Три раза, когда Стивен Байерли делал предложение, и один раз, когда он не успел.

Стивен Байерли чувствовал, как его искусственная кровь закипает в жилах. — Как вы додумались ее туда отпустить?! Он испытывал странную гамму чувств, в которой восхищение сложно было отличить от разрывающего сердце ужаса: Сьюзан Келвин, не сообщив никому о смене плана, стояла теперь в шлюзе, предназначенном для дезинфекции машин, прямо под лучом с опасной дозой инфракрасного излучения. — Открывайте шлюз немедленно, — скомандовал Байерли. Генерал, ответственный за эксперимент, беспомощно пожал плечами. — Доктор Келвин запретила мешать ей… Но Байерли уже ринулся к микрофону громкой связи. — Сьюзан, мать твою! — заревел он, и крохотная фигурка, видневшаяся в окошке смотровой рубки, дернулась от неожиданности, — немедленно выходи оттуда! — Прекрати орать мне на ухо! — зашипела Сьюзен не своим голосом, — я не выйду, пока не закончу эксперимент. На этот раз все должно сработать! — Излучение нарастает. — взмолился Байерли, — Должен быть другой способ вычислить этого робота. Если ты не выйдешь оттуда через пять минут, ты впадешь в кому. А вероятность слепоты… — Мой дорогой, — неожиданно мягко сказала Сьюзан, и Байерли показалось, что при всей творящейся вокруг суматохе у него все-таки покраснели щеки, — пожалуйста, не мешай мне. Я знаю, что делаю. Байерли увидел, как она бросила на пол волновой передатчик связи, а через секунду в шлюзе грянул взрыв — один из роботов все-таки кинулся под опасный луч. Для позитронных систем он был губителен. Что-то сломалось в его безупречном механизме — Байерли точно знал, как звучат перебитые напряжением реле — потому что, забыв про то, что попадание под луч такой мощности без скафандра грозит ему не только комой, но и абсолютной роботической смертью, первым ринулся в аварийно открытый люк. Разбитый взрывом шлюз парил и мигал отвратительным бордовым светом. Дребезжали разомкнутые энергетические сетки. — Сьюзан! — позвал Байерли, ощущая, как к горлу подкатывает ком паники. Ответа не было. «Неверный шаг — и смерть» — дребезжало его сознание, и будто в подтверждение тому под ногами громыхали металлические останки мертвого неугодного робота. «Смерть и разоблачение». Вдруг в монотонном дребезжании что-то нарушилось, и до слуха Байерли донесся слабый, хрипящий стон. — Где ты?! — крикнул Байерли, дернувшись и тут же зашипев от боли (он забыл отключить сенсоры) — ниточка инфракрасного излучения ударила его в плечо, разорвав под одеждой кожу — он чувствовал, как кровзаменитель вытекает сквозь мембрану. Но это все не имело значения. Ничто не имело значения, кроме оказавшейся у него почти под ногами крохотной переломанной фигурки, заваленной искореженным металлом. — Стивен? — очень тихо произнесла доктор Келвин, когда Байерли наклонился к ней, и закашлялась. По порванным губам потекла струйка крови, — уходи отсюда немедленно. Тебя же разорвёт… — Я сам тебя сейчас разорву, — захлебнулся Байерли, подхватывая Сьюзан на руки. Та застонала — явно были сломаны рёбра. — Не разговаривай, — нервно произнёс Байерли, ринувшись к выходу с мольбой всем богам не умереть от случайно упавшего на него луча. — У нас получилось? — спросила Сьюзан, закашлявшись, — он ликвидирован? — Да, ты все сделала правильно, — Байерли теснее прижал ее к груди. Хрупкое маленькое тельце в руках вдруг показалось очень тяжелым, будто обмякло, поняв, что миссия его хозяйки завершена. — Хорошо, — прошептала чуть слышно Сьюзан и со слабой улыбкой закрыла глаза. Кажется, было шумно: по крайней мере, Байерли не слышал собственного голоса, хотя во все горло кричал, умоляя Сьюзан прийти в сознание. Бригада медиков, уже стоявшая у входа, выхватила у него из рук отяжелевшее тело, и Байерли, потеряв опору, рухнул на колени прямо в распахнутые объятия восхищенного военного руководства. Что-то звучало вокруг об орденах, о содействии мировому развитию, даже о кресле президента, но перегревшийся от опасного излучения позитроний мозг Байерли совершенно не мог ни о чем думать, кроме как о том, что он мог не успеть — и единственная женщина в мире, знавшая его правду, имевшая для него значение, могла исчезнуть навсегда. К доктору Келвин в больничный отсек разрешили прийти через пару дней, когда