Red Bull Jacket | Ветровка Ред Булл

Как Макс и обещал, сегодня он обошёлся без мерча Ред Булл. На нём белая кофта с копюшоном, тёмно-синие прямые джинсы и белые кроссовки. Из-под левого рукава виднелись часы, которые определённо стоили дороже, чем вся его одежда и одежда Джесс вместе взятые. На ней чёрная оверсайз толстовка с маленькой надписью «одиночка» посередине, чёрные джинсы карго и чёрные фальшивые «Джорданы». Сумочка спортивного типа тоже была чёрной, как и эластичные митенки на её ладонях.  — Привет! — Джессика звучит неловко. Осознание того, что Ферстаппен стал свидетелем их с Льюисом разговора, оставляет странное ощущение в груди. За столько времени она так и не узнала, как голландец относится к нему. Она знает Хэмильтона и его взгляды. Он всегда хорошо отзывался о Максе, называя талантлив малым. Пророчил его чемпионство. Только никто не знал, что всё обернётся так. Однако Абу-Даби 2021 произошло. С тех пор ничего не было прежним.  — Привет… — неуверенно отвечает Макс, пытаясь переварить происходящее. — А…? — открыв рот, закрывает его сразу же. Он не знает, как спросить о Льюисе, чтобы в то же время не прозвучать грубо или нетактично.  — Ты про Лью? Мы хорошие друзья. — она говорит, как есть. Они друзья. Ни больше, ни меньше. История их знакомства немного запутанная, она могла бы рассказать, но не видит в этом смысла. Да и неуместно как-то. — Пойдём? — девушка направляется к выходу, в надежде уйти от темы. Ферстаппен молча кивает, следуя за ней.  На улице их встречает серебристый Мерседес с ярко-жёлтыми колодками.  — Какой мальчик! — Джесс хлопает седан по крыше, улыбаясь мысли, что в машине всё, как любит Льюис. Эти колодки в цвете «вырви глаз» – фишка без которой, казалось, британец жить не может. В прочем, девушка его полностью понимала. Есть что-то волшебное в этом.  — Мальчик? — удивлённо спрашивает голландец. Он привык считать, что машины это девушки: стойкие, порой капризные, необходимые. Макс никогда не слышал, чтобы кто-то из его окружения обращался к тачкам в мужском роде. Это было ново. — Ну да! Посмотри на его «лицо». — она указывает ему на фары и «зубастую улыбку». Черты, и вправду, кажутся маскулинными. Ферстаппен пожимает плечами. Он никогда не рассматривал машины с такой точки зрения. Может быть, Джессика в чём-то права. — Теперь я буду замечать «лица», спасибо… — он оглядывается по сторонам, смотря на другие машины. Некоторые «улыбаются», некоторые чем-то «недовольны», некоторые просто «серьёзные». Мир парня заигрывает новыми красками.  — Ты же не взорвёшься, если сядешь в Мерс? — подшучивает Джесс, открывая дверь с водительской стороны, молниеносно исчезая в салоне.  — Иди ты. — Макс следует её примеру, залезая по другую сторону от неё. Он аккуратно закрывает дверь. Не хотелось бы разборок с Льюисом, если это его машина. Если.  Салон выглядит роскошно. Высококачественная натуральная обивка сидений приятного бежевого оттенка контрастирует с большими цифровыми дисплеями для информационных систем, а также с мелкими алюминиевыми деталями интерьера. Особо выделяется логотип в центре руля, который красиво блестит на утреннем солнце. В салоне прохладно, однако это придаёт странное чувство комфорта и уюта. По запаху парень определяет, что машина совершенно новая или практически новая. И кажется, Джессика тоже это чувствует, судя по тому, как глубоко она вдыхает, прикрывая глаза. Впрочем, момент тишины и спокойствия длится недолго. — Блядские технологии… — она разочаровано смотрит на кнопку “start”. — Вот скажи мне, Макс, нахуя мы вообще тогда ключи делаем? Чтобы открыть машину, которую можно открыть и пальцем с помощью датчика? А потом сесть в неё, закинуть ключи куда подальше, ведь есть кнопка, заводящая машину без каких-либо усилий? — её возмущений нет предела, девушка даже звучит обижено. Гонщик умиляется этой картине. — Может, потому, что так проще? — не скрывая своей улыбки, произносит Ферстаппен. — Если хотите жить проще, купите ёбаную Теслу! Она вообще сама ездит. Просто, пожалуйста, отстаньте от нормальных машин…  — Шшш, Джесс, не надо так. Мне повезти?  — Иди в жопу. — Джессика выжимает сцепление, одновременно нажимая проклятую кнопку. Автомобиль заводится, на приборной панели загорается фраза «добро пожаловать», а после появляются значения пробега и количества бензина в баке. — Угадай, какой пробег? — Пятьдесят? Ну, просто пятьдесят, машина новая же. — Не-а, тридцать. Его только довезли до отеля и… Вау. Нужно аккуратнее с нашим мальчиком. — она поглаживает руль, будто успокаивая.  — Бак полный? — Макс склоняет голову, наблюдая за тем, как Джесс регулирует зеркала. — Естественно. Напомни мне только на обратном пути на заправку заехать. Он кивает.  — Ты всегда всё делаешь по правилам?  — Конечно. Я получила права не для того, чтобы их потом потерять. — настроив зеркала, она приподнимает руль для большего удобства. — Уважаемые пассажиры, мы готовы к взлёту. Пожалуйста, убедитесь в том, что ваши ремни безопасности пристёгнуты…  — Ты серьёзно? Ремень? — Ферстаппен смеётся, но всё равно тянется к нему через плечо.  Джессика наигранно-осуждающе прожигает его своим взглядом.  — Ладно, ладно… Я хочу жить. И я же обещал быть хорошим мальчиком. — щелчок. Он пристёгнут. Непривычно.  Девушка ухмыляется, пристёгиваясь сама.  — Так, смотри… — она надевает солнечные очки, которые вчера подарили ей парни. Подарок оказался в тему. Сегодня, когда собиралась, Джесс заметила, что потеряла свои очки за пять евро, купленные также в Барселоне, только год назад. Решив, что это знак, она отпустила внутреннее раздражение. — После первого круга начинай следить за зелёными указателями. Неважно, сверху, сбоку, квадратные или в форме стрелок. Нам нужна трасса Ц-33, а позже съезд на Ц-58.  — Не проще ли поставить навигатор? — интересуется Макс, разглядывая её аксессуар. Обычно незаметный для него логотип Феррари на мерче Шарля и Карлоса, вдруг становится очень заметным в образе Джессики, будто предупреждение о том, что они из разных миров. Миров противоположных. Как добро и зло. Свет и тьма.  — Без души, без вайба… А как же отборный одиннадцатиэтажный мат, когда ты пропускаешь нужный съезд и вместо Барселоны приезжаешь в Париж?  — Есть такое… — на его лице расцветает улыбка. Вид сосредоточенной Джессики, так ещё и за рулём, завораживает.  — На самом деле, мне неловко. — признаётся девушка, уставившись на значения приборной панели. — Ты же всё-таки гонщик… Профессионал.  — И? Катаясь на обычных машинах я вечно боюсь сделать что-то не так. Поверь мне, трафик на обычных дорогах намного тяжелее. Больше правил, больше знаков, больше машин и людей. Я бы сказал, бóльшая ответственность. — поспешно уверяет голландец. Он честен и прямолинеен, убеждённый в правильности своего высказывания. — Не представляю, как люди разъезжают по таким мегаполисам, как Токио или Нью-Йорк…  — Барселона не такая большая, конечно, но, посмотрим, как я справлюсь… — она опускает ручной тормоз, оглядывается по сторонам, и со словами: «надеюсь, ты взял с собой иконы», выезжает из парковочного места. Макс наблюдает. За каждым её движением. За тем, как её пальцы обхватывают коробку передач, как красные ногти выделяются на бежевой обивке руля, как дёргается её левая нога во время переключения передач, как внимательно она следит за происходящим в боковых и заднем зеркалах. Джессика водит плавно, аккуратно, строго по правилам, и в любой другой раз Ферстаппена бы эта осторожность очень взбесила, но не сегодня. Это первый раз, когда его везёт представитель женского пола. И хоть он никогда не был консервативным, очевидно не верил в стереотип, что «девушки не умеют водить», всё равно это ощущалось по-другому. Макс не может оторвать глаз. Он так увлекается, что не замечает нужный съезд. Опомнившись, парень понимает, что девушка справилась и