Tempora mutantur et nos mutamur in illis.

      Наверное, эта Огнева была вторым человеком, который вот так вот плакал у него на груди. Первым, без сомнений, была Захарра, ещë до его побега, когда Феликс начинал что-нибудь говорить про Захарру и её мать. Фэш тогда без раздумий расшибал ему в лепёшку лицо. Это было несложно, даже приятно.       Всë сложное начиналось потом, когда Захарра запиралась в комнате, рыдала в подушку и никого не хотела видеть. Тогда Фэш со вздохом шёл на кухню, брал у Жан-Жака стрелки-хрустелки и взламывал замок Захарриной комнаты. Она потом рыдала ему в плечо, а Фэш жалел, что не убил Феликса ещё в прошлый раз, а заодно и сам не убился, настолько он ненавидел женские слëзы. Впрочем, почему-то эту крысу не останавливали ни «серьёзные» разговоры Фэша, после которого у Феликса обязательно становилось на один перелом больше, ни месть Захарры, после которой он вообще мог неделями не выходить из комнаты. И так повторялось много раз, и Фэш не был уверен в том, что сейчас не так же. Оставалось лишь понадеяться, что хотя бы Рэт набьёт морду Феликсу вместо него.       А теперь точно так же, глухо завывая, будто стараясь сдержать порывы истерики, в его плечо рыдала Василиса. И это… Пожалуй, лучше бы Фэш выдержал какую-нибудь дядину пытку, чем опять смотреть на девчачьи слëзы.       Эта Огнева вообще была очень странная. В первый раз он увидел её на месте обмена. Она одиноко стояла рядом с Роком, тупо уставившись в землю. Он смотрел и смотрел, как развиваются еë рыжие волосы и почему-то возненавидел. А ну да, почему это «почему?». Это ведь из-за неё его поймали, скрутили и передали дядьке. Хотя, если так подумать, рыженькая и не виновата…       Всех девушек Фэш по привычке оценивал ещё на первый взгляд, разделяя на группы: «лицо», «попа», «грудь» и «ноги». Если хотя бы три пункта из выше перечисленного можно было отметить плюсиком, то эта счастливица автоматически определялась в группу «надо попробовать», если аж все четыре, то Драгоций сразу же шёл бой. Правда, были ещё два условия: «не младше шестнадцати» и «не старше двадцати пяти». Если вы попадаете в этот интервал, то у вас есть шанс, и вы можете идти кадрить Фэша Драгоция. Если же нет, то…       Василиса никаким боком не заходила в идеальные параметры Фэша. Она была этаким сказочным эльфом, с кукольным, слегка заострённым личиком «плюс», и тонкой хрупкой фигуркой «плюс-минус», так ещё и не заходила в возрастную категорию, но Фэшу вдруг показалось, что будь он на каком-нибудь мероприятии, где будут все его любимые ученицы Светлочаса и она, он бы пригласил на танец именно её. Правда, взвесить все плюсы-минусы Огневой ему никто не дал, так как в следующий момент его поглотила тьма, а очнулся он уже от ударов Войта.       Каково же было его удивление, когда он увидел перед собой в лице той самой «рыжей дуры из соседней камеры» по словам Рока, «прекрасного рыжего эльфа».       Дальше всё было как в тумане, побег из темниц, Огнева со странным выражением лица дающая ему его стрелу, бешеный бег и турбион…       Огнева была пушинкой. Он помнил, как выдыхался, когда доносил какую-нибудь девушку до кровати, а её, рыжую, нëс над лесом не менее пяти минут, и даже не устал. Хотя тут же списал всё на адреналин.       Потом он опять всё плохо помнит, лишь её огромные синие глаза, в которых поселился страх, ветку на ее рыжей голове и расщелину, в которой они «прятались».       Дальше, укладываясь на ночлег, он разглядел еë досконально. Она была маленькой, ниже его чуть ли не на голову и младше минимум на три года. Конечно он удивился, когда узнал, что ей пятнадцать. Так же удивился, узнав, что на псевдообмене была Захарра. Надо сказать, ко всему прочему он ещё и жутко расстроился. Он никогда не думал, что будет настолько сильно скучать по приставучей сестрёнке, но он скучал, очень скучал. И так её давно не видел…       Сбивчивый рассказ Василисы о том, кто она и как попала к Астрагору был насквозь пропитан ложью. Но разгадать, где правда, а где вымысел, Драгоцию не удалось. Зато удалось рассмотреть, какая у неё неестественно белая кожа и нет веснушек на носу, с её-то волосами.       