трофеи будут совсем другими.       Пока шкура не была отложена, Радан несколько раз накидывал её и вставал в нужное положение для ритуала — стопы на задние лапы в шкуре, а ладони выставить так, чтобы на них лежали передние лапы зверя, голову склонить, чтобы остатки медвежьего черепа не скатывались. А перед тем как встать в такую позу, придётся ещё десяток шагов делать в центр Пристанища Луны. Нельзя показать себя неуклюжим, словно он дитя.       Но всё получилось — и шаги, и поза со шкурой после. Радан не впервые повторял действия для Начала жизни.       Отложив шкуру, Радан решил перепроверить вышитый им узор на рукавах и нижнем крае рубахи (горловину он осмотрел сотни раз раньше). Напитанные кровью нити кое-где окрасили льняную ткань, но это было хорошим знаком — рубаха уже связана с кровью, а значит, быстрее станет оберегом для человеческого тела. Именно в таких рубахах остаются медведи, когда перекидываются в людей.       Охота и вышивание — два пропуска в новую — настоящую — жизнь.              Око Великого медведя взирало на них с неба. За пределами Пристанища Луны горели небольшие жаровни, там же стояли медведи и медведицы. И домные, вполне возможно, тоже — Радан не рассматривал. Знал, что точно не было чужаков — но поминать нечистых, всё равно что оскорблять такую славную ночь.       Ритуал будут проходить около двух десятков медвежат и глин. Радан не успел оказаться тут самым первым, поэтому своё Начало придётся немного подождать. Но даже десяток лучин ничто, когда он ждал шестнадцать зим.       Все последние приготовления к ритуалу казались ненужными. Они только задерживали. Ворожей ходил и смотрел, ходил и смотрел, и снова, и снова. И, наконец, встал с другой стороны Пристанища.       Ритуал начался. Они по очереди выходили в центр, там на земле был очерчен ещё один круг, по-особому вставали и говорили слова заговора-общения к Великому медведю, а ворожей в это время произносил другой заговор: просил Предков замолвить слово.       Все до Радана проходили ритуал. Их оттаскивали с Пристанища в обличие медведей. Скоро и Радан таким будет.       Интересно, каково это? Он действительно будет чувствовать ветер иначе, чем сейчас, нагим ожидая своего момента? Ещё рассказывали, запахи удивляют в первые недели. Побыстрей бы это всё испытать!       Настал черёд Радана.       Он набросил шкуру на спину, ступая в круг. Ворожей говорил последовательность действий, но Радан не прислушивался — он знал всё. Смог бы повторить даже во сне.       Чувствует, как Предки смотрят на него в этот момент. Следят за правильностью каждого движения — Радан их усладит.       Череп медведя крепится на голове этого слабого тела. Задние лапы кладутся на землю подушечками вниз, а на них ставятся ноги. Руки замирают в таком положении, чтобы передние лапы шкуры их покрывали. Это Радан повторял вечером. И сделал без заминки сейчас.       — О Великий медведь. Твоя сила не знает равных и для всех становится недостижимым идеалом. Твоя мудрость столь велика, что именно ты готовишь рать к Решающей битве за мир. Твоё имя внушает страх и заставляет трепетать. И я, Радан, обращаюсь к тебе в эту ночь за силой, чтобы, когда погаснут все звёзды, занять место под твоим знаменем...       По мере произнесения слов разум туманился от зажжённых вокруг трав. Молодого медведя ненадолго усыпляли, чтобы, впервые став зверем, он не навредил себе. Вот и Радан чувствовал, как обмякает, но пока продолжает держать руки.       Руки?       Он говорил-говорил, вторя ворожею. Вдыхая ещё больше жжёных трав, теряя ясность зрения.       И — конечно, во сне — почувствовал, как упали руки.              Речь ворожея стала первым, что услышал Радан. Он не открывал глаза, стараясь почувствовать что-то новое, что-то звериное. Но ни звука, ни запаха. И кожа всё так же просит её накрыть.       Радан осторожно приоткрыл глаза. И увидел свои ноги. Ноги!       Быстрый взгляд влево–вправо. Это его ноги.       Нет.       Нет.       Нет-нет-нет.       Шкура всё также грела спину.       Не одета. Не одета!       Великий медведь не принял Радана. Не счёл достойным! Не взял в свою рать.       Это же может ему сниться? Может?!       