***
Кругом шёл снегопад, каким я не видела его давным-давно. Большие снежные хлопья медленно падали со всех сторон. Все деревья и кусты, что окружали нас с каждым мгновением всё больше и больше, напоминали настоящие горные ледники, окружённые громадными сугробами, именно так они и выглядели за стеной снежного бурана. Что-то неведомое не давало рассмотреть мне эти белые горы, и взгляд то и дело обращался к небольшому костру, у которого мы стояли. Казалось, в мире слепящей белизны это был единственный островок тепла, он будто был создан для нас. Место, куда не могли принести свой холод большие снежинки. Место, где мы могли просто существовать. — Чего ты ждёшь? Скорее, кидай их в огонь! — мои руки, не дожидаясь распоряжений, залезли в карманы толстовки и вынули оттуда две горсти прозрачных маленьких камней, что мгновенно начинали менять свой цвет и нагреваться. — Кидай! Горсть за горстью мелкие камешки пожирало яркое пламя, с каждым разом становясь чуточку больше, но ненадолго. Они, будто порох, давали небольшой залп, а после бесследно исчезали, где-то в огне. Камешки в кармане всё никак не кончались, то и дело обжигая руки будто раскалёнными иглами, не знаю, почему, но останавливаться никак нельзя, даже небольшая пауза, казалось, стоила бы нам обоим жизни. Хорошо, что рядом со мной стоял тот, кто ни за что бы не сдался. Тот, кто пойдёт до конца. Он так же вынимал невесть откуда камни и заправлял наш костёр, изредка кидая взгляды на меня. Неожиданно для меня самой, моё тело остановилось. Оно выпрямилось и повернулось к человеку. Его внешность казалась мне очень знакомой, я знала, что могу доверять ему, но в одно мгновение это изменилось, и не осталось ничего, кроме страха и сомнений. — Не думаю, что это хорошая идея. — Что ты такое говоришь? — незнакомец прекратил свои действия и удивлённо взглянул на меня. Голос его так же показался мне дико знакомым, но вот откуда я его могу знать…? — Ты думаешь, не стоит отдавать ему его по праву? — От такой формулировки внутри всё точно перевернулось. Так я об этом не думала. — Не всегда всё то, чем кажется. — Именно так, — собеседник протянул ко мне ладонь, на которой красовался маленький камешек, один из тех, что мы должны кидать в костёр, его цвет медленно менялся и приковывал к себе взгляд. — Мы можем пострадать из-за них, — человек положил камень мне в руку, и по ладони начало растекаться приятное тепло, но с каждой секундой, с каждой малейшей переменой в цвете камень становился всё теплее и теплее, — а он, — собеседник посмотрел в огонь, и мой взгляд сам по себе скользнул туда же, костёр за время нашей беседы стал намного меньше и не переставал меняться в размерах, — может потухнуть без них. — Моё тело присело к костру и, вытянув руку с раскрытой ладонью, опрокинуло камень в огонёк размером с теннисный мяч. Костёр вспыхнул и стал чуть больше, но сразу после стал уменьшаться вновь. — Этот хрусталь есть тепло, он же огонь, где ещё ему быть, если не в костре? — Но мы в любом случае пострадаем от этого. Огонь спалит нас заживо, если мы продолжим. Когда мы закончим, весь снег растает и пламя перекинется на лес, — пока мой голос произносил эти слова, сознание опутала неуверенность и сомнения в этих самых словах. Почему-то на подсознательном уровне мне казалось, что все эти слова — чушь. Я знала, что огонь не тронет нас. Я будто видела перед глазами большой костёр и никакого снега. Костёр лишь растопит сугробы. Он был защитой, и я была в этом полностью уверена. Но тело продолжало говорить что-то совсем другое, — мы сгорим. Снег — единственное, что даёт огню не сжечь нас. — Не всегда всё то, чем кажется, — собеседник улыбнулся и стал вновь кидать камни из бездонных карманов в огонь. — Разве снег не обжигает? Я стала рассматривать свои руки и, словно туман, медленно и незаметно осознание наполнило всё моё естество. Эти маленькие камни и сам огонь распространяли лишь тепло и не причиняли мне вреда, а на руках от каждой маленькой снежинки, что падала и таяла на коже, оставался маленький ожог, который медленно и болезненно заживал. Моё тело через какое-то время отмерло, и руки вновь стали доставать и закидывать камни в костёр, пока тот вновь и вновь