Фэш пытался понять, где она привирает, но всё было так гладко, без единой зацепки, хотя сама история походила на какой-то неудачный сценарий фильма ужасов, один из которых он смотрел, когда отпросился у Рока сходить с Захаррой посмотреть остальский город. Они тогда объелись сладкой ваты, жвачек «Орбит» и ещë какой-то остальской фигни.       Правда его напрягал тот факт, что она не сказала ему свою фамилию. Хотя… он бы тоже не сказал на её месте, если бы знал, какую реакцию вызовет такая фамилия у собеседника. А за «Огнева» Фэш хоть и был готов нос разбить, но не девчонке же!       Нортона Огнева Драгоций ненавидел до глубины души, ещё до того, как этот белобрысый засранец потащил его дяде в обмен на дочку, которую так и не смог вытащить из лап Астрагора. Из-за этого гада отец его лучшего друга, Ника, попал в опалу, потерял свой авторитет и теперь живет в Чародоле на правах обыкновенного мастера. Фэш до сих пор помнит тот суд два года назад. Как отец Ника устало смотрит на верхнюю ложу, а с неё ухмыляется этот белобрысый червяк.       На столе Константина разбросаны папки, документы, детали… сам хозяин этого бедлама засовывает в чемодан последние необходимые вещи. Ник сидит на стуле, ссутулившись, не смотря на отца. Из него как будто выкачали всю энергию.   — Когда придëт Григорий, скажи, что это всё можно выкинуть, — Константин кивает на стол. Он последний раз оглядывает комнату, в которой он жил столько лет, и со вздохом направляется к выходу. — Ник… Ты уверен, что хочешь остаться?       Фэш смотрит на Константина. На его белёсые волосы, почти седые, на его доброе, в лучиках морщинок лицо, грубые руки, выдающие мастера с головой. И не понимает. Не понимает, как такой человек перестал бороться. Ник, видимо, тоже не понимает. — Неужели ты бросаешь всё это? — хрипло спросил Лазарев-младший, не смотря на отца. Константин замер. Его обычно добрый взгляд стал таким равнодушно-пустым, что весь Лазарев казался неузнаваемым. Но вот он улыбнулся, и в карих глазах зажëгся теплеющий огонек. — Ник, сынок. Так надо, — он с нежностью посмотрел на сына. — Ничего не надо! — взорвался Ник, — ты столько лет боролся за права мастеров! А теперь всё бросаешь и бежишь отсюда, сверкая пятками! Говоришь, так надо?! Да ты сам всегда твердил мне, что нужно бороться за свои идеалы до последнего!       Глаза Лазарева-младшего пылали каким-то несвойственным им огнём, Фэш испугался за друга и положил ему руку на плечо, чтобы в случае чего задержать его. Ник сейчас, по всей видимости, находился на грани.       Отец устало облокотился о косяк двери и прикрыл глаза. Его веки покрылись сеточкой вен. Он был таким бесконечно уставшим и потерянным, что Фэшу в который раз стало его жаль. Но черт, он, Драгоций, не понимал его. Никак не понимал. Как можно бросить дело всей своей жизни и уехать подальше от проблем? И тут же понял, что сам так же сбежал от Астрагора. Но в Змиулане у него и не было особых привязанностей, тем более важных дел. Там была только угроза его жизни. — Ник… Ты же взрослый парень, должен понять… — Что? Что я не понимаю, по-твоему? — Да то что не осталось, за что бороться! – взорвался Константин, - Ты не видишь?! Кто, кто на суду хотя бы попытался меня оправдать? Кто вступился за меня? Все знали, что обвинение ложно, но все молчали. И там были мастера, Ник, были… Им всем нужно, чтобы свободу от часовщиков им на блюдечке принесли! Никто, Ник, никто ничего не делал! — Это не правда! – со слезами на глазах воскликнул сын и дëрнулся по направлению к отцу. Фэш с силой оттащил его обратно на стул. — Правда… Многие могли бы доказать мою невиновность, но не стали даже говорить… а знаешь почему? Потому что никто не хочет переходить дорогу Норту, никто, — Лазарев устало потëр глаза, — я уже просто устал от постоянных заседаний и митингов. Я хочу просто мастерить, Ник. Просто пожить, как нормальный человек. — Ты можешь доказать им всем, что мы, мастера, не отбросы общества и наконец пожить, как нормальный человек! — Ты собрался доказывать это часовщикам? Ник, не будь идиотом. Всё было потеряно ещё тысячу лет назад, когда мастера только-только пришли на Эфлару… Если ты передумал, то можешь собраться и… — Нет, я не передумал, я останусь здесь, — резко бросил Ник и выбежал из комнаты. Старший-Лазарев пытался задержать его за плечо, но не успел и опустил руку.       