Тем временем от Пристанища тащили кого-то. Радан сделал вид, что ещё не очнулся. Старшие медведи положили рядом другого, завершившего ритуал. Когда они ушли, Радан повернул голову.       Медведь!       Радан повернул голову направо — там лежат трое. Пригляделся — все они проходили ритуал до Радана, и все уже перекинулись в людей. Слева лежат двое — тот, кого принесли сейчас и ещё один медведь.       Ни у кого нет отдельной шкуры, кроме Радана!       Медвежонок зажмурил глаза, надеясь уснуть во сне, чтобы потом проснуться нагим и без шкуры, чтобы накинуть рубаху-оберег... Но бешено стучащее сердце заглушало ворожея, размеренный голос которого помог бы уснуть.       — Радан, — позвала его Рагна. Судя по звуку, она стояла на ногах.       Она обрела Новую жизнь.       Медвежонок повернулся и поднял на подругу взгляд. Она стояла нагая, как и все, проходящие ритуал сегодня. Её шкуры с ней нет.       После того как Великий медведь одевает шкуру, принято желать славных битв, могучих врагов и великих побед. Радан это помнил, хотел сказать, но словно ком застрял в горле. Кто он такой, чтобы это пожелать? Он лишь будущая жертва под лапами медведей. Даже правильно, что Рагна сейчас смотрит на него сверху.       — Я не сомневалась, что Великий медведь решит посмотреть на тебя внимательней. — Она почему-то улыбалась. — Под новой луной он отбирает самых толковых.       Радан промолчал. Медведица жалеет его.       Жалеет жертву.       Радан безнадёжен. Совершенно безнадёжен.       — Так сказали старшие, когда тебя уносили. — Зачем-то продолжила Рагна.       И они туда же…       Нет. Не могут его жалеть все медведи.       Радан посмотрел на тёмное небо и светящееся око. Всё верно. Великий медведь отбирает молодняк дважды перед зимой. Сегодня был первый раз. Так что Радан ещё может исправиться. Может показать, что достоин.       Так и сделает.       Но провал лёг на дух тяжёлым грузом.

***

      Он стоял перед открытыми воротами и смотрел на приближающегося к нему князя Бекета. Тот держал в руках три обруча. Именно столько женщин стоит Радан.       Шаг. Два. Надо дойти до ворот, чтобы не задерживаться позорно здесь. Хотя б из уважения к медведю и медведице, чей род он испоганил.       Кругом презирающие взгляды. Они гонят прочь.       Радан присмотрелся к закрытым воротам, хорошо видным с Пристанища Луны. Где князь? Передумал менять? Радан озирался по сторонам, но всё было тихо. Только начинало светать.       Что происходит?       И, наконец, сообразил. Сон. Ему приснилось, что его обменяли. Но всё было так реально, что, проснувшись, он побрёл к воротам.       Радан присел на корточки, прикрыв нижнюю часть лица раскрытыми ладонями. Старался выровнять дыхание. Но как успокоиться, если любой сон может быть вещим?!       Как же обратить на себя внимание Великого медведя? Как доказать, что достоин?       Но достоин ли? Если до сих пор взгляды из сна пробирают до костей. Даже чужаки здесь оставались, а он уходил. Эти нечистые оставались, а он — родившийся в Фархлости медвежонок — уходил!       Так не должно произойти! Только не с ним.              Дорога к длинному дому почему-то стала дольше — верный признак, что сил нет. А встреченные по пути смотрели на Радана с осуждением — так ему казалось.       Он пытался себя убеждать, что ничего не поправимого не случилось. Да и были ещё те, кто после ритуала остался со шкурой за спиной. Это бы обнадёжило, только вот они все глина, а Радан — медвежонок. Им можно, ему — нет.       В длинном доме пусто — все живущие на первых тренировках в новом обличье. Здесь должен быть только позвавший Радана Билун (глина, которого Великий медведь тоже не принял).       Билуна заметил ещё от входа. Друг сидел за столом, понурив голову. Но он был не один: Рагна сидела рядом с ним в рубахе-обереге.       Хорошо ей. Упивается своим превосходством.       Радан поздоровался и сел напротив. Билун немного оживился, ощутив ещё одного неудачника рядом. Они завели какой-то разговор о запахе травы на ритуале, о тенях там и ещё чём-то незначительном. И, наконец, Радан решился на вопрос:       — А вам снятся сны? — Смотрел на Билуна, стараясь лишь иногда поглядывать на Рагну.       