пожирал их и разрастался. Время шло здесь очень странно, оно то замедлялось, то наоборот бежало неизвестно куда. Мой собеседник всё так же стоял рядом и подкидывал камни, и еле заметно костёр увеличивался. Снег кругом таял, и близстоящие деревья перестали напоминать снежные глыбы. С каждой новой горсткой становилось легче и спокойнее, тепло от костра разливалось по телу и чувство, что всё хорошо, что всё на своих местах и только так быть и должно, охватило меня с головой. Всё так прекрасно, что кажется просто невозможным. Не успела я окончательно расслабиться в собственном сне, как всё вдруг стало меняться. Огонь начал закручиваться в воронку, из самого сердца которой в воздух полетел густой серый пепел, снег мгновенно растаял, пуская вверх горячий пар, который тут же превратился в чёрный дым и разнёс костёр на мелкие частички, засыпая всё кругом большими хлопьями пепла. Мой собеседник неожиданно исчез, и всё вдруг окунулось во мрак. В полной тишине, в ожидании следующего сна, было странно услышать громкий чёткий голос у себя в голове. Он будто принадлежал тысячам людей и одновременно с этим никому. Уверенность, чёткость, грубость и тонны иных отражений в одной лишь фразе. Голос пленил и так же отталкивал, он любил, ненавидел, но излучал громкое спокойствие. Он был так знаком…. «Надеюсь, ты меня услышала». Место, в котором я оказалась, не было мне знакомо, но чувство было, что я нахожусь у себя дома. Вокруг царил полумрак, и единственным местом, дававшим свет, был балкон прямо напротив кровати. Она казалась твёрдой, вернее, не казалась, я просто знала, что она твёрдая, но совсем этого не чувствовала. Всё в этом помещении будто намеренно грело меня со всех сторон, начиная со стен и заканчивая лёгким ветерком, что проникал в комнату с балкона и обволакивал меня. Силуэт у балкона обернулся ко мне и продолжил давно идущий между нами диалог. — Не представляю, что с ними делать. Они ведут себя как дети малые. — Ты, как всегда, забыл, они лишь выглядят взрослыми, — голос принадлежал явно не мне, вернее, исходил он от тела, в котором сейчас была я, но звучал голос иначе. Моё тело закинуло ноги на стену у изголовья кровати, а голову свесило вниз с её подножья, наблюдая за теперь перевёрнутым силуэтом дальше. Балкон пропускал мало света, чтобы увидеть всю комнату целиком, или же мои глаза не желали смотреть куда-либо, кроме как на человека у окна. Красное свечение охватывало проход и силуэт, будто специально выделяя крепкое обнажённое тело среди всего остального. — Они прыгают в море с криками «Забери меня туда, откуда выплюнуло!». — Ох, не переживай на их счёт. Не они первые, не они последние, — мой голос казался слегка надменным, но кроме нежной доброты я ничего больше не излучала. Кажется, я так же, как и силуэт, беспокоилась о тех, кто был снаружи. — Мелочь опять разбежалась по всем углам. Наш добряк говорит, что нужно их запереть. Боюсь, если они так и будут сбегать невесть куда, придётся сделать то, чего он хочет. — Его можно понять, — моё тело протянуло руки к силуэту, и тот двинулся к кровати, — столько жалоб, они всем мешают, — мужчина нежно сжал мои ладони и сел рядом со мной на кровать. — Нельзя допустить, чтобы такая энергия попала не в те руки. Ты знаешь, я тоже не одобряю это, но мы ничего не можем с этим поделать. Где-то внутри этого тела всё клокотало, тонна недовольства, но снаружи было лишь спокойствие и надёжность. Я знала, что этого человека нужно успокоить, иначе он никогда не перестанет об этом думать, и мне не добиться того, что мне от него нужно. Температура в воздухе стремительно поднималась, казалось, станет теплее ещё на пару градусов, и я не смогу нормально дышать. Силуэт положил одну из моих ладоней на свою ногу, а свою руку, явно о чём-то задумавшись, опустил на мой живот. — Не нравится мне всё это. Как они могут вести себя так беспечно, пока я бегаю и собираю нашу мелочь? Если они снова что-нибудь разрушат, я это чинить не буду. Мне хватило прошлого раза. Моё тело резко подняло голову и уставилось на человека. Гнев овладел мной с ног до головы. Почему-то я никак не могла понять, зачем этот человек снова и снова возвращается к бессмысленным рассуждениям. Это