***
К счастью, Том приехал даже раньше, чем планировал, поэтому она была освобождена от долгих мучений и сразу же направилась в прихожую, чтобы его встретить. Он пребывал в довольно поднесенном расположении духа, что-то увлеченно ей рассказывая, однако, это не помешало ему заметить, что что-то не так. Мужчина нахмурился, аккуратно взял её под локоть и направился на второй этаж к своему кабинету. Гермиона без слов следовала за ним, понимая, что рано или поздно все равно бы начала этот разговор, и нет никакой разницы в том, когда. Он молча провел её к одному из больших кожаных кресел и едва ощутимо нажал на плечи, вынуждая женщину сесть. Сам он занял место напротив, что невольно напомнило ей о разговоре с Малфоем. — Говори, — без лишних слов начал он, сложив руки перед собой и серьезно взглянув ей в лицо. Невольно Гермиона поерзала на своем месте. — У меня есть несколько вопросов, просто… — она замялась, не зная, как лучше преподнести информацию. — Я сегодня кое-что случайно вспомнила, и теперь это не даёт мне покоя. Не уверена, имеет ли это вообще смысл. — Гермиона, — внезапно мягко начал он, сообразив, что его серьезный вид доставляет ей дискомфорт. Он протянул руку и коснулся женской кисти, обхватывая её сверху. — Давай договоримся сразу, если тебя что-то беспокоит, ты сразу же приходишь ко мне, говоришь об этом, и я это решаю. Не ты, а я, хорошо? Мы договорились? Дождавшись её кивка, он удовлетворенно продолжил. — Теперь говори. — Всё дело в вазе, — выпалила она, не обращая внимания на его недоуменный взгляд. — Конечно ты не помнишь, но на нашу свадьбу с Корбаном кто-то из гостей подарил высокую вазу из китайского фарфора. Я только сейчас об этом вспомнила, но это действительно не давало мне покоя всё время, которое я провела в одиночестве после его смерти. Мне постоянно казалось, что в доме что-то не так, но я не могла понять что, — поспешно продолжала она. — Когда всё это произошло, я с другими гостьями осталась в гостиной, пока за её пределами вы искали яд, полагаю. И когда мистер Розье меня наконец-то оттуда вывел, то я наступила каблуком на что-то хрупкое, пока мы шли вперед. Он очень спешил, поэтому мы передвигались не особенно аккуратно. Но даже так я поняла, что мы растоптали мою любимую вазу. Том внимательно слушал, не перебивая. Его лицо оставалось спокойным, однако, в глазах читалась активная мозговая деятельность. — То есть, кто-то разбил её тринадцатого октября. Но когда я вернулась назад, то она стояла на полке, как ни в чем не бывало. У меня были пробелы в памяти после того вечера, и всё было как в тумане, но сегодня я наконец-то вспомнила, что произошло. Кто-то, очевидно, поменял вазу и навел в доме порядок, сложил всю корреспонденцию. Я сомневаюсь, что клан бы этим озаботился, принимая во внимания твои слова о том, что яд был найден быстро и больше вы не интересовались домом. Возможно, этому есть логическое объяснение, а я просто преувеличиваю? Она перевела дух, сообразив, что залпом вывалила это на него, говоря слишком быстро и не особенно связно. Взгляд Тома замер на уровне её локтя, словно он о чем-то усиленно думал. — Ты говоришь, что кто-то обновил вазу в прихожей? — медленно уточнил он. — И сложил всю корреспонденцию за неделю? Гермиона кивнула головой, счастливая, что он её понял. — Признаюсь честно, мои люди не были особенно аккуратны, пока искали яд, — он снова взглянул на неё, и в глубине его синих глаз читалось явное сожаление. — Но той же ночью они всё убрали и привели в надлежащий вид, потому что вскоре должен был состояться разговор с полицией, нужно было убрать ваши общие фотографии на случай, если они бы захотели прийти в дом. Он откинулся на спинку стула, задумчиво потерев подбородок. — Я помню вазу, о которой ты говоришь, но не помню, кто именно её подарил. И раз ты говоришь, что её разбили, значит её разбили, хотя я и не обратил на это внимания. Он снова повернул голову к ней и серьезным голосом сказал: — Но, Гермиона, ключи всё время были у меня. Один раз они побывали у другой леди, и еще раз я дал их Розье, когда он поехал тебя забирать. Больше никто не мог войти внутрь. Только если… не сделал дубликат.***