без него, выехав на нужную дорогу. Она всего лишь хотела его занять, а он даже этого сделать не смог. — Кхм… Извини, задумался. — откашлявшись, хрипло произносит парень, пытаясь смотреть вперёд. Утро среды, машин мало. Те, кто хотели попасть на работу, уже попали. Остальные участники движения никуда не торопились, лениво растянулись по полосам. Только Джессика давит на газ так, будто от этого зависит её судьба. Достигая максимального дозволенного значения — сто тридцать километров в час — она балансирует между желанием ускориться, тем самым нарушив закон, и здравым смыслом. Здравый смысл побеждает. Ответственность за себя и других не даёт ей поступить так, как хочется, и так, как нельзя.  — Задумался или засмотрелся? — Джесс кидает на голландца лукавый взгляд, от которого у него розовеют щёки. Он нервно затягивает верёвочки от капюшона, в надежде спрятаться от неуютной ситуации. Хотя улыбки сдержать не может. Впервые за последние десять лет Ферстаппен ощущает себя подростком, которым он так и не смог побыть в своё время. Он решает не отвечать на вопрос, оставляя его в воздухе. — Почему ты так гонишь? — сидя на пассажирском месте, скорость чувствуется иначе. Тем более, на автостраде. Макс не привык к такой перспективе, ведь он почти всегда за рулём. Придётся потерпеть.  — Тут всего лишь сто тридцать… — отвечает она, обгоняя грузовик. — Поэтому тебе сказали пристегнуться. Парень цепляется за ручку на потолке, чтобы удержать себя на месте. Он не был готов к гонкам посреди недели.  — Всего лишь??? Ты в курсе, что сто тридцать в «летний» период является безопасным максимумом по всему Евросоюзу?! — он не боится, ему просто неспокойно. По крайней мере, Макс внушает себе это.  — Да, ведь я шведка… — девушка протягивает руку, в шутку предлагая ему знакомство.  — Руль держи! Двумя руками.  Джессика смеётся, возвращая руки в исходное положение.  Столбик за столбиком, машина за машиной, длинный барьер сливается в одно яркое пятно. Автомобиль всё быстрее «поедает» разметку. — Ты ещё не был со мной на автобане в Германии… — девушка снижает скорость, приближаясь к съезду Ц-58. Она снова заметила его сама. Макс осознаёт, что, на самом деле, Джесс очень чутка и внимательна на дороге. К тому же, она не нарушает. Да и в этом «космическом» корабле она смотрится эпично. Вся в чёрном такая. Крутая. Он бы сделал фото, но это неприлично. Поэтому он просто смотрит, желая запечатлеть этот момент навсегда. — Слава Богу! — парень демонстративно выдыхает. — Джесс, ты сумасшедшая! — Я сочту это за комплимент.  — Это был он. — Спасибо. Они выезжают на новую дорогу с ограничением в сто десять километров в час. Джессика снова придерживается максимального разрешённого значения, маневрируя между машинами, которых становится больше с каждым километром, приближаясь к городу. Несколько минут они едут в тишине, однако Максу не дают покоя его же мысли.  — Так… ты встречаешься с ним? — спрашивает Ферстаппен, игнорируя желание сказать «спишь с ним». Он понимает, что вообще не имеет права задавать такие вопросы, но как обычно его прямолинейность впереди планеты всей… — С кем? — девушка сначала недоумевает, не понимая о чём речь, а когда осознаёт, что всё о том же, качает головой. — Я же сказала, мы хорошие друзья. Не больше.  — Но почему? Он же по всем параметрам красивый, так вы ещё и ладите хорошо.  — Во-первых, Льюис на четырнадцать лет старше меня… — И что? Это нормально. В наше время много таких пар. — Макс сам не знает, чего добивается. Проверяет её на чувства?  — Во-вторых, я никогда не смогу его удовлетворить. Если ты понимаешь, о чём я… — она так мило улыбается, что до него не сразу доходит смысл сказанных ею слов. — В меня тупо не поместится.  Макс переваривает информацию где-то полминуты. А потом… — Блять… — от стыда он закрывает лицо руками. Она произнесла это всерьёз. — Как ты можешь сказать самую пошлую вещь в мире так спокойно? — Это моя маленькая супер-способность. — Джессика ухмыляется, довольная результатом. — Которая помогает мне остановить излишне любопытных мальчиков…  — Да я просто спросил!  — Я и отвечаю. В-третьих, я знаю его четыре года и мы, правда, дружим. Я помогаю ему справиться с его монстрами, а он выручает меня в таких ситуациях, как сегодня. А ещё Лью очень интересный человек, так что у меня даже в мыслях не было сексуализировать его. — Понял. Молчу. — голландец смотрит вперёд, наблюдая, как начинают виднеться первые дома.  Джесс сбавляет скорость до девяносто, вливаясь в ритм впереди едущих машин. Трафик становится плотнее и она просто надеется, что сегодня обойдётся без пробок. — Мы с ним не встречаемся. — повторяет она, занимая первую полосу, чтобы быть ближе к выездам справа.  Макс кивает.  — Извини, что полез не в своё дело.  — Всё в порядке. Ты просто хотел удостовериться, что не мешаешь чему-то.  — Ты слишком хорошего обо мне мнения. — А, что, это не так?  — Нет, всё правильно… Я не хотел мешать, если вдруг… — парень не находит смелости признаться в том, что его поведение меняется просто из-за тупой ревности. Да и наверно слишком рано говорить о таком. Он замолкает, позволяя городскому пейзажу забрать все его мысли. *** 10:20. Они оставляют машину на подземной парковке, недалеко от Площади Каталонии. Джессика выходит на улицу, матерясь.  — Солнце, блять, десять утра, октябрь. Ну зачем так палить… — несмотря на то, что девушка в солнечных очках, она прикрывает глаза ладонью, избегая прямого попадания лучей. — Ты всегда так много материшься? — интересуется Макс, вставая перед ней, заслоняя солнце. Он выше, смотрит на неё всё время сверху вниз. Впрочем, Джесс это не волнует. Чего стесняться? Это же просто рандомный мужик. Ладно, парень. Ну и что? Не маленький мальчик же, понимает, что к чему.  — Проблемы? — Джессика склоняет голову вправо, слегка обнажая шею. Она напряжена. Ферстаппен прекрасно знает, что такое напряжённая шея, как стягиваются мышцы и как ощущается тяжесть в голове. Однако он ощущает это всё после гонок, а не в повседневной жизни. И он не совсем уверен, возможно ли такое. Видимо, возможно. Перед ним стоит ну уж очень живой пример. — Расслабься, я просто спрашиваю. — Макс без всякого стыда и сомнений кладёт свою сильную ладонь на её шею, большим пальцем поглаживая натянутые мышцы. Джессика вздрагивает от неожиданного контакта, втягивая воздух через нос. Его прикосновение обжигает чувствительную кожу.  — Макс… ты хочешь умереть…? — тихо спрашивает девушка, тяжело выдыхая. — Может быть. — он убирает руку, поправляя её капюшон. — А если серьёзно, то я не думаю, что это хорошо для тебя.  — Что именно? — она возмущённо наблюдает за его действиями.  — То, как напряжена твоя шея. Будто ты только что окончила заезд в Катаре. Успокойся, ладно? Я не кусаюсь. — Зато я – да. — Охотно верю. Макс улыбается, отступая назад, возвращая девушке зону личного пространства. Джессика усмехается, отмахиваясь.  — Так… Ты хочешь разойтись или пойти со мной? — она оглядывается по сторонам, наблюдая за знакомыми улицами.  — Я не имею особой цели… Поэтому я бы хотел пойти с тобой. — отвечает Макс, но поспешно добавляет: «Если ты не против, конечно».  — Нет, я не против. Просто предупреждаю, мой маршрут очень хаотичный, долгий, муторный и… своеобразный.  — Я готов. — с напыщенной серьёзностью произносит парень, однако смешинки в глазах выдают его. — Ты выглядишь… уверенной. Не первый раз здесь?  — Ммм… нет. Последние года я только здесь и тусуюсь. А так Барселону открыл для меня отец, когда мне было… — девушка задумывается, возвращаясь к прошлому. — Двенадцать. В две тысячи одиннадцатом он привёл меня на Гран-При. Ему, как лучшему работнику, время от времени доставались бесплатные билеты. Тогда это было проще, сам знаешь. Это одно из немногих наших хороших совместных воспоминаний. Джесс начинает идти в сторону площади, Макс шагает рядом, очень заинтересованный в её рассказе. В две тысячи одиннадцатом ему было тринадцать. Он умолял отца пойти на Гран-При, а тот в порыве злости порвал билеты прямо за день до. Для него тот день не был самым приятным, но мысль о том, что для Джессики это был один из лучших моментов, искренне радовала. Ферстаппен сам не знал, почему. — Получается, ты сидела в секции фанатов Ред Булл? — он толкает её локтём в бок, в надежде получить от неё какую-нибудь реакцию. Та лишь слабо улыбается. — Да, с красной машинкой в руках.  — Ох, ранние задатки фаната Феррари… Как романтично. Тяжело было быть окружённой «чужими»? — Не совсем, я любила Феттеля. Он и выиграл ту гонку, так что мне повезло. Однако когда я стояла в очереди за автографом, какой-то агрессивный мужчина вырвал мою машинку из рук и сломал её, оторвав колеса и заднее крыло. — Джессика вздыхает, избегая прямого зрительного контакта. — Честно, я расплакалась. Эта машинка была моей любимой. Я таскала её везде. Себастьян увидел это, обнял меня и успокоил. Пообещал купить новую. Ты не представляешь, как хорошо я чувствовала себя в тот момент. Папа не верил, что это произойдёт. Однако через пару недель к нам домой пришла посылка с новой оригинальной моделькой болида Феррари за тот год. Я снова заплакала, но только от того, что поняла, какой Себастьян хороший человек. А ещё в тот день отец получил повышение зарплаты за «воспитанную дочь», хотя я таковой никогда не была. Так что многим я обязана и Феттелю, он потом стал встречаться со мной на регулярной основе. Он всё время шутил про то, что у меня, должно быть, итальянские корни, раз я так любила «красные машины». Он был единственным из состава Ред Булл, кто не смеялся надо мной. Да, странно звучит, однако меня не любили в сообществе, так сказать. Несмотря на то, что я ребёнок.  — А потом Себ перешёл в Феррари… — задумчиво протягивает гонщик. По правде говоря, у него мозг взрывался от таких историй. Джесс шокирует его уже второй раз за последние три дня.  — Да… Мне шестнадцать и я визжу об этом на весь дом. — она подходит к фонтану, наблюдая за танцующими струями воды. Мелкие брызги разлетаются во все стороны, освежая. На улице градусов семнадцать, совсем нежарко, и всё же, вода имеет магическое свойство расслаблять. — Тогда я поняла, что… как бы сейчас сказали, поймала на него краш. — девушка морщится от воспоминаний, окуная пальцы в бассейн, чтобы прийти в себя. — Подростковый возраст это ад. Спасибо Вселенной, я его пережила без особых отклонений.  Макс смотрит в одну точку, зависнув. — Насыщенное детство у тебя было, конечно… — парень старается не думать о том, что тем агрессивным мужчиной, сломавшим маленькой девочке машинку, мог быть его отец. Точнее, был его отец. Он помнит, об этом шептались в гараже. Сердце колит. Джессика пострадала от рук его отца, сама того на зная. Его Джессика. Почему все люди вокруг страдают от его отца? Что это за проклятие такое? И хоть он осознавал, что не может считать Джесс «своей», обида чувствовалась не менее сильно. Он знал её больше сезона. Да, не так хорошо. Да, не так близко, как хотелось бы. Но знал.  — Уверена, у тебя оно было гораздо насыщенней. — Хм. — Макс молчит. А что говорить? Она права. С таким отцом-наставником не соскучишься. Ему влетело больше всех. Порой он размышлял о том, что было бы, если бы у него не было ни капли таланта. Скорее всего, Йос отказался бы от сына и «сделал» бы нового. Пока парень находится в непонятном состоянии транса, девушка решает пошутить. Она слабо проводит рукой по поверхности воды, обрызгивая гонщика. Тот вздрагивает.  — Ай! Холодно же! — он сразу же отскакивает подальше от фонтана, дабы избежать дальнейших «купаний». — Прости, не удержалась. Ты в порядке? Выглядишь не очень.  — Да… Да. Просто подумал о том, что испорчу тебе прогулку, если меня кто-то узнает.  — Ну и хуй с ним. Будем убегать вместе.  