ни к чему не приведёт. Он мог бы уделить внимание мне, но каждым новым словом он давал мне понять, что я его вовсе не интересую. — Прекращай! Такое ощущение, что всё кругом волнует тебя куда больше, чем я! — тело село на кровати, и я собралась уже, видимо, куда-то уйти, но сильная мужская рука обхватила меня за талию и потянула обратно в кровать. — Прости, это совсем не так. Ты меня очень даже волнуешь, — шею обдало горячем дыханием, силуэт оказался сзади меня, он не дал мне уйти, удерживая в сидячем положении, говоря что-то мне на ухо. Кажется, я успокоилась и больше убегать была не намерена, но осознавать, что меня не хотят отпускать было, до одури приятно. Воздух стал нагреваться всё сильнее, тело покрыла испарина, но, будучи вовлечённым в странную игру, моё тело почему-то не беспокоилось по этому поводу. — Что-то мне не очень в это верится, — тело попыталось ослабить руку мужчины и развернуться к нему лицом, но вторая его рука, до этого медленно исследовавшая спину, неожиданно быстро оказалась у меня на шее, не сдавливая её, а просто заставляя держать голову в том положении, в котором она была. Этот резкий жест почему-то сквозил лёгкой нежностью, как и лёгкие прикосновения второй руки, что соскользнула с талии и, согревая кожу, направилась ниже. — Как можно такому не поверить?***
Вы не имеете права отрицать, что порой пробуждение может быть чем-то прекрасным. Например, когда вы просыпаетесь ото сна в своей кроватке под тёплым одеялом, в окошко дует лёгкий ветерок, а каждый вдох необычайно лёгок и свеж. Шторы тихо колышутся на ветру, солнышко светит через окно, но это не раздражает, а кажется чем-то приятным, нежным. Такое пробуждение почти так же прекрасно, как и проснуться в объятиях любимого человека. Открыть глаза и первым делом увидеть его мерно вздымающуюся грудь и тихое сопение. Тяжёлая рука, обвивающая талию, и лёгкий поцелуй в его висок, соперничающий с объятием по нежности. Прекрасно. Кто бы знал, кто бы думал. Есть такое пробуждение, что уложит эти два на лопатки и заставит поперхнуться своей комфортностью и уютом. И это… да, именно так. Автобус, полный потных, полуголых людей, что развалились на сидениях, как ящерки на камне, под палящим солнцем. Кто-то может подумать, что я не права, что я сошла с ума. Но вот, что я бы сказала этим людям: «Идите нахер!», потом следовала бы пара пинков под зад или по печени, непонятно, кто кого бить будет, это как пойдёт, конечно, и в дополнение тихое: «Идиоты». А всё почему? Пра-авильно. Потому что, если я просыпаюсь от прекрасного долгого сна обливаясь потом в гриле на колёсах с другими свиными отбивными, не могу нормально вдохнуть из-за адской жары, не в состоянии открыть глаза, по той же причине, это, действительно, совсем не прекрасно. А если я просыпаюсь после ужасно-отвратительного-сна-кошмара, в течение которого думала только о том, что нужно бежать? А? Что тогда? Вот и говорю: «Идиоты». Это самое лучшее пробуждение из когда-либо существовавших. И пусть после пробуждения я так бежала неизвестно куда, что ударилась головой о сидение впереди и перед глазами всё поплыло. И пусть одежда высохла от дождя, но намокла от пота. И пусть дышится почти как в баньке. Главное, что я больше не в кошмаре, остальное всегда можно исправить открытым окном! Все окна в автобусе оказались открытыми и без моего участия, так же как и люк в крыше, а все самые лучшие места были заняты раздетыми до футболок тушками (кто-то зашёл куда дальше и сидел в одних лишь штанах, да, даже без ботинок). Так что терпения мне и мужества. Или же… немного смелости! Да! Да, да, да! Только смелости! Дабы разбудить печь и заставить её выключиться. Ну конечно! Обернувшись к Элю, я хотела было повторить свой изумительный манёвр и со всей силы влететь в сидение спереди головой, но вовремя опомнилась и успела лишь слегка ткнуться в ткань носом. Всегда считала, что нет никого сильнее человека, что может признать свою неправоту. Так вот, к чему я это? Я признаю, я была не права, моё пробуждение было просто отвратительным, а все доводы, что я приводила — полная чушь. Я прикрыла глаза и досчитала до какой-то цифры. До какой именно? Не имеет значения, когда ты просыпаешься