Разговор с Томом не дал ей того результата, на который она понадеялась. Гермиона рассчитывала получить от него прозрачные и логичные ответы и покинуть кабинет в легком и поднесенном настроении. Однако, реальность оказалась совсем иной. То, что он сказал, не только омрачило её, но запутало еще сильнее. У кого еще, помимо Тома, мог быть ключ? Или же дверь просто открыли иным способом? Пробрались в дом через одно из окон? Это тоже было возможно. В конце концов, Гермиона решила, что совсем необязательно иметь ключ, чтобы туда войти, и Том с ней согласился. Они провели еще около часа в кабинете, разговаривая об этом и прикидывая возможные сценарии. Она хотела было рассказать ему о том, что сказал ей Эйвери, а потом и Малфой, но тема их беседы постоянно соскакивала, и она так и не подобрала нужный момент, чтобы это сделать, решив просто поведать ему об этом чуть позже. — Мог ли это быть тот же человек, что написал тебе записку? — поинтересовалась Гермиона, сидя на кресле, забросив ногу на ногу. — Которую ты мне показывал. Он задумался, перекатывая сигарету во рту. Дым лениво струился вокруг его головы и распространялся по комнате. — Может быть, — в конце концов, предположил он. — Ты не замечала, чтобы из дома Корбана что-то пропадало? Гермиона покачала головой. — Нет, кажется, всё было на своих местах, но обычно люди проверяют деньги или драгоценности, а они едва ли интересовали мистера Х. — Почему ты так думаешь? — подняв на неё глаза, поинтересовался Том. — Денег в нашем доме и так не было, Корбан хранил их где-то в другом месте. Да и все присутствующие были более чем обеспечены, чтобы искать еще. — Глупости, — хмыкнул Том, — человеческая жадность не имеет границ. Они зарабатывают эти деньги нечестным путем и без особых усилий. Возможность взять больше соблазнит любого непорядочного человека, Гермиона, и мало что встанет у него на пути. — Так ты думаешь, что дело в деньгах? — с сомнением протянула женщина. — Теперь не исключаю. Раньше я смотрел на это с точки зрения личных обид или же эгоистичного желания занять его место, возможно, даже как на случайное отравление, но никогда как на убийство с желанием озолотиться, — он откинулся на спинку кресла, вдумчиво глядя вперед. — Ты не знаешь, где он хранил свои наличные? Гермиона покачала головой. — Я думала, ты знаешь. Он никогда мне не говорил об этом, а я, ты знаешь, не имела привычки спрашивать. Том кивнул. — Возможно, Эйвери должен знать. — Не думаю, — тут же отозвалась женщина. — Они не любили друг друга, с чего бы Корбану говорить ему о том, где он хранит свои деньги? — Потому что Эйвери контролирует бухгалтерию. — Бухгалтерию, но не личное состояние, разве нет? — протянула Гермиона. — И личное состояние, — к её удивлению, подтвердил Том, — я хочу, чтобы всё было прозрачно. — И твои деньги тоже? Он посмотрел на неё так, словно она сморозила какую-то очевидную глупость, и покачал головой. — Тогда спроси его, — прикусив язык, потребовала она, сложив руки на груди. — Спрошу, — внезапно приняв более веселый вид, ответил Том, потушив сигарету. — Ты так забавно мною помыкаешь. Щеки Гермионы вспыхнули, она опустила руки. — Я никем не помыкаю, это был не более, чем логичный ответ, — буркнула она, вызвав у него приступ короткого смеха. — Прекрати смеяться надо мной! — Я не смеялся, — не обращая внимания на её осуждающий вид, бросил он, поднимаясь и предлагая ей руку. — Это был всего лишь логичный вывод, не более. Его ладонь оказалась на её пояснице, и он провел её к двери, сопровождая в столовую на обед и без лишних споров слушая её достойные аргументы, которые говорили в пользу того, что она им ни капли не помыкала. После обеда она вернулась в свою комнату, чтобы немного полежать и подумать. Том сбил её своим внезапным приступом несерьезности, которые время от времени случались, когда они слишком долго находились наедине, и постоянно вызывали в ней противоречивые эмоции. Во время еды они переключились на более легкие темы, как бы сильно она не хотела продолжить их предыдущий разговор. Но, как ни крути, он казался исчерпанным, они провели и так достаточно времени, обсуждая это. Для полноценного вывода им не хватало множества деталей, одну из которых, разговор с Эйвери, Гермиона надеялась получить в канун Рождества. А пока что она позволила своим мыслям блуждать вокруг интересующей её темы, полулежа на кровати и глядя в окно, стекла которого были покрыты тонким слоем