Ферстаппен лишь качает головой, слегка улыбаясь. — Я не такой быстрый вне трассы.  — Ах, какая жалость… Перед тобой чемпион по скорости на короткие и средние дистанции среди юниоров Швеции. А также марафонщица с десятилетним стажем. Быстрая или выносливая, зависит от категории.  — Формула Один или Чемпионат Выносливости? — Я бы прикончила тебя и там, и там. — с лживой уверенностью возглашает она и Макс начинает верить, что Джессика тоже не считает гонки за спорт и наивно думает, что это ничего сложного: сел за руль и поехал. Ему, честно, становится страшно. Возможно, страх слишком ярко отражается на его лице, потому что Джессика сразу же продолжает. — Не смотри на меня такими глазами, я просто прикалываюсь! Я прекрасно знаю, как это тяжело. Начнём с того, что я не разобралась бы даже в руле и бесконечных кнопках, а также в переключении передач. Ну а если сначала, я бы не смогла даже тронуться. И если бы тронулась, не смогла бы нормально выехать из гаража, но если бы и смогла, то очень криво-косо проехала бы пару метров, ведь я не привыкшая водить полулёжа. И, наконец, если бы я и справилась со всеми этими «нюансами», я бы не выдержала перегрузку на шею. Моя голова, болтаясь, ударялась бы о бока кокпита чаще, чем колокола в костёлах.  — Не пугай меня так больше… — Макс театрально кладёт руку на сердце, изображая боль и разочарование.  — Придурок. Пошли уже. — Джесс направляется в сторону Пасео де Грасии, оставляя ошеломлённого гонщика с новыми знаниями и странными ощущениями. Так или иначе, тот быстро собирается и идёт за ней.  — О, знакомое слово. Я скучал.  — А как я-то скучала! Всё ещё не простила тебя за воскресенье, если что.  Упоминание прошедшей гонки заставляет Ферстаппена моментально замолкнуть. Не самое приятное событие. Он понимает, что Джессике до сих пор обидно. Да и не только Джессике. Причём, он прекрасно осознаёт свою вину. Однако в тот день ревность затуманило его сознание, он ничего не видел и не слышал, не боялся последствий. Вид Джесс обнимающей Шарля вывел его из себя, напоминания о том, какой опасной может быть ревность. Макс знал, что между ней и Леклером ничего нет, но остановить поток злости не смог. Теперь он сомневается, что монегаск будет считать его своим приятелем… Как и Карлос. Они не разговаривали с тех пор.  — Поступил не по-мужски, признаю. — твёрдым тоном произносит парень, не отрицая своей неправоты. Он не видел смысла прикрывать или оправдывать себя. Так делал его отец. Это было низко. — Не совладал с собой. Адреналин, все дела… — чистая ложь. Ложь во благо. Он гонщик. Он не чувствует ничего, кроме спокойствия, сидя в болиде. Ему важно оставаться спокойным, иначе заезд может закончиться не очень хорошо. И ладно, если только низкая позиция окажется тем самым концом. Для кого-то концом оказывается барьер. А для кого-то… — У тебя есть шанс исправиться. Будешь терпеть меня весь день! — она хватает его за запястье и тянет в сторону в магазина Лего. Макс не сопротивляется. — Это моё наказание?  — Называй это, как хочешь.  — Лучшее наказание в моей жизни. — он не врёт. После всего пережитого… Да и вообще, наказанием это назвать нельзя. Он только рад провести время с ней. Даже если она и не была тому особо рада. Зайдя в помещение, у Макса глаза разбегаются от количества разноцветных деталек и внушительного размера коробок. Громадные конструкции из мельчайших кусочков… Такое поражает. Видеть то, что в детстве было почти у всех, кроме тебя. Больно. Немного. Не думая, Джесс направляется в раздел техники. Там её встречают десятки разных наборов, каждый из которых представляет определённую марку машины. Естественно, девушку интересует лишь одна. Красная.  — Смотри! — восторженно вскрикивает Джессика, оборачиваясь к отвлёкшемуся на голубую модель Бугатти Ферстаппену. — Феррари Дайтона SP3, машина Шарля. — она указывает на коробку средних размеров, стоящую на полках выше.  