после кошмара и, оказывается, сидишь по соседству с главным героем того ужаса, что наблюдал во сне. Да, это точно был он. С трудом приоткрыв глаза, я таки набралась мужества и решила его разглядеть. Нет, ну а что? Я это заслужила! Во сне он всё-таки был человеком… да и не насмотришься там обычно, а тут можно поглазеть. Нет, не то чтобы там не на что было смотреть, просто… там и чувства не мои и глаза, и… в конце концов, это сон! Эль сидел неподвижно, руки на коленях, ноги согнуты под прямым углом, как плохо сотворённая статуя. Никаких движений, никаких мыслей, просто симпатичная картинка и ничего более. Да, на такое я бы в музей смотреть не пошла. Самое скучное тело, какое только доводилось видеть, разве что… рога. Рога впечатляли. Возможно, не само их наличие, сколько количество. А если убрать… если убрать, то получилось бы существо столь же обычное, как и человек. Да, скука смертная. Быть не может, чтобы ему было удобно так спать, прямая спина и никакой поддержки для головы со столькими рогами. И никакого движения! Нет, серьёзно. Может быть, он притворяется? Специально включил свою печь и жарит во всю мочь, хихикая про себя, над тем, как тут все страдают. Вот в это верится легко. — Эль. Прекращай! — повелительный тон явно не мой конёк, но тренироваться же на ком-то нужно. Правда, эффекта никакого. — Эль? — глаза остались всё так же закрыты. Реакции ноль. Может он умер? Или действительно уснул? А он вообще может умереть? Я пересела обратно к нему и как бы случайно толкнула плечом. А потом ещё раз. И ещё раз. И было бы ещё много подобных разов, если бы он хотя бы толкался, а не… был камнем, даже чуточку не шелохнулся, не сдвинулся с места ни на миллиметр. Разве что на мгновение мне показалось, что он слегка нахмурился, но… да, кажется… такого больше не происходит. Наверное, всё-таки показалось. Я схватила не человека за плечо и попыталась хорошенько встряхнуть. Что в итоге? Пра-авильно — восторг. Больше смысла было бы, если бы я так попыталась потрясти столб, ударилась бы ещё пару раз головой, может мозг бы появился, а тут… пошаталась слегка, и перед глазами всё поплыло, вспотела ещё больше прежнего, а стату́ю с места так и не сдвинула. Какие ещё есть варианты? Как это можно разбудить?.. В детстве, когда мне было скучно, я запрыгивала на спящих родителей, садилась им на живот и раскрывала им глаза пальцами. Не то чтобы я хотела на него запрыгнуть! Нет! Не хочу… не-ет! Но вот открыть ему глаза? Ладно, умирать я тоже пока не собираюсь. Что ещё я могу против него? В голове вдруг всплыл момент, когда он во сне говорил мне что-то на самое ухо. Ну… только если это поможет… можно прокричать что-нибудь, на подобное реакция должна быть обеспечена. Как только я начала к нему приближаться, всё во мне воспротивилось этому действию, и, нет, ну если меня на него вывернет, он может и проснётся, но этим бедным людям только вони к дикой жаре не хватало. Как только водитель держится в тонусе? Только он может остановить эту жаровню, выпустил бы людей проветриться, хотя с таким ливнем скорее помыться, да и сам бы освежился! Я с трудом сделала глубокий вдох и призадумалась ещё на пару минут. Эль всё так же сидел с закрытыми глазами, совсем не беспокоясь о температуре в салоне. За окном, как и прежде, шёл дождь, но небо над нами стало чуточку чище, так что, возможно, ливень всё-таки планировал однажды завершиться. Интересно, проснулся бы дьявол от ведра холодной воды или ему хватило бы кружки? Жаль, проверить никак нельзя: вода только снаружи, а мы то внутри, если кто-то из пассажиров и брал с собой воду, то она давно уже или была выпита или выкипела. Можно попробовать его ударить, конечно, но… какова вероятность, что мои руки, да или ноги, останутся в целости? И я сейчас не о том, что если он проснётся от моего удара, мне что-нибудь переломает, а про то, что он реально как камень, все костяшки сломаю, пятки отобью, а его мордашка, скорее всего, не пострадает. Я прикрыла рукой рога Эля, насколько это было возможно, учитывая, что одна пара проходила возле самого лица. Мордашка, действительно, симпатичная. И пусть у меня всегда были проблемы со вкусом, он всё равно, очень даже ничего без