льда. Она пыталась вспомнить, кто подарил им эту вазу на день свадьбы, но как бы она не мучилась, нужное имя никак не приходило в голову. Гермиона перевернулась на бок и уперлась взглядом в один из шкафов. Это была достаточно дорогая ваза, которую нельзя было просто купить в магазине, она это знала. А значит тот, кто смог за неделю вернуть идентичную, определенно располагал информацией о том, где её изначально можно было найти. Поэтому это подталкивало к мысли, что это мог бы быть тот же человек, который подарил её шесть лет назад. Её взгляд скользил по деревянной дверце, пока в голове внезапно не проскочила мысль. — О, — воскликнула она и тотчас же вскочила с кровати, сделав несколько шагов к шкафу и распахнув его. Там, среди множества одежды и других предметов, которыми она обзавелась, уже будучи женой Тома, стояла одинокая шкатулка, одна из тех немногочисленных вещей, которые она забрала с собой из Лас-Вегаса. Гермиона взяла её и подошла к столу, торопливо открывая и принимаясь пересматривать все письма, которые там хранились. Она помнила, что поздравительные письма и открытки, которые им дарили, должны находиться где-то здесь. В самом низу, под кучей других бумаг за ближайшие годы, обнаружилась небольшая стопочка писем, которые она искала. Удовлетворенная, Гермиона пересмотрела их отправителей и вытащила письмо из первого конверта. Это был Абраксас Малфой. Сердечно поздравляю… долгие годы… всего наилучшего… искренне ваш… Ни слова о подарке. Гермиона торопливо развернула следующее. Честь быть приглашенным… с Божьим благословением… счастливой семейной жизни… человеку, у которого всё есть, дарю запонки, а его невесте серьги. Она прекрасно помнила рубиновые запонки в золотой оправе, которые были идентичны паре её сережек. Это был чудесный подарок от Бруно Лестрейнджа. Гермиона взяла следующее письмо, автором которого был указал Долохов. Старик… замечательный день, на котором я не могу присутствовать, потому что наш дружище Мальсибер пропустил… мои поздравления… надеюсь, стопка этой дрянной литературы придется тебе по душе. Гермиона поморщилась от фамильярного обращения Антонина, но не вспомнила о каких книгах он говорил. Она покачала головой и взяла следующее. Оно, в отличии от предыдущего, было строго официальным. Уважаемые мистер и миссис Яксли, Спешу поздравить вас с этим знаменательным днем и передать свои наилучшие пожелания, которые, к сожалению для меня, вынужден пока что выразить в сугубо письменной форме. Дела вынуждают меня задержаться в Америке, поэтому я пользуюсь безотказностью моего дражайшего друга Альберта Эйвери и с его помощью передаю вам письмо и свой подарок. Надеюсь, что эта изысканная ваза китайской работы придется вам по душе и найдет свое место в вашем будущем доме. Искренне ваш, Г.Л.Р. Гермиона подняла глаза от письма и уставилась в зеркало. Габриэль Льюис Розье.***
Она не стала ничего говорить Тому. Удивительно, но еще несколько часов назад она была готова поделиться с ним информацией, полученной от Эйвери и Малфоя, но факт того, что вазу им с Корбаном преподнес именно Розье, она утаила. Не то, что она сомневалась в том, что её муж не сможет правильно воспользоваться этим, но, с присущей ей уверенностью, думала, что она справится с этим гораздо лучше. Как ни крути, женской проницательностью он не был одарен. Но мог ей с этим помочь. Спустя несколько дней, в каждый из которых она ненавязчиво жаловалась Тому на то, как ей хочется увидеть Друэллу и поделиться с ней рецептом рождественских пряников, которые она всегда хотела, но ей ужасно не охота отправляться в такую суровую погоду к Блэкам, и из-за этого она чувствует себя просто ужасно. В конце концов, Том сказал ей, что вскоре Габриэль должен посетить их дом, чтобы разобраться с какими-то бумагами, и она как раз сможет передать его сестре этот рецепт. Это, возможно, и было глупо, но каждый мужчина так или иначе считал женщин идиотками, поэтому ничего страшного, если она слегка подтвердит их мысли. Дни в ожидании приезда Розье тянулись достаточно медленно, и Гермиона бы определенно извелась от скуки, если бы Макгонагалл и Кристин не согласовывали с ней каждый шаг убранства Резерфорд-Холла, включая меню и множество других незначительных мелочей, что сильно отвлекало её и занимало большую часть дня. В