Медведица словно излучала силу. И казалась такой странной в компании двух друзей. Ей стоило бы их отбросить — Радан бы так и поступил, — а не вожжаться третий день.       — Мне сегодня приснилась кровь, — выдал неожиданный ответ Билун.       — Сегодня? — удивился Радан. Ему же тоже сон снился сегодня.       — В первые дни после ритуала многим снятся сны. Но они редко вещие. — Рагна, как всегда, знала больше друзей.       Радан хотел было ей сказать что-нибудь обидное, но сдержался. Мать Рагны помогает ворожею со сбором трав, поэтому Рагна знает намного больше них.       — Как тебе быть медведицей? — поинтересовался Билун тем, что волновало его. — Ты прям… — он подбирал слово, разведя руки перед собой плавным круговым движением, — как другие медведицы.       Рагна весело улыбнулась, точно так же как улыбалась до того, как изменилась.       — Непривычно, — ответила чуть смущённо. — Я теперь выбираю говорить мне или реветь, бежать на двух ногах или четырёх лапах. Как спать, как есть. И теперь тренировки совсем другие, — хвасталась Рагна.       Радану хотелось быть на её месте.       Почему она достойна, а он нет?       — А ты на неё не опаздываешь? — поинтересовался Радан, зная, что молодых тренируют до полудня. Странно, что Рагна это не запомнила.       — Ой. — Рагна вскочила с места. — Ещё не привыкла. Спасибо, Радан. — И убежала не прощаясь.       Радан тоскливо смотрел вслед пока ещё подруги. Когда он станет медведем, будет первым приходить на тренировки. Нет, не хочет он быть как Рагна. Он будет другим — лучше.       — Я боюсь. — Билун разбил тишину, в которой они так и смотрели на деревянную дверь, закрывшуюся за Рагной.       — Страх нужно искоренить в себе, — ответил Радан заученной фразой. Но как же он понимал друга.       — Разве не достойно бояться, что битвы пройдут без тебя? — Билун повернул к Радану голову.       — Только если в этих битвах ты не обуза. — Вновь заученные слова в ответ.       Билун поднял взгляд к низкой крыше в длинном доме. Поджал нижнюю губу. Так, значит, его что-то сильно тревожит.       — Что случилось? — Хотя Радан же знал «что». — Кроме ритуала.       Билун поморщился. Случилось.       — Я не стану трепаться о том, что ты скажешь. — Попытался подбодрить друга Радан, поставив руку под подбородок. «Уже и не гладенький».       Глупая мысль. И не к месту.       Неприятное чувство пробрало медвежонка, когда друг посмотрел ему в глаза. Необъяснимо захотелось забрать свои слова назад. Не интересоваться, что беспокоит Билуна.       — Я слышал, что кто-то из тех, кто стал медведем, ранил себя перед ритуалом, — прошептал друг.       — У меня тоже есть пару царапин. В этом нет ничего плохого. — Радан показал руку, на которой красовалась тонкая длинная царапина, покрытая кое-где корочкой, а кое-где уже полностью зажившая.       — Нет. Ты не понял. Свежая рана. — Билун особенно выделил два последних слова, затем отвёл взгляд. — И мне ещё кровь после этого приснилась. Не могу выкинуть из головы. — Билун затряс головой. — Вдруг это знак?       Не стоило спрашивать. Не стоило!       Радан сделал пару вдохов, прежде чем нашёл слова для друга.       — Нет ничего хуже, чем обмануть Великого медведя, сыграв на его жажде крови. Кто бы так ни поступил, его ждёт наказание — Предки видели всё.       — А если не всё? — отчаянно и громко спросил Билун.       Боязливо огляделся после, закрыв рот ладонью.       — Предки видели всё, — уверенно повторил Радан.       — Я понимаю. — Билун опустил голову и плечи. — Но так хочется стать медведем.       «Даже если ненадолго», — мысленно договорил за друга Радан. Теперь он тоже будет об этом думать.       — Медведем, а не позором.       Но какие бы слова для друга ни нашёл Радан, на него самого они почему-то не действовали.       Ворожей осматривает всех перед началом ритуала. Поэтому там все нагие. Ранить себя нужно после.       Не нужно. Это неправильно.       А если это единственный путь?       Но ведь Предки...       Два Взора закрываются ждущими ритуал. Взор Чаяны перекрывает ритуальное одеяние ворожея — частично, не всегда, но можно подгадать момент. С Дарко и Бальдом что-нибудь придумает…       Ужас проснулся внутри. О чём Радан только посмел подумать!