Фэш молча стоял у стула, на котором ещё недавно сидел друг и, не глядя на Константина, сказал: — До свидания. Надеюсь, вам там понравится. — Знаешь, — горько хмыкнул Лазарев, — я хотел попросить Ника присмотреть за тобой, чтобы ты в силу характера, не натворил чего-нибудь, но теперь прошу о том же тебя. Этот баран если что в голову вобьет, обратно уже не выбьет… Боюсь, как бы он не пошёл размазывать Нортона Огнева по стенке.       Фэш сухо кивнул. Воцарилась неловкая пауза. — Пока, Фэш. Надеюсь, скоро увидимся, — старший-Лазарев ещё немного постоял в проходе и пошёл, понурив голову, на выход. Туда, где его ждала карета с эмблемой Чародола, запряжëнная тонкорогами.       А Фэш всё равно его не понимал.       Бежать из Змиулана было возможно несколькими способами. Первый – через зеркало переходов, самый муторный, но самый надëжный способ. Второй – через турбион на остальские земли, а оттуда на Эфлару. На Эфлару можно было попасть через часы, но это довольно рискованно. Где ты найдешь часы без дома и нужных в часовых кругах связей? Можно было сбежать через озеро, которое служило переходом для древних часовщиков. Это озеро было запрятано в глубины Драголиса, и Фэш не знал, где оно находится. А с часодейным лесом он связываться не собирался.       Остается последний способ, которым маленький Фэш хотел покинуть Осталу в начале, но прокололся ещё на турбионе. Этот способ – Расколотый Камень.       Эфлара и Остала неразрывно связаны, хотя и находятся в разных временах. Они почти идентичны, и имеют множество «сквозных дыр» – мест, в которых можно беспрепятственно перемещаться между планетами, поймав верные временные потоки. Расколотый Камень был одним из таких мест.       Ещё в Змиулане Драгоций тщательно изучил этот феномен и знал кратчайший путь до Камня-портала, поэтому, лежа на колючей подстилке под тенью Драголиса, он уже знал их дальнейший путь. И там же объяснил все нюансы своей вынужденной спутнице.       Василисе Фэш не доверял. Так не доверяют слишком хорошим и правильным людям, на подсознательном уровне чувствуя ложь и подделку. Так и с Василисой, она была какая-то ненастоящая. Слишком хрупкая, слишком принципиальная, слишком… Сильная? Наверное, сильная. Неправдоподобно сильная даже для гимнастки. Она ни разу не пожаловалась на головную боль, ломоту или что-нибудь подобное. Она молча, подобно роботу, тенью следовала за ним в лесу. Не пугалась ни птиц, ни зверей, ни парочки мар, которую они встретили по дороге. Просто слабый интерес и всё. Она даже ни разу не охнула от боли, хотя Фэш случайно увидел у неё на боку огромный синяк, не такой большой и страшный, как его гематома на животе, но всё же не особо приятный на вид. А то что из неё вырвали мгновение по её рассказам? Как-то же должна была Захарра ехать вместо неё? Это же жутко больно, люди неделями восстанавливаются, а тут всего через пару часов бодрячком побежала. А он ещё в начале думал: «Девчонка…»       И не доверял.       Поэтому, когда они стояли на забытой Богом, обветшалой станции почти посреди леса, и она бесшумно плакала ему в плечо, завывая, его теория о «железности» Огневой трещала по швам.       Она плакала, содрогаясь, а он неловко придерживал её за талию и покачивал, как матери покачивают ребёнка. И думал, что же послужило толчком этим слезам. Он прижал её чуть сильнее, и она дёрнулась, шипя от боли в боку.       Неужели… вот чëрт. Фэш почувствовал себя последним подонком. Вот блин… она же девчонка. Ей было больно, она устала, нервы на пределе, а он… думал, что она железная. Дурак. — «Но она же врёт тебе, она не сказала и половины из того, что знает» — ворчал дурацкий голосок внутри.       Ну и что? Он ведь ей тоже всего не рассказал. У всех свои тайны. — «Пф, она – Огнева. Вдруг отец её специально подослал»       Глупо. Глупо подсылать девчонку. Они эмоциональны и глупы. (Прим. автора: деваньки, мы не согласны! Фэш просто наслушался дядю-женоненавистника. Роза Люксембург, восстань!) — «Хм-м, а если она – слуга Астрагора, а все эти слëзы – лишь способ вызвать у тебя жалость и побольше доверия?»       