другое время она гуляла на улице со своим псом, которому жизнь в новом доме не приносила затруднений, конечно, проводила время вместе с Томом и занималась рукоделием. В субботу, после завтрака, послышался громкий лязг, который оповестил её о том, что главные ворота открыты. Гермиона вскинула голову от своей вышивки, выглянув в окно, и увидела во дворе машину консильери. — Твой… друг приехал, — стараясь ничем не выдать своего воодушевления, прокомментировала она, как ни в чем ни бывало опустив голову назад. Том, занятый чтением книги, коротко промычал и дочитал страницу, прежде чем встать и отправится в вестибюль. Гермиона осталась на своем месте, попросив сказать ей, когда они закончат, чтобы она смогла передать ему рецепт для Друэллы. — Тебе нет нужды отвлекаться, — внезапно сказал он, — я передам. — Было бы замечательно, но я его еще не переписала, — со слабой улыбкой ответила женщина, отложив рукоделие. — Займусь, пожалуй, этим прямо сейчас. И следуя своим словам, она действительно покинула гостиную и последовала на третий этаж в свою комнату, чтобы на скорую руку написать Друэлле рецепт, о котором Блэк, наверное, ни разу и не слышала. Она вообще мало интересовалась кулинарией, но это была безопасная отговорка, в которую бы все поверили. Закончив с этим, женщина вложила рецепт в конверт, запечатала его и снова задумалась. Как ей поговорить с Розье, чтобы об этом не слышал Том? Об этом она не подумала. Взяв с собой конверт, она набросила на платье теплую шаль и покинула комнату, неторопливо спускаясь вниз, чтобы дождаться, когда гость и её муж окончат разговор. На первом этаже, куда она спустилась, желая пойти в библиотеку, Гермиона случайно наткнулась на Люка Морланда, который стоял в вестибюле, скучающе рассматривая картины. Увидев её, он тут же выпрямился и наклонил голову. — Здравствуйте, миледи, — она улыбнулась ему в ответ, спустившись и сделав несколько шагов вперед. — Приветствую, Люк, — Гермиона подала ему руку, которую он слегка пожал. — Вы снова подсматриваете за библиотекой? Юноша сделал виноватое лицо и улыбнулся. — Виноват, миледи, имел такие мысли. Но я тут по просьбе господина, жду, пока он освободится. Как поживаете? Гермиона предложила ему пройти в библиотеку, на что Люк с радостью подсел и тотчас же согласился. Во время небольшой экскурсии, которой он удостоился, они перебрасывались небольшими фразами, которые обычно уместны в подобных ситуациях. Но Гермиону все еще беспокоил выговор, который он получил от Тома по её вине, и она поспешила принести ему свои извинения, которые привели Морланда в короткое замешательство. — Что вы, миледи, это не принесло мне абсолютно никаких проблем, уверяю. Если бы я знал, что это так вас встревожит, то упомянул бы об этом раньше. — В таком случае, я могу быть спокойна, — миролюбиво ответила Гермиона, остановившись перед одним из диванов и предлагая присесть. Люк отказался, поэтому ей пришлось сесть туда одной. — Какие дела у вас к моему мужу? — полюбопытствовала она. — Этого я не знаю, миледи, — виновато сообщил он, — я должен что-то забрать и отвезти мистеру Лестрейнджу. — Вот как, — заинтересованно проговорила Гермиона, разгладив полы своего платья. — И как вы думаете, как много времени это займет? — Не волнуйтесь, — поспешил заверить её Люк. — Не более пяти минут, полагаю. Она закусила щеку изнутри, с сомнением взглянув на него. — Люк? — Да, миледи?***
Через полчаса Гермиона и Люк покинули библиотеку, направляясь на второй этаж, где располагался кабинет Тома. Габриэль Розье как раз выходил оттуда, поправляя на руках перчатки и застегивая пальто. Он выглядел, впрочем, как и всегда аккуратным и собранным, придерживая белую папку под рукой и поправляя очки на носу. Том сопровождал его, негромко о чем-то рассказывая, но стоило им увидеть Люка и Гермиону, тотчас же прекратил, обратив внимание на новоприбывших. — Люк, ты уже здесь, отлично. — Да, господин, — Морланд бодро подошел и поприветствовал его. Том бросил взгляд сначала на Розье, который замер, чтобы поприветствовать Гермиону, а потом и на неё саму, но, в конце концов, кивнул Морланду и скрылся за дверью. — Мистер Розье, — окликнула Гермиона, когда гость уже начал спуск по лестнице, — не уделите мне минутку? Мужчина остановился и обернулся, снова слегка наклоняя