рогов. И, действительно, сошёл бы за человека. Интересно, чувствительны ли у него рога. Это же вроде как… кость. А у костей разве есть нервные окончания? Возможно, у него всё устроено не как у млекопитающих. Он, в конце концов, не отсюда, так что вполне возможно, что и с рогами у них всё иначе. Я придвинулась чуть ближе, чтобы рассмотреть их подробнее. Знаю, что смысла в этом никакого, я в этом не разбираюсь, но штука-то красивая. Странные отростки, покрытые короткими волосками. Подобное я видела у оленей. Забавно будет, если окажется, что он так же, как и олени, сбрасывает рога. Я бы на это посмотрела. Главное, чтобы он на меня не смотрел, я выставила между нами ладонь, чтобы не видеть его лица. Нет, он меня и до этого немного пугал, а после того ужаса, что мне подсознание подкинуло. Бр-р-р. Даже спящий Эль просто… просто ужасен. Особенно в роли статуи! Жуть какая. Автобус неожиданно налетел на что-то или во что-то, и пассажиров слегка тряхнуло. Меня же будто выкинуло из собственного тела, губы склеились, глаза больше не могли моргнуть, всё тело замерло в этом моменте, и остался только оглушительный грохот сердца из грудной клетки, пульсирующий во всём теле. — Убери свою руку, — с таким голосом только в фильмы ужасов. Однозначно. Честное слово. — А я знала, что ты не спишь, — несмотря на общее состояние и адское желание исчезнуть здесь и сейчас, я подала голос. Не уверена, что сон закончился, быть может это просто другой канал? Эль громко вздохнул и сжал руки в кулаки, возможно, вот он, мой конец. А я знала, что мне сегодня что-нибудь сломают. Даже знала, что это будет именно он. Интуиция штука такая. — Руку. Убери. — Простите, — ладонь наконец-то отклеилась от его рога. На заметочку, никогда, никогда не разглядывать вблизи диких животных, особенно в автобусе, особенно в тех, что в движении. Первая кочка или ямка, выемка, выбоина, и вот он, мой конец. О. Так это уже вторая заметочка за поездку. Быть может это знак свыше, что не стоит кататься в автобусах? И головой ударилась, и что-нибудь сейчас сломают, и жара такая, что даже чаю не хочется. — Эль, — лучшая защита — это нападение, меня этому тупые книги и сериалы учили. Я состроила самое невозмутимое выражение лица, на какое была способна, села, как прилежная ученица, на своём месте и уставилась в спинку сидения передо мной, — я сделала, что ты попросил. Теперь ты сделай что-нибудь в ответ. Например, ну не зна-аю. Может, понизишь градус? — Я украдкой взглянула на демона, но тот всё так же сидел с закрытыми глазами. Или он снова уснул, или я непонятно объясняю, температура в автобусе ниже не стала. Допустим, дело во мне. Возможно, я плохо излагаю мысли, не отрицаю такого варианта, всё может быть. — Я имею в виду… — глаза так и не открываются, м-да, с креслом беседовать было приятнее, оно-то меня не игнорировало, — жарко тут! Люди употели все. Может ослабить обогрев и врубить на вентиляцию. Ну, то есть: «Долой плюс двести! Остановимся на десяти!». — Молчи, — я вновь обернулась к Элю, и… глаза его всё ещё были закрыты. Я, конечно, могла бы предположить, что у меня слуховые галлюцинации, и с радостью бы это сделала. И не только предположила бы! Уверовала. Смирилась. И вот это вот всё, но я не так проста. Да-да. Я читала книжки по психологии! Ну, может это была псевдопсихология, а может это и классика? Зато смешно-то как! С тех пор я решила, что в галлюцинации больше не верю. Почему не верю? А всё легко и просто. Я просто устала от того, что определённая группа людей нагло врёт мне в лицо о том, что не говорили того, что я слышала, а верить в то, что я схожу с ума… поймите меня правильно, никто не захочет в такое верить. Как это связанно с книжками, которые я читала? Там был забавный персонаж. Умён не по годам, силён не по статусу, красив не по внешности, а душой, и больной на голову. Ну… это он так думал, потому что ему вечно что-то мерещилось, и это жутко бесило в нём, как в персонаже, который должен был мир спасти, или свою дочь. Не помню я! Ладно. Может это вообще фильм был. Короче, бесило это всё, я же знала, что ему не кажется, а ему казалось, что кажется, и мне казалось это таким глупым и бесящим! Сколько раз я на него кричала?! Может вслух, а может и про себя. Кто знает…?***
Неугомонный человек бесил своим существованием всё сильнее и сильнее с каждой секундой. Вероятно, это сказывалось бы на мне не так сильно, если бы до встречи с этим существом Блуд и другие люди не успели вытрепать мне все нервы, но этот человек будто обладает неизвестной всем мирам магией по издевательствам, невежеству и раздражению. Возможно, сказался очередной отвратный сон, подкинутый кем-то из афектусов. Я уже было понадеялся, что на этот раз обойдусь без сновидений. Но этот день, несмотря на все надежды, не оказался исключением, и, как и раньше, я оказался в плену своих воспоминаний. Разговор с человеком подстегнул не самые приятные воспоминания, и, нащупав их в моей голове, один из заклинателей снов решил заставить меня вновь пережить их. Не помню, сколько лет тогда было с моего появления. Нас было немного, но замок уже существовал, пусть и не такой, каким он был сейчас. Мы с Бессом несколько лет подготавливали подземелье и всё никак не могли закончить. Нас то и дело не устраивало то, что получалось внутри, и приходилось вновь и вновь увеличивать его, пока силы и мои и нашего мага не подошли к концу. В то время мы много ругались, нас выматывала сама мысль о том, что мы делаем и для чего. Я то и дело пытался сопротивляться здравому смыслу, но Бесс каждый раз побеждал в споре, приводя одни и те же аргументы. В конце концов, пришлось признать, что мы закончили, потому что тянуть время и дальше не было ни моральных сил, ни физических. Состояние каждого из нас можно было описать как: «Скверное». Мы все вместе собрались в подземелье, ожидая, когда первого из низших демонов защитная магия отправит прямиком сюда. Работая столько времени над этим помещением, мы, можно сказать, создали им целую вселенную, но всё равно чувствовали тоску и отвращение к самим себе. Мы понимали, что это неправильно, что это подло, но иного выхода не видели. Удостоверившись, что всё работает, как и должно, мы отправились было каждый по своим делам — переваривать то, что сотворили, когда внезапно один из недавно появившихся в Аду дьяволов подбежал ко мне и, дёрнув что есть сил за руку, повернул лицом к себе. Должно быть, он был разочарован больше всех нас вместе взятых. Это читалось в его взгляде, в его движениях, словах. В тот момент в его глазах я увидел боль каждого из нас. — Почему ты это сделал? Как мог позволить этому произойти? Какое право ты имел решать за них? — Ты прав. Никакого, — ненависть, ярость, неверие, скорбь. — Ты жестокий, — да, жестокий, — бесчестный, — бесчестный, — бессовестный, — согласен, — наглый эгоистичный ублюдок, возомнивший себя богом, способным вершить чужие судьбы! Как ты можешь быть одним из нас?! Как я могу быть одним из вас?! Я этого не хотел, я этого не просил! Как ты, — поверженный слепой яростью он схватил меня за грудки и устремил на меня широко распахнутые глаза, — позволил этому мелкому, бесполезному магу свершить это! Я понимал его тогда, понимал этого дьявола, все мы чувствовали то же самое. То же негодование и злость, но мы понимали, то, чего он пока что понять не мог. Мы не всесильны, не всемогущи. И так же, как и иные существа, бываем на что-то не способны. В тот момент мне очень захотелось, чтобы он был тем, кто способен на то, о чём думали все мы. — Ты прав. Раз ты этого так хочешь, так желаешь, освободи их! — я чувствовал, как к глазам подступает огонь, но не мог остановиться. Давление и нервное напряжение нескольких лет наконец-то дали о себе знать. — Мы не способны, мы не смогли, но может сможешь ты? Эта магия сейчас питается от, как ты сказал: «бесполезного мага». Убей его! Убей! Защита рассыпется. Они все будут свободны. Подговори их, уничтожьте вместе все миры, что в состоянии схватить их и воспользоваться их энергией! Сделай это! Мы слишком слабы. Никто из нас не смог. Мы ничтожны, жестоки, бессовестны, сделай это за нас. Не ради наших душ, ради них самих, ради их свободы! Тебя никто не будет презирать, если сможешь это сотворить. Никто из нас. Каждый поддержит, как только сможет. Освободи их! — сквозь огонь глаз я смотрел тогда на него и чувствовал, как погасла вера, надежда, а после им, как и нами, с