лечащий врач убедился, что ей уже можно говорить, не утыкаясь через слово в аппарат искусственного дыхания. Когда Сьюзан открыла глаза, Байерли уже сидел у изголовья ее кровати — в позе настолько неестественной, что любой теперь мог бы назвать его роботом. — Я надеюсь, ты сидишь так не слишком долго, а то все мои попытки выставить тебя человеком полетят в тартарары, — прохрипела она, не без удовольствия наблюдая, как Стивен Байерли от неожиданности подскочил на месте. — Если ты можешь язвить, значит, все не так плохо, как мне казалось, — выдохнул он, но Сьюзан вдруг повернулась в нему на подушках в профиль, и у Байерли похолодело внутри: огромный уродливый шрам, соединенный медицинским степлером, теперь пересекал ее щеку от уха почти до самых губ. Сьюзан, проследив за его взглядом, слабо усмехнулась. — Минус один пункт от красоты. Впрочем, она и так всегда была на нуле. — Не говори так. — Ты же не можешь утверждать, что в тебя вложены эстетические сенсоры? — хмыкнула Сьюзан, морщась от кислородных трубок в носу. Байерли пересел на край кровати и осторожно коснулся кончиками пальцем поставившей щеки. — Даже если и так, ты все равно никогда это не проверишь. А мне хочется говорить о том, что ты красива. Что бы ты там ни успела себе напридумывать. Сьюзен вздохнула и доверчиво потерлась носом о его запястье. — Я говорил с землей, — продолжил Байерли, — тебя наградят. — Неужели выпишут грамоту? — съязвила доктор Келвин, — чур мне с вензельками. — Речь шла об ордене, — улыбнулся Байерли, — и вручать тебе его буду я. Сьюзан улыбнулась, поморщившись. — Ты достоин награды больше, чем я. Я просто шла на риск, а ты — на верную смерть. Ты же понимал, что один неосторожный шаг, и тебя бы разорвало, как этого несчастного дефектного армейского робота? — Вполне, — кивнул Байерли, — но ты, мировая величина в позитронике, забыла один очень важный момент. — Какой? — удивилась Сьюзан. — Первый закон, то есть защита человека, всегда превалирует над третьим, защита самого себя. Лицо Сьюзан вдруг показалось ему в миг посеревшим. — Прости, я совсем забыла, — сказала она бесцветным тоном, — конечно, ты следовал законам, других аргументов и не нужно было… Байерли, давясь ехидным смехом, переплел их пальцы и поднес ладонь Сьюзан к своим губам. — Почему такая умная ты так часто бываешь настолько глупой? При чем тут законы? Я спасал не человека, я спасал тебя. Сьюзан посмотрела на него с недоверием. — Почему, Стивен? — Не знаю, — сказал Байерли с дурацкой улыбкой, — я, если честно, теряю всяческую логику, когда дело касается тебя. И законы, заложенные во мне, по правде сказать, тоже срабатывают с перебоем, как видишь. Я действую так иррационально, что мой создатель явно бы захотел отправить меня в лом. Кажется, ты была права, когда сказала, что я все-таки человек. Видишь? Я даже тёплый! Он крепче сжал ее пальцы. Сьюзан серьезно взглянула на него. — Согласно нашей традиции, ты должен теперь предложить мне руку, потому что сердца у тебя нет. Или все-таки есть? Байерли на секунду завис, обдумывая сложную метафору. — Если тебя это тревожит… Я не про сердце!.. — Стивен, — она выглянула ему в глаза, — я стареющая, не очень привлекательная женщина со склонностью к самопожертвованию и мощнейшей мизантропией. У меня на всю жизнь останется шрам во все лицо, и я, скорее всего, всю жизнь буду страдать болями в груди. Я умру гораздо раньше тебя, возможно, даже раньше, чем ты можешь себе представить. И я, кажется, люблю тебя, по крайней мере, то чувство, что я к тебе испытываю, больше всего подходит под эту формулировку. Одним словом, я — самый неудачный и нелогичный выбор, который ты, как будущий политик, мог бы сделать при поиске спутницы жизни. — Я не понимаю, к чему ты клонишь, — успел насторожиться Байерли. Доктор Келвин хитро улыбнулась. — Исходя из всего вышеперечисленного… Стивен Байерли, ты женишься на мне? Он наклонился к ней, так, что Сьюзан могла разглядеть в его глазах медленно ползущие вспышки нервных импульсов. — Это самое нелогичное предложение, которое я получал за свою жизнь. Конечно, да. И где-то глубоко, под слоями его синтетической кожи, быстрее застучал стимулятор — крохотный моторчик, который Байерли отныне решил называть по-человечески — сердцем.