корпус. — Разумеется, миледи. — Прошу сюда, — распахнув дверь одной из гостиных, которая располагалась на этом же этаже, она первой вошла внутрь и остановилась на середине, наблюдая за тем, как мужчина зашел и закрыл за собой дверь. — К вашим услугам, миледи, — вежливо заговорил он. Гермиона отдаленно подумала, что пик его эмоций пришелся на тот день, когда они разговаривали в «оазисе» на следующий день после смерти Корбана. Она не помнила за консильери любых эмоциональных проявлений, и большую часть времени он представлял собой спокойного и учтивого джентельмена. — У меня к вам небольшая просьба, — начала Гермиона, пригласив его сесть. — Видите ли, ваша сестра очень просила у меня один из рецептов, и я не могла ей отказать. С удовольствием бы я сделала это сама, но погода не подразумевает к увеселительной прогулке. Не были бы вы так любезны передать ей это вместо меня? — и с этими словами она протянула ему конверт, который он принял с неким удивлением. — Моя сестра попросила вас об этом? — внезапно переспросил он. Гермиона подтвердила. — Хорошо, я передам, но ей не стоило утомлять вас просьбами переписать это. Друэлла могла бы и позвонить. — Конечно, — неловко ответила женщина, радуясь, что Том сам не вспомнил об этом. — Но вы же знаете, как она любит писать письма. Я не могла ей отказать. Габриэль странно кивнул, но все-таки взял конверт и сунул его в карман. — Вы правы, миледи, моя сестра всегда была сентиментальна к таким мелочам. Впрочем, пожалуй, как и все женщины. — Именно, — охотно согласилась Гермиона. — У меня тоже есть привычка сохранять письма. Многие остались даже с времен нашей с Корбаном свадьбы. Недавно я их перечитывала, освежила память. Я даже успела забыть, что вы не присутствовали на церемонии. Габриэль слабо ей улыбнулся. — Прошу меня простить, миледи, я хотел присутствовать, разумеется, но дела вынудили меня остаться в Штатах. — Ничего страшного, мистер Розье, ваш подарок компенсировал все разочарования, которые могли возникнуть у моего мужа. Это была действительно прекрасная ваза, как жаль, что она разбилась. Брови Розье подскочили вверх. — Разбилась? Прошу прощения, я думал, что видел её в коридоре, когда вернул вас назад. — Так и есть, — подтвердила Гермиона, внимательно глядя на его лицо. — Но это новая. Старая разбилась, когда люди клана искали в доме следы преступления, поэтому её заменили новой. Это разве были не вы? Я полагала, что если вы подарили её в прошлый раз, то и в этот раз это ваша заслуга. Розье открыл рот, чтобы что-то поспешно сказать, но почти сразу же закрыл, пару секунд проведя в тишине. — Очень жаль, что ваза разбилась, но я не покупал новую, простите, миледи. — О, вот как, — беззаботно ответила Гермиона, глядя на то, как он снял очки. — Ничего страшного, в любом случае, это не очень важно. Пожалуй, вам было не до этого в те дни, не так ли? Всё произошло так стремительно. — Вы правы, миледи, — консильери снова надел очки и вернул себе серьезный взгляд. — Это произошло очень быстро, мы сначала даже не поняли, что случилось. В один миг он просто сидел на стуле, а в следующий упал на пол. Гермиона опустила глаза, вздохнув и сжав в руках край своего платья. Ей не приходилось стараться, чтобы продемонстрировать тоску, но вместе с этим она чувствовала себя виноватой за то, что изображала. Не важно, с каких побуждений. — Мне так неловко за то, что я не смогла провести с ним последние минуты, — негромко начала она, — это всё так неправильно. Не знаю, как это объяснить, меня все время одолевает множество эмоций, но вина — это основное, что я чувствую. Мужчина поднял взгляд, внимательно посмотрев на неё, и вскоре сказал: — Вам не стоит чувствовать вину за то, на что вы не влияете, миледи. Ситуация сложилась… иначе. Но я бы предпочел, разумеется, чтобы у вас была такая возможность. Она слабо кивнула. — Простите, что я внезапно заговорила об этом, мистер Розье. Неловко говорить про это с кем-либо, поэтому… — Не извиняйтесь, пожалуйста, — прошелестел его голос. — Я к вашим услугам. — Благодарю, — перебирая складки на платье, ответила женщина. — Я могу еще что-то для вас сделать? — учтиво поинтересовался он. Гермиона задумчиво покосилась на него, а потом сказала: — Расскажите, как всё произошло. Это эгоистичная просьба, но я хочу знать, как он погиб.