Его не интересует, откуда она это знает. Почему-то в глаза Максу сразу бросается цена на ярко-жёлтом фоне. Четыреста пятьдесят евро. От удивления он закашливается. — Даже Лего-копия такая дорогая?  — Это ещё не самая-самая. Однако у этой двери открываются, руль двигается, колёса крутятся и многое другое. Сам понимаешь, чтобы сделать такое, нужно хорошенько постараться, так что цена оправдывает себя. Респект разрабам.  — Слушай, у настоящей двери тоже открываются…  — И стоит она соответственно. — она улыбается. — Можешь достать, пожалуйста?  Гонщик с лёгкостью дотягивается до коробки и передаёт её в руки девушки. Та разглядывает её с горящими глазами. Прочитав информацию, она кивает.  — Спасибо.  Джессика оглядывается в поисках кассы. — Хей, ты чего? Хочешь купить? — парень паникует, ведь точно знает, что ей такое не по карману. А ещё он знает, что она достаточно упряма, чтобы отрицать этот факт. — Это для Шарля. У него День Рождения в воскресенье. Он любит Лего и обожает Феррари. — ничего не подозревая, отвечает Джесс, смотрит на него растерянно.  — Я не хочу тебя обидеть… — Ферстаппен подходит ближе, его голос опускается до шёпота. — Но ты не можешь себе этого позволить. И это нормально, ты молодая, всё ещё впереди. Не нужно сливать все свои деньги на него. Он поймёт, если получит не самый дорогой в подарок в мире.  Джессика слушает его, на глазах предательски выступают слёзы. — Не говори так. — шипит она, отступая.  — Джесс… — он снова сокращает дистанцию между ними, кладёт руку на её плечо, нежно сжимая ткань толстовки. Внутри у него всё переворачивается от вида расстроенной девушки. Так не должно быть. Она не должна плакать.  — Тебя не спрашивали. Я сама решу, куда мне тратить мои деньги. — грубость, как защитная реакция, проявляется в манере речи Джессики уже не в первый раз, поэтому он даже не реагирует, не ведётся на провокацию. — Да, ты права. Не моё дело. Однако я не могу позволить тебе потратить столько. Поверь мне, я имею представление о том, сколько ты получаешь. Этот конструктор стоит больше, чем половина твоей зарплаты. А тебе ещё пол месяца жить на эти деньги.  — Ты думаешь, у меня нет сбережений на такой случай? — её голос предательски дрожит, выдавая слабость. — На какой случай? На подарок для миллионера, который оставит пылиться эту коробку в одной из десяти комнат своего пентхауса в Монако?  — Шарль не такой.  — Может быть. Но это не меняет сути. Джесс, опомнись. — Макс, молчи, пока я не врезала тебе посреди магазина. Не хочу огласки, однако ты меня выводишь. — она вытирает свои слёзы свободной рукой, всё также крепко сжимая набор в другой.  — Ладно. Тогда дай мне заплатить.  — Ты спятил? Ты думаешь, что я тебе позволю? Меценат хренов. — Нет, я как раз-таки знаю, что ты не дашь мне этого сделать. — гонщик вздыхает. — Тогда я сегодня плачу за обед, ужин, перекусы и бензин. Либо так, либо ты останешься без этой дурацкой игрушки.  — Будь это машина Ред Булл, ты не назвал бы её дурацкой. — Да мне насрать, какая это машина. Хоть ёбаный Ниссан! Просто ты ведёшь себя, как маленький ребёнок. А ведь я уверен, ты противоположна этому образу.  — А тебя это ебать не должно. Ты повёл себя, как ребёнок, когда в начале сезона отобрал у меня кепку и бежал через весь паддок, думая, что я побегу за тобой. Или тогда, когда намеренно обрызгал меня шампанским и спрятался за углом, боясь ответки. Или тогда, когда передал мне через ресепшен чёртову ветровку, словно психопат какой-то. И это я ещё не упоминаю воскресенье. Так что молчи.  — Я заплачу за еду и бензин.  — Попытайся. — сквозь зубы произносит девушка, разворачиваясь и направляясь к кассе.  Макс сжимает кулаки, когда видит, что она использует кредитную карточку, чтобы оплатить эту бесполезную покупку. От другого проявления ярости его удерживает сила воли.  — Упрямая… — бормочет он себе под нос, мысленно делая пометку о том, что нужно поговорить с Шарлем об её финансах.