головой завладела душащая и давящая безысходность. Он осел на пол и его опустошённый взгляд прошёлся по парящим в воздухе низшим демонам. Постояв ещё немного с поникшими головами, дьяволы медленно начали расходиться. Мы стыдились друг друга, мы презирали. Ни один не рискнул взглянуть своему собрату в глаза. Все молча расходились, а я только и мог, что молча смотреть им вслед. Когда комната опустела и в ней остались только я, Бесс и сидящий на полу высший демон, я не сдержался и подошёл к нему. Эмоции всё ещё бушевали во мне, но мне удалось взять их под контроль, хоть и на время. Я знал, что этого хватит для того, чтобы дойти до юного дьявола и, положив руку на его плечо, чётко и уверенно произнести: — Мы все чувствуем то же самое, — возможно, его связь с Адом была ещё не так сильна, чтобы почувствовать других, он должен был знать, кто-то должен был ему сказать. — Но мы не смогли принять решение. Для этого нам и нужен наш «бесполезный маг». Он тот, кто принимает решение в моменты, когда никто из нас не готов взять на себя ответственность за последствия. Тот день был одним из худших дней Ада, день, когда мы повели себя, как те, кого мы всегда ненавидели и презирали. Все были подавлены, злы друг на друга, в воздухе висело гнетущее молчание. В тот день, как нам казалось, наше общество раскололось навсегда, но в день, когда в Аду появился новый дьявол, мы вновь объединились. В тот день каждый из нас, поклялся лично себе в том, что никогда не допустит, чтобы подобное повторилось. Дьяволы клялись себе в своих мыслях, и знали, что остальные делают тоже самое. Тогда, мы решили, что бы ни было, какая бы угроза не нависла, мы не позволим себе или кому-то из нас поступиться нашими убеждениями, нашей честью и нашими жизнями. Не помню точно, что я делал после ухода из подземелья в день разочарования. Скорее всего Бесс заставил меня выйти с ним прогуляться и подышать свежим воздухом, попутно долго и нудно убеждая в том, что другого выхода не было. И что даже он, маг-советник, который существует в нашем мире, чтобы искать лучшие варианты, ничего не смог придумать, и вряд ли смог бы. Но, поднявшись по лестнице из подземелий во сне, я оказался у берега Кровавого моря. Видимо, меня решили добить морально, так как мгновенно к и без того не слабым старым эмоциям добавилась новая порция раздражения и злости. Недалеко от меня возник человек, стоящий по щиколотку в море, а волны, что набирали обороты, разбивались о его ноги и пропитывали одежду. Он начал было что-то говорить, но моя надежда на то, что мне это слушать не придётся, оправдалась, и меня разбудило прикосновение к рогам. К той злости, что горела во мне от воспоминаний, и той, что разгорелась из-за человека, возникшего там, где его не должно было быть, прибавились самые отвратительные ночи в Блуде, когда лиственные не давали мне спать или спокойно пройти и периодически тянули меня во все стороны за рога. Окончательно добили меня издевательства, завуалированные в просьбу сделать воздух похолоднее. Возможно, человек не способен осознать, что это происходит само собой, но она могла бы хотя бы попробовать подумать об этом. Приложить минимум усилий, чтобы не быть таким тупым существом и предположить, что температура зависит от эмоций, а не от меня. Только Бесс умеет так же изящно раздражать и бесить. И спасибо ему за его существование и за то, что он подготовил меня к тому, что существо, доводящее до белого каления, будет просить меня успокоится, иначе могло бы произойти непоправимое. — Мимо, — выкрикнула девушка где-то позади меня, когда я дошёл до конца дома. Она стояла на перекрёстке у угла здания, вертя в руках связку ключей. Когда человек открыл дверь и мы вошли внутрь, глупое существо, не обращая на меня никакого внимания, прошло по помещению, касаясь выключателей и проверяя какие-то баночки. Человек прошёл вдоль нескольких стеллажей, продолжая игнорировать мои вопросы, и исчез где-то за прилавком. Я подождал у входа ещё несколько минут, дожидаясь, пока девушка вспомнит о моём существовании, но быстро сдался, услышав тихий шорох в глубине магазина, и решил сам найти необходимое мне. Множественные стеллажи и шкафы создавали в помещении своеобразный лабиринт, в котором, в конце большинства стеллажей, оказывался тупик, а те, что к нему не приводили, были приставлены к ещё одному шкафчику или полкам, продолжая стену, которая упиралась в другой такой же стеллаж и не имела даже намёка на выход из лабиринта. Когда наконец-то мне удалось выбраться из очередного тупика, я решил найти человека и всё-таки добиться от него ответов. Девушка всё это время стояла за очередными полочками, усыпанными товарами. Перед ней стоял, издавая странные, звуки чайник, а рядом, на столе, была пустая пузатая кружка, за которую девушка держалась одной рукой. Её мутный взгляд медленно перемещался по стене, и она изредка моргала будто в попытках выйти из размышлений, но по зомбированному виду сразу было ясно, что ей это не удаётся. Я хотел было её окликнуть, но тут на глаза мне попалась неизвестная дверь. Оставив человека позади, я прошёл в комнату и огляделся по сторонам. По всему периметру крохотной комнатки располагались всё те же стеллажи и шкафчики, но всё равно это помещение выглядело немного иначе, в нос сразу же ударила смесь запахов, на многочисленных полочках стояли разные банки, склянки, колбочки, несколько кастрюль и неизмеримое количество кружек с разным содержимым. У самого потолка висели верёвки с растениями на них, то тут, то там валялись разные камни, верёвки и куски чего-то, что напоминало воск или свечи. Единственным чистым и свободным от хлама местом являлся проход на лестницу. Я выглянул обратно за дверь, но человек всё ещё стоял у чайника, вперив глупый неосмысленный взгляд в стену. До восхищения тупое и до отвращения примитивное действие. Лестница оказалась длиннее, чем я предполагал, один поворот, и света из магазина уже не хватало, чтобы разобрать, что находится в подвале, я сделал несколько шагов в тёмном пространстве, но присутствия кого-то помимо себя самого почувствовать так и не удалось. Что этот человек мог сделать такого, чтобы полностью оборвать их связь с Адом? Я прошёл вглубь помещения ещё немного и, удостоверившись на ощупь в том, что ничто рядом со мной не пострадает, вытянул руку вперёд и зажёг небольшой огонёк. По ладони мгновенно растеклось приятное тепло и стало распространяться по всей длине. Мгновенье я наслаждался этим ощущением, пока не смог увидеть то, что находилось в этом подвале. Высокие стеллажи были заставлены многочисленными банками, на дне каждой из которых, как слизь размазанные по стенкам, еле шевелясь, томились души мёртвых. Не успел я рассмотреть и то, что было возле меня, как ярость захлестнула меня, и тепло, что я чувствовал, превратилось в жар, я сам не заметил, как пламя становилось всё больше, лучше освещая помещение, пока огонь не охватил всю мою руку и не приблизился к шее. Теперь я смог полностью осмотреть каменную темницу, стеллажи которой, казалось, были бесконечны. Кем надо быть? Чтобы так… За спиной послышались тихие шаги, но я всё не мог оторвать от этого взгляд. Столько демонов. Столько заключённых низших демонов, которых мы должны были защищать именно от этого самого заключения! Одна из банок оказалась у меня в руках, и демон, пленённый в ней, тут же ожил, непонятная субстанция собралась в один плотный чёрный дым и стал летать по банке, с тихим стуком ударяясь о стенки. Стекло у меня в руках лопнуло, и мелкие осколки со звоном посыпались на пол. Тень скользнула по полу, но тут же медленно поднялась по мне и просочилась сквозь кожу, осев с остальными демонами. Не посмев медлить дальше, не посмев сдерживать себя, я, будто одержимый яростью, стал опрокидывать стеллажи, сметая с них банки, и демон за демоном возвращал свою жизнь и силы, находя связь с Адом возле мой души. — Пожалуйста, скажи мне лишь одно, — голос человека был пропитан виной и беспокойством, и это единственная причина, по которой я услышал сказанное им. — Возможно, это прозвучит странно, но… — человек переминал в руках чашку, но взгляд был устремлён на меня, — ты управляешь огнём? — Я Высший демон, все демоны принадлежат Аду, даже они. Мы это Ад. Мы, — я обвёл рукой парящих в воздухе чертей, и мне не надо было видеть их, чтобы знать, что каждый вторил движениям руки, покрытой пламенем, — есть тепло, мы же огонь.