А вот это уже серьëзный довод. Девчонки те ещё хитрые скользкие змеи. Ух он знает. Сколько лет учился на одном круге с Маришкой Резниковой? — «Ты пойми, Драгоций, если перейдëшь дорогу нам с Марком, будет хуже… Перестань надеяться на справедливость, нужно быть с сильными, а не с правильными.»       А он перешëл им дорогу тысячу раз. И пока ещё не пожалел.       Огнева вдруг замерла и, затем, резко отстранилась. Фэш смотрел на неё, пытаясь угадать настоящие эмоции, но её ошарашенное лицо выглядело очень натурально. Рыжая утëрла ладонью слëзы и как в первый раз уставилась на солёные капельки на пальчиках. — Прости, я… я просто… — она еще заикалась после рëва, — я устала немного. Ты, хм…       Она отвернулась от Фэша, не договорив. Когда она повернулась обратно, лицо её было совсем сухое и то, что она минуту назад плакала, выдавали лишь припухшие нос и глаза. — Ты говорил, что поесть принёс? — она спросила его ровным голосом, уставившись в землю. — Да. — Фэш наблюдал за ней, пытаясь увидеть фальшь. Но, увы, не обнаружил. Или просто плохо смотрел. — Тоже украл? — слабо улыбнулась Василиса. — Нет, я деньги на кассу положил, — не соврал Фэш. — А деньги откуда? — улыбка Огневой стала ещё шире. — От верблюда, — огрызнулся Драгоций, — лопай давай, а то не дам тебе, правильная какая.       Захарра влетела в комнату, заперла дверь на замок и только после этого шумно выдохнула, поворачиваясь к брату. Фэш лениво поднял голову от конспектов и вопросительно уставился на сестру. Захарра просияла самой яркой своей улыбкой, заставляющей таять даже чëрствое сердце Рока. — Во! — она помельтешила перед носом Фэша какой-то заляпанной страшной тетрадкой.       В дверь с той стороны глухо ударили и раздался гневно-жалобный голос Феликса: — Отдай! – прохныкал он, — Иначе я позову Войта! — А я Рока, — захохотала Захарра и взглядом победителя смерила содрогающуюся дверь. Фэш немного забеспокоился за дверь, но потом вспомнил, какой хилый  Феликс, и переместил свое внимание на Захарру. — Это дневник Феликса! — еле сдерживая рвущийся наружу радостный писк, поведала сестра, — сейчас я узнаю, какие у него грязные тайны. Хе-хе. Это будет моя маленькая месть сам знаешь за что.       Фэш поморщился. — Давай ты это у меня на столе смотреть не будешь? Боюсь, меня вырвет.       Захарра закатила глаза: - Фи, какие мы нежные.       Дверь снова содрогнулась. Кажется, уже посильнее. Фэш встревоженно уставился на неё. Неужели Феликс и правда позвал старшего Войта? Громила точно снесет дверь с петлями, даже стрела не понадобится. Но на всякий случай, Фэш поставил заглушающие и задерживающие эферы и с укоризной посмотрел на сестру: — Захарра, надеюсь Феликсовы тайны – достойная плата за выломанную дверь. — Даже не сомневайся, - хищно улыбнулась Захарра и начала читать, — так… Сегодня утром мы с Диром катались на луноптахах... Это скучно, это тоже… А, вот, слушай: "...на уроке с Роком случайно сел в лужу, быстро высушил штаны, никто кроме Рэта не заметил. Но Рэт ещё целую неделю надо мной насмехался и шантажировал…" Ах-ах-ах… — Вообще то я тоже видел, — ухмыльнулся Фэш. — И мне не сказал? — восприняла как личную обиду Захарра, — Ладно, слушай дальше: "Этой ночью мне приснилось, (маленькому Феликсу снятся космары, он пугаися, ха-ха) как Астрагор убивает мою маму. Ой…       Захарра вылупилась, пробегая взглядом по кривым строчкам. Фэш выхватил у неё дневник и сам прочитал про себя: — «…этой ночью мне приснилось, как Астрагор убивает мою маму. Этот сон снится мне постоянно, с тех самых пор, как я попал в Змиулан. Я вижу, как мама плачет и корчится от боли, а папа стоит рядом, равнодушно уперев взгляд в стену. Мама не хотела, чтобы я уезжал к дяде.       Я не знаю, правда это, или нет, но всё больше ненавижу Астрагора… Каждый раз, когда я вижу его, мне хочется его убить, но я понимаю, что это всего лишь сон и всё это неправда. Рэт говорит, что я плакса…»       Фэш и Захарра обменялись одинаковыми ошарашенными взглядами. — Я не знала, — прижала руки ко рту Захарра.       Фэш почувствовал себя очень противно. Будто он вляпался в грязь или машинное масло, которое не оттирается. Ни он, ни Захарра не знали этого. Им впервые в жизни стало жалко вредного Феликса.       На следующий день Захарра, отчаянно краснея, подошла к Феликсу извиниться и подала ему дневник, который они с Фэшем так и не решились открыть дальше. Феликс с размаху врезал ей по носу.       Фэш тогда решил, что больше не будет жалеть людей.       Поезд остановился на станции в 3:05 ровно на две минуты. Заспанная проводница третьего вагона, единственного вагона открывающего двери на этой станции, с удивлением обнаружила на полустанке двух подростков ненормального вида. Парня постарше и девушку.       На парне не было куртки, в плюс пятнадцать то, армейские штаны и какие-то странные туфли-тапки с заострёнными носами. Взъерошенный, словно воробей. Но главное, что сразу же выделила проводница – огромный фингал под глазом.       Девушка выглядела не лучше. Поверх мятой белой футболки была надета жуткого вида джинсовая куртка. Жуткий вид этой куртке придавали налипшие еловые иголки и пятна непонятного происхождения.  А её волосы… боже мой, спутанные, как у ведьмы, в один большой клок кое-как перевязанный резинкой на жалкое подобие косы.       Что за дети? И откуда они тут взялись? Ответов на эти вопросы проводница не знала и уже хотела звать начальника поезда, как вдруг девчонка подала ей деньги, в три раза превышающие стоимость двух билетов. — «Наверное, это дети бандитов, о ужас!» — подумала проводница со страхом и благоговением поглядывая на деньги. — Заходите, — подрагивающим голосом сообщила она.       Когда бедная женщина довела странных детей до купе, она не удержалась и шепотом поинтересовалась у девочки, более безобидной на вид: — Вы гангстеры?       Рыжеволосая бандитка удивлëнно посмотрела на неё взглядом больших синих глаз, усмехнулась и хмыкнула: — Нет, мы русские. Дверь купе захлопнулась перед носом любопытной проводницы.

***

      Как только Василиса захлопнула дверь купе, Фэш тут же улëгся на одну из коек, уперев взгляд на полку сверху. Василиса уселась на соседнюю, поджав ноги под подбородок и устремив взгляд в окно, где утопали в утренних туманах сосны.       Поезд тихонько потряхивало, а колëса издавали мерное «чу-чух». Фэш закрыл глаза, падая в объятья Морфея. Он не спал последние сутки.       Чу-чух. Чу-чух.         Чу-чух. Чу-чух.       Василиса сидела и всвсë смотрела и смотрела в окно, где в синеватых предрассветных сумерках ëжились от холода маленькие деревеньки, разрезая крышами туманный шлейф.       Чу-чух. Чу-чух.       В соседнем купе кто-то завозился, чихнул и снова стало тихо. Фэш почти уснул, как вдруг тихий голос Огневой вернул его в реальность: — Я знаю, что ты не поверил мне.       Фэш приоткрыл глаза. Василиса всë так же сидела, облокотившись о стенку, а её рыжие прядки, спадающие на лицо, резко очерченное в синеватой мгле, вздрагивали в такт поезду. Огнева всё также смотрела в окно. — Спасибо, что даже несмотря на мою ложь не бросил где-нибудь в Драголисе.       Кажется, кого-то потянуло на откровения.       Фэш привстал на локтях и сонным взглядом посмотрел на Василису. Потом снова лёг, отвернувшись к стене и уткнувшись носом в подушку. — Я знаю, что ты Огнева. Я бы в жизни не стал помогать дочери Нортона Огнева, но… Рок попросил.       Снова стало тихо, лишь мерное сопение Фэша и стук колёс нарушали идиллию. Василиса напряженно уставилась в спину Драгоция. — Я не прошу тебя рассказывать всё, что ты знаешь. У всех есть тайны, — монотонно пробурчал Фэш спустя несколько минут, возвращаясь к неоконченному разговору, — пока мы не добрались до Эфлары, мы с тобой как напарники. А пока спи, рыженькая, сегодня нам предстоит трудный день, — на последних словах челюсти Фэша свело в зевке.       Через несколько минут он уже посапывал, уткнувшись лицом в стену. Василиса ещё недолго посидела, смотря на него. Потом заворочалась, пытаясь улечься поудобнее и закрыла глаза, свернувшись калачиком и обняв подушку как плюшевого медведя.       С соседней полки раздавался мерный храп. — Спасибо, — тихо шепнула Василиса, перед